Как сообщают из США, пастора из общины амишей, Тимоти Миллера арестовали и будут судить за то, что он помог женщине воссоединиться с ее собственной дочерью. Именно так - его преступление состояло в том, что он вернул матери дочь, которую она выносила под сердцем, родила и воспитала. Он также помог матери и дочери скрыться от тех, кто хотел их разлучить. Этим он нарушил решение суда, который постановил отдать девочку лесбиянке, с которой мать когда-то состояла в однополом партнерстве.
Но напомним всю историю по порядку. Женщина, о которой идет речь, Лиза Миллер, состояла в однополом партнерстве с другой женщиной, Джанет Дженкинс, и в 2002 году родила дочку, Изабеллу, в результате искусственного оплодотворения. В 2003 году, однако, "супруги" развелись и разъехались, и ребенок с тех пор жил с Лизой. Лиза обратилась в Христианскую веру и отвергла лесбиянство. Такое бывает - несмотря на настойчивые уверения пропаганды, что это невозможно, люди оставляют гомосексуальный образ жизни, иногда обратившись к Богу, иногда (как, например, британская актриса Джеки Клуни), совершенно безотносительно к вере.
Судя по англоязычному интернету, Лиза Миллер сделалась предметом лютой ненависти своих бывших товарищей по несчастью, возмущенных таким «предательством». Что же, люди, постоянно говорящие о терпимости и праве на выбор, менее всего склонны проявлять терпимость к выбору, который им не нравится.
Однако, при всей ярости, есть вещи, в которых Лизу никто не обвиняет - никто не обвиняет ее в плохом обращении с дочерью, она не алкоголичка, не наркоманка, не душевнобольная, не асоциальный элемент. Никаких оснований предполагать, что интересы ребенка требуют срочно спасать девочку от матери, нет. Все ее преступление состоит в том, что она хочет воспитывать свою дочь так, как велит ей совесть, и без всякого участия бывшей подруги.
Суд, однако, постановил, что Лиза должна отдать свою дочь своей бывшей партнерше. Джанет Дженкинс, решение в пользу которой принял суд, биологически не имеет с Изабеллой ничего общего, эмоционально ребенок, выросший со своей родной матерью, едва ли переживает разлуку с ней как травму. Зато достаточно очевидно, что быть отнятой у родной матери - которую, напомним, никто не уличает в дурном обращении с ребенком - это как раз травма. Мы видим, как несмотря ни на что, суд решает отдать девочку женщине, которая не является ей ни отцом, ни матерью, ни кем бы то ни было вообще - чужой тетей. Что же является более важным, чем интересы ребенка, и естественное право матери? Что может быть естественней права матери, которая выносила и родила ребенка, этого ребенка растить? Что может быть более глубоким и фундаментальным из человеческих прав, кроме, разве что, самого права на жизнь? Может возникнуть трагическая ситуация, когда интересы ребенка требуют через право переступить - если мать, скажем, алкоголичка и угрожает жизни малыша - но в данном случае суд исходит вовсе не из интересов ребенка. "Права" связанные с однополым партнерством оказываются важнее.
Дальше события приобретают характер политического триллера - мать с дочкой пускаются в бега, и дальнейшее напоминает то ли историю европейских подпольщиков времен войны, то ли историю из времен рабства в самих США - когда противники рабовладельцев тайком помогали рабам скрываться от хозяев. Беглянкам помогали христиане из разных общин. Им сменили имена, прятали их сначала в Канаде, потом в Мексике, потом в Никарагуа.
И вот сейчас ФБР раскрыло все действия христиан; очевидно, подпольщиков подвела неосторожность и неопытность. Они не привыкли к тому, что им предстоит бороться за свою совесть и веру против собственного государства.
Какое отношение все это имеет к нам? Увы, имеет. В ближайшее время в Москве планируется гей-парад; наши власти уже прогибаются под иностранным давлением, и мы вынуждены поставить вопрос - насколько глубоко они намерены прогнуться? Не придется ли христианам в России осваивать навыки подпольной работы, чтобы спасать детей, которых захотят отобрать у их матерей, чтобы отдать «идеологически правильным» воспитателям?
Еще недавно это могло бы показаться пустыми страхами; сейчас это увы, не так. Элементарный здравый смысл и признание таких очевидных прав, как право матери на ее родного ребенка может оказаться под угрозой. Мы знаем, куда ведет эта дорога - так что лучше на нее не сворачивать.
