Гость программы "Мировая политика" - Леонид Петрович Решетников, директор Российского института стратегических исследований (РИСИ), кандидат исторических наук.
Ведущий - Игорь Панарин.
На фото Леонид Решетников.
© Фото: 1tv.ru
Панарин: У меня в гостях Леонид Петрович Решетников, директор одного из ведущих научных интеллектуальных центров страны - РИСИ. Расскажите, что это за структура? Почему она одна из ведущих в системе аналитическо-интеллектуального обеспечения деятельности органов государственной власти России? Кому она подчиняется? И почему вас избрали на столь ответственный пост директора этого института?
Решетников: О том, почему избрали меня, надо спросить тех, кто избрал. Учредителем Российского института стратегических исследований является президент РФ.
Панарин: То есть, это государственная структура?
Решетников: Это государственная бюджетная структура. Мы так и называемся - федеральное государственное научное бюджетное учреждение "Российский институт стратегических исследований". По уставу его учредителем с апреля 2009 года является президент РФ.
Панарин: То есть, он, фактически, главный заказчик?
Решетников: Президент и его аппарат, правиательство и другие политикоформирующие органы, структуры нашего государства являются основными нашими заказчиками. Наша задача - анализировать открытую информацию всех международных процессов.
Панарин: Именно международных?
Решетников: Да. Мы Россией не занимаемся или занимаемся только Россией...
Панарин: Косвенно, какие-то приграничные процессы?
Решетников: Или, например, Россия - НАТО, Россия - ЕС. Международный аспект. Очень широкая амплитуда - международные организации, которые я вам назвал, Европа, проблемы современной Азии. Два экономических отдела: глобальные международные экономические проблемы и отраслевые международные экономические проблемы.
Панарин: А можно сказать о численности?
Решетников: Штат - 187 человек. Он не до конца заполнен. Где-то 175 человек активных работников.
Панарин: Аналитиков?
Решетников: Аналитиков меньше. Еще обеспечивающий персонал. В общем, серьезный штат. Тринадцать докторов наук.
Панарин: То есть, это достаточно мощный научный потенциал?
Решетников: Как вы знаете, я раньше работал в разведке. Я думал, что самые лучшие аналитики собраны там. Я был начальником аналитического правления. А когда пришел в институт, посмотрел на людей, на специалистов и понял, что это очень достойные люди. Мастера анализа.
Панарин: Какой анализ нашему руководству дают эти мастера?
Решетников: Разный. Есть небольшие работы, есть крупные разработки. Есть заказные, есть инициативные работы. Пишем, на наш взгляд, по самым актуальным вопросам, в том числе и гуманитарным. У нас есть даже такое направление, как спорные вопросы истории международных отношений.
Панарин: А какого периода: XX, XIX, XVIII века?
Решетников: Все, что в международных отношениях вызывает спор, входит в нашу компетенцию. В том числе и религиозный фактор международных отношений.
Панарин: Кстати, у нас в гостях была доктор политических наук Анастасия Владимировна Митрофанова, и мы говорили о роли религии в мировой политике, международных отношениях. Сразу вопрос. На базе чего создан РИСИ?
Решетников: Институт создан в 1992 году указом президента Бориса Ельцина как объединение экспертов, практически на голом месте.
Панарин: То есть, это новая структура, которой не было в Советском Союзе, и которая появилась уже в демократической России?
Решетников: Да. Институт создавался как некий аналог западных центров.
Панарин: Каких? До "РЭНД Корпорейшн" дотягиваете?
Решетников: Если будет такое финансирование, как там...
Панарин: А там большое?
Решетников: Я думаю, там все платят: и Пентагон, и ЦРУ, и Госдеп, и фонды, и банки, и корпорации (не только американские).
Панарин: К сожалению, и российские мощные корпорации платят гораздо больше, чем РИСИ.
Решетников: В России всегда так. У нас, русских, сильный потенциал, но часто мы его неправильно используем. Я уверен, что есть и другие крупные солидные центры, которые нуждаются в хорошей финансовой поддержке. Но все эти "РЭНД Корпорейшн" не сравнятся с нашим институтом. Все их анализы не сравнятся с русскими.
Панарин: Вы так хорошо сказали об аналитиках. А какова роль аналитики в мировой политике?
Решетников: Я думаю, что в Европе и России она значительна. Я сомневаюсь насчет аналитики США. Я сталкивался с их аналитикой.
Панарин: Это с точки зрения аналитической школы?
Решетников: С точки зрения аналитической школы, отношения, уважения к этим работам. Все-таки роль достаточно значительна.
Панарин: Это влияет на решения высшего руководства?
Решетников: Влияет. Иногда обычные люди рассуждают просто: кто-то написал работу, и Путин, Медведев или Лавров, прочитав ее, приняли решение. Вы знаете, что это не так. Вы сам аналитик. Это должно быть, как капля в стакан.
Панарин: Но капля должна быть выверена?
Решетников: Да, точно. Стакан наполняется, и его выпивают, принимают решение. С одной работы или с двух...
Панарин: А как эти капли превратить в водопад, который бы формировал поток оптимальных решений? Сегодня Россия находится в непростой ситуации.
Решетников: На все случаи жизни есть информация, есть аналитика - и хорошая. Дело в том, что, может быть, она не до конца срабатывает. Мне кажется, речь идет о выработке общегосударственной концепции. Когда она четко и ясно выработана, то тогда аналитика, эти кирпичики ложатся в эту схему. А то иногда этот кирпич получаешь, но нет представления, куда его поставить. Вроде бы интересно, вроде бы правильно, а засунуть его некуда. Проблема в этом.
Идет постоянная дискуссия в обществе, с кем идти, куда идти: на Запад, на Восток? Лично меня она часто раздражает, и вас, мне кажется, тоже. Какие-то бесполезные рассуждения, без всякого основания. Огромная страна, огромный народ. Мощнейший потенциал. Цивилизация. Речь идет о нашей цивилизации.
Панарин: Я приведу такой пример. Есть учение каббалы. Один из глобальных руководителей этого учения - Михаэль Лайтман. Я с ним беседовал. И когда мы нашли точки соприкосновения, я говорю: "Вы согласны с тем, что Россия - некий духовный центр, который может предложить миру новую модель?". Он говорит: "Да, я согласен, что только Россия может это". В этом смысле, конечно, аналитика должна выстраивать этот глобальный потенциал в нужное русло.
Решетников: Особенно те центры, которые занимаются Россией. Но и мы, занимающиеся международными делами, стараемся показывать, что в этих сложных, спорных ситуациях собственная линия будет давать больше результата. Она будет приносить больше пользы для России, для нас, для народа, чем если мы куда-то примкнем. Конечно, иногда примыкать тоже надо, компромиссы нужны. Но если это будет цивилизационная линия, если ты отстаиваешь именно свою идентичность, цивилизацию, политику, свою глобальность, альтернативу, - это совсем другое.
Панарин: Насколько я знаю, вы колесите по просторам не только России. Недавно у вас были две командировки - в Монголию и Приднестровье. Что связывает Монголию и Приднестровье?
Решетников: В промежутке между ними было еще три. Вы просто не отследили это.
Панарин: Какие?
Решетников: Казахстан, Греция и Харьков.
Панарин: Что видится на протяжении этих командировок? Почему Монголия и Приднестровье?
Решетников: СНГ, постсоветское пространство все равно остается зоной жизненно важных российских интересов. Куда бы мы ни шли, с кем бы мы ни вели переговоры (да, США, Китай - важные партнеры), но эти страны, бывшие союзники, остаются зоной наших национальных государственных интересов. И, конечно, как мы ни стараемся (я не имею в виду институт, вообще все мы), в этих странах все-таки большой вакуум. Нас там просто не хватает. Не хватает в Молдавии, не хватает в Приднестровье.
В Монголии нас встречали на уровне государственной делегации только потому, что редко приезжаем. Есть прагматический интерес поддерживать и развивать отношения с Россией. Монголия думается, что в линии Китай - Россия не плохо было бы вклиниться третьему соседу. Знаете теорию третьего соседа? У них сейчас и США - третий сосед, и Япония.
Панарин: Буш прилетал туда с визитом. Где США, а где Монголия?!
Решетников: Они там чаще бывают. Я был в Гагаузии, в Комратском государственном университете. Население - двадцать тысяч. Бывший техникум, сейчас называется Гагаузский национальный университет. Ректор водит меня по университету, показывает: "Вот американский центр. Вот центр Великобритании. Немецкий центр. Турецкий центр. Греческий центр. Болгарский центр".
Панарин: А где русский?
Решетников: Нету. "Вот аудитория, которую мы выделили под русский центр. Мы уже два года ведем переписку, но никак его не откроем". Мы считаем это важнейшим направлением внешней политики. У нас целый отдел СНГ. И надо это превозносить не на словах, а на деле. А на деле есть много проблем, особенно в этой гуманитарной части.
Мы пытаемся что-то делать в экономике. От правительства исходит сейчас много инициатив, там идут какие-то завязки. Есть какое-то движение в военно-политической области. А российская творческая интеллигенция, экспертное сообщество там бывает очень редко. Мы о них забыли. Нам все хочется смотаться в Лондон или, по меньшей мере, в Шанхай. Но эти регионы остаются. Центральная Азия. Совсем недавно я был в Алма-Ате.
Панарин: Алма-Ата - прекрасный город.
Решетников: Русскоязычный. Казахи, русские - все говорят на русском языке. Но нас там мало. Мы там редко бываем. Хотя есть группа специалистов по Казахстану, которая туда приезжает. Нужно больше совместных акций, изданий, дискуссий. Мы должны там постоянно присутствовать. Запад присутствует там чаще. И, я бы сказал, у них это выглядит более свободно, более раскрепощенно. Почему наш институт не назвали институтом при президенте? Потому что президент сказал: "Не надо. Зачем зажимать в формальные рамки? Люди лишатся свободы".
Панарин: Кстати, в Казахстане - институт при президенте.
Решетников: И они более осторожны в высказываниях. А мы свободнее, несмотря на то что президент - учредитель.
Панарин: Может ли институт (конечно, не самостоятельно, а, скажем, координируя деятельность различных государственных и не только государственных структур) в перспективе активизировать наше экспертное, аналитическое, духовное присутствие?
Решетников: Мы стараемся. Наш институт активно сотрудничает с Фондом исторической перспективы Натальи Нарочницкой, фондом "Историческая память" Александра Дюкова, Институтом стратегической инициативы Максименко и другими организациями. Мы активно работаем с армянами, азербайджанцами, в Приднестровье, в Молдавии. Я подчеркиваю, вместе.
Панарин: То есть, можно сказать, что указ президента (прошлого года) и вывод института на новый уровень (по сравнению с предыдущим существованием с 1992 года) - это все-таки шаг в расширении нашего...
Решетников: Конечно, это значительный шаг. Конечно, кроме СНГ, соседних стран, есть и другие направления. Мы активизировались по всем линиям. У нас очень большое экспертное сообщество, но оно не до конца используется.
Панарин: Может ли православие быть стержнем, который поможет нашему влиянию на постсоветском пространстве и в мире?
Решетников: Если вы задали такой вопрос, я отвечу. Для меня это стержень нашей нации, нашего народа. Без него мы просто никто. Я все время вспоминаю, какое на меня произвели впечатление дневники Достоевского, когда я был еще совсем молодым кандидатом наук. В советское время их не издавали, но мне они попали в руки, и я прочитал такую фразу: "Какое мерзкое зрелище - русские неправославные". Я с этим согласен. Потому что мы видим, что творится в России: бросают детей, пьют, бросают семьи. Это ужас какой-то!
Панарин: Кстати, интересно. Папа Римский недавно принял решение о создании специального пропагандистского управления. Это мне напомнило слово "пропаганда". 1622 год. Во время Тридцатилетней войны, когда протестанты одолевали католиков, было создано подразделение - Конгрегация пропаганды веры, и оно как-то помогло. Получается, что и сейчас католики оценивают момент как решающий в борьбе с этими отступлениями от нравственности и духовности?
Решетников: Конечно. Во Франции огромное количество эмигрантов, в основном из мусульманских стран. Почему они так себя ведут там, и есть такая политика невхождения в состав французской нации? Меркель сказала практически: "Наша политика превращения эмигрантов в немцев, то есть включение их в немецкую нацию, провалилась". Мусульмане духовно сильнее, и они видят, что Франция уже постхристианская, а не христианская.
Панарин: И главное, что христианские ценности не включены в документы Евросоюза?
Решетников: А мусульмане идут со своим набором ценностей. Как к ним ни относись, это духовные ценности, они выстраданы ими. Мусульмане приходят и видят французов, разобщенных, не объединенных общей идеей, устраивающих парады различных меньшинств. И, конечно, они не собираются внедряться в эту нацию. Вспомните дореволюционную царскую Россию. Добровольно и спокойно жили и мусульмане, и буддисты, и иудеи, и даже язычники.
Панарин: И мечети, и другие религиозные учреждения существовали.
Решетников: Элита, князья - все были интегрированы, и никто не протестовал, что Россия в основном православная. Они понимали, что этот народ имеет свой духовный стержень. А сейчас мы без духовного стержня. Вот в чем проблема.
Панарин: То есть, если говорить о перспективах России как самобытной цивилизации, то мы не можем иметь иной стержень, кроме православия?
Решетников: Тогда мы не цивилизация. И тогда, действительно, правы люди из Института современного развития (ИНСОР), написавшие доклад о том, чтобы отказаться от Византии и стать европейцами.
Панарин: По сути, это отказаться от ценностей, от самих себя и стать объектом чужих устремлений, чужих планов.
Решетников: Самое смешное, что мы никак не можем это сделать - не получается. Вспомним февраль 1917 года. Это же слом русского цивилизационного кода. Февралисты провозгласили: "Давайте станем европейцами". Что получилось? Рухнуло все. Да еще к власти пришли радикалы.
В девяностые годы опять: "Давайте станем европейцами, все будет как в Европе". Я помню (я тогда работал в нашем посольстве в Болгарии), как приехал вице-мэр Станкевич и сказал: "Я послал во Францию пятьдесят человек, чтобы они изучили, как у них каждое утро у двери стоит бутылочка молока и лежит свежая булочка". Я слушал и думал, что, во-первых, во Франции не у каждой двери лежит булочка. А во-вторых, для этого должно пройти сто лет. Не до молока с булочкой под дверь, когда свет надо провести!
Панарин: Была тяжелейшая финансово-экономическая ситуация.
Решетников: Да, какой-то кошмар. Поэтому ваш вопрос законный. Без этого стержня нет русского народа, нет цивилизации. Ничего нет.
Панарин: С точки зрения РИСИ и с точки зрения этого духовного стержня, о котором мы говорили, у России есть перспектива?
Решетников: Я уже сказал, РИСИ не занимается Россией. Мы занимаемся международными проблемами.
Панарин: Как мощного мирового центра?
Решетников: Мы изучаем ситуацию в странах СНГ. И мне кажется, они хотят, чтобы Россия была мощным центром, чтобы Россия была сильной. Если мы не станем таким центром, мы просто исчезнем. Прогнозы европейцев и западников, что мы распадемся через 10-15 лет, - это активные мероприятия, направленные на внедрение безысходности в наших головах. Но они и просчитывают. Они тоже понимают, что если Россия не встанет на свои традиционные рельсы, то скрепы нет. Как скреплять государство? На чем? Что модернизировать? Должен быть объект, который мы будем модернизировать. Поэтому мы стоим перед выбором.
Мне кажется, каждый из нас, каждый гражданин России, каждый наш соотечественник за рубежом и каждый иностранец, который симпатизирует России, должен понимать, что мы стоим перед выбором и этот выбор надо делать прежде всего в своем сердце, в своей душе. Самое главное - сделать выбор сердцем.
Панарин: Это тоже аналитика, только более внутренняя.
Решетников: Да. Только она сложнее, чем внешняя. Эта внутренняя аналитика на церковном языке называется покаянием. Если мы эту внутреннюю аналитику пройдем, придем к выводу, но не станем мощным центром, то это будет концом истории.
Панарин: Причем концом истории не только российской, но и мировой.
Решетников: Да, мировой. Нет альтернативы.
Панарин: По сути, это духовный проект мира. Россия - это интеграционная цивилизация, воплотившая в себя лучшие черты.
Решетников: Абсолютно согласен. Я все время придерживаюсь этой идеи.
Панарин: Давайте завершим наш диалог на этой позитивной ноте. Я напомню, что у нас в гостях Леонид Петрович Решетников, директор Российского института стратегических исследований. Мы говорили о деятельности РИСИ, который создан указом президента и активно действует на постсоветском пространстве и в мире. Мы пришли к выводу, что выход у России только один - остаться Россией, сохранить национальные духовные ценности и прежде всего православный стержень (это исторический выбор, сделанный сотни лет назад) и стать мощным центром, который бы смог интегрировать вокруг себя постсоветское пространство, тем более что там нас ждут для того, чтобы улучшить уровень жизни.
