Две встречи
|
В последующие годы пришлось большую часть времени проводить вне дома, и каждый раз, возвращаясь в родной город, я радовалась, когда случалось хоть мельком увидеть этого священника. И вот однажды выпала на мою долю нечаянная радость. В храме обратились к тем, кто пришел на службу пораньше, с просьбой, не сможет ли кто проводить батюшку до соседнего прихода, где в этот день был престольный праздник. Повисла пауза: люди готовились к исповеди, кто-то читал молитвы, кто-то беспокойно оглядывался, поджидая своего духовника. Так я и оказалась рядом с батюшкой в качестве сопровождающей. Хорошо запомнились детали: уже не новый подрясник и такая же шляпа, какие носили еще в 1960-е, - «в дырочку», довольно тяжелый старинный крест. Запомнила, как тихо и благоговейно отец Михаил осенял себя крестным знамением, как внимательно он молился. Пришли мы, когда служба уже началась; народу было множество, и батюшка так и простоял до конца вместе со всеми у входа...
Но что началось после службы в ограде! Едва завидев его, народ пошел нескончаемым потоком: «Батюшка, благословите!» И отец Михаил благословлял всех прилежно, стараясь не пропустить никого, хотя заметно было, что он очень устал (в тот день было жарко и солнце припекало), а сам потихоньку пел тропарь празднику. И вдруг произошло нечто такое, чему я до сих пор не нахожу объяснения. Из-за плеча раздался строгий голос: «Вы родственница? Скажите ему, чтобы он не пел». В тот момент я только и смогла вымолвить: «Да что вы! Он православный иерей». Через несколько минут тот же человек в форме появился с какой-то неопрятного вида сумкой, из которой высовывались перья желтоватого переросшего лука: «Возьмите вот и идите - народу много: до вечера будут тут...»
До трамвая шли молча. Пришлось подниматься в гору, и батюшка ступал едва-едва, с опущенной головой. На середине подъема остановился и сказал, будто отвечая на свои мысли: «Я знаю, почему он так. Но молчу по заповеди, молчу по заповеди...»
Только тут я поняла, насколько же он немощен! В какой-то момент вдруг подступил страх: а если что-то случится? Если прямо сейчас? Опасения оказались ненапрасными. Отцу Михаилу действительно стало плохо, он пошатнулся и упал... Суета с вызовом «скорой», измерение давления, инъекция, приемное отделение... К вечеру нас, слава Богу, отпустили домой. Врач, видя мою растерянность, сжалилась, и до дома батюшки нас довезли на больничной машине.
Оказалось, что отец Михаил живет в отдаленном районе Перми, на Висиме, в простом деревянном домике. Поразила скромность обстановки, хотя видно было, что в доме стараются поддерживать порядок. В крошечной комнатке батюшки не было ничего, кроме икон, узкой кровати и стула. Утешением оказалась встреча с матушкой: та же ясность и доброта, тот же теплый, лучистый взгляд огромных серых глаз.
Домой возвращалась поздно и чувствовала себя виноватой. Начнутся расспросы: где была в праздник и почему не позвонила? Но тучи рассеялись при одном упоминании имени отца Михаила. «Как, ты батюшку провожала? Отца Михаила? Старкова?!» - и все вопросы были сняты. Оказывается, незадолго до того мама, работая в архиве, случайно нашла его дело.
За «агитацию религиозной пропаганды»
 |
Написана эта заметка была от лица рабочего, который обвинял настоятеля Сретенского храма с. Романова в том, что тот «тайно и принудительно» крестил его сына, «пользуясь влиянием на родственников» - бабушку и мать ребенка: «...потащили в церковь, надели на шею крест, заставили выполнять непонятный для него обряд. Этим церковники калечат душу ребенка, вносят разлад в семью»[2]. Далее говорилось о том, что случай этот не единичный: в семье одного слесаря «начались разлады из-за того, что таким же путем, с помощью престарелой бабки, воровски окрестили ребенка»[3].
Редакция газеты тоже расстаралась: «Во время совершения обрядов М. Старков попирает человеческое достоинство граждан. На привлекаемых в качестве крестных десятилетних детей насильно надевает кресты и заставляет креститься»[4]. Ударным аргументом сочинителей опуса был следующий: крещение ребенка А.А. Судницыной «проводилось в антисанитарных условиях, и ребенок Судницыной заболел»[5]. Вывод был обычный для тех лет: «Здоровье и счастье детей - забота не только родителей, но и всей общественности. И надо всемерно оберегать наших маленьких граждан от религиозного дурмана»[6].
Тогда же на имя уполномоченного поступило и письмо от прихожан Сретенской церкви, где служил отец Михаил, с жалобой на то, что «священник отец Михаил Старков часто заставляет ходить к нему под благословение... силой заставляет молодых восприемников молиться и, если нет на них крестов, тоже заставляет силой надевать кресты»[7].
Тогда уполномоченный направил копии заявлений в Березовский городской комитет КПСС, обозначив тему: «О не законных действиях служителя культа Романовской церкви Старкова, который занимается агитацией религиозной пропаганды».
|
Этим дело отца Михаила не закончилось. На приходе, как можно проследить по материалам архива, действовали две группы: одна, видимо, выполняла чьи-то распоряжения, а другая пыталась отстоять священника в неравном бою.
В сентябре на стол уполномоченного легло заявление за подписью прихожан той же Сретенской церкви: «Мы просим восстановить в регистрации отца Михаила Старкова и оставить его в нашем приходе, потому что донесения на него ложные, ничем не обоснованные; нам страшно смотреть на такое положение; отец Михаил Старков ни в чем не виноват... мы его изучили и знаем как трезвого добросовестного служителя Церкви; просим оставить в нашем приходе...»[8]
Видимо, прихожане надеялись на пересмотр дела, однако ничего не менялось. И вот в августе 1962 года к архиепископу Пермскому и Соликамскому обратилась женщина, имя которой упоминалось в газетной публикации. Приведем выдержку из ее письма: «В газете "Звезда" была написана заметка на священника Старкова Михаила Романовского прихода по поводу крещения моего ребенка, якобы после крещения мой ребенок заболел - это неправда: мой ребенок здоров... тут еще говорилось, что крестными были подростки; это совершенно неправда, какая-то ложь на священника Михаила, я думаю и все мы, жители, которые просили и умоляли священника Старкова окрестить наших детей; это несправедливое наказание... уже прошел почти год, и все же человек безвинный не восстановлен на прежнюю работу и до сих пор с него не снято грязное пятно, эта кляуза. Я думаю, вы меня поймете, как мать и как гражданку совершенно постороннюю; я вам от чистого сердца описываю всю справедливость; очень прошу опровергнуть эту гнусную несправедливую заметку на священника Старкова Михаила»[9].
А. Студницына приложила и медицинскую справку, опровергающую сведения о том, что ребенок будто бы заболел после крещения. Под заявлением в подтверждение того, что все изложено верно, поставили подписи еще несколько человек, присутствовавших в храме в тот день и крестивших своих детей. Копии документов были направлены и уполномоченному.
Конечно, в возникает вопрос: почему обратились не сразу, а лишь год спустя? Но надо принять во внимание особенности того времени. Чтобы вот так ясно от своего лица выразить отношение к происходящему, не согласующееся с официальной версией, требовалось мужество - последствия для автора обращения были непредсказуемы. Однако женщина не устрашилась, написала, попыталась, хоть и с запозданием, опровергнуть ложные обвинения.
|
| Храм Преображения Господня в деревне Гамово. Одно из местслужения о.Михаила |
Как он жил в последние 20 с лишним лет, одному Богу известно. Чем питался, как перебивался? Кто-то из священников, знавших его обстоятельства, приглашал, поддерживал по мере сил. А для батюшки не было большей радости, чем послужить. В последние годы ему сильно изменяла память. Мое имя он мог забыть по десять раз на дню и, в нерешительности оглядываясь, звал: «Раба Божия! Раба Божия!», но во время службы никогда ничего не путал и не забывал.
Когда же в архиве нашли его дело, это вызвало потрясение, ведь он никогда не упоминал о себе как о пострадавшем. Только иногда начнет что-нибудь вспоминать и тут же поднесет перст к губам: «Молчу по заповеди, молчу по заповеди». Иногда батюшка не мог удержать слез, но это относили к возрастной немощи: старики часто плачут. И вот однажды во время праздничной трапезы настоятель Всехсвятского храма отец Алексий обратился к нему при всем собрании: «Отец Михаил, теперь мы знаем обстоятельства вашего дела...» Закончить заготовленную речь не пришлось - от неожиданности и смущения отец Михаил расплакался как ребенок.
Вместо эпилога
В последний раз встретила батюшку несколько лет назад, в день Всех святых, в земле Российской просиявших. Стоял светлый погожий день, и было решено пройти крестным ходом вокруг храма в честь Всех святых, до лога на старом городском кладбище и обратно. По пути различила где-то в конце фигурку отца Михаила. Его сопровождали два человека. Несколько раз невольно оглядывалась и пожалела о том, что нет с собой фотоаппарата. Свет пробивался сквозь густую листву, играл радостными бликами на его лице, имевшем какое-то особо кроткое и мирное выражение. Было чувство, что он уже немного не здесь. К нему обращались - видимо, рассказывали что-то, а он едва кивал в ответ - молился. Знакомое лицо в морщинках со скорбной складочкой у рта в обрамлении белых и легких волос, тот же подрясник, та же давнишняя «шляпочка» в руках.
 |
| о.Михаил Старков на богослужении. (в центре) |
- С праздничком, батюшка!
- Не с "праздничком", а с праздником!
Это были, кажется, последние слова, которые он произнес при мне. При всей своей доброте отец Михаил не приветствовал в отношении вещей церковных слащаво-уменьшительных форм. В голове пронеслось: «Увижу ли еще?»
Тем же летом, перед самой Казанской, под вечер мама вернулась со службы: «Знаешь уже? Отец Михаил Старков... Сегодня».
Народу было множество: отпевание совпало с праздником. Батюшка очень любил и почитал Богородицу. Сейчас народное предание гласит, будто сам отец Михаил поговаривал о том, что отойдет на Казанскую, и даже читал по себе Евангелие на случай, если до конца не вычитают. Так ли это или церковный народ желал видеть в нем обладавшего духовными дарованиями старца по таким внешним признакам, за которыми угадывалась его непростая судьба, сказать трудно. Молились в тот день на одном дыхании, кто-то встал на колени, кто-то потихоньку смахивал слезы. Видимо, все были охвачены одним чувством: вот ушел от нас еще один священник того поколения, для которого исповедание веры было делом повседневным, того времени, когда даже назвать себя верующим значило уготовать себя на скорби ради Христа.
Прошел год. Накануне дня отпевания отца Михаила вспоминала какие-то эпизоды, с ним связанные, его удивительные «говорящие» глаза, несмелую и внезапно вспыхивавшую улыбку, а после вечерни наступило чувство необыкновенного покоя. Поднимаю голову и вижу: с одного берега Камы до другого, от Богоявленского монастыря до Свято-Троицкого, где отца Михаила часто принимали и откуда провожали все вместе, мостом перекинулась через Каму богатая, сияющая всеми красками радуга. И так хочется верить, что все для него уже позади и теперь все хорошо...
[1] Письмо уполномоченному совета по делам Русской Православной Церкви тов. Горбунову от редакции газеты «Звезда» - органа Пермского обкома и горкома Коммунистической партии Советского Союза, областного и городского Советов депутатов трудящихся от 17 июля 1961 г. (№ 202. 18.07.1961). - Из фонда зав. кафедрой теологии Пермского государственного университета прот. А. Марченко. [2] Бесчинства церковников // Звезда. 1961. 16 июля. [3] Там же. [4] Там же. [5] Бесчинства церковников. От редакции // Там же. [6] Там же. [7] Письмо прихожан на имя тов. Горбунова от 15 июня 1961 г. - Из фонда зав. кафедрой теологии Пермского государственного университета прот. А. Марченко. [8] Заявление уполномоченному по делам Русской Церкви от жителей-верующих села Романова от 14 сентября 1961 г. - Из фонда зав. кафедрой теологии Пермского государственного университета прот. А. Марченко. [9]Его высокопреосвященству высокопреосвященнейшему Сергию, архиепископу Пермскому и Соликамскому, гражданки Судницыной Анны Андреевны заявление. 10 августа 1962 г. - Из фонда зав. кафедрой теологии Пермского государственного университета прот. А. Марченко.
http://www.pravoslavie.ru/put/45581.htm
