Влюбленный человек по определению религиозен. Он способен покланяться
и даже жаж-дет поклониться, тому, кого любит и считает выше себя. «Я
хочу целовать песок, по которому ты ходила», - пел кто-то когда-то, и
даже в этом подвывании звучит неистребимая религиозность человека.
Мы
вступили в Великий пост, и это святое время тоже нуждается в целовании.
«Облобызай», - сказано Андреем Критским, - «покаяние». То, что может
показаться поэзией и только поэзией, на самом деле, не только цветистое
словесное выражение переполняющих душу чувств. Один человек мне
рассказывал, как он уверовал, став зрителем трогательной сцены в
Иерусалимском храме. Приехал он туда туристом (блуждающий взгляд,
фотоап-парат на груди, поиск впечатлений), а уехал потрясенным до
глубины души и изумленным человеком. Виновник - некий христианин
восточного вида, может - местный араб, может - сириец, горько плакавший,
стоя на коленях у камня помазания, что близ Голгофы. Этот камень он
выцеловывал по сантиметру, чуть не вылизывал, не переставая плакать. Он
плакал так, как плакала блудница у ног Христа, и было понятно, что слез
иногда бывает так много, что ими можно мыться.
Так что ни «откуда
начну плакати», ни «облобызай, душе, покаяние» не являются «красным
словцом», а скорее призывом к конкретным действиям.
Если любишь, то
не только готов целовать следы предмета любви, но и тот, кого любишь,
видится всюду, кажется. Кажется - от слова «показать», «показывается».
Другим не кажется, а тебе - показывается. Это потому, что любовь
помогает нам творить настоящие чудеса.
Я хочу хвалить пост, хочу,
чтобы число людей, постящихся «Отцу, Который втайне», умножилось. И
примеры для похвалы буду брать отовсюду, поскольку вижу их везде.
Недавно
был праздник защитника Отечества. По радио крутили песни Советской
поры, и я умилился от одной песенки Шаинского. Сам под нее на прогулках
перед вечерней поверкой шагал, а тут, вслушался и умилился.
А солдат попьет кваску, купит эскимо
Никуда не торопясь, выйдет из кино
Карусель его помчит, музыкой звеня
И в запасе у него останется полдня, останется полдня.
Идет солдат по городу... и так далее.
Что
здесь умилительного? А то, что нам приведен нехитрый перечень
безгрешных удо-вольствий, от которых солдат получает истинное
удовольствие, плохо вообразимое и вряд ли возможное на гражданке.
«Квас», «карусель», «кино» и «эскимо» такие простые и доступные в
обычной жизни, для солдата превращаются в подлинное сокровище и дают
почувствовать вкус жизни. Особенно важны «оставшиеся полдня». Кто бы их
считал, кто бы их ценил, если бы не режим и не плотный график. Так
жесткость внешних рамок дает возможность насладиться вещами простыми и
доступными, пренебрегаемыми повсеместно именно из-за доступности. А
счастье, господа, это умение пользоваться простыми вещами и ценить их, а
отнюдь не обладание чем -то излишним.
Теперь скажем, при чем здесь
пост. Пост при том, что он заставляет почувствовать вкус простых
продуктов, заставляет ощутить голод, являющийся, по пословице, лучшей
при-правой. Пост способен возвратить жизни хоть часть некую той простоты
и непритязатель-ности, которые одновременно и закаляют, и
облагораживают душу. И если какой нибудь народ, развратив вкус, начнет
фыркать на хлеб, а питаться одними конфетами и пирож-ными, то не
исключено, что в виде лекарства этому народу Богом будет прописан голод.
Ума не приложу, как не застревают в горле, но проходят дальше в
пищевод и попадают в желудок пасхальные крашенки у тех, кто весь пост
себе в яичнице не отказывал. И что за интерес жить, не ощущая никакой
разницы между буднями и праздником, между мыслями святыми и мыслями
обыденными, но удовлетворять свои прихоти, не сверяясь ни с ка-лендарем,
ни с совестью, ни с Евангелием? Как по мне, то это и не жизнь вообще.
Так, что-то... в высшей степени пресное, сродни яичному белку, о чем
говорил Иов.
Но дело не в этом, не только в этом. Конечно, пост
раскрашивает жизнь, открывает глаза, сжигает лишний вес, обостряет
память, зовет молиться. Но приносит он с собой и много иного, подчас,
нежданного. Вот А.Ф. Лосев в «Диалектике мифа» критикует некоторые
особенности мировоззрения Розанова, и говорит:
«Он не простаивал
ночей в Великом Посту за богослужением, не встречал в храме, после
многих часов ночного молитвенного подвига, восходящее солнце и не ощутил
чудных и дивных знаний, которые дает многодневное неядение и
сухоядение...»
Во, как. Оказывается есть путь постижения «чудных и
дивных знаний» посредством «многодневного неядения и сухоядения» И в
другом месте той же книги Лосев опять «как бы» отходит от темы, чтобы о
выговориться о «едином на потребу», о том, что составляет его главный,
уже не только научный, но и жизненный интерес. Он хвалит монашество,
говоря, что в сравнении с ним «все - бездарно и всякий подвиг -
мещанство». И еще: «Может ли кто-нибудь увидеть историю, подлинную,
настоящую историю духа, со свои-ми революциями и войнами, неведомыми
миру, - в блаженном безмолвии тела и души, в тонком ощущении воздействия
помыслов на кровообращение, в просветлении мыслей во время поста,... в
сладости воздержания...?».
Алексей Федорович слишком масштабен и
удивителен, чтобы делать ему рекламу. И не в этом дело. Дело в том, что
хочется представить, как изменилось бы лицо нашей науки, качество
преподавания в ВУЗах и степень влияния школы на жизнь, если бы
профессорам и академикам в результате поста стало доступно, «тонкое
ощущение воздействия помыслов на кровообращение, сладость воздержания...»
Среди таких мечтаний Пушкин вспомнится поневоле: «Над вымыслом слезами
обольюсь»
Пост нужен всем, так мне кажется. И произнося эту
банальность, я всякий раз горд ощущением новизны. Наше время, это время,
когда банальности звучат, как откровение. Самые простые, самые
прописные истины нужно повторять и отстаивать. Ничего не дается даром.
Всем вроде бы понятно, что вечерню нужно служить с вечера, а утреню -
утром. Но попробуйте довести это знание до практики, узнаете каково
сочетание теории и повседневной жизни. Впрочем, об этом потом. К посту
вернемся.
Для существа разумного и свободного пост необходим. Есть,
правда, два разряда существ, которым он не нужен. Первые, это те, кто не
ощущает сердцем разницы между грехом и святостью. Бездна вверх и бездна
вниз, между которыми на волоске висит человек, для их глаз закрыта.
Жизнь их удобно укладывается в термин «существование». Какой уж под-виг?
Какое воздержание?
Вторые, это те, что чувствуют разницу между
грехом и святостью, но сознательно выбра-ли грех и напрочь отказались от
молитвы. Смею вас успокоить, это - не о людях сказано. Но спокойствие
относительное, поскольку на людей эти существа невидимо влияют, и многие
люди на этих существ становятся все более похожи.
* * *
Надо
поститься, надо. Раз ты записался в войско Христово, значит подчинись
дисциплине и думай, как «угодить военачальнику» (2 Тим.2:4).
В посту
не только из кухни не должно пахнуть котлетами, но и в воздухе должно
стать немножечко тише. Тише станет, если телевизоры и радио будут
молчать. Пусть не всегда и не у всех, но все же будут молчать. В этом
смысле символ поста - большой баннер с изображенными на нем телевизором и
радио. Рядом грустный «смайлик» с уголками рта опущенными вниз, и
подпись «Нас не смотрят».
Все это, конечно, только средства, только
попытки создать условия для памяти Божией. Цель заключается в поиске
Бога: «Куда пошел возлюбленный твой, прекраснейшая из женщин? Куда
обратился возлюбленный твой? Мы поищем его с тобою» (Песн. Песн.6:1).
«Взыщите Бога, и жива будет душа ваша»
Все
остальное - лишь насаждение виноградника, в тени которого встретятся
влюбленные. И это, как ясный день, должно быть понятно всякому человеку,
поскольку речь идет не о диетах и гастрономических тонкостях, а о
любви. Не в этом ли слове помещаются все во-обще тайны?
«Я хочу целовать песок...», - поется в шлягере.
«Встану же и пойду по городу, по улицам и площадям, и буду искать того, кого любит душа моя», - говорит Суламита.
http://www.radonezh.ru/analytic/14108.html
