Когда
послы киевского князя Владимира вернулись из своего «похода за верой»,
они сочли нужным особо отметить, что ни в католических храмах, ни в
магометанских мечетях «не было нам радости». «А когда мы стояли во время
службы в греческом храме, то мы не знали, где находимся: на земле или
на небе». Души русских послов покорила вечная праздничность
Православной Церкви, её вечная торжественность. Именно пойдя на
радостный шум этого праздника, Русь приняла Православие.
Православие - религия торжества. И в день Торжества Православия в храмах поют: «Радости исполнил еси вся, Спасе наш, пришедый спасти мир». И это в дни Великого поста, - в дни, когда, казалось бы, следует сторониться всяких радостей...
А есть ли повод для радости? Давайте зададимся вопросом, разумно ли в
наше тяжёлое и в высшей степени безрадостное время предаваться вечному
празднованию. С этим вопросом мы обращаемся к клирику храма Воскресения
Христова у Варшавского вокзала отцу Алексию Успенскому, известному своими яркими публицистическими выступлениями в церковной прессе.
- Каждый год мы празднуем Торжество Православия, однако
положение в мире таково, что о торжестве православной веры говорить как
будто не приходится... Нет ли в нашем праздновании Торжества Православия
некоего самообольщения?
- Нет обольщения в праздновании торжества православной веры над
еретическим зловерием. В первую неделю Великого поста мы не просто
вспоминаем VII Вселенский собор и уничтожение иконоборческой ереси. Мы
празднуем победу над всеми ересями, когда-либо возникавшими с I по IX
век, подводим некий итог той вековой борьбе, которую вела Церковь за
неповреждённость и чистоту своего вероучения. Более того, мы отмечаем
момент, когда Церковь стала обладать сильнейшим противоядием против
всех смертоносных лжеучений. Она получила совершенное оружие против
всякой ереси, и оружие это - благодатный святоотеческий опыт семи
Вселенских соборов. С этого момента не мог уже диавол измыслить
какой-либо новой ереси, которую нельзя было бы изобличить с помощью
догматического опыта семи Соборов. Все ереси, возникавшие после IX
века, явились следствием отрицания этого опыта, и со времён последнего
Вселенского собора более 1000 лет не было нужды собирать его вновь. Не
случайно, надо полагать, и само количество бывших Вселенских соборов.
Священным числом семь здесь запечатлена некая совершенная полнота, как
запечатлена она в числе дней творения, числе таинств церковных, числе
церквей Апокалипсиса и т.д. Короче говоря, повод для торжества у нас
вполне достаточный, а самообольщение грозит нам в том случае, если мы
начнём забывать смысл данного праздника.
- Но если вспомнить минувший ХХ век... Можно ли было в те времена говорить о торжестве Православия?..
- Минувший ХХ век - сплошное торжество Православия. Гибнущая в огне
войн и революций Россия на весь мир вспыхнула святостью целого сонма
мучеников и исповедников. И хотя гибель их была ужасна и внешний ряд
событий говорил о том, что такой страны уже не должно быть, никто
сегодня не скажет, что России с её исконной верой больше не существует.
Вот поистине чудо и самое настоящее торжество Православия.
- Кажется, все главные мировые религии ставят себе цель
распространиться на весь мир, стараются всё человечество привести в
свою конфессию. В Петербурге, например, каких только миссионеров нельзя
встретить... И только Православие с этим не спешит: миссионерская работа
у нас идёт более чем вяло. Мы что, принципиально придерживаемся
политики «малого стада»? Разве не правильно было бы привести к
Православию все народы? Это было бы подлинное торжество Православия.
- Подлинное торжество Православия - торжество истины над ложью, а
истина далеко не всегда торжествует там, где есть простое
арифметическое большинство. Православию не свойственно насильственно
распространяться. Его не насаждают огнём и мечом, во всяком случае это
нетипично. Оно действительно торжествует в умах и сердцах так, как это и
должно быть, - добровольно и мирно. Для распространения нашей веры
нужен сегодня редкий тип - пламенный миссионер, самоотверженный,
горящий духом апостольской ревности, несущий в себе живого Христа. Он
не должен и в малой степени походить на таких, знаете, специальных
людей с приклеенной улыбкой, которые с томиком в руках и на
искусственном русском безцеремонно лезут в душу, пытаясь навязать
очередной еретический бред. Можно сказать, что такие миссионеры в
большинстве своём суть агенты структур, враждебных и Православию, и
нашему государству. Целью их работы является дробление духовных основ
народного бытия, сознательно и подсознательно укоренённого в
православной традиции. Такая деятельность может быть сравнима с
деятельностью диверсионных групп в тылу противника; она подразумевает
проникновение гораздо более глубокое, чем ночная высадка в самое сердце
важного объекта, и имеет целью взорвать уже не атомную станцию или
аэропорт, а само сознание наших сограждан. И это только один вид
тактического оружия массового духовного поражения, применяемого в ходе
полномасштабной информационной войны, ведущейся против нас. Почивший
Патриарх Алексий II неоднократно и открыто заявлял об этом. В своём
слове, сказанном, кстати, в Неделю Торжества Православия, он, обращаясь
к своей пастве, сказал: «Дорогие мои, не нужно думать, что время
борьбы со лжеучениями прошло и осталось в далёкой от нас эпохе
Вселенских соборов. И сегодня Господь зовёт нас отстаивать истину
Православия от умножившихся проповедников тьмы. И призывает Он всех нас -
не только иерархов и священников, но и мирян, всех верующих, чтобы мы
по мере наших сил у себя ли дома, в кругу ли наших друзей или на
работе, отстаивали Православие...»
Эти слова прозвучали 20 лет назад, а это значит, что наши Церковь и
народ вот уже 20 лет живут в условиях осадного положения. Такое
положение всегда предполагает наличие каких-то оборонительных
укреплений: стен, рвов и т.д. В нашем случае мы не имеем почти никакой
внешней ограды: ни серьёзной цензуры, ни законов, которые бы реально
защищали человека от информационного насилия. 20 лет безудержной
вакханалии античеловеческой пропаганды в информационном пространстве
страны! Трудно быть готовым к такому виду войны. Как это часто бывало,
война застала нас врасплох. Это повлекло за собой потери, отступление,
пленение, шок, панику, отчаяние, предательство - весь тот неизбежный
негатив, который обычно несёт с собой война. Всегда в истории мы
преодолевали его великим напряжением народных сил. С Божией помощью эти
силы сливались в единый мощный поток, до тех пор пока он не
превращался в сокрушительную лавину, сметавшую на своём пути всякого
врага, как бы силён он ни был. Не политика «малого стада» определяет
текущий момент церковного бытия, а скорее политика сосредоточения сил,
разработка стратегии будущего «духовного контрнаступления». Мне
кажется, что на этом этапе правильнее было бы не распылять силы, не
замахиваться на торжество Православия в среде всех народов, как вы
говорите, а приводить к нему народ собственный.
Святой Иоанн Кронштадтский в своё время отказался от давней своей
мечты - миссионерской деятельности на дальних окраинах Российской
империи - в пользу своей кронштадтской паствы, когда ему открылось её
духовное состояние, - состояние людей, живших, надо отметить, в
православной стране, крещённых с детства и во многих случаях не чуждых
начального духовного образования. И это в то время, когда Россия
занимала в мире совсем не те позиции, какие она занимает теперь!
- И всё-таки создаётся впечатление, что Церковь не
заинтересована в своём распространении. В самом деле: даже если в
стране останется один-единственный прихожанин, то что это изменит?
Литургия будет по-прежнему совершаться, а хлопот будет значительно
меньше! Зачем же храму прихожане? Зачем Церкви верующие?
- Земная Церковь - она воинствующая, она не может не воевать за души
человеческие. Для того она и создана, чтобы собирать под крыло будущих
граждан вечного Небесного Царствия. Если не так, то она уже не Церковь.
И всё это в ней происходит, может быть, не всегда приметным образом, -
но происходит, это безусловно. Наверняка в каких-то случаях нельзя
отрицать того, что клирикам совсем уж чужда известная человеческая
склонность к самоуспокоению и почиванию на лаврах. Но в целом мне
трудно согласиться с утверждением, что Церковь «не заинтересована в
своём распространении». Всё-таки церкви у нас продолжают строить, в
отличие от Европы, например, где продают и сдают внаём многие пустующие
церковные здания.
- Известно, что протодиакон Андрей Кураев назвал Православие
«религией поражения», имея в виду грядущую неизбежную победу
антихриста. Как вы можете прокомментировать это мнение?
- Ну, если о. Андрей имел в виду то, что для нас лучше поражение, чем
победа под знаменем такого полководца, как антихрист, то с ним нельзя
не согласиться.
Он также прав, если под поражением понимает поражение в гражданских
правах членов Церкви Христовой, которая в лице своих верных чад не
поклонится антихристу, не примет его проклятой печати, будет гонима и
будет объявлена вне закона. Такое поражение сродни тому, какое потерпел
наш Спаситель на кресте, будучи «к злодеям причтен». Но все мы знаем,
что от крещенской купели призваны со Христом умереть, с тем, конечно,
чтобы с Ним потом воскреснуть. Спросим себя: поражён был Спаситель
смертию? Поражён. Кто же в итоге победил - Он или смерть?.. Ответ
очевиден.
Сказать: «Православие - религия поражения» и поставить на этом точку - это всё равно что сказать: «Христос умер» - и всё, точка. Нам всё-таки как-то привычнее говорить: «Христос воскресе!»
- исповедуя при этом
религию победы, религию Воскресения и вечного торжества нашей веры.
Вопросы задавал Алексей БАКУЛИН
