Был канун праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы. Отец Владимир Шамонин - священник Спасо-Парголовского храма, - попросив облачить его и дать в руку горящую свечу, промолвил: «Ночь будет великая». Помолившись до благовестия после ранней воскресной Литургии и простившись с окружающими, повторяя с улыбкой: «Как хорошо!», благословил всех в последний раз и с улыбкой умер, крепко сжав свечу, так что рука задрожала. При облачении тела братия с усилием взяли свечу из его руки...
«Тебе надо перед народом вот так стоять!»
Более сорока лет минуло с того горестного дня, как не стало о.Владимира. Но остались духовные и автобиографические стихи, проповеди, дневники и поучения мирянам и священнослужителям.
Вслушайтесь в хрустальный звон его стихов:
Рождество Христа - это в Небо дверь,
И для нас она открывается!
Сходит с неба Бог- всего мира Царь -
Твари всей Творец воплощается.
Если праотцы согрешили встарь -
Богом Рай для них возвращается!
Тяжело в маленькой статье рассказать о человеческой судьбе длиною в жизнь. Поэтому мы выбрали из воспоминаний епископа Тихвинского Симона начало и конец жизненного пути батюшки.
Восьмилетним ребёнком подговорил Владимир сестру Марусю идти с ним на богомолье в Афон и Иерусалим, рассказы о которых запали в детскую душу. Летним утром оба малыша исчезли из дома. Нашли их только на другое утро в избушке лесника. Лесник подобрал их у края леса, где они провели ночь. Прошли дети вёрст 15 и просили показать им дорогу на Киев. Об этом случае вспоминали потом не раз, но никто никогда не смеялся над детьми в религиозной семье. Просто о детях стали печься с благоразумным тщанием, чтобы удалить раннюю мечтательность и рвение к подвигам выше сил. В те годы к их воспитанию подключился архимандрит Сергий, духовник Александро-Невской Лавры. Учил он детей, играя с ними или катая зимой на санках по монастырскому двору.
Смиренным и кротким мальчик был с детства, учился хорошо и гимназию окончил одним из первых. Впереди открывалась дорога в университет. Каково же было удивление отца, когда сын заявил: «Ваша воля, но если вы интересуетесь моим желанием, то вот оно: иночество». Однако отца послушался. Поступил в университет и окончил, получив диплом первой степени по историко-филологическому факультету. А после поступил в СПбДА с твёрдым намерением принять монашество. Перед окончанием Академии в 1904 году отправился в Оптину пустынь за советом. Подходя к келье старца, встретился с юношей. Тот спросил: «На благословение? Я тоже на монашество просил. Идите, идите, и вас он благословит. Он мне сказал, что монашество - это ангельская жизнь». Владимир перешагнул порог: «Батюшка! Благословите на монашество!» Лицо старца стало суровым: «Куда? Ты с ума сошёл! Ишь что выдумал - прятаться в келью, ишь какой хитрый! Тебе надо перед народом вот так стоять», - и старец выпрямился, подняв руки и вдохновенно глядя вверх. Потом добавил: «Тебе надо жениться и принять сан. Господь пошлёт невесту...» Через год Владимир закончил Академию со званием магистра богословия и стал преподавать в Петербургском женском педагогическом институте и в женской гимназии. Здесь, на гимназическом балу, и встретил о.Владимир свою будущую матушку - Вареньку. Но недолгим было счастье: последовали арест и ссылка в Сибирь, в Иркутск.
Поучения отца Владимира
Священнослужителям: «Осуждать обычай разговаривать в алтаре, тем более смеяться, жестикулировать»; «Священник и в чужой храм должен входить в своей одежде. По крайней мере подходить к иконам, под елеепомазание и войти в алтарь не в пальто, а в рясе и с крестом»; «Вино не пить и им не угощать гостей (пить чай)»: «В гости - «лишнее съешь, лишнее скажешь». Лучше - к бедным, к старым, снести, свезти, дать, помочь»; «Вид - естественный, скромный (без фигурной стрижки волос и бритья) - облик Христа. Без завивки и окраски волос, без духов»; «Наперсный крест не трогать руками (особенно привычка держать его в кулаке, вертеть)»; «Делать всё охотно и старательно и к людям внимательно. Например, заказные молебны: спросить, о ком молятся, что просят. Отпевание: наставить людей на молитву, чтобы не плакали, не кричали, - молились; не строжить, а ласково объяснить. Разрешительную молитву сам священник должен вложить в руку покойника, а не требовать с родных».
Мирянам: «Здравомыслящий человек не будет о себе высокого мнения»; «Молиться надо с весёлым лицом и бодро. Ты предстоишь Богу, Которого любишь больше всего на свете, а значит, рад общению с Ним. Иначе как же? Если с кислым лицом или вяло, с трудом, с леностью, даже с нежеланием, - какая же это вера? Это - безбожие!»; «Равнодушие мы привыкли понимать как что-то неприятное, как бы несочувствие, нежелание понять, пожалеть, помочь. Но это не так. Равнодушный - это человек, всё одинаково воспринимающий: ровно, спокойно, ничему не удивляясь, ничем не обижаясь, не огорчаясь и особенно не радуясь»; «Вы говорите: «Я не причастила мужа перед смертью: он был безбожником и грешником. Такие недостойны причащения». Запомните: никогда никого не называйте безбожниками, а особенно грешниками, и никогда не считайте кого-то недостойным причастия. Знайте так: все достойны, кроме вас, и всегда старайтесь способствовать причащению больного, особенно же - умирающего»; «Даже неверующие люди употребляют поговорку: «Что Бог ни делает - всё к лучшему». А если всё к лучшему, то радуйтесь и благодарите за всё, а не унывайте. Да и молитесь сами, а не просите других. Уныние - большой грех. С унынием молитва неправильная, так как молиться надо радостно, а иначе неприлично, да и напрасно».
В ссылке
Человеческая душа во всей своей красе или уродстве раскрывается, когда приходят беды и несчастья. Владыка Симон вспоминает, как вёл себя батюшка в ссылке.
Отец Владимир был особенный, все обращали на него внимание. Испорченные натуры терялись перед ним, робели, но их тянуло к нему, хотелось послушать, посмотреть... Самые сумрачные и замкнутые преступники раскрывались перед ним. Его сострадательные порицания в мягкой форме: «Нехорошо-нехорошо... ай-яй-яй!», «нельзя же так», - вызывали слёзы раскаяния, просьбы молитв. Начальство относилось к нему с невольным уважением. Все тянулись к нему, как к солнцу. Его присутствие облегчало тяжёлые условия жизни. Для людей важно было не только поговорить с ним или послушать, а хотя бы издали видеть, знать, что он рядом. Он всегда был на людях, говорил просто, кратко, понятно, для всех интересно, но с каждым по-своему. То, о чём он говорил, казалось важнее, интереснее и лучше, чем если бы сказано было кем-то другим.
Старался беседовать с женщинами, особенно с молодыми. До нас долетали слова о женской природе, о чистоте, о назначении человека вообще. Выражение его лица бывало тогда грустным, жалостливым. Они говорили ему, иногда со слезами: «Прости нас, батюшка!» В заключении о.Владимир беседовал с уголовными, объясняя им всё зло их поведения; читал вслух для малолеток полезные книги; делал наставления многим иногда устно, а иногда в читаемые ими книжки вкладывал свои записочки, чтобы не задеть гордость, не обидеть. Ему говаривали: «Ну, отдохните хоть в эти-то свободные минутки!» Он отвечал: «Я не устал. Да и делаю своё дело». Он попросил начальство освободить досрочно двух тяжелобольных, обещая своим усиленным трудом и увеличенным сроком не только возместить, но и превысить их работу.
Он с убедительной силой уговаривал служебных собак не драться - этих огромнейших и сильнейших псов, которые вдруг, опустив головы и хвосты, расходились в стороны. Менее рьяных из них, но упорных в драке, иногда бросался разнимать руками, нравоучительно приговаривая им или строго запрещая. Бывало, что обижаемого пса уносил куда-то прочь. Собаки оставляли для него еду в своих мисках, а то даже тянули его зубами за одежду или толкали к только что поставленной для них еде.
Он истощался - худел, бледнел, слабел, но чудный свет продолжал изливаться из его глаз и по-прежнему звучали его спасительные речи... Когда все возвращались после работы в барак, то среди опущенных голов только его голова возвышалась прямо. Когда он возвращался из леса или из рощи, где работал один, то лицо его бывало особенным - оно сияло святостью! Можно много говорить о нём. Как он, сам голодный, делился едой или отдавал её всю; как умудрялся работать за безсильных; как успевал напутствовать умирающих и провожать умерших; как утешал и возрождал мрачные души. Он действительно был всем для всех.
Протоиерей Владимир Шамонин умер 3 декабря 1967 года. Похоронен на Шуваловском кладбище. Вечная память!
По просьбе редакции книгу «Страницы жизни петербургского священника» прислала Людмила Константиновна.
