Сегодня тема миссионерства (в самом широком смысле) активно обсуждается в нашей Церкви. Говорят, что миссионером призван быть каждый православный христианин — на том месте, на которое поставил его Господь. Не секрет, однако, что нам бывает трудно говорить о своей вере даже с самыми близкими людьми — при том, что мы говорим с ними на одном языке и нас очень многое объединяет.
Протоиерей Дионисий Поздняев служит в Китае и Гонконге — очень далеком регионе с особой, даже можно сказать, экзотической для нас духовной и национальной культурой. Возможна ли там христианская миссия, готовы ли древний Китай или супертехнологичный Гонконг слышать слово о Христе, как вести разговор с людьми совершенно другой культуры, как бы из «иного мира» — нам представилась возможность задать эти вопросы лично отцу Дионисию.
— Отец Дионисий, вы являетесь настоятелем храма во имя святых апостолов Петра и Павла в Гонконге. Я думаю, что многие наши соотечественники мало представляют себе, что это за город — Гонконг и в чем может заключаться служение русского православного священника там…
— Гонконг — очень специфический город. С одной стороны, совершенно космополитичный, с другой — безусловно китайский: это бывшая британская колония, сейчас полностью перешедшая под юрисдикцию Китайской Народной Республики, и при том сохраняющая очень широкую автономию во многих областях.
Действительно, это город особый, в том смысле, что там можно встретить разные слои жизни: и китайский, и сохраняющийся британский, и многие другие. Он достаточно удобен для приезжих, потому что, если человек говорит на английском языке, он не чувствует себя здесь иностранцем — таких иностранцев там сотни тысяч. В то же время это все-таки непривычный мир, и многие испытывают проблемы с адаптацией.
Священнику там необходимо уметь общаться с людьми из самых разных слоев. Задач для священника там достаточно много, и они касаются не только Гонконга, но и Китая. Я не очень часто бываю в соседних странах — во Вьетнаме и в Таиланде, но регулярно езжу на материковый Китай: в Пекин каждый месяц. В выходные бываю в соседних провинциях Гуаньдун, Шэньчжэнь и Гуанчжоу для того, чтобы служить — как для наших соотечественников, которые там есть, так и для других православных. Но прежде всего, конечно, важно оказать поддержку Китайской Православной Церкви, которая в силу исторических причин практически полностью была разрушена.
— Миссия в далекой стране с другой культурой кажется очень сложным делом. Можно судить об этом благодаря публикации дневников святителя Николая Японского.
— Да, все очень похоже. Проблемы практически те же самые, только, может быть, в большем объеме. На многое, что хотелось бы сделать, не хватает сил и средств.
Самое важное в миссионерстве, в широком смысле,— обладать инструментами, которые помогут вам говорить с людьми о Христе, о слове Божием, о Евангелии. В России проще, потому что разговор происходит в общекультурном контексте. Это, конечно, облегчает задачу, потому что многие вопросы не нуждаются в разъяснении, а в других случаях даже намек может дать человеку импульс для того, чтобы начать развивать какое-то направление своих мыслей, рассуждения строить. А в Китае мы должны учитывать, что мы находимся в совершено другом культурном контексте, и «вспомогательных стратегий» у нас нет. Поэтому там слово о Христе есть слово о Христе.
Так, если я говорю с китайцем о Православии, мне нужно учитывать, что это человек, за плечами которого стоит опыт очень древней культуры, языческой по своей сути, и потом еще — опыт разрушения этой культуры в коммунистическое время. На все это накладывается опыт глобализации современного мира. Поэтому обращаться к разуму китайца с помощью тех доводов, к которым мы апеллировали бы в России, говоря о Православии как о вере отцов, просто неразумно.
В общем-то, задача миссионера, где бы он ни проповедовал,— говорить именно о Христе. Не о том, что мы будем иметь через веру во Христа, будь то укрепление национального самосознания, патриотизма или еще чего-то, потому что все это — второстепенные ценности. Задача — говорить именно о Христе как о Спасителе человечества. Это и есть евангельское благовестие, которое несли апостолы и святые отцы, опыт духовной жизни. Вот что важно и нужно.
— Не воспринимает ли китаец появление на своей земле и проповедь православного священника — человека другой культуры — как нечто совершенно чужеродное для себя?
— Но ведь особенность Православия как раз в том, что оно преодолевает культурные границы! Если мы говорим о Православии как о вере христиан, то этим преодолеваются культурные, языковые, этнические, расовые барьеры. Важно не замыкаться где-то в одной сфере. Если мы сформировали, условно говоря, некую национальную православную культуру,— это не значит, что мы должны всех остальных отторгнуть, сказав им: «Если вы хотите стать православными, сперва примите нашу культуру, а потом мы с вами поговорим на языке общих культурных понятий». А вот чему христианство всегда будет оставаться чуждым — это духу мира, секулярной идеологии, чуждо будет духу язычества. Ведь христианство — это то, что причастно Христу, и человек, который действительно ищет глубину, ищет истину — ищет Христа.
— Существует ли проблема перевода Священного Писания, богослужебной литературы, святоотеческих книг на китайский язык?
— Да, это и колоссальная проблема, и важнейшая задача для нас. В конце XIX века некоторые переводы богослужебной литературы были сделаны Русской духовной миссией. Иногда они были удачными, иногда не очень. Не был сформирован и окончательный лексический стандарт — в этих переводах встречаются разночтения. Скажем, в нашем церковнославянском языке нет никаких разночтений и вариаций, у нас один, унифицированный вариант богослужебного текста. В английском, французском языках существуют уже четыре или пять вариантов богослужебной терминологии. Ведь есть терминология католиков, есть терминология протестантов,— а наша, православная, должна отличаться от них, потому что разночтения в терминологии отражают разницу в догматике. К примеру, есть такой взгляд на причину исчезновения несториан1 в Китае после VII века: по-видимому, они некритически заимствовали буддистскую терминологию для своих богослужебных текстов. Учение несториан здесь было принято на «ура», китайские буддисты легко общались с ними, увидев знакомые им слова и понятия, но со временем через эту терминологию произошла подмена понятий, и в результате несториане превратились в буддистов, «растворились» среди них.
Так что работа по переводу и изданию книг — это очень важный вопрос, основание, фундамент нашей миссии. Кроме богослужебной, остро нужна катехизическая литература. И я должен высказать глубочайшую признательность Владыке Лонгину, который помог нам в издании книги архиепископа Финляндского Павла «Как мы веруем». Мы ее выпустили в двуязычном варианте — на русском и на китайском языке. Это достаточно емкое катехизическое издание. Книга была написана в свое время для финнов, которые по натуре немногословны и так же далеки от общекультурного контекста восприятия Православия, поэтому она максимально доступна для новообращенных китайцев. Будем надеяться, что она будет востребована.
— Можете ли Вы поделиться своими наблюдениями о том, каков национальный характер китайцев?
— Национальный характер — довольно сложное понятие, однако среди типичных черт китайцев я бы отметил терпеливость и настойчивость, желание избежать конфликтных ситуаций, прагматизм, рационализм, традиционализм, уважение к власти и старшим вообще, обращенность к «миру сему». Любая из этих черт может быть как полезной, так и вредной в духовной жизни в зависимости от того, чему она подчинена.
— Китай — одна из стран, где максимально сохраняется коммунистическая идеология. В связи с этим в душе китайцев остается ли место вере или каким-то духовным поискам?
— Коммунистическая идеология в Китае сохраняется только на поверхности. Коммунизм там уже все больше трансформируется в национализм или, точнее, в национальную идею великого Китая, ведь у Китая издавна, исторически существуют имперские амбиции. Там 56 национальных меньшинств, одно из которых — русские, кстати, единственный проживающий на территории Китая народ европейского корня.
Если говорить о политической жизни страны, то, конечно, в ней много больше свободы, не сравнить с периодом 30 и даже 20-летней давности. Главное в Китае — не столько идеология, сколько лояльность власти, правительству.
А если говорить о вере, то, наверное, показательно, что число христиан — католиков и протестантов — в Китае ежегодно растет на 13 процентов за счет новообращенных китайцев.
— Настолько эффективно ведется миссия?
— Да, католиками и протестантами. Дело в том, что в Китае существует колоссальный духовный вакуум. Он связан и с «культурной революцией», и с изжившей себя идеологической системой. Люди ищут для себя всяческие точки опоры. Пытаются найти их в национальных традициях — философских, идеологических — но они не дают ответа на многие современные вопросы. Китайская культура во многом несамодостаточна. Китай находится в состоянии поиска такой духовной традиции, которая могла бы стать единой для всех. Люди в принципе открыты к восприятию чего-то извне, потому что внутри духовные, идеологические ресурсы уже истощены. Много заимствований: смотрят на Запад, смотрят на Европу, смотрят на христианство. В результате каждый год христиан становится больше, но, к сожалению, не православных.
— Почему?
— Лишь по одной причине: мы не вкладываем достаточно сил в то, чтобы это происходило, испытывая, как я уже говорил, дефицит и материальных, и человеческих ресурсов. Проблема, конечно, еще и в том, что в Китайской Народной Республике вообще запрещена деятельность иностранных миссионеров. Все католики и протестанты, которые там действуют,— это китайские католики и китайские протестанты, а не иностранные.
— Сколько лет Вы уже служите в Гонконге?
— Постоянно почти 7 лет, а до этого, в течение предыдущих семи лет, я приезжал сюда с разной частотой. В Китае же впервые оказался в 1997 году по приглашению моего китайского крестника. Для меня это была первая поездка за пределы России, так что необычным и запоминающимся было все. Сильнее всего, однако, поразил контраст между тем, что я ожидал увидеть, и тем, что увидел… Для всех европейцев Китай всегда удивителен — масштабностью, размахом, множеством людей.
— Кто Ваши прихожане?
— Если говорить о Гонконге, там средний возраст наших прихожан — от 30 до 40 лет. Чуть больше половины из них — русские и украинцы. Есть также православные немцы, французы и американцы. Специфика Гонконга в том, что многие люди живут там по 10–15 лет и потом куда-то уезжают. В основном их пребывание там связано с работой, поэтому оно более или менее временное. Есть также местные китайцы, но таковых немного пока, и мы все делаем для того, чтобы их становилось больше.
Язык богослужения у нас на две трети английский, потому что он общий для всех, но многое зависит от того, кто пришел в этот день на службу. Если я вижу, что в храме сегодня больше русскоязычных, то сокращаю долю английского языка в богослужении.
— Удалось ли за время служения найти помощников?
— Конечно, одному человеку невозможно сделать что бы то ни было. Есть помощники и среди русских, и среди местных жителей. Очень важны проекты, которые могут просто заинтересовать, сблизить людей. Мы создали центр русского языка в Гонконге, учим местных жителей русскому языку и надеемся, что у них появится интерес к Православию. Поддерживаем достаточно активные связи со всеми странами мира благодаря Интернету. Наши переводческие программы осуществляются людьми, которые работают на самых разных континентах и в разных странах: в Румынии, Америке, Греции, России, Китае.
— Простой, наверное, вопрос: любите ли Вы Китай? Что больше всего запомнилось за годы служения?
— Я очень люблю Китай, наверное, поэтому и оказался здесь — и благодарен Богу, так определившему мою судьбу. Матушка моя тоже Китай полюбила, дети привыкли, хотя и скучают по России. Я уважаю китайский народ, интересуюсь культурой страны, изучаю язык.
Самые яркие впечатления здесь оставило общение с последним китайским православным священником протоиереем Александром Ду. Я причащал его не раз, соборовал перед смертью и совершил чин его погребения в Пекине. Запомнились и другие старики — русские, китайцы, корейцы (например, харбинская жительница Валентина Павловна Хан, православная кореянка, с родителями в 1919 году выехавшая из Владивостока в Харбин,— она скончалась в прошлом году). Все они трогательно говорили о своей вере, она была для них совершенно неотъемлемой частью их личности — и многие пострадали за веру, сидя в тюрьмах и лагерях. Китайский коммунизм был в чем-то даже жестче советского — людей пытались перестроить фундаментально, их и в лагере в покое не оставляли…
Я глубоко убежден в том, что число православных китайцев, как в КНР, так и за пределами Китая, будет расти. Сейчас время готовить переводы православных книг и растить будущих китайских пастырей, делом которых будет служение в Китае своему народу.
Беседовала Наталья Горенок
Фото из архива
протоиерея Дионисия Поздняева
Справка:
Протоиерей Дионисий Поздняев родился во Пскове в 1970 году, окончил школу в Москве. Отслужив в армии, поступил в Московскую духовную семинарию. В 1993 году был рукоположен во диакона, в 1994-м — во священника. С 1998 года — сотрудник ОВЦС. С 2003 года служит в Гонконге, окормляя православные общины Гонконга и Пекина.
Православие в Китае
Православная Церковь развивалась в Китае не столько благодаря трудам миссионеров, сколько по причине миграции православных христиан из России в различные районы Китая. Сегодня 12–13 тысяч православных верующих, постоянно проживающих в Китае, в большинстве случаев — люди с какой-то частью русской крови, часто считающие себя русскими по национальности, иногда — сохранившие русский язык в быту (старшее поколение).
Конец XIX — начало XX века было временем многообещающих миссионерских трудов, вдохновителем которых стал начальник Пекинской Миссии владыка Иннокентий (Фигуровский). В те годы тысячи китайцев обратились в Православие в самых разных уголках Поднебесной Империи подвижническими трудами русских миссионеров в соработничестве с китайскими православными катехизаторами. Это время явило и «красный плод сеяния»: 222 китайских мученика, запечатлевших свою веру во Христа смертью во время восстания «ихэтуаней». Многообещающее начало успешных благовестнических трудов было прервано русской революцией 1917 года.
Согласно законодательству КНР, религиозные организации в стране не могут управляться из-за пределов страны, поэтому существование и деятельность Русской Православной Церкви в КНР невозможны. В 1957 году была основана Китайская Автономная Православная Церковь, однако по ряду причин она осталась юридически и канонически неоформленной в единую структуру.
В 1960-е годы Китайская Автономная Православная Церковь, как и все религиозные организации КНР, подверглась масштабным гонениям, которые практически уничтожили ее институционально. Большинство храмов было разрушено, оставшиеся осквернены и использовались в основном под склады, церковное имущество — конфисковано, разграблено или уничтожено.
В начале 1980-х годов властями было дано разрешение на возобновление деятельности православных общин в некоторых городах КНР.
7 февраля 1997 года Священный Синод Русской Православной Церкви принял решение осуществлять попечение о пастве Китайской Автономной Православной Церкви. Принято было также решение о том, что впредь до избрания Поместным Собором Китайской Автономной Православной Церкви своего Предстоятеля каноническое попечение о приходах на территории КНР осуществляется Патриархом Московским и всея Руси.
30 августа 2009 года был освящен храм в честь святителя Иннокентия Иркутского в городе Лабудалинь (Лабдарин). Открыт также храм преподобного Сергия Радонежского в городе Шэньчжэнь (провинция Гуандун). 13 октября 2009 года освящен Успенский храм, восстановленный на территории российского посольства в Пекине.
Журнал «Православие и современность» № 14 (30)
http://www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=9487&Itemid=3
