Меньше всего я ожидала услышать эти слова от Александра Гезалова — писателя, общественного деятеля, храмостроителя, человека, выросшего в детском доме, автора книги «Соленое детство», посвятившего жизнь помощи детям-сиротам. Но Александр имеет в виду ту «помощь», которую усиленно оказывают сиротам современное общество и государство.
Капля в море
Гезалов часто шутит и задорно улыбается. Его улыбка, мягкий тембр голоса настраивают собеседника на задушевное общение. Особенно, если тот проникся книгой «Соленое детство» и готов пустить слезу по поводу нелегкой сиротской доли. Однако не тут-то было. Несмотря на улыбку и завидное чувство юмора, Александр — довольно жесткий человек. Что не удивительно. Шестнадцать лет из своих сорока он провел в различных детских домах, еще три года — на атомной подводной лодке в Тихом океане. Следующие десять лет ушли на осознание полученного соленого опыта.
Их было четырнадцать, выпускников Суздальского детского дома. Выжил он один. Кто-то погиб в тюрьме, кто-то повесился, кто-то спился, кого-то убили. 13 : 1. Результат воспитания детей в государственной системе.
Обычно детдомовец бежит от своего прошлого, старается поскорее забыть все, что было. Александр не забыл. Он научился жить с этой железной занозой. Она болит, мешает, дергает. С ней он идет к бездомным, в детские дома, тюрьмы, больницы. Возит памперсы отказникам, канцтовары, вещи и игрушки сиротам, играет в футбол с заключенными, ремонтирует им камеры, оборудует в спецшколах компьютерные классы, кормит бомжей горячим обедом, собирает средства на лечение онкобольных людей, строит храмы и часовни.
Созданная им в Карелии общественная организация «Равновесие» действует более десяти лет и потихоньку перерастает во Всероссийское движение. Александр принципиально не встает на грантовые «грабли», нет у движения и солидных спонсоров. Есть друзья, которые понимают важность миссии, есть сочувствующие, которые готовы помочь материально.
Летопись добрых дел «Равновесия» можно найти на сайте sirotinka.ru, который Александр успевает ежедневно обновлять, отвечая при этом на сотни писем и звонков. При этом он — заботливый отец семейства. Воспитывает дочь Карину и сына Федора. Может приготовить обед, постирать и погладить белье. Его жизненной воле можно только позавидовать. Он все успевает и при этом не выгорает — термин «выгорание» ввели в оборот волонтеры, обозначая им внезапно охватывающее чувство бессилия, кризис, постигающий в какой-то момент многих из тех, с кем случился однажды приступ альтруизма.
— Я просыпаюсь утром и знаю, что люди там тоже проснулись. И я должен прийти к ним и сказать, что надежда есть. Для этого я и прожил сиротскую жизнь, чтобы своей болью созидать что-то светлое и радостное. Сам нахлебался и нахватался, поэтому иду навстречу тем, кто находится за бортом жизни.
— Но ведь все, что ты делаешь — это только капля в море!
— Я бросаю в море камни, от которых расходятся круги. От сердца к сердцу.
Чтоб не было детских домов
— Книгу «Соленое детство» не я написал,— говорит Александр. — Ее написало государство. Шестнадцать лет я находился там, где ребенку находиться нельзя. Ребенок должен находиться с мамой, с папой, в приемной семье — где угодно, только не в детском доме. Миссия детского дома невыполнима. Я хотел, чтобы люди это поняли. Чтобы человек, прочитав «Соленое детство», изменился. И я знаю, что несколько десятков людей после этой книги усыновили детей. Я хотел, чтобы дети своей судьбой не писали эту книгу. Но сейчас, когда я посещаю детские дома, я вижу, что соленое детство продолжается.
Гезалов старается использовать свой опыт, постоянно встречается с теми, кто работает в сфере сиротства на самых разных уровнях — от уполномоченного по правам ребенка и депутатов Госдумы до директоров и воспитателей детских домов. Дает многочисленные интервью, пишет статьи, участвует в ток-шоу и телевизионных передачах. Эти встречи он называет соприкосновениями. Но порой бывают и «отталкивания», когда люди чувствуют, что он говорит правду, но не хотят слышать, закрываются от нее, отворачиваются. Так Александр «испортил» несколько научных конференций, посвященных проблеме сиротства: пришел и начал говорить то, что думал… Многие обиделись и больше не хотят встречаться с «этим ненормальным Гезаловым».
— Нужно, чтобы детские дома перестали существовать. Для этого нужно изменить понятие нормы. Чтобы директор детского дома не думал, что эта должность — его судьба, а делал все возможное для того, чтобы детский дом закрыли, и чтобы сам он стал, к примеру, директором Центра детского творчества. А дети — росли в семьях. Сотрудникам органов опеки и комиссий по делам несовершеннолетних, тем, кто поставляет детей в детские дома, я говорю: что вы делаете, остановитесь! Вот перед вами я, выкарабкавшийся оттуда, но сколько других не выкарабкаются?
Александр уверен:
— Множить казенные дома — это политика государства. Только представьте, какая это громадная кормушка: молодые сиротские бычки, которые кушают государственную травку, а вокруг них кормится огромное количество людей.
Над системой, которая танцует вокруг себя, трудно подняться. Но Александр повторяет:
— Я не стараюсь перестроить систему. Я хочу смягчить сердца.
За что дети страдают?
На встречах с детьми Александр поет песни Высоцкого, читает стихи Пастернака. Вновь и вновь повторяет: «Жизнь прожить — не поле перейти». Рассказывает о себе и не только о себе.
— У меня было два брата. Один погиб, потому что занимался наркотиками. Второй отсидел срок в тюрьме строгого режима. Десять лет жизни провел в клетке, ел баланду, мыл парашу. Вышел весь в наколках. Сейчас женился, воспитывает ребенка, работает.
Александр говорит детям: чем больше вы будете себя душевно и телесно калечить, тем меньше у вас будет шансов что-то изменить. Ему можно верить. В прошлом он — профессиональный боксер, кандидат в мастера спорта. Провел на ринге более двухсот боев:
— Мне говорили: «У тебя сильный кулак! Бери от жизни все!». На соревнованиях я выигрывал часто, потому что дрался в перчатках, на улице — совсем другое дело. Как человек, обученный бить, я не стал этого делать, потому что тот, кто напротив меня, этого не умеет. Хотя если бы сразу после выхода из детского дома у меня в руке оказался пистолет, я бы поубивал всех.
— Но теперь ты верующий человек и строишь православные храмы. Ты никогда не задавал себе вопроса: за что сиротам такие страдания?
— Если есть страдание, значит, есть и Господь,— отвечает он.— А значит, есть вера, есть надежда. Эти дети для того так живут и таким образом существуют, чтобы доказать нам это. Господь для того все устраивает, чтобы одни, соприкасаясь с другими, менялись. И те, которым помогают, и те, кто помогает. За что они страдают? За всех нас — за наше равнодушие, за наш пофигизм. За своих родителей, за наше государство, за наш бардак, за наших чиновников. Страдают, потому что мы не дострадываем. Вот почему нам самим эта помощь важнее, чем детям. Кто знает, может быть, Господь им уже уготовил место в раю? А на нас смотрит и решает — кто из нас спасется, помогая этим детям?
— А как для тебя начиналась дорога к храму?
— Если бы мой детский дом находился не в Суздале, я бы не выжил. Но там, где бы я ни был, куда бы я ни шел, мне по дороге попадался храм. Я заходил в храмы после школы, и мне не хотелось возвращаться в детский дом. И хотя я крестился довольно поздно — в 32 года — первые впечатления о храме у меня связаны с детством. Это было то основание, которое укрепило меня в дальнейшем.
Это не означает, что всех своих подопечных Александр строем ведет в церковь. Он не может сказать им: «Так, ребята, теперь вы все — верующие!». Господь сам открывает сердца людей. Так, недавно крестилась 85-летняя бабушка из дома престарелых, которому также помогает Гезалов. Приняли крещение 12 подростков из колонии. Когда строили часовню в тюрьме, строители-зэки тоже говорили: «Ты как хочешь, Саша, но мы не верим». Когда же строительство завершилось — пошли и первыми в ней покрестились. А когда удалось построить храм возле интерната для глухих детей — крестился весь персонал и все воспитанники интерната. Богослужения в храме совершаются теперь с сурдопереводом.
Свою мать, которая бросила его когда-то в роддоме, Александр давно простил. Он разыскал ее, пишет ей письма, отправляет фотографии внуков, помогает материально. Но главной встречи в их жизни пока так и не произошло:
— Я все жду от нее, что она что-то поймет. Не передо мной покаяния жду — мне этого не нужно. А перед Господом. Но пока этого нет. В своих ответах она продолжает писать мне, что не виновата, что не могла тогда поступить по-другому.
Социальное служение Александр считает лучшим методом миссионерской работы. Но православные, по его мнению, не спешат миссионерствовать. Мысли Гезалова подчас спорны, слишком радикальны, но зерно истины присутствует в них:
— Люди в церкви стоят и смотрят на иконы, но не готовы увидеть страдающего рядом с ними человека. Я все время хочу спросить их: если ты не подал страждущему, зачем ты ходишь в церковь? Вместо того, чтобы помогать ближним, мы ездим по монастырям. Нам нужно благословение получить, святыньку привезти из паломнической поездки, резной иконостас у себя дома установить, а умирающий зимой на улице человек нам неинтересен. В лучшем случае мы ему в кружку пять рублей положим. И будем дальше ходить в храм…
Поезд «Соленая Россия». Станция Саратов
В гезаловском галопе по городам Поволжья Саратов был второй остановкой после Пензы. Дальше были Волжск, Йошкар-Ола, Казань. В галоп Александр пустился вместе со своим другом и единомышленником, вице-президентом благотворительного фонда «Филарет» Алексеем Газаряном. Этим летом они запустили новый проект — адаптационный лагерь для детей-сирот «Желтая подводная лодка». Вышли вместе с домашними детьми и детьми-сиротами в автономное плавание — две недели прожили на базе православного детского дома под Тулой. Александр был Адмиралом, Алексей — Капитаном, а дети — матросами. Они носили морскую форму, сами готовили себе пищу, ходили в походы. Но главное — они разговаривали. О том, что нужно сделать детдомовцу, чтобы состояться в жизни.
Об этом проекте Александр и Алексей рассказали в Саратове на встрече с директорами детских домов и приютов, представителями органов опеки и попечительства, комиссии по делам несовершеннолетних — теми, кому по долгу службы положено вершить судьбы детей-сирот.
— Люди в зале собрались думающие. Слушали очень внимательно. Я им сказал то, что им больше никто не скажет. И они согласны с тем, что все так и есть. Кого-то что-то зацепило, кто-то что-то переосмыслит. Но вопросов после окончания встречи не задал никто. Подошла только одна женщина со слезами на глазах, сказала: «Я читала «Соленое детство», я с вами согласна. Но мы так живем, так работаем. Мы не можем эмоционально реагировать на каждого ребенка, отдавать ему все свои силы. Мы — сухие листы».
Дети — напротив. Они задавали много вопросов, смеялись, когда гости шутили, были серьезны, когда они говорили о грустном. Пока пили чай вместе с выпускниками школы-интерната, Александр долго убеждал ребят, что им не надо ждать постоянных подачек от государства или спонсоров, что надо учиться самим решать свои проблемы и добиваться чего-то самостоятельно, а не жить до 80 лет по принципу «Я — сирота, мне все обязаны». А в конце встречи в зал влетела взволнованная учительница:
— Ребята! Вам собрали одежду и обувь. Скажите мне свои размеры! И составьте список, кому что нужно из бытовой техники. Есть люди, которые готовы вам ее купить…
А в Швецию-то зачем?
Как же нужно помогать детям, чтобы не воспитывать в них иждивение и не навредить им своей помощью?
— Вот директор школы-интерната мне похвасталась: «Мы на каникулы отправили детей в Швецию. Они у нас неделю жили в шведских семьях, посмотрели, как люди живут». Спрашиваю ее: «Зачем? Вы бы лучше отвезли их в общежитие, где они будут жить после интерната, познакомили их с комендантом дядей Васей. Или лучше показали бы им помойки, на которых они окажутся, если не будут учиться, а будут водку пить. А им вместо этого — поездка в Швецию. Вы бы еще отправили их на Луну!».
В своем желании помочь иные сердобольные граждане готовы завалить сирот подарками, по первому зову кидаются спасать их от злобного окружающего мира, решать их проблемы, зачастую в ущерб своей личной жизни и своей семье, а потом удивляются инфантилизму и равнодушию последних к собственной судьбе:
— В России много социальных групп, которым нужна помощь и поддержка общества, но не обжигающая и уничтожающая, а имеющая постоянное, ровное горение. Чтобы грамотным теплом обогреть и тех, кто рядом, и тех, ради кого встали на путь служения. Лично для меня, самый лучший мотив — Христа ради, когда нет самости, и свои, и чужие страдания воспринимаются совсем иначе.
Как христианин, Александр понимает: чтобы изменить что-то в мире, нужно изменить себя:
— Я борюсь с собой, и многие, глядя на меня, тоже начинают что-то делать. Внешне это никак не заметно. Никаких акций, революций — все внутри тебя. Твоя борьба, твое противостояние, твоя исповедь, твоя проповедь. Если каждый человек пройдет этот путь, тогда не надо будет бороться с системой, она сама себя уничтожит.
Ольга Новикова
Фото Юлии Ракиной
http://www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=9275&Itemid=4
