Примерно каждый третий русский военнопленный Первой Мировой войны умер в кайзеровских, австро-венгерских и турецких лагерях. Это уже не слишком отличается от времён Великой Отечественной, когда две трети советских военнопленных были замучены в фашистских лагерях смерти. Не менее трагичной была судьба и тех, кто в 1917-1918 гг. оказался в рядах русских частей, воевавших в рядах союзных армий во Франции и Македонии. После революции в России французское командование поступило с русскими боевыми союзниками также, как «центральные державы» - с пленными противниками.
Об этом нельзя забывать
«Русских военнопленных, погибших в годы Первой Мировой войны, вспоминают в Словении. Там открылся мемориал под названием «Русская дорога». Она ведёт от подножия горы Вршич к часовне, построенной в память павших. Ровно 90 лет назад на этом месте под снежной лавиной оказались 300 пленных из России. Всего же за время пребывания в словенском лагере от постоянного голода и холода погибло не менее 10-ти тысяч человек. В прошлом году деревянную часовню полностью отреставрировали». Таков был комментарий к краткому сюжету, показанному Первым каналом российского ТВ 31 июля 2006 года.
В небольшом чешском городе Яромерж-Йозефов местным муниципалитетом сохраняется кладбище, на котором похоронены полторы тысячи русских солдат и унтер-офицеров, умерших в австрийском лагере для военнопленных Первой мировой войны. На кладбище стоит памятник, поставленный там самими заключёнными в 1916 году. В годы власти коммунистов памятник хотели снести, но местные жители его отстояли. Сейчас почти половина городского бюджета идёт на поддержание кладбища в исправном состоянии. Ежегодно в день окончания Первой мировой войны там проходят чествования памяти погибших пленных, в которых участвуют представители Русской Церкви, местных военно-исторических обществ. Репортаж об этом был показан «Вестями» РТР 18 ноября 2008 года.
Ежегодная панихида по умершим русским военнопленным каждый ноябрь проходит в небольшом городке Пуххайм в Баварии, где в годы Первой мировой также находился концентрационный лагерь. Но информации об этом вы даже не найдёте на страницах Рунета, где упоминается Пуххайм.
Погибшие во Второй Отечественной войне и в войнах, порождённых российской революцией, слились для нас в одну массу. И историки, и демографы не в состоянии точно определить число погибших соотечественников в Первой мировой войне, отделив их от количества жертв революции, гражданской войны, красного, белого и зелёного терроров, а также голода и эпидемий того Смутного времени. К этому надо прибавить ещё и неизвестное точно число «невозращенцев». А среди них были не только так называемые белоэмигранты, но и многие из тех, кто оказались во вражеском плену, но так и не смогли вернуться на Родину из-за революции и гражданской войны. А кое-кто, уже после революции, оказался в плену у... бывших союзников по Антанте. Судьба многих из них также до конца не ясна.
Сколько их было?
Обычно считается, что на театрах военных действий Второй Отечественной, а также от полученных на них ран, погибло от двух до двух с половиной миллионов военнослужащих Российских Императорских армии и флота. Цифра эта весьма приблизительна, а некоторые подсчёты дают результат до 3,6 миллиона. Число русских военнопленных известно с такой же «точностью».
По данным советских органов, занимавшихся учётом числа пленных и беженцев периода Первой мировой и гражданской войн, численность бывших российских военнослужащих, оказавшихся в плену у стран «оси», могла составлять от 3,3 млн. до 4,1 млн. человек. Русский эмигрантский военный историк генерал Н.Н. Головин в своей работе «Военные усилия России в мировой войне» (Париж, 1939) считал эти цифры сильно преувеличенными. Основываясь на сопоставлении различных источников, он пришёл к выводу, что в плен к Центральным державам попало в общей сложности 2,4 млн. российских военнослужащих. Из них 1,4 млн. содержались в плену в Германии, 1 млн. в Австро-Венгрии и всего несколько тысяч в Турции и Болгарии.
Это самое минимальное общее количество попавших в плен. Но после заключения мира в Россию, даже в самом благоприятном случае, должно было возвратиться ещё меньше. И в немалой степени это было вызвано тем, что большинство русских пленных при первой возможности стремились убежать из плена. Согласно германским же данным, которыми оперировал Головин, из плена удалось бежать более, чем 60 тысячам русских солдат и офицеров. Правда, по тем же сведениям, число тех, кто бежал, но был пойман и вновь водворён в лагеря, было в несколько раз больше - 200 тысяч. Но сама эта цифра говорит о том, что каждый девятый русский военнопленный бежал хотя бы за пределы лагеря, где содержался. Многие ли нации могут похвастать таким уровнем сопротивления в плену?
При этом непонятно, входят ли в эту цифру - 200 тысяч - те, кто был убит при попытке к бегству или при последующей поимке и в ходе неизбежно сопровождавших её истязаний беглеца. Так, согласно тому же сюжету РТР про лагерь в Яромерж-Йозефове, одного из наших пленных при попытке к бегству заколола штыками охрана лагеря, состоявшая из венгров (чехам австрийцы не доверяли). Так логично возникает вопрос: сколько же вообще наших было убито во вражеском плену?
9 апреля 1915 года Государственная Дума образовала Чрезвычайную следственную комиссию по расследованию нарушений законов и обычаев войны австро-венгерскими и германскими войсками. Она, в частности, «зафиксировала значительное количество фактов убийств раненых военнопленных непосредственно на поле боя» (Т. Симонова). Не в этом ли факте кроется одна из причин расхождения между цифрой в 27,7 тысяч умерших пленных, взятой у немцев Головиным, и реально значительно бoльшим их количеством?
Тем более, что сам Головин признавал: «Те военнопленные, которые умерли в пути в концентрационные лагеря, в эти [немецкие] итоги не включены. Ввиду того, что эти умершие пленные состоят исключительно из захваченных на полях сражений тяжелораненых, то, по совершенно верному заключению майора Франца, они не должны включаться в категорию пленных, а должны быть отнесены к категории умерших от ран». Мы с таким его выводом согласиться решительно не можем. Кроме того, он сам оставляет без объяснения факт наличия примерно 1,2 млн. русских военнослужащих, пропавших без вести, то есть не зарегистрированных ни среди убитых и умерших от ран, ни во вражеском плену. Это и есть убитые и умершие по пути следования в концлагеря - львиная доля отмеченной нами выше разницы между числом пленных согласно немецкой и более поздней (1920-х годов) советской статистике.
Предшественники Карбышева
Об отношении к русским пленным лаконично пишет в подстрочном примечании к своей «Истории Русской Армии» эмигрантский историк Антон Керсновский:
«Пленных заставляли рыть окопы на Французском, Итальянском и Македонском фронтах. Отказывавшихся подвергали пыткам. Самой распространённой было подвешивание за руки. Русских воинов, до конца оставшихся верными присяге и отказывавшихся работать на неприятельскую армию, расстреливали перед фронтом. Производить казнь назначались кадеты - будущие офицеры императорско-королевских армий. Имена Фёдора Лунина, Николая Алексеева и память тысяч других богатырей, замученных среднеевропейскими дикарями, должны, подобно неугасаемым лампадам, светиться в русских душах...».
Кстати, а кто были эти Лунин и Алексеев, и что это за случай, который упоминает Керсновский? О нём более подробно рассказано в статье Т. Симоновой «Русские в германском и австрийском плену в годы Первой мировой войны», опубликованной в «Журнале Московской Патриархии» в №5 за 2006 год:
«В Чрезвычайную следственную комиссию в Петрограде среди множества других поступила информация о казни трех русских солдат и одного унтер-офицера на австрийско-итальянской границе, на перевале Брегисер. Сюда для строительства оборонительных укреплений против наступления итальянских войск 26 мая 1915 года под предлогом отправки на работы в частные хозяйства были переправлены русские военнопленные. Вся тысяча военнопленных солдат и унтер-офицеров отказалась от работ. Предпринятые австрийской охраной меры вначале были обычными в таких случаях - морение голодом и подвешивание к столбам группами по десять-двадцать человек. Поскольку эти меры желаемого результата не давали, начальник партии пригрозил всем расстрелом. Через два дня на перевал из Инсбрука прибыли сто тридцать учеников подготовительной офицерской школы юнкеров под командованием капитана Пильца. Пленных построили, они стали готовиться к смерти, «творя молитву, крестясь и кладя земные поклоны». Шестьсот человек из этой группы не выдержали морального напряжения и согласились работать, а остальных продолжали морить голодом в течение четырех дней. Еще двести солдат, из подвергшихся испытанию голодом, не выдержали. После этого всех унтер-офицеров стали подвешивать к столбам на два часа в течение двух суток, после чего увели в неизвестном направлении.
1 июня оставшиеся двести военнопленных, не согласившиеся работать на линии фронта, были построены вдоль шоссе. Унтер-офицера лейб-гвардии Измайловского полка Федора Лунина и еще пятерых солдат поставили перед строем и задали им вопрос: будут ли они работать? Вслед за отказом Лунину завязали глаза, «он перекрестился, положил земной поклон и, вытянув руки по швам, стал ждать смерти». Его и троих солдат - Филиппа Куликова, рядового 193 го Свияжского полка, Ивана Катаева, рядового 47 го Украинского полка, и Ивана Иванова Тимофеева, рядового 324 го Клязьминского полка, расстреляли. Четвертому солдату сохранили жизнь, поскольку большинство присутствовавших при казни согласилось работать«. Сведений о Николае Алексееве обнаружить не удалось.
Поясняя описанный эпизод, следует напомнить, что статья 6 Гаагской конвенции 1907 года «О законах и обычаях сухопутной войны» напрямую запрещала использовать военнопленных на работах, имеющих отношение к военным действиям. Русское «Положение о военнопленных», высочайше утверждённое 7 (20) октября 1914 года, основывалось на нормах Гаагской конвенции и ни разу не было нарушено.
Некритически воспринимая немецкие данные, Н.Н. Головин пишет о 27,7 тысячах русских военнослужащих, умерших в плену у Центральных держав. Эта цифра вызывает глубокие сомнения. Во-первых, вспомним про уже известные нам 10 тысяч умерших русских пленных в одном только австрийском лагере Вршич в нынешней Словении. Далее, прибавим к этому полторы тысячи из лагеря в Яромерж-Йозефове. Роман Гуль в своём автобиографическом «Романе на фукса», на который ссылается Т. Симонова в упомянутой статье, на одном только кладбище в лагере Дебериц под Берлином видел «лесок русских крестов тысяч в семь». Наконец, «бежавший из австрийского плена младший унтер-офицер Н. Ница в плену строил бараки, полотно железной дороги, работал в шахте по двенадцать часов. Затем он попал в венгерский лагерь Эстергом Табор, где условия содержания под открытым небом были таковы, что наиболее слабые военнопленные в количестве 2 700 человек в короткий период умерли от истощения и простуды. Около двухсот пленных, заподозренных в заболевании холерой, были сожжены вместе с сараем, в котором их разместили» (упомянутая статья в ЖМП, 2006, №5). Итого уже лишь по четырём лагерям для военнопленных у нас набирается 21,4 тысяч погибших. А лагерей для военнопленных в одной лишь Германии было 150, в Австро-Венгрии - 300, да на территории, занятой войсками этих стран - ещё 303!
Вот и возникает обоснованное предположение: не есть ли разница в один-полтора миллиона между числом русских военнопленных согласно советской статистике и их же числом согласно статистике немецкой - реальным числом погибших в плену, которое, разумеется, немцами в их документах отражено не было?! Если это так, то примерно каждый третий русский военнопленный Второй Отечественной умер в кайзеровских, австро-венгерских и турецких лагерях. Это уже не слишком отличается от времён Великой Отечественной, когда две трети советских военнопленных были замучены в фашистских лагерях смерти.
«Благодарность» союзников
Не менее важно установить судьбы тех, кто в 1917-1918 гг. оказался в рядах русских частей, воевавших в рядах союзных армий во Франции и Македонии. В конце войны французское командование обошлось с русскими боевыми союзниками также, как немцы - с пленными противниками. После падания монархии в России большинство русских солдат больше не собиралось воевать. Однако изменниками присяге они не были - они присягали на верность Царю, который был свергнут беспринципными временщиками, открестившимся и от патриотических целей войны, и от русских частей, переброшенных в помощь союзникам. Однако отказ воевать французы расценили как дезертирство со всеми вытекающими отсюда последствиями. Большинство русских солдат, воевавших в войсках Антанты, после войны оказались на каторге в Алжире. Сколько их там сгинуло - неведомо до сих пор...
В ходе репатриации как бывших русских военнопленных, так и интернированных союзниками русских легионеров, наши соотечественники оказывались в горниле новой войны - гражданской. Обе её стороны - и красная, и белая - смотрели на возвращающихся на Родину соотечественников как на резерв пушечного мяса и не брезговали никакими средствами, чтобы за их счёт усилить свои воевавшие армии. Сколько из них достигло России, сколько потом погибло на фронтах братоубийственной междоусобицы или просто убито белыми и красными за нежелание в ней участвовать на одной из сторон - пока лишь одному Богу известно...
Вот лишь пара эпизодов. Осенью 1919 года французы переправили в Новороссийск, занятый белой армией Деникина, транспорт примерно с тысячью солдат и офицеров бывшей 3-й Особой Русской бригады. В пути солдаты попытались поднять бунт, но он был подавлен. По прибытии в Новороссийск половина солдат была расстреляна, другая половина отправлена на фронт в дисциплинарный батальон. Однако там значительная часть перебежала на сторону красных. Другой дисбат, составленный белогвардейским командованием из репатриантов, помог большевикам в феврале 1920 г. при взятии Армавира, за что получил от командования красных полную амнистию, демобилизацию и право вернуться в родные места.
«Никто не забыт, ничто не забыто»
Эти святые слова должны стать ориентиром и применительно ко Второй Отечественной войне 1914-1918 гг., особенно в преддверии столетия со дня её начала.
К сожалению, у нас пока очень мало исследований о судьбе русских военнопленных и интернированных времён Второй Отечественной. Кроме цитированной статьи Т. Симоновой можно назвать ещё работу А.Б. Летнева «Алжирская Одиссея» о репрессированных французами русских военнослужащих Особых бригад, опубликованную в «Мире истории» (№8 и №9 за 2000 г., №1 за 2001 г.). И, пожалуй, всё за последние несколько лет. Зато значительно больше работ наших исследователей, касающихся судьбы военнопленных Центральных держав в России.
Это понятно. Германские, австрийские, венгерские, другие иностранные источники охотно проплачивают исследования с целью выяснить судьбу своих соотечественников, попавших в российский и советский плен в годы. А наши учёные, по бедности своей, охотно хватаются за эти гранты. Обидно, что российские госучреждения, фонды, предприниматели не особенно стремятся поощрять аналогичные исследования о наших соотечественниках. Действительно ли мы нация Иванов, не помнящих родства?..
