Обстоятельства, в которых оказались христиане в начале XXI века, напоминают, как ни странно, ситуацию первых столетий христианской эры, когда Церковь находилась в языческом окружении. Последние десятилетия XX века во всех "цивилизованных странах" (не исключая в данном случае и России) отмечены небывалым всплеском интереса к оккультизму, реабилитацией древних языческих культов, лавинообразным ростом количества сект. Вместе с тем большое воздействие на общественное сознание оказывают квазирелигиозные идеологии - старые и новые, политические и стилизованные под "чистую науку", но обладающие явными чертами тоталитарных учений. Конечно, христиане в упомянутых странах не подвергаются сегодня прямым гонениям за веру, но гонение на Самого Христа продолжается и усиливается. Современный мир, именующий себя постхристианским, стремится оттеснить христианство на периферию культуры, как маргинальное явление, а в идеале - совсем вытеснить из нее.
Что же в этих условиях делаем мы, современные христиане? Как ни горько об этом говорить - мы сами содействуем маргинализации нашей веры. Мы хотим быть современными "любой ценой", не думая, что это может означать - ценой отступления от Христа. Мы знаем, что всякий человек, имеющий не эклектичное, а последовательное мировоззрение, называется сегодня "фанатиком". Если он решается говорить о своих взглядах вслух, да еще и публично - он становится "экстремистом". Ну а если он, чего доброго, еще и жить пытается в соответствии с ними - тут налицо все признаки "фундаментализма". Поскольку ни в одну из этих категорий нам попадать не хочется, мы боимся открыто позиционировать себя как христиане, оправдываясь тем, что не хотим обидеть людей, мыслящих иначе, "навязыванием" своей веры.
Впрочем, мы и в самом деле этого опасаемся: современные представления о политкорректности настолько глубоко проникли в наше сознание, что мы искренне считаем неприличным упоминать о "своем" Христе в присутствии людей, которые не считают Его "своим".
Но случается у нас и боязнь иного рода. Поскольку жить-то мы хотим - "как все нормальные люди", не обременяя себя лишними запретами в нравственном и поведенческом плане, то любой действительно обиженный нами человек может нам крикнуть: "А еще в церковь ходит!". Не лучше ли не упоминать о своем хождении туда, чтобы "не вводить в соблазн ближнего"?
Бывает и так: мы сами воспринимаем христианство как периферийное явление своей жизни, не имеющее отношения к другим ее сторонам. Потому и не считаем нужным информировать кого-либо о своей конфессиональной принадлежности. Даже чей-то вопрос о ней воспринимаем как бестактный: "По какому праву он лезет в мою личную жизнь?".
Все это так непохоже на мироощущение и поведение ранних христиан! Они жили, как и мы, в поликультурном мире, но по-другому ощущали свое место в нем: им была присуща иная самоидентификация. Если мы, желая определить свою идентичность, выдвигаем на первый план национальные, социальные, профессиональные и даже корпоративные критерии, то христиане первых веков сознавали себя в первую очередь учениками Христа и членами Церкви. И, хотя в их общины входили, как мы знаем, самые разные люди, хотя большинство из них, приходя в Церковь, не разрывали родственных связей и не оставляли своей прежней деятельности (если, конечно, эта деятельность не была греховной) - они считали себя христианами par excellens, прежде всего. Это определяло их отношения с другими людьми. Живя в языческом мире, они не стеснялись свидетельствовать ему о Христе, хотя тогда это было намного опаснее, чем сейчас! И в результате мир стал христианским.
Конечно, та эпоха неповторима. Но Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же (Евр. 13, 8). Его слова обращены к нам так же, как и к людям ушедших веков. В каком-то смысле наше время даже лучше многих эпох, теоретически считавшихся христианскими, но на практике далеко не всегда бывших таковыми. Лучше тем, что почти не оставляет иллюзий. "Мейнстрим" современной жизни так далеко ушел от христианства, что трудно долгое время обманываться на этот счет, пытаясь совместить несовместимое: жить как все и быть христианином.
Ведь пока мы будем христианами "к слову сказать" - нам нечего будет сказать внешнему миру, к диалогу с которым нас сегодня так усердно призывают. Мир не услышит нас, так как не почувствует в нас чего-то принципиально инородного, иноприродного ему самому - сегодняшнему миру.
До тех пор, пока мы будем стесняться своей веры во Христа, нам будет стыдно просить Его о помощи. А без Его благодатной помощи каждый из нас не просто "как все", но зачастую намного хуже.
Нам нужно проанализировать при свете Евангелия свою систему ценностей и выправить ее. (Когда я говорю "нам", я действительно имею в виду прежде всего себя; я по опыту знаю, как сильно тщеславие.) Нужно освободиться от ложных страхов. Нужно, наконец, по-настоящему обрадоваться тому, что мы - счастливейшие люди, люди Церкви. Не отдельного храма, в который ходим, а Вселенской Православной Церкви, в которой мы живем. Точнее, можем жить, если захотим. Если это произойдет, тогда XXI век действительно станет если уж не великим, то, по крайней мере, очень значимым веком для христианства.
http://www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=7367&Itemid=5
Что же в этих условиях делаем мы, современные христиане? Как ни горько об этом говорить - мы сами содействуем маргинализации нашей веры. Мы хотим быть современными "любой ценой", не думая, что это может означать - ценой отступления от Христа. Мы знаем, что всякий человек, имеющий не эклектичное, а последовательное мировоззрение, называется сегодня "фанатиком". Если он решается говорить о своих взглядах вслух, да еще и публично - он становится "экстремистом". Ну а если он, чего доброго, еще и жить пытается в соответствии с ними - тут налицо все признаки "фундаментализма". Поскольку ни в одну из этих категорий нам попадать не хочется, мы боимся открыто позиционировать себя как христиане, оправдываясь тем, что не хотим обидеть людей, мыслящих иначе, "навязыванием" своей веры.
Впрочем, мы и в самом деле этого опасаемся: современные представления о политкорректности настолько глубоко проникли в наше сознание, что мы искренне считаем неприличным упоминать о "своем" Христе в присутствии людей, которые не считают Его "своим".
Но случается у нас и боязнь иного рода. Поскольку жить-то мы хотим - "как все нормальные люди", не обременяя себя лишними запретами в нравственном и поведенческом плане, то любой действительно обиженный нами человек может нам крикнуть: "А еще в церковь ходит!". Не лучше ли не упоминать о своем хождении туда, чтобы "не вводить в соблазн ближнего"?
Бывает и так: мы сами воспринимаем христианство как периферийное явление своей жизни, не имеющее отношения к другим ее сторонам. Потому и не считаем нужным информировать кого-либо о своей конфессиональной принадлежности. Даже чей-то вопрос о ней воспринимаем как бестактный: "По какому праву он лезет в мою личную жизнь?".
Все это так непохоже на мироощущение и поведение ранних христиан! Они жили, как и мы, в поликультурном мире, но по-другому ощущали свое место в нем: им была присуща иная самоидентификация. Если мы, желая определить свою идентичность, выдвигаем на первый план национальные, социальные, профессиональные и даже корпоративные критерии, то христиане первых веков сознавали себя в первую очередь учениками Христа и членами Церкви. И, хотя в их общины входили, как мы знаем, самые разные люди, хотя большинство из них, приходя в Церковь, не разрывали родственных связей и не оставляли своей прежней деятельности (если, конечно, эта деятельность не была греховной) - они считали себя христианами par excellens, прежде всего. Это определяло их отношения с другими людьми. Живя в языческом мире, они не стеснялись свидетельствовать ему о Христе, хотя тогда это было намного опаснее, чем сейчас! И в результате мир стал христианским.
Конечно, та эпоха неповторима. Но Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же (Евр. 13, 8). Его слова обращены к нам так же, как и к людям ушедших веков. В каком-то смысле наше время даже лучше многих эпох, теоретически считавшихся христианскими, но на практике далеко не всегда бывших таковыми. Лучше тем, что почти не оставляет иллюзий. "Мейнстрим" современной жизни так далеко ушел от христианства, что трудно долгое время обманываться на этот счет, пытаясь совместить несовместимое: жить как все и быть христианином.
Ведь пока мы будем христианами "к слову сказать" - нам нечего будет сказать внешнему миру, к диалогу с которым нас сегодня так усердно призывают. Мир не услышит нас, так как не почувствует в нас чего-то принципиально инородного, иноприродного ему самому - сегодняшнему миру.
До тех пор, пока мы будем стесняться своей веры во Христа, нам будет стыдно просить Его о помощи. А без Его благодатной помощи каждый из нас не просто "как все", но зачастую намного хуже.
Нам нужно проанализировать при свете Евангелия свою систему ценностей и выправить ее. (Когда я говорю "нам", я действительно имею в виду прежде всего себя; я по опыту знаю, как сильно тщеславие.) Нужно освободиться от ложных страхов. Нужно, наконец, по-настоящему обрадоваться тому, что мы - счастливейшие люди, люди Церкви. Не отдельного храма, в который ходим, а Вселенской Православной Церкви, в которой мы живем. Точнее, можем жить, если захотим. Если это произойдет, тогда XXI век действительно станет если уж не великим, то, по крайней мере, очень значимым веком для христианства.
http://www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=7367&Itemid=5
