itemscope itemtype="http://schema.org/Article">

"Не будь гордись, а будь смирись, и спасешься"

0
320
Время на чтение 10 минут
Монахиня Магдалина (Некрасова), насельница Покровского монастыря в Бюсси-ан-От (Бургундия, Франция), с 1957 года духовно окормлявшаяся у игумена Никона (Воробьева), вспоминает о своей жизни в Вологде и о встрече с монахиней Капитолиной (Кашиной), рассказавшей ей об архиепископе Варлааме (Ряшенцеве).

2 января 1958 года я приехала в Вологду после того, как несколько месяцев искала пристанища где бы то ни было. Я хотела работать в Церкви. Поиски были совершенно безнадежными, ни один архиерей меня не принимал, смотрели удивленно, с такой скрытой, а иногда и явной улыбкой, и говорили, что "не надо". Ну, понятно, девица, которая родилась в Париже, со странной биографией, где есть и ссылка, и тюрьма, и не замужем, и без всяких отметок в паспорте. Никто не принимал. А знакомый мне еще по Парижу митрополит Николай (Ярушевич) только и делал, что писал письма то к одному архиерею, то к другому. Все так теперь называемое Золотое кольцо я объездила - и Владимир, и Калугу, и Смоленск!

И вот однажды владыка Михаил (Чуб) направил меня в город Гжатск, где жил игумен Никон (Воробьев). Он сказал мне два слова о нем, и сердце мое вспыхнуло: неужели это правда? Я не буду сейчас рассказывать о том, что произошло, потому что это совершенно особая тема, наверное, самая большая в моей жизни. Но все-таки работать там было нельзя. Ни прописки, ни денег у меня не было, и отец Никон все время повторял: "Попробуйте в Вологду". Я спрашивала: "А Вы там были, Вы знаете?" Он никого там не знал и никогда не был. А это еще дальше от Москвы и еще холоднее. Уже стоял декабрь, я была в туфельках и холодном пальто из Ташкента.

И все же в Вологду я попала. После того, как в Калуге меня огорошил владыка Онисифор, выгнавший меня из церкви: "Зачем Вы приходите? Нам не надо никакого делопроизводителя. Я сам печатаю свои письма". Он, видимо, просто испугался - какая-то комсомолка, вид у меня был совсем не церковный, платочков я не носила. От него я ушла в слезах и на привокзальной площади увидела вывеску "Трудоустройство". Поскольку я советского языка не знала совсем, то стала размышлять, что же может обозначать такое длинное слово? И подумала, что это могло быть "устройство на работу". Решила зайти. Зашла и в одном из кабинетов увидела объявление о наборе рабочих на Крайний Север на три года и на пять лет на Дальний Восток - лес рубить, еще что-то делать, уже не помню. По возвращении обещали большую зарплату. И я поняла, что нашла выход. А на мне держалась семья, которую надо было вытаскивать из жутких условий: разбитый, больной отчим, больная мама и младшие сестра и братья. Решила поехать туда, где брали на три года. И уже, было, записалась на это дело. Но тут мне сказали: "Давайте ваш чемодан", а в нем у меня были книга и икона, которые я ни за что не сдала бы на дезинфекцию от насекомых. Я спросила: "Можно мне послезавтра приехать?" "Пожалуйста, у нас 2 января есть отъезжающая партия". А был конец декабря.

Я тут же отправилась к отцу Никону. С воодушевлением рассказала, что нашла работу, попросила разрешения оставить у него святыни. Он так обрадовался: "Ну, слава Богу, нашли! Где?" Когда я рассказала, он посмотрел на меня удивленно, не понимая моей радости, и сказал: "Да нет, туда не надо ехать". Я удивилась: "Как?!" Перечислила все, как мне представлялось, положительные стороны. Он снова сказал: "Поезжайте в Вологду". Твердо так сказал.

И я поехала в Вологду, прямо с чемоданами пришла в собор. Это было 2 января. А для меня 2 января - совершенно особенный, святой день: это день кончины отца Иоанна Кронштадтского и день ангела епископа Игнатия (Брянчанинова). И вот я прихожу, конец службы, священник стоит с крестом, а рядом благословляет архиепископ Гавриил (Огородников), которому мне и нужно было передать письмо, написанное митрополитом Николаем. Я очень боялась этого момента, потому что последний раз в Калуге на меня прямо в церкви обрушился архиепископ. Я подошла к архиерею и сказала: "Владыка, вот у меня к Вам письмо от митрополита Николая". И он на всю церковь: "О-о-о! От владыки Николая! Пойдем-пойдем! Вот сейчас попьем чайку, прочитаем письмо. Пойдем со мной". Я не поверила своему счастью, но сразу подумала, что тем тяжелее будет, когда и он скажет: "Нам не надо". Я слышала это "не надо" уже десятки раз.

Он повел меня к себе (жил он в маленьком домике около храма), и так я осталась в Вологде. Это было чудо. Хотя я и тогда не поняла, что отец Никон, повторявший "езжайте в Вологду", не просто так это говорил. Он всегда тщательно скрывал свою прозорливость, посмеиваясь, говаривал: "Прожорливые? Да, таких знаю".

Оказавшись в Вологде, я застала там монахов и монахинь, переживших страшные годы гонений. В те времена не принято, да и опасно было рассказывать про все ужасы этих лет. А теперь я понимаю, что Господь сподобил меня близкого общения с исповедниками веры. Жаль, что так и не пришлось записать их рассказы.

Самый глубокий след в моей душе оставила монахиня Анна (Рогозина). Когда мы познакомились, ей было уже около восьмидесяти лет. Пострижена она была до революции. Я запомнила один из ее рассказов о том, как в Патриархии в эти тяжелые годы, в конце 1920-х - начале 1930-х, ей дали письмо для епископа, кажется, Стефана. И нужно было ему доставить это письмо в один из страшных лагерей за Полярным кругом. О пересылке письма почтой не могло быть и речи. Для мужчин, священников все это было очень и очень опасно. Наилучшим образом для такого дела подходила монахиня. Теперь все знают, что в эти годы Церковь во многом держалась на подвиге женщин, и особенно верных монахинь! Мать Анна отправилась с этим письмом.

Она рассказывала: "Ох, Оленька, знаешь, как страшно было через лес ночью идти! Там какие-то звери были, а еще страшнее люди. Я так боялась их!" Она всю жизнь прожила в вологодском Успенском монастыре, а тут !!!

Еще она говорила: "А ты знаешь, я сейчас вспоминаю: ночь та прошла как мгновение. Словно Господь перенес". Она не одну ночь, конечно, шла. И дошла, донесла письмо. А там стала искать. Действовать ведь нужно было с большой осторожностью. Спрашивать и узнавать было нельзя, вот тут и проверялась сила веры и преданность в волю Божию. Только и просила: "Господи, помоги!". И вот, когда она добралась до нужного места, выяснилось, что за неделю до этого владыку расстреляли. Пришлось ей с письмом возвращаться в Москву. Но мне не хватает слов передать ее рассказ!

Однажды, когда я решилась рассказать ей о чудесной помощи Матери Божией нашей семье, явленной через почитаемую древнюю семейную Тихвинскую икону, которую при последнем аресте моего отчима забрали чекисты, она сняла с груди серебряную иконку Тихвинской Божией Матери и подарила ее мне.

У нее была духовная дочь - Капитолина (Кашина). В народе ее звали мать Капитолина. Одевалась она в платочек, длинную юбку, но мало кто знал, что она пострижена с именем Серафима. (В Вологде постриженных в мантию называли "манатейными монахинями", я долго не могла понять, что это значит.) Очень скоро мы сблизились. Замечательный человек! Умная, деликатная, с каким-то врожденным благородством. В школу она ни одного дня не ходила, а с детства была отдана в этот самый монастырь в Вологде. Там она и росла, там научилась грамоте, хорошо пела, читала, прекрасно знала устав. После революции, когда монастырь разорили, многие монахини были арестованы, сосланы. Из уцелевших многие пошли работать уборщицами в разные места; конечно, старались устроиться при церкви, но в Вологдеочень скоро осталось всего две действующие церкви. Молоденькую Капушку взяли в храм Рождества Пресвятой Богородицы, который потом стал кафедральным собором. Она работала сначала уборщицей, а впоследствии алтарницей, жила в маленькой каморке под колокольней, куда я часто приходила, и она много-много-много мне рассказывала. В частности, она мне рассказала про замечательного владыку Варлаама[1].

Однажды я пришла и увидела вот эту фотографию. На ней владыка Варлаам, вот этот, маленький, а второй - до сих пор не знаю кто. Если бы вы смогли найти и узнать, кто это! Вообще я фотографии не рассматриваю, они мне ничего не говорят, мне человек говорит. Это был единственный раз в жизни, когда я увидела и воскликнула: "Ах, какое лицо!" А она и говорит: "Тебе нравится? Я тебе подарю! Его зовут владыка Варлаам, я тебе расскажу про него". И подарила мне эту фотографию. Вот с тех пор, а это было в 1958 или 1959 году, с тех пор эта фотография у меня. Все, что я помню о владыке Варлааме, я сейчас вам постараюсь рассказать.

Он прошел через многие ссылки и аресты, с 1919 по 1940 год он практически все время был в заключении или ссылке. Жуткие условия, Соловки - он через все это прошел. После окончания очередного срока его сослали в Вологду под домашний арест. Он не имел права выходить из кельи. Жил напротив Лазаревской Горбачевской церкви, что на кладбище, у самого выезда из города. Ему разрешали приходить в церковь, но не служить. Мать Капитолина говорила: "Владыченька прислуживал, со свечой выходил, Апостол читал, а служить не мог".

Владыка вел переписку. А поскольку за ним следили, то он пользовался услугами Капитолины, которую он ласково называл Капушкой, ее неграмотным почерком и неумением писать. И он "писал" отдельным лицам фразы в иносказательном смысле, очень значимые, которые другому человеку понять было бы нельзя; то есть писала Капушка, она же писала и адрес и посылала из Вологды или из ближайших вологодских деревень.

Владыка был прозорливый. Я расскажу вам один факт. Это были 1930-е годы, но еще не 1937-й. В Вологде арестовали почти всех уцелевших монахинь Успенского монастыря. А мать Капитолина была по возрасту самая молодая. Начался суд, присудили длительные сроки, было очень тяжело. Ее не тронули. Она рассказывала, что сетовала владыке: "Вот, меня Господь не удостоил", и владыка, утешая, отвечал ей что-то духовное. И вот проходит несколько месяцев. Однажды летом, в разгар летней жары, она как всегда берет благословение, собираясь уходить к себе, а владыка ей говорит: "Подожди, Капушка, посиди еще немножко". - "Владыка, да темно, я боюсь". - "Ну, немножко посиди". И он стал ей говорить, не открывая своей прозорливости: "Ты знаешь, да время сейчас такое, что угодно может быть. Мало ли. Если тебя тоже арестуют, имей в виду: опасайся... таких, как ты, обыкновенно в медпункт отправляют уборщицей, ну на что ты еще способна? Главное, опасайся... а врачи всякие ведь бывают, особенно евреи. Будь осторожна, будь осторожна! Всякое может быть... ну ладно, иди с Богом теперь". Благословил, потом опять говорит: "Ну, подожди, подожди минутку", - и достал ей теплую шаль. А она говорит, она простая такая была: "Да жарко, Владыка, зачем?" - "Ну, не сейчас, так потом наденешь, что она у меня валяется? Возьми-возьми". Она взяла, пришла домой. Ночью останавливается грузовик: пришли ее арестовывать.

Помню, она рассказывала мне: "Они пришли, представляешь, а я и говорю им: ой, а я все сухарики свои съела". Оказывается, когда были повальные аресты, она приготовила себе сухарики. Разрешили взять с собой белье; она в слезах и растерянности собрала вещи, а когда в тюрьме открыла мешок, то увидела, что взяла одни наволочки.

А потом был суд. Она вспоминала интересный такой момент. Судили одну из паломниц монастыря. Ее спросили: "Вы антисоветскую агитацию вели?" А та старушка плохо слышала и говорит: "Так темный человек, как же не вести? Конечно, вела". Темными в Вологде называли слепых, а у нее как раз жила слепая старушка, по имени Афанасия. "Подпольной работой занимались?" "Так все у нас под полом. А как же? И огурчики, и капуста, и все остальное". Матушка Капитолина рассказывала мне эту историю как анекдот. И вот остававшимся на свободе монахиням, послушницам и паломницам - всем дали по пять лет. А ей - три. Или, не помню... или всем дали по семь, а ей - пять. Когда приговор зачитали, она удивилась вслух: "А почему мне только три?" И те все рассмеялись; она еще совсем молоденькая была.

Отправили ее в лагерь вместе с блатными. Контингент страшный, женщины-преступницы, грубые, развратные. Она говорила: "Я, Оленька, вначале ничего не понимала, что они говорят, да не по-русски-то говорили да надо мной смеялись. А видела я там такое... еще в дороге". Привезли их на Север и стали распределять на работу. Капушку поставили в какой-то больничный уголок. Она даже и не сопоставила это с тем, что ей владыка говорил. Она вспоминала: "Ты только не говори никому, я акафисты Спасителю и Божией Матери наизусть знала, как я была рада! Когда можно было, уходила на берег речки и там, на берегу, молилась со слезами". Еще она говорила: "Ты знаешь, что такое Иисусова молитва? Это только там можно узнать. Нигде и никогда я больше так не молилась". Конечно, я не знала того, что знала она, но, безусловно, молитва "там" совсем другая, чем молитва на свободе.

"А доктор-еврей, с которым я работала, очень хороший был. Он мне часто кусочки хлеба приносил, сахару, помогал. А как-то раз пришел с улыбкой, что-то принес. И смотрю: запер дверь за собой на ключ. Я-то и не подумала ничего. Подошел ко мне, стал что-то говорить, а потом вот так встал... тут я все поняла - сразу вспомнила слова владыки! Если бы я его слов не вспомнила, то уже бы ничего не успела. Я сразу кинулась к двери, он ключ-то оставил в дверях, открыла и с криком выскочила".

А дальше она продолжала жить в лагере, получала раз в месяц письма, и всегда было какое-то слово от владыки. Однажды, уже за полгода до конца срока, где-то весной получила она посылку. В посылке было что-то необходимое и хлеб. Там же была записка, что в хлебе - Святые Дары. Написано было иносказательно, не рукой владыки, но им продиктовано, что "посылаю тебе хлеб, а в хлебе Сам Хлеб".

"Я как прочла это, так стала плакать, так плакать, ничего читать больше не могла. Думаю: мне так бы надо исповедоваться! Ты знаешь, я одно просила у Господа: "Дай мне перед смертью поисповедоваться, я через такое прошла..." Она ведь раньше не знала всей этой грязи. "Долго я не могла снова читать. А когда смогла, то прочла, что дальше владыка пишет: что же ты плачешь? Ты пойди в четверг - а четверг-то был Великий, перед Пасхой - куда-нибудь в рощицу, там водичка течет (прямо, как видел все!), встань и поисповедуйся, все-все скажи мне, а я в этот час прочитаю тебе разрешительную молитву. И я никогда в жизни не причащалась так, как в тот день..."

Мне кажется, что кроме святости и духовной заботы владыки Варлаама, это еще и свидетельство о реальности такого духовного окормления в те страшные годы. Он кончил свое письмо словами: "Мы с тобой уже не увидимся здесь. Но, если даст Бог, увидимся потом, и тогда всегда будем вместе. Только не будь гордись, а будь смирись, и спасешься". Она мне потом часто напоминала эти его слова.

Когда через полгода она освободилась, первый вопрос ее по возвращении был: "Владыка жив?" - "Да-да, слава Богу, жив, но его посадили. Он в тюрьме, в Вологде. Но бывают свидания". Она кинулась хлопотать о свидании, но выяснилось, что его расстреляли.

Я хочу зачитать несколько строк, написанных племянницей владыки Варлаама Г.Л. Солоповой о жизни семьи Ряшенцевых: "В отдалении от большого дома, примерно в полукилометре от него, среди поля, был построен маленький деревянный домик для монашествующих Варлаама и Германа. Там они жили, когда приезжали на дачу. Этот домик назывался "скит". Мы, дети (а нас было семь человек), сами понимали, что здесь особый мир, и не бегали, не шумели около него. Отец Варлаам был необыкновенно добр и кроток, глаза его так и сияли лаской. Никогда нельзя было услышать от него повышенного, сердитого тона. Всегда ровный, спокойный, самоуглубленный, удивительный... Недаром в семье его называли "кроткий ангел", "тихий ангел". Он был какой-то неземной! К отцу Варлааму мы относились с невольной почтительностью, удивлением и даже страхом. Мы считали его святым, хотя никто не говорил нам этого". Вот такой образ владыки Варлаама.

Воспоминания монахини Магдалины (Некрасовой) подготовила Александра Никифорова



[1] Архиепископ Варлаам (в миру Виктор Степанович Ряшенцев) родился в 1878 году в Тамбове в купеческой семье. Окончил тамбовскую классическую гимназию (1896) и Казанскую духовную академию (1901). В том же году был назначен преподавателем Уфимского духовного училища, принял постриг и был рукоположен в иеромонаха. С 1906 года он, уже в сане архимандрита, ректор Полтавской духовной семинарии. Здесь он написал и издал свои основные апологетические труды, в том числе и "Ренан и его книга "Жизнь Иисуса"". В 1913 году хиротонисан во епископа Гомельского. В 1923-1927 годах управлял Псковской, Гомельской и Пермской епархиями. С 1927 года - архиепископ. С 1928 года находился в оппозиции к митрополиту Сергию (Страгородскому), однако полностью общения с ним не прерывал. Арестовывался неоднократно с 1919 по 1940 годы. Скончался в ссылке в Вологде 20 февраля 1942 года. По некоторым сведениям, владыка Варлаам был расстрелян либо в Вологде, либо переведен в ярославскую тюрьму и расстрелян там.

http://www.pravoslavie.ru/put/32127.htm
Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите "Ctrl+Enter".
Подписывайте на телеграмм-канал Русская народная линия
РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям.
Комментарии
Оставлять комментарии незарегистрированным пользователям запрещено,
или зарегистрируйтесь, чтобы продолжить

Сообщение для редакции

Фрагмент статьи, содержащий ошибку:

Организации, запрещенные на территории РФ: «Исламское государство» («ИГИЛ»); Джебхат ан-Нусра (Фронт победы); «Аль-Каида» («База»); «Братья-мусульмане» («Аль-Ихван аль-Муслимун»); «Движение Талибан»; «Священная война» («Аль-Джихад» или «Египетский исламский джихад»); «Исламская группа» («Аль-Гамаа аль-Исламия»); «Асбат аль-Ансар»; «Партия исламского освобождения» («Хизбут-Тахрир аль-Ислами»); «Имарат Кавказ» («Кавказский Эмират»); «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана»; «Исламская партия Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана»); «Меджлис крымско-татарского народа»; Международное религиозное объединение «ТаблигиДжамаат»; «Украинская повстанческая армия» (УПА); «Украинская национальная ассамблея – Украинская народная самооборона» (УНА - УНСО); «Тризуб им. Степана Бандеры»; Украинская организация «Братство»; Украинская организация «Правый сектор»; Международное религиозное объединение «АУМ Синрике»; Свидетели Иеговы; «АУМСинрике» (AumShinrikyo, AUM, Aleph); «Национал-большевистская партия»; Движение «Славянский союз»; Движения «Русское национальное единство»; «Движение против нелегальной иммиграции»; Комитет «Нация и Свобода»; Международное общественное движение «Арестантское уголовное единство»; Движение «Колумбайн»; Батальон «Азов»; Meta

Полный список организаций, запрещенных на территории РФ, см. по ссылкам:
http://nac.gov.ru/terroristicheskie-i-ekstremistskie-organizacii-i-materialy.html

Иностранные агенты: «Голос Америки»; «Idel.Реалии»; «Кавказ.Реалии»; «Крым.Реалии»; «Телеканал Настоящее Время»; Татаро-башкирская служба Радио Свобода (Azatliq Radiosi); Радио Свободная Европа/Радио Свобода (PCE/PC); «Сибирь.Реалии»; «Фактограф»; «Север.Реалии»; Общество с ограниченной ответственностью «Радио Свободная Европа/Радио Свобода»; Чешское информационное агентство «MEDIUM-ORIENT»; Пономарев Лев Александрович; Савицкая Людмила Алексеевна; Маркелов Сергей Евгеньевич; Камалягин Денис Николаевич; Апахончич Дарья Александровна; Понасенков Евгений Николаевич; Альбац; «Центр по работе с проблемой насилия "Насилию.нет"»; межрегиональная общественная организация реализации социально-просветительских инициатив и образовательных проектов «Открытый Петербург»; Санкт-Петербургский благотворительный фонд «Гуманитарное действие»; Мирон Федоров; (Oxxxymiron); активистка Ирина Сторожева; правозащитник Алена Попова; Социально-ориентированная автономная некоммерческая организация содействия профилактике и охране здоровья граждан «Феникс плюс»; автономная некоммерческая организация социально-правовых услуг «Акцент»; некоммерческая организация «Фонд борьбы с коррупцией»; программно-целевой Благотворительный Фонд «СВЕЧА»; Красноярская региональная общественная организация «Мы против СПИДа»; некоммерческая организация «Фонд защиты прав граждан»; интернет-издание «Медуза»; «Аналитический центр Юрия Левады» (Левада-центр); ООО «Альтаир 2021»; ООО «Вега 2021»; ООО «Главный редактор 2021»; ООО «Ромашки монолит»; M.News World — общественно-политическое медиа;Bellingcat — авторы многих расследований на основе открытых данных, в том числе про участие России в войне на Украине; МЕМО — юридическое лицо главреда издания «Кавказский узел», которое пишет в том числе о Чечне; Артемий Троицкий; Артур Смолянинов; Сергей Кирсанов; Анатолий Фурсов; Сергей Ухов; Александр Шелест; ООО "ТЕНЕС"; Гырдымова Елизавета (певица Монеточка); Осечкин Владимир Валерьевич (Гулагу.нет); Устимов Антон Михайлович; Яганов Ибрагим Хасанбиевич; Харченко Вадим Михайлович; Беседина Дарья Станиславовна; Проект «T9 NSK»; Илья Прусикин (Little Big); Дарья Серенко (фемактивистка); Фидель Агумава; Эрдни Омбадыков (официальный представитель Далай-ламы XIV в России); Рафис Кашапов; ООО "Философия ненасилия"; Фонд развития цифровых прав; Блогер Николай Соболев; Ведущий Александр Макашенц; Писатель Елена Прокашева; Екатерина Дудко; Политолог Павел Мезерин; Рамазанова Земфира Талгатовна (певица Земфира); Гудков Дмитрий Геннадьевич; Галлямов Аббас Радикович; Намазбаева Татьяна Валерьевна; Асланян Сергей Степанович; Шпилькин Сергей Александрович; Казанцева Александра Николаевна; Ривина Анна Валерьевна

Списки организаций и лиц, признанных в России иностранными агентами, см. по ссылкам:
https://minjust.gov.ru/uploaded/files/reestr-inostrannyih-agentov-10022023.pdf

Игумения Магдалина (Некрасова)
Все статьи Игумения Магдалина (Некрасова)
Последние комментарии
«Такого маршала я не знаю!»
Новый комментарий от Р.Б.Павел
28.03.2024 18:10
«Не плачь, палач», или Ритуальный сатанизм
Новый комментарий от Валерий
28.03.2024 16:24
В чём смысл этой бойни?
Новый комментарий от АБС
28.03.2024 16:13
Нож в спину воюющей России
Новый комментарий от учитель
28.03.2024 15:51
К 25-летию смерти Ф. Чуева
Новый комментарий от Владимир Николаев
28.03.2024 15:44
«Уйти от этих вопросов не получится»
Новый комментарий от Александр Уфаев
28.03.2024 15:40