itemscope itemtype="http://schema.org/Article">

Вступление в монашество и выход из него. Часть 6

Русское монашество

Новости Москвы 
0
274
Время на чтение 29 минут

Часть 1

Часть 2

Часть 3

Часть 4

Часть 5

Редакция сайта «Православие.Ру» продолжает начатую несколько лет назад серию публикаций дипломов выпускников Сретенской духовной семинарии. Работа выпускника СДС 2009 года, насельника Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря иеродиакона Никона (Горохова) «Вступление в монашество и выход из него» (научный руководитель - протоиерей Владислав Цыпин) посвящена чрезвычайно актуальным и злободневным проблемам современной церковной жизни. При этом автор не только опирается на творения отцов Церкви, канонические постановления и исследования по истории Церкви, но и учитывает богатейший опыт старцев и духовников Псково-Печерской обители, всего строя иноческой жизни в ней.

Первые российские монастыри

Профессор Е.Е. Голубинский в своем многотомном труде «История Русской Церкви» повествует, что впервые упоминание о монахах появляется в летописях ко времени равноапостольного великого князя Владимира. Об этом же свидетельствует и митрополит Киевский Иларион в похвальном «Слове о законе и благодати», сказанном в честь великого князя Владимира, где повествуется: «Монастыреве на горах сташа, черноризцы явишася». Как поясняет И.К. Смолич, монастыри, о которых говорится в «Слове», не были монастырями в собственном смысле, как мы теперь представляем. Те ранние монастыри были просто маленькими поселениями или хижинами, в которых жили некоторые христиане вблизи церквей, а жили они в строгой аскезе[1]. Эти монахи, о которых говорят летописи, еще не имели организации, так как самих монастырей еще не было. Они собирались вместе на богослужение, но не имели еще монашеского устава, не давали иноческих обетов и не получали правильного пострижения[2]. В зависимости от типов организации Е.Е. Голубинский делит монастыри на «собственные» - те, которые получили правильное и законное учреждение, и монастыри «несобственные», возникшие стихийно при каких-либо храмах. «Итак, в период домонгольский (как и в последующее старое время) у нас были два класса монастырей: во-первых, монастыри собственные и настоящие; во-вторых, монастыри несобственные, «монастырьки», или «монашеские слободки», при приходских церквах»[3].

Первый «собственный» монастырь с правильной регламентацией внутренней жизни появляется при великом князе Ярославе, который построил обитель на свои деньги и сделал ее родовой усыпальницей киевских великих князей. Он посвящает этот монастырь святому Георгию Победоносцу, своему небесному покровителю.«Летописец говорит о построении в Киеве в княжение Ярославово, с которого, по его словам, началось появление монастырей, всего одного мужского монастыря - это Георгиевского»[4]. Этот монастырь (вместе с женским монастырем во имя святой Ирины, небесной покровительницы княгини Ирины, супруги князя Ярослава) является образцом «ктиторского» монастыря, но населен он был теми самыми монахами, которых было предостаточно в Киеве - своекоштными и особноживущими.

Из жития преподобного Антония Киево-Печерского видно, что когда он пришел в Киев, то, обходя многие «монастырьки», ни в одном из них не захотел остановиться, потому что его не удовлетворяла расслабленная жизнь обитателей этих своеобразных монашеских слободок. Эти монастырьки назывались слободками потому, что там жили монахи как попало, без уставов и без иерархии.

Е.Е. Голубинский полагает не безосновательно, что приглашенные на Русь князем Владимиром священники были по большей части из черного духовенства, как более легкие на подъем, не связанные хозяйством люди. Профессор считает, что большинство монашествующих проживало при «несобственных» монастырьках, потому что «собственных», строгих уставных, монастырей было крайне мало и вместить всех желающих они не могли. Надо упомянуть еще о так называемом мнимом монашестве, потому что, «кроме людей, действительно желавших монашествовать, шло в монахи еще множество людей, которые вовсе не помышляли о монашестве и которые имели в виду только кормиться на его счет или при помощи его удовлетворять своему честолюбию»[5]. Мнимых монахов всегда было значительно больше, чем истинных подвижников-аскетов, верных идеалам иночества, и именно они составляли основную часть насельников монашеских слободок.

«Ктиторские» монастыри не получили такого распространения на Руси, как это было в Греческом царстве, поэтому число их у нас было крайне ограничено. «Что же касается до истинно монашеского строения без предварительных злата и сребра и с одними предварительными верою и упованием, то таких монастырей было построено у нас монахами в период домонгольский, сколько известно, всего только один - Киевский Печерский»[6]. Отсюда можно сделать вывод, что большинство монастырей на Руси было особножитных, или «несобственных».

Почему же, спрашивает профессор, у нашего отечественного русского монашества в начальный его период не было очевидной ревности создавать монастыри строго общежительные, с настоящим укладом монашеской жизни? И делает такой вывод: поскольку мы восприняли монашество от греков, то, следовательно, сами греки в этот период истории страдали оскудением ревности к уставному монашескому житию. Однако это мнение противоречит выводам профессора И.И. Соколова, который доказывал обратное: монашество греческое в IX-XI веках достигло максимума своего развития и по количеству монашествующих, и качеству их подвига.

Возможно, что такое предпочтение своекоштности и независимости есть болезнь нашего русского монашества и составляет его менталитет и существенную особенность. Стремление к аскетическим идеалам соединяется у нас одновременно со стремлением к неконтролируемой свободе действий. Проявлялось это в необузданности нравов, недисциплинированности, в желании быть ни от кого независимым. «Монахи наши отличались величайшим рвением к строению монастырей, и, однако, эта ревность означала не процветание монашества, а его совершенную распущенность»[7].

Большинство монашества в период домонгольский проводило жизнь в вольных монашеских слободках, возле приходских церквей; по меткому выражению профессора Н. Суворова, «уже в самом начале существования на Руси христианства и монашества монастырская жизнь оригинальным образом комбинировалась с приходскою в тех монастырях и монашеских слободках, которые представляли собой зараз и монастырь, и приходскую церковь»[8]. Надо сказать, что такая комбинация (монастырь-приход) и до сих пор оказывается очень живучей и максимально распространенной на территории России.

Всего монастырей в домонгольский период Е.Е. Голубинский насчитал около 70. Прием и выход из таких слободок был делом свободного произволения их насельников, но поскольку Русская митрополия была частью Константинопольской Церкви, то, следовательно, на нее распространялось каноническое право последней. Все каноны Православной Церкви имели полную силу на территории Русской митрополии, но вот как они выполнялись - это вопрос отдельного исследования.

Общежитие и особножитие

Монашество восточное, как и российское, по сути своей началось по одному образцу. Первыми монахами были подвизающиеся самостоятельно индивидуумы, у которых совершенно не было никаких уставов, а подвизались они, сколько хватало ревности. Они сами себе устанавливали правила благочестивой жизни, которых и старались придерживаться. На Востоке первым написал общежительный устав для монахов преподобный Пахомий Великий, а у нас в России первым, кто дал настоящий строгий общежительный устав, был преподобный Феодосий Печерский. Он ввел в Киево-Печерской лавре устав Студийского общежительного монастыря. И, как пишет профессор Е.Е. Голубинский, монашество должно было придти к нам из Греции с каким-нибудь уставом. На самом деле случилось так, что оно пришло к нам без всякого устава[9]. Первым строгим монашеским уставом для русских монахов стал устав Студийский.

До преподобного Феодосия у нас процветало монашество келиотское, или особножитное, - своекоштное. «Человек постригался в монахи, входил для жительства в монастырь, ставил в монастыре особую и отдельную про себя келлию и в ней на свои собственные средства жил собственным и отдельным хозяйством, подвергая себя лишениям или, наоборот, избавляя себя от них. Кормила монашеская ряса, но человек жил своим домком, на свободе и в большем или меньшем приволье, вовсе не подчиняясь суровым требованиям монашеского общинножития»[10].

Но, как показывает история, строгое общинножитие у нас долго не продержалось, и уже при ближайших учениках преподобного Феодосия оно почти исчезло. Монахи опять стали разделяться на богатых и бедных, имущих и неимущих, знатных и незнатных, причем последние были у первых в полном презрении. Е.Е. Голубинский делает неутешительный вывод, что «если такова была судьба общинножития в самом Печерском монастыре, то, конечно, необходимо думать, что она была не лучшая во всех других монастырях русских домонгольского периода»[11].

В последующие эпохи российской жизни многие из вопиющих недостатков домонгольского монашества удалось преодолеть и изжить, но не до конца. Во всяком случае перестали существовать такие уродливые формы монашества, как свободные монастырские слободки, двойные монастыри, исчезли странствующие безмонастырские монахи и монахини, но строгого общежительного монашества у нас так и не было. В большинстве своем присутствовал уклад монашеской жизни с сохранением частной собственности.

Трагедия русского монашества заключалась в том, что оно не смогло удержаться на высоте истинного общинножития и избрало для своего существования облегченное общинножитие с сохранением права частной собственности, а также третий, совсем уже слабый вариант - келиотство, когда частная собственность имела верховенство.

В истории русского монашества было несколько ярких всплесков, связанных с появлением на духовном горизонте таких сильных личностей, как преподобные Сергий Радонежский, Паисий Величковский и Нил Сорский, которые собой явили высокие идеалы иночества, но с их уходом строгое монашеское житие ослабевало и возвращалось особножитие. К сожалению, большинство монашествующих тянулось к частной собственности, к свободе, к независимому существованию.

Вывод Е.Е. Голубинского о русском монашестве строг и малоутешителен: «Мы (то есть русские монахи) слегка попробовали первый устав (то есть истинное общинножитие) и избрали исключительно два последних. Этот выбор нами уставов составляет уже факт нашей жизни, и он свидетельствует о том, что мы заявили немного наклонности к истинной и строгой форме монашеской жизни и что мы желали монашествовать исключительно по облегченным способам, так сказать - соединяя полезное с приятным»[12]. Эта особенность русского монашества продолжает действовать и поныне, формируя образ жизни и образ мыслей современного русского иночества.

Рясофор

С введением Студийского устава в Киево-Печерской лавре преподобным Феодосием появились у нас две разновидности иноков - мантийные монахи и схимники. В позднейшее время кроме двух образов монашества появился еще и третий образ иночества - так называемый рясофор. Этот образ является как бы предварительным, или подготовительным к монашеству.

Приходящие в монастыри для принятия монашества, по правилам каноническим, должны быть постригаемы не ранее как после трехлетнего испытания. Все это время они должны были носить гражданскую одежду и мирскую стрижку. Но в позднейшее время вошло в обычай надевать на желающих вступить в иночество монашескую одежду без совершения над ними монашеского пострига. Так в монастырях появился чин мирян, носящих монашеские одежды, - это так называемые рясофорные иноки. Рясофор, собственно, и означает в переводе с греческого «носящий монашеские одежды».

Истинные ревнители монашества всегда считали, что если человек пришел в монастырь и если ему дали уже носить монашеские одежды, причисляя его к «рясофорным» инокам, то после этого возвращаться в мир уже никак нельзя. Однако право возвращения в мир за рясофорными оставалось, потому что рясоношение явилось в обиходе монастырей как нечто не законное, но введенное обычаем, и, следовательно, не имело канонической силы. Когда такой обычай утвердился на практике, то стал общемонастырской нормой. И уже игумен монастыря решал, кто, когда и сколько будет носить рясу. «Если испытуемый есть человек, знаемый в монастыре, то игумен наденет на него монашеские одежды, когда хочет, по своему "рассмотрению"; если же он человек незнаемый, то должен пробыть в мирских одеждах не менее года, быв испытуем в худших службах монастырских»[13]. Итак формально крайней степенью, после которой пришедший в монастырь человек мог еще оставить его и вернуться в мир, было рясофорное послушничество. Однако позже появилось и получило распространение рясофорное иночество с переменой имени. Оно отличалось от рясофорного послушничества тем, что над иноком совершался постриг без произнесения обетов, но с переменой имени. Это был первый шаг к монашеству, после которого возврат в мир считался уже невозможным. Послушник мог уйти в мир, а инок уже нет.

Своекоштное монашество

Существование своекоштных обителей накладывает свой отпечаток на быт монахов, на их поступление и выход из монастырей. «В монастырях "несобственных", или в монашеских слободках при приходских церквах, не было ничего вещественно общего: ни стола, ни одежды, ни келлий, ни церкви, ибо келлия у каждого была своя собственная. Они представляли собой нечто совсем вольное, своего рода казачество в монашестве: то нет сомнения, что и нравственный надзор в них был до последней степени слаб и более номинальный, чем действительный. Каждый монах в них был сам себе игумен»[14]. В этом вольном монашестве менее всего было дисциплины, и на него более всего было нареканий и жалоб. Постоянной проблемой в этих монастырях была проблема «вкладов», или «вкупов».

При поступлении в своекоштные монастыри делались вклады, что было одним из обязательных условий поступления туда. Впоследствии при поступлении в общежительные монастыри стали также брать вклады; особенно сильно эта практика развилась в городских монастырях. Одновременно эти вклады делались камнем преткновения для монашествующих. Из-за вкладов чаще всего происходило нарушение дисциплины.

Своекоштное монашество существенно отличалось и по своим идеалам, и по своему образу жизни от монашества общежительного. Конечно, и среди монахов особножитных встречались образцы высокого подвижничества, но в основной своей массе они значительно уступали монахам общежительным. Условия общежития способствовали быстрейшему духовному возрастанию и явили больше образцов истинно монашеской жизни. Если в общежительных монастырях спасались благодаря порядку и уставу, то в особножительных монастырях спасались вопреки беспорядку и отсутствию устава. Так сказать - на личном энтузиазме.

Первые русские канонические сборники

История, как известно, не стоит на месте, но каноны, принятые на Вселенских Соборах, оставались незыблемыми ориентирами и образцами для всех поколений монахов. Византийское монашество руководствовалось правилами Соборов и указами императоров, которые были записаны в специальные сборники, называемые «Василики». С принятием христианства на Руси были составлены специальные законодательные сборники, называемые «Кормчие». Первые сборники появились еще со времен святых братьев Кирилла и Мефодия. Это был перевод «Номоканона в 50-и титулах» Иоанна Схоластика[15]. В XIII веке получила большое распространение «Кормчая святого Саввы Сербского» - канонический сборник, составленный на Афоне в Хиландарском монастыре под руководством святителя Саввы. На Русь он попал в том же веке и был принят к общему употреблению на Епископском Соборе, который был собран митрополитом Кириллом во Владимире-на-Клязьме в 1272 году. Первая печатная «Кормчая» появилась в Москве в 1650 году при патриархе Иосифе, а уже через три года вышла «Кормчая», исправленная патриархом Никоном. В нее вошли церковные каноны Вселенских и Поместных Соборов, гражданские законы Византийских императоров, выписки из «Эклоги» и «Прохирона», канонические ответы патриарха Николая Грамматика, митрополита Никиты Ираклийского, патриарха Константинопольского Мефодия, патриарха Константинопольского Никифора Исповедника, епископа Кипрского Иоанна, патриарха Александрийского Тимофея, правила Василия Великого о монахах и монастырях и выписки из «Пандект» Никона Черногорца.

Кормчие как сборники гражданских и церковных законов были основным источником права на Руси. На них ссылались при разрешении вопросов о вступлении в монашество (и выходе из него).

Стоглавый Собор

До XV века Русь была митрополией, то есть частью Константинопольской Патриархии, и на нее распространялись все законы, действующие на территории последней. С XV по XVII века - с образованием патриаршества на Руси и до синодального периода - существенных изменений в канонических нормах не было. Так, в постановлениях Стоглавого Московского Собора мы читаем лишь о подтверждении старых правил. В главе 50 «О священническом и иноческом чине» Собор повелевает принимать всех желающих монашества свободно и никого не отгонять от себя, а хулиганов и бесчинников повелевает исправлять на местах, налагая на них необходимые наказания и епитимии. Изгонять позволялось только таких, которые сеют соблазн для окружающих. «Духовным же пастырем по всем монастырям, архимандритом, игуменом, строителем и соборным старцем, о приходящих к вам в честные обители с верою и со страхом Божиим и с желанием сердечным от иных монастырей священноиноческого и иноческого чина, приимайте их Бога ради, ничтоже от них истязующе, и к братству их причитайте, и покойте их с прочию братиею по монастырскому чину. Всяких безчинников не выпущати, но духовне наказывати и исправляти, по Евангельскому словесе, а не кающихся и не обращающихся и клятвенно безчинствующихся на соблазн миру и таковых, по Евангелию и посвященным правилом апостольским и отеческим, не токмо от Церкви отревати, но и от всякия святыни отлучати и из обители изгоняти, дондеже обратятся и покаются»[16]. Здесь мы видим, что довольно свободно разрешается принимать в монастыри и причислять к братству всех желающих, «ничтоже от них истязующе», без всяких допросов и проверок, лишь бы они обязывались выполнять монастырский устав. Выгоняли тех, которые не каялись и не желали слушаться начальства, но вели себя так, что своим поведением соблазняли простых мирян.

Стоглавый Собор узаконил «вклады», или «вкупы», для некоторых лиц, поступающих в монастыри. Так, многие князья и бояре желали остаток дней провести в монашестве, но монашеских подвигов нести уже не могли, однако у них были большие имения и деньги, которые они могли и желали бы пожертвовать на монастыри. Тогда в монастырскую казну вносился большой вклад, и с игуменом заключался договор, по которому вкладчик получал право ради этого вклада провести остаток жизни в монастыре. Были и так называемые вклады на пострижение[17]. Для богатых, но немощных христолюбцев Собор сделал поблажку в том, что если они, приходя в монастырь, давали за себя богатый выкуп, то могли жить в монастыре, соразмеряясь со своими силами, а не как прочие иноки. Они могли не ходить вместе со всеми на трапезу, а иметь ее у себя в покоях, они также могли жить с прислугой, принимать у себя гостей и родственников и вообще жить так, как пожелают, но, естественно, в рамках дозволенного[18]. Можно сказать, что Стоглавый Собор узаконивал имущественное и социальное неравенство в российских монастырях, которое и без того всегда там существовало.

Собор повелевает принимать на покаяние, то есть удостаивать монашеского пострига, всех приходящих - и верных и неверных: «но и неверных, хотящих веровати во Христа и креститися и ангельскому святому образу мнишескому сподобитися, приимати ничтоже от них от крещения и от постризания истязующе, по священным правилом»[19]. В правилах преподобного Пахомия Великого мы встречаем указание на то, что не возбраняется принимать в монашество даже приходящих язычников, предварительно их крестив. Иная вера не являлась препятствием для поступления в монашество.

Постановления Стоглавого Собора дополняют общую картину монастырского быта XVII века, которые характеризуются упадком монашеских идеалов жизни - нестяжания, молитвы и послушания. А распространение в среде монашеского духовенства и мирян духа религиозного формализма вызвало справедливую критику со стороны ревнителей святоотеческого благочестия, каковыми были преподобные Максим Грек и Нил Сорский со своими учениками[20].

Значение «Кормчих» понизилось после издания «Духовного регламента» и других законодательных актов Российской империи времен Петра I, а после ревизии всех российских законов, прошедшей при императоре Александре I, и вовсе утратило свое правовое значение[21]. После принятия «Духовного регламента» начался новый период в отношениях между Церковью и государством, который не мог не отразиться на монашестве.

Синодальной период

«Кормчие» переиздавались и практически не меняли своего содержания до XVIII века, когда император Петр I предпринял ряд законодательных мер по урегулированию взаимоотношений между Церковью и государством на новой законодательной основе. С Петра I началась новая эра в истории Русской Церкви, получившая название синодальной. Характер взаимоотношений между Церковью и государством существенно поменялся. Симфония церковной и государственной власти подверглась деформации[22]. На место византийского принципа симфонии властей встает протестантский принцип главенства светского государства над всеми видами религиозных организаций внутри данного государства - принцип территоризма, который заключался в том убеждении, что веру для подданных государства выбирает его сюзерен, одним словом - чья территория, того и вера. Этот принцип впервые появился в немецких княжествах во времена реформации. В Россию же он пришел во время Петра I. В эту эпоху государство начинает жестко контролировать Церковь.

Патриаршество было упразднено в 1721 году. Всеми церковными делами стал заниматься сначала некий Духовный коллегиум, а затем - Святейший Синод. Это был новый коллегиальный орган, который заменил собой и патриарха, и Поместные Соборы. С этого момента Соборы перестают созываться. Святейший Синод становится высшим органом церковной власти, но, кроме того, он же является и одним из правительственных (государственных) учреждений, где со стороны государства председательствовал мирской чиновник - обер-прокурор Синода. Как и прочие государственные учреждения, Синод имел полномочия настолько, насколько он ими наделялся от высшей мирской власти - от императора.

В данный период источниками законов для Русской Церкви служат царские указы или постановления Святейшего Синода, подписанные императором.

Рассмотрим некоторые документы этой эпохи, имеющие отношение к теме данной работы. Первый документ, определяющий основы взаимоотношений Церкви и государства, был «Духовный регламент всепресветлейшего, державнейшего государя Петра I, императора и самодержца Всероссийского». Вот как в этом документе говорится о принятии в монашество: «Чин наипаче монашеский, который в древние времена был всему христианству аки зерцало и образ покаяния и исправления, во времена сия во многая безчиния развратился. Того ради ко исправлению онаго последующая служат правила». Для исправления предполагаемого «безчиния» предлагалось: не принимать в монахи человека ниже 30 лет; не принимать воинов; не принимать крепостных крестьян без отпускного письма от помещика и постригать только по указу императора или Синода; не принимать мужа при живой жене, а если муж и жена по взаимному согласию изволят принять чин монашеский, тогда надо смотреть на возраст жены, чтобы была не менее 50-60 лет и чтобы не было малых детей. Настоятелям монастырей убеждать приходящих в монахи не бросать своих сродников, смотреть прилежно о приходящем в монахи, не обязан ли он долгами, не бегает ли от суда за воровство и т.д. Не принимать в монахи из другой епархии, а чиновников и служащих без отпускного письма от губернатора, или воеводы, или от архиерея, или от монастыря не принимать. Не принимать детей несовершеннолетних. А когда явится такой, которому ни одно из вышеписаных оберегательств препинает к чину монашескому, такого все равно нескоро стричь в монахи. Постригать только по истечении трехлетнего беспорочного жительства. Без благословения архиерейского не постригать, а для того сначала должен представить настоятель монастыря о нем свидетельство о честности его жития письмо за своей подписью и подписью братии. Если захочет поступающий в монастырь дать какой-нибудь вклад, то заповедано брать после трехлетнего искуса и то за подписью, что он не будет себе выговаривать отдельных условий и поблажек и обратно вклад брать не будет, как будто он ничего не давал[23].

Относительно же выхода из монашества ничего определенного в регламенте не сказано, но вот с беглыми монахами приказано не церемониться: «Если какой настоятель беглого монаха примет самовольно без указу, такового низводить от начальства и до смерти держать его в монастырской работе, и более такому начальствующим не быть. Монахов, избегших из монастыря, держать по смерть во оковах и в трудех монастырских»[24]. Определения довольно жестокие по нашим меркам.

Вот какие меры, по мнению Феофана Прокоповича и Петра I, необходимо было принять для улучшения духовной жизни в монастырях российских.

Монашество в синодальный период

Можно сказать, что с приходом Петра I монашество оказалось не в самом лучшем положении. Сам Петр считал монахов «государственными дармоедами» и относился к ним как к бесполезному сословию. Во всяком случае, почти все указы правительства были направлены на то, чтобы извлечь из монашества и монастырей хоть какую-нибудь государственную пользу. Результаты секулярной политики государства по отношению к монастырям не замедлили сказаться. «Число монашествующих сократилось почти вдвое. В 1724 году в монастырях насчитывалось 25 207 монахов и монахинь вместе с послушниками и послушницами, а в конце "бироновщины" в них осталось лишь 14 282 насельника»[25]. Только царствование императрицы Елизаветы Петровны принесло монастырям некоторое послабление, но сильнейшим ударом по монашеству стал правительственный Указ о секуляризации монастырских земель (1764), когда безвозвратно отбирались в государственную казну монастырские земельные владения - главные источники доходов многих обителей, что повлекло за собой закрытие около 500 монастырей; тогда лишились всякого пособия, но продолжали нищенское существование 150 обителей, а в штат попало 225 монастырей - это те, которые стали получать деньги от государства. Число монашествующих в результате указа о секуляризации сократилось с 12 до 5 тысяч[26]. В это страшное время русское монашество почти повсеместно пришло в упадок.

И только в XIX веке произошли позитивные изменения в отношении государства к монастырям и монахам. Стали открывать новые и восстанавливать старые обители. К 1907 году в России насчитывалось уже 970 монастырей, а число монашествующих с 1764 по 1907 год возросло почти в 18 раз.

Законы Российской империи о монастырях и монахах

За синодальный период в царской России накопилось достаточно много законов, регламентирующих отношение государства к монашествующему духовенству. Эти нормы касались и интересующей нас темы - поступления в монашество (и выхода из него). Этими законами руководствовался Синод РПЦ до принятия Временным правительством декрета «О свободе совести» в 1917 году. Некоторые указы продолжали и продолжают действовать и поныне, а некоторые утратили свою силу с момента отречения императора Николая II от престола. В основном РПЦ синодального периода руководствовалась положениями следующих инстанций:

- Полного собрания законов Российской империи (далее - ПСЗРИ),

- Свода законов Российской империи (далее - СЗРИ),

- Полного собрания постановлений и распоряжений по Ведомству православного исповедания (далее - ВПИ),

- устава духовных консисторий (далее - УДК),

- определений Святейшего Синода (далее - ОСС),

- указов Святейшего Синода, хранящихся в Московской духовной консистории (далее - УСС).

Если первые четыре после революции 1917 года потеряли юридическую силу, то ОСС и УСС продолжают действовать и ныне с поправками на Устав РПЦ 2000 года и постановлений Синода последних лет. К сожалению, многие из постановлений дореволюционного Синода мало кто знал, поэтому если подходить к существующему каноническому праву с полной ответственностью, то необходимо провести ревизию всех прошлых законов и предписаний Святейшего Синода (1721-1918 гг.) в соответствии с современными нормами канонического права.

Главное отличие, которое выделяет данный период, - это разделение русского общества на сословия[27]. Сословия разделялись на податные и неподатные (привилегированные). Неподатных было два сословия - дворянское и духовное, а остальные были податными. Каждое сословие имело свои привилегии и отличия. Переход из одного сословия в другое был крайне редок и труден. Все сложности при вступлении в монашество возникали потому, что оно подразумевало чаще всего переход в другое сословие. Например, если в монашество приходил дворянин, то это означало утрату каких-то дворянских привилегий, а если приходил крестьянин, то, напротив, привилегии прибавлялись. Желающие принять монашество должны были предоставить документы, свидетельствующие о том, что общество, к которому они были приписаны, не возражает против поступления его члена в монастырь[28]. Не во всякий монастырь можно было попасть, так как существовали определенные штаты, на которые государство выделяло деньги, и эти штаты увеличивать было никак нельзя, поэтому иногда ждали по много лет, чтобы поступить в монастырь и получить постриг, пока не освобождалось определенное штатом место.

Монашество в Российской империи можно было принимать мужчинам - не ранее 30 лет, женщинам - не ранее 40 лет, а окончившим курс семинарии - не ранее 25 лет. Всем кандидатам в монашество предписывалось пройти послушнический искус не менее трех лет. От искуса освобождались вдовые священники и прошедшие курс семинаристы. Насильно в монашество никого не постригали. Для военнообязанных были определенные препятствия в поступлении в монашество: их могли принять только после окончания призывного возраста[29]. Не принимали в монашество: мужа при живой жене, законно с ним не разведенной; при наличии у супругов малолетних детей; обреченных на монашество в малолетстве родителями; обязанных долгами и состоящих под судом[30]. Без письменных документов вообще никого в монастыри не принимали.

О сложении монашества

Со времени императора Александра I в России появились нормы, дающие возможность сложить монашество (и снять священный сан) и возвратиться в «первозданное» состояние. Профессор Казанской духовной академии И.С. Бердников дает историческую справку по поводу издания закона о лишении священнического сана лиц, добровольно изъявивших желание на оное. В ней говорится, что такой закон принят по случаю одного спорного дела, решения по которому были приняты Синодом в 1836 году. Суть дела такова, что данный частный прецедент был принят за норму в решениях аналогичных вопросов, и Синодом был издан соответствующий указ, который имел силу закона для всех жителей империи[31]. Вполне возможно, что и в вопросе с монашеством поступили аналогичным образом, во всяком случае, законы эти были приняты в одно и то же время.

Закон о снятии монашества появился достаточно поздно: судя по ссылкам в Полном собрании законов Российской империи» к статье 414, не ранее 10 апреля 1823 года (N 29 413), а также 26 октября 1832 года (N 5702). Что побудило синодалов к принятию такого решения? Попробуем разобраться, сделав небольшую историческую справку.«В начале XIX века правительство стремится создать собственный идеологический аппарат и окончательно подчинить ему бюрократизированное духовенство. Церковных иерархов предполагалось устранить от управления Церковью в центре и на местах, передав управление государственному органу. В 1817 году создается Министерство духовных дел и народного просвещения. Министру передавались административные функции Синода, устанавливался контроль за его судебной деятельностью. Синод подчинялся Министерству духовных дел. Однако уже в 1824 году министерство ликвидируется». Можно видеть, что издание закона от 10 апреля 1823 года прошло через Министерство духовных дел, которое контролировало деятельность Синода.

После убийства императора Павла I на престол Российской империи взошел его сын - Александр I. Ближайшее окружение молодого царя составляли люди малорелигиозные. Обер-прокурором при Александре I стал князь А.Н. Голицын, который к Церкви относился более чем прохладно. Он увлекался католицизмом и бездогматическим мистицизмом. Император, к сожалению, тоже увлекался мистицизмом, встречался с И. Юнг-Штиллингом и квакерами. «В обстановке этой мистической одержимости возрождались и усиливались масонские ложи. К масонству с благожелательным интересом относился и сам Александр I. Все дела, касающиеся религий, соединялись в Департаменте духовных дел, директором которого был назначен масон Тургенев А.И. Одним из четырех отделений этого департамента стало отделение греко-российского исповедания»[32]. После отставки Голицына в 1824 году на его место встал адмирал А.С. Шишков, и после периода крайнего либерализма наступил период реакции - торжество авторитаризма, консерватизма и бюрократии. Но, к сожалению, реакция на засилие масонства носила непоследовательный, бюрократический характер. При Николае I еще более усилилось влияние обер-прокуроров на церковные дела. В 1833 году им стал тайный масон С.Д. Нечаев. «Он сразу повел настоящую войну против синодальных иерархов»[33]. Но ему долго быть на посту обер-прокурора не пришлось, и по просьбе иерархов его сменили. Неслучайно то, что как раз в бытность обер-прокурорства С.Д. Нечаева были приняты некоторые законы, противоречащие Вселенским правилам. Сохранилось очень характерное письмо митрополита Филарета (Дроздова) к С.Д. Нечаеву, где святитель Филарет высказывает мнение, касающиеся тех новых законов, которые посредством Нечаева издавал Синод: «Спросят, на каком основании? Что сказать? Нечего. Ни Вселенские, ни поместные правила сего никогда не разрешали. Разве по нашей мудрости после стольких веков решимся о столь важных по последствиям предметах составлять новые законы? Не слишком ли поздно? Поверят ли сим новым правилам, как древним? И если преступим твердую границу, постановленную Вселенскими правилами, то где остановимся?

Не желаю быть упорен в своем мнении, желаю принять лучшее, как скоро мне покажут оное, только думаю, что здесь очень кстати правило: не прелагать пределов, которые отцами положены». Святитель Филарет к сожалению не мог повлиять не решения Синода, но его мнение о тех новшествах, которые проводились с помощью масона Нечаева, четко сформулированы в данном письме. Они ограничивались рамками Вселенских Соборов. Но святителя мало кто слушал. «Но делать новый закон, чтобы угодить людям необузданных страстей, которые где вчера видели святость родства, туда сегодня простирают преступные желания, - полно, стоит ли туда?»[34]. Не поэтому ли святитель Филарет вышел из состава Святейшего Синода и официально не принимал в его решениях участия? Восставать против законной власти императора он не смел, но и расписываться в отступлениях от священных канонов он также не мог.

На месте обер-прокурора оказался граф Н.А. Протасов. Он получил образование у гувернера-иезуита и всегда симпатизировал католицизму. Он был продолжателем политики Петра I и на Церковь смотрел с точки зрения государственной пользы. «С членами Синода граф Протасов обращался заносчиво, грубо, позволяя себе кричать на них, и даже пытался по-военному командовать ими. Считая Русскую Православную Церковь своим ведомством, Протасов брал на себя инициативу в решении чисто церковных дел и даже вопросов богословского характера»[35]. Отсюда видно, в каком угнетенном положении находилась РПЦ данного периода. Неудивительно, что именно в этот период были приняты законы о добровольном сложении монашества и священства. Можно предположить, что законы эти не были необходимостью и не вытекали неизбежно из нужд Церкви той эпохи, а были навязаны ей враждебным духом времени и вошли как нечто чужеродное церковному каноническому строю. Однако они продолжают существовать и поныне и вошли в церковный обиход благодаря долгому навыку. Отменить их никто не дерзал из-за авторитета Святейшего Синода.

Итак, начиная со средины XIX века, монашествующие или клирики могли добровольно просить Синод о снятии с себя сана и монашества. Единственной мотивировкой, уважавшейся в данном случае, было вступление в брак. Церковная власть в лице Синода удовлетворяла таким прошениям, после чего такой брак признавался законным. У С. Григоровского в главе «О признании незаконным брака монашествующих и посвященных в иерейский и диаконский сан» говорится: «§ 110. Монашествующие и посвященные в иерейский и диаконский сан, изобличенные во вступлении в недозволенный им брак, исключаются, на основании 16 пр. Халкид. Соб., 44 пр. VI Всел. Соб., 1 пр. Неокес. Соб., 3 пр. св. Василия Вел. и 185 ст. Уст. дух. конс., из духовного звания и предаются, согласно 44 пр. VI Всел. Соб., 22 пр. св. Василия Вел., четырехлетней епитимии с сокращением срока оной наполовину (указ Святейшего Синода от 24 октября 1852 г., N 10 761) в том случае, если они понесут за то же преступление наказание по суду уголовному (ст. 15 541 Улож. о наказ., изд. 1885 г.). Вместе с тем, по снятии с них монашеского звания и вообще священного сана им, как уже светским лицам, не возбраняется вступление в новые законные супружества. § 111. Невиновному лицу дозволяется вступить в новое законное супружество по очищении совести исповедью пред духовником (Уст. дух. конс., ст. 213 и 215)»[36]. Тогда как ранее такие браки не признавались законными, и следствием их было лишение сана и ограничение в правах. «По ныне действующим законам (Т. X., 1-я ч., 2-я и 37-я ст., 6-й п.), монашествующим и посвященным в иерейский или диаконский сан, доколе они в нем пребывают, брак вовсе запрещается на основании церковных постановлений»[37]. Дети от такого брака не признавались законными[38].

Мотивировкой к этим законам было то рассуждение, что беззаконное сожитие, совершаемое втайне, имеет худшие последствия для нравственной жизни общества, чем недопускаемое ранее по канонам, но дозволенное потом по снисхождению сожитие супругов.

С принятием в 2000 году Устава РПЦ и новой «Социальной концепции» некоторые синодальные законы утратили свое значение, но какие-то продолжают действовать и сейчас, конечно не в полной мере, так как поменялись условия существования Церкви.

Синодальных законов о снятии монашества и священнического сана никто не упразднял, значит, они продолжают иметь официальную юридическую силу. Эти акты позволяют подходить к решению проблемы об оставлении монашества (и священства) или с максимальной строгостью (по принципу акривии), что соответствует требованиям Вселенских Соборов, или с максимальным снисхождением (по принципу икономии), что соответствует практике позднего Синодального периода.

Возвращаемся к Уставу духовных консисторий[39], где о снятии священнического сана и сложении монашества говорится следующее: «§ 91. Снятие священнослужительского сана и сложение монашества по прошениям производится не иначе, как после увещания, с разрешения Святейшего Синода, на основании особых на то постановлений».

«Когда монашествующему лицу, сообразно с постановлениями Церкви, дозволено будет сложить с себя свое звание, то при возвращении в состояние гражданское ему предоставляется пользоваться одними правами, по роду и происхождению ему принадлежащими, без возврата преимуществ, чинов и отличий, какие могли им быть приобретены прежнею до пострижения службою» (СЗРИ. Т. 9. Ст. 253).

В Российской империи снимали монашество в трех случаях.

Снятие монашества по непреклонному желанию монаха непредосудительно поведения. Таковой просто возвращался в состояние гражданское, и ему предоставлялось пользоваться правами, по роду ему принадлежащими, без возврата преимуществ, чинов и отличий, которые он имел до пострига. Он в течение последующих семи лет находится под церковной эпитимией: во-первых, он не может быть определен на гражданскую службу; во-вторых, он не может иметь жительства в той губернии, где был монахом; в-третьих, он не может приписаться ни к какому обществу в той губернии, где был монахом; в-четвертых, он не может жить в обеих столицах, пока не кончится его эпитимия; в-пятых, он не получает обратно своего имущества, которым он распорядился при пострижении в монашество.

Снятие монашества по непреклонному желанию монаха предосудительного поведения. Во-первых, он навсегда лишается права жить в той губернии, где был монахом; во-вторых, он навсегда лишается права приписываться к городскому или сельскому обществу в той губернии, где был монахом; в-третьих, он навсегда лишается права жить в обеих столицах.

Снятие монашества за пороки, оскорбляющие монашеский сан, по решению духовного суда, без прошения со стороны монаха.

Во-первых, он отсылается в распоряжение гражданского начальства; во-вторых, кроме вышеперечисленных лишений прав, он также лишается права участвовать в голосовании на избирательных земских съездах; в-третьих, он также лишается права участвовать в городских избирательных собраниях; в-четвертых, он также лишается права быть поверенным по гражданским делам; в-пятых, он также лишается права быть присяжным заседателем по делам уголовным[40].

Указ предоставлял возможность официально слагать с себя монашество тем, кто считал, что монашество непосильно для него, и кто хотел вернуться в мир и создать семью. Для беглых же монахов этот указ не имел силы и не давал право оформлять незаконное сожительство задним числом и снимать монашество уже после того, как те самовольно убегали из монастырей и создавали семьи. Для них существовали другие меры пресечений; их могли привлечь к уголовной ответственности за бродяжничество, насильно вернуть в монастырь, сослать в Сибирь и т.д.: «Монашествующие за проступки, подходящие под вышеизложенные статьи, наказываются по тем же правилам: иеромонах и иеродиакон как священник и диакон, а монах и послушник как причетник. Они подвергаются и другим мерам взыскания, как изложены в завещаниях для инока, преданных святым Василием Великим, во второй части "Кормчей книги", в "Номоканоне" и в "Духовном регламенте" (УДК. 196)»[41].

В соответствии с Основными законами Российского государства, «монашествующие лица, уличенные в неблаговидных поступках или пороках, оскорбляющих монашеский сан и обязанности, с оным сопряженные, и не исправившиеся после наказаний, монашеским начальством им определенных, быв по духовному суду лишены сана, отсылаются в распоряжение гражданского правительства. Исключаемые из духовного ведомства за пороки и дурное поведение передаются в распоряжение губернских правлений»[42].

В России в синодальный период существовала система наказаний, которая включала в себя как крайний случай снятие монашества. Эта мера наказания была обусловлена тем, что все монашествующие принадлежали к духовному сословию. Духовное сословие было привилегированным. Для того чтобы лишить всех прав состояния преступников, если таковые были монахами, их надо было лишить монашества как принадлежащего к духовному сословию. Преступник в наказание за провинность лишался всех сословных прав и всех привилегий, принадлежащих данному сословию. Когда же сословные преграды исчезли, то снятие монашества в постсинодальный период стало явлением крайне редким, так как оно не лишало никаких прав и привилегий монаха и не могло быть формой наказания.

Российское правительство не признавало монашества, принятого за границей, в том числе и на Афоне.

Для синодального периода весьма характерно то, как пишет И.К. Смолич, что «на протяжении всего XIX и в начале XX веков Синод ни разу всерьез не занялся вопросом монастырской жизни и лишь время от времени обращал внимание на несущественные частности ее»[43].

(Продолжение следует.)

___________________________________

[1] Смолич И.К. Русское монашество: 988-1917 гг. Жизнь и учение старцев // Приложение к: История Русской Церкви». М., 1999. С. 24.

[2] Там же.

[3] Голубинский Е.Е. История Русской Церкви. Т. 1: Период первый, Киевский, или домонгольский. М., 2002. С. 559.

[4] Там же. С. 554.

[5] Там же. С. 560.

[6] Там же. С. 562.

[7] Там же. С. 563.

[8] Суворов Н. Курс церковного права. Ярославль, 1890. Т. 2. С. 373.

[9] Голубинский Е.Е. История Русской Церкви. С. 605.

[10] Там же. С. 606.

[11] Там же. С. 630.

[12] Там же. С. 634.

[13] Там же. С. 672.

[14] Там же. С. 697.

[15] Цыпин В., прот. Курс церковного права. Клин, 2004. С. 120.

[16] Стоглавый Собор, бывший в Москве при великом государе царе и великом князе Иване Васильевиче (в лето 7059). СПб., 2002. С. 142.

[17] Смолич И.К. Русское монашество. С. 168.

[18] Монашество и монастыри в России. XI-XX вв. / Отв. ред. Н.В. Синицына. М., 2002. С. 128.

[19] Там же. С. 144.

[20] Смолич И.К. Русское монашество. С. 175-176.

[21] Цыпин В., прот. Курс церковного права. С. 127.

[22] Там же. С. 143.

[23] Духовный регламент всепресветлейшего державнейшего государя Петра I, императора и самодержца Всероссийского. М., 1897. С. 114-120.

[24] Там же. С. 130.

[25] Цыпин В., прот. История Русской Православной Церкви. М., 2006. С. 113.

[26] Там же. С. 115.

[27] «В составе городского и сельского населения, по различию прав состояния, различаются четыре главные рода людей: 1) дворянство, 2) духовенство, 3)городские обыватели, 4) сельские обыватели (См.: Свод законов Российской империи: В 4-х кн. М., 1910. Кн. 1. Свод законов о состояниях. Ст. 2).

[28]. «Желающими постричься в монашество должны быть предъявлены: служащими - увольнение их начальства, а сельскими обывателями и прочими лицами податного состояния - увольнение от общества, свидетельство и согласие на то Казенной палаты. Окончательное разрешение дел об увольнении в монашество лиц бывшего податного состояния предоставлено губернатору ([ПСЗРИ]. Т. 9. Ст. 411)» (См.: Проволович А. Сборник законов о монашествующем духовенстве. Сергиев Посад, 1902).

[29] «Дозволение поступать в монашество может быть даваемо только тем лицам, которые перешли призывной возраст и по вынутому жребию подлежат зачислению в ополчение» (Циркуляр Министерства внутренних дел губернаторам от 20 августа 1874 г. N 69) (Там же).

[30] Полное собрание законов Российской империи. Т. 9. Ст. 413.

[31] Бердников И.С. Краткий курс церковного права Православной Церкви. Казань, 1913. С. 952-953.

[32] Цыпин В., прот. История Русской Православной Церкви. С. 143.

[33] Там же. С. 150.

[34].Филарет Московский, свт. Письма / Сост. иерод. Никон (Париманчук). М., 2006. С. 147. Письма к С.Д. Нечаеву (1833-1836).

[35] Там же. С. 151.

[36] Григоровский С. О браке и разводе, о детях внебрачных, узаконении и усыновлении и о метрических документах // Сборник церковных и гражданских законов. СПб., 1912. С. 135-137.

[37] Булгаков С.В. Настольная книга для священноцерковнослужителей. Ч. 2. М., 1993. С. 1206.

[38] Там же. С. 1205. Сн. 4; С. 1206. Сн. 1, 2.

[39] Устав духовных консисторий изъясненный / Под ред. Ф.В. Ливанова. М., 1874. С. 93.

[40] Бердников И.С. Краткий курс церковного права Православной Церкви. С. 967.

[41] Там же. С. 548.

[42] См.: Свод законов Российской империи. Т. 14. Ст. 280-281.

[43] Смолич И.К. Русское монашество. С. 290.

http://www.pravoslavie.ru/sm/30975.htm

Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите "Ctrl+Enter".
Подписывайте на телеграмм-канал Русская народная линия
РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям.
Комментарии
Оставлять комментарии незарегистрированным пользователям запрещено,
или зарегистрируйтесь, чтобы продолжить

Сообщение для редакции

Фрагмент статьи, содержащий ошибку:

Организации, запрещенные на территории РФ: «Исламское государство» («ИГИЛ»); Джебхат ан-Нусра (Фронт победы); «Аль-Каида» («База»); «Братья-мусульмане» («Аль-Ихван аль-Муслимун»); «Движение Талибан»; «Священная война» («Аль-Джихад» или «Египетский исламский джихад»); «Исламская группа» («Аль-Гамаа аль-Исламия»); «Асбат аль-Ансар»; «Партия исламского освобождения» («Хизбут-Тахрир аль-Ислами»); «Имарат Кавказ» («Кавказский Эмират»); «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана»; «Исламская партия Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана»); «Меджлис крымско-татарского народа»; Международное религиозное объединение «ТаблигиДжамаат»; «Украинская повстанческая армия» (УПА); «Украинская национальная ассамблея – Украинская народная самооборона» (УНА - УНСО); «Тризуб им. Степана Бандеры»; Украинская организация «Братство»; Украинская организация «Правый сектор»; Международное религиозное объединение «АУМ Синрике»; Свидетели Иеговы; «АУМСинрике» (AumShinrikyo, AUM, Aleph); «Национал-большевистская партия»; Движение «Славянский союз»; Движения «Русское национальное единство»; «Движение против нелегальной иммиграции»; Комитет «Нация и Свобода»; Международное общественное движение «Арестантское уголовное единство»; Движение «Колумбайн»; Батальон «Азов»; Meta

Полный список организаций, запрещенных на территории РФ, см. по ссылкам:
http://nac.gov.ru/terroristicheskie-i-ekstremistskie-organizacii-i-materialy.html

Иностранные агенты: «Голос Америки»; «Idel.Реалии»; «Кавказ.Реалии»; «Крым.Реалии»; «Телеканал Настоящее Время»; Татаро-башкирская служба Радио Свобода (Azatliq Radiosi); Радио Свободная Европа/Радио Свобода (PCE/PC); «Сибирь.Реалии»; «Фактограф»; «Север.Реалии»; Общество с ограниченной ответственностью «Радио Свободная Европа/Радио Свобода»; Чешское информационное агентство «MEDIUM-ORIENT»; Пономарев Лев Александрович; Савицкая Людмила Алексеевна; Маркелов Сергей Евгеньевич; Камалягин Денис Николаевич; Апахончич Дарья Александровна; Понасенков Евгений Николаевич; Альбац; «Центр по работе с проблемой насилия "Насилию.нет"»; межрегиональная общественная организация реализации социально-просветительских инициатив и образовательных проектов «Открытый Петербург»; Санкт-Петербургский благотворительный фонд «Гуманитарное действие»; Мирон Федоров; (Oxxxymiron); активистка Ирина Сторожева; правозащитник Алена Попова; Социально-ориентированная автономная некоммерческая организация содействия профилактике и охране здоровья граждан «Феникс плюс»; автономная некоммерческая организация социально-правовых услуг «Акцент»; некоммерческая организация «Фонд борьбы с коррупцией»; программно-целевой Благотворительный Фонд «СВЕЧА»; Красноярская региональная общественная организация «Мы против СПИДа»; некоммерческая организация «Фонд защиты прав граждан»; интернет-издание «Медуза»; «Аналитический центр Юрия Левады» (Левада-центр); ООО «Альтаир 2021»; ООО «Вега 2021»; ООО «Главный редактор 2021»; ООО «Ромашки монолит»; M.News World — общественно-политическое медиа;Bellingcat — авторы многих расследований на основе открытых данных, в том числе про участие России в войне на Украине; МЕМО — юридическое лицо главреда издания «Кавказский узел», которое пишет в том числе о Чечне; Артемий Троицкий; Артур Смолянинов; Сергей Кирсанов; Анатолий Фурсов; Сергей Ухов; Александр Шелест; ООО "ТЕНЕС"; Гырдымова Елизавета (певица Монеточка); Осечкин Владимир Валерьевич (Гулагу.нет); Устимов Антон Михайлович; Яганов Ибрагим Хасанбиевич; Харченко Вадим Михайлович; Беседина Дарья Станиславовна; Проект «T9 NSK»; Илья Прусикин (Little Big); Дарья Серенко (фемактивистка); Фидель Агумава; Эрдни Омбадыков (официальный представитель Далай-ламы XIV в России); Рафис Кашапов; ООО "Философия ненасилия"; Фонд развития цифровых прав; Блогер Николай Соболев; Ведущий Александр Макашенц; Писатель Елена Прокашева; Екатерина Дудко; Политолог Павел Мезерин; Рамазанова Земфира Талгатовна (певица Земфира); Гудков Дмитрий Геннадьевич; Галлямов Аббас Радикович; Намазбаева Татьяна Валерьевна; Асланян Сергей Степанович; Шпилькин Сергей Александрович; Казанцева Александра Николаевна; Ривина Анна Валерьевна

Списки организаций и лиц, признанных в России иностранными агентами, см. по ссылкам:
https://minjust.gov.ru/uploaded/files/reestr-inostrannyih-agentov-10022023.pdf

Иеродиакон Никон (Горохов)
Вступление в монашество и выход из него. Часть 9
Святые отцы и современные подвижники благочестия о монашестве
06.07.2009
Вступление в монашество и выход из него. Часть 5
Вселенские Соборы о монашестве
01.07.2009
Вступление в монашество и выход из него. Часть 4
Римская империя и монашество
27.06.2009
Все статьи Иеродиакон Никон (Горохов)
Новости Москвы
День памяти князя Петра Горчакова
Сегодня мы также вспоминаем сенатора кн. Ю.А.Долгорукова, министра В.Н.Ламсдорфа, художника В.И.Сурикова, конструктора А.Д.Швецова и маршала Л.А.Говорова
19.03.2024
«Фонд противостоит разрушающим сознание граждан деструктивным процессам»
К 35-летию Международного Фонда славянской письменности и культуры
16.03.2024
В нём было много красок
На смерть Александра Ширвиндта
16.03.2024
Все статьи темы
Последние комментарии