 |
| Граф Ф.А. Келлер (фото предоставлено А. Левченко) |
Знакомство и дружба двух выдающихся Белых вождей длились считанные месяцы. Но эти месяцы пришлись на последний, пожалуй, наименее известный, период жизни графа Келлера. Поэтому строки воспоминаний генерала Штейфона об этом периоде, для нас весьма ценны.
Бывший командир 3-го кавалерийского корпуса и будущий командир Русского корпуса на Балканах познакомились в начале 1918 года. Произошло это в Харькове - городе, где Келлер жил несколько лет перед Великой войной во время своего командования 10-й кавалерийской дивизией, где все годы войны оставалась его семья и куда граф вернулся после своей отставки весной 1917 года. Сюда же, в Харьков, на свою родину и место первых лет офицерской службы, 1 января 1918 года прибыл бежавший с развалившегося фронта полковник Генерального штаба Штейфон.
Имея от природы быстрый и острый ум, будучи предприимчивым и активным по натуре, обладая в городе обширными знакомствами, в том числе - среди харьковского офицерства и пользуясь высоким авторитетом блестящего офицера-генштабиста и Георгиевского кавалера, Борис Александрович быстро оказался в центре зарождавшегося в Харькове движения антибольшевистского сопротивления. Созданная и возглавленная им подпольная офицерская организация вскорости послужила основой для формирования Харьковского Главного Центра Добровольческой армии. По замыслу командования Добрармии в 1918 году сеть таких центров была создана вне территории ее действий, в нескольких губерниях Юга России, а также в Крыму и на Кавказе. Харьковский Центр, на должность которого был назначен полковник Штейфон, как и другие центры, занимался вербовкой и отправкой добровольцев в армию, снабжением ее имуществом, оружием и боеприпасами, а также вел разведывательно-диверсионную и агитационную работу. Деятельность центра была строго конспиративной. По воспоминаниям самого Штейфона, единственным человеком, не вовлеченным в работу Центра, но посвященным во все подробности его деятельности и лично знавшим его начальника, был граф Келлер.
С момента знакомства Бориса Александровича с Федором Артуровичем до дня трагической смерти последнего в Киеве прошло менее года. Большую часть этого времени Келлер провел в Харькове, почти ежедневно встречаясь и беседуя со Штейфоном. Происходило это обычно на квартире графа, небольшой и скромной, всей своей обстановкой и интерьером красноречиво характеризующей хозяина.
«Ни одна мелочь, ни один портрет из прежней обстановки не был им убран в угоду революции», - вспоминал впоследствии генерал Штейфон.«Кабинет Ф.А. полностью сохранял свой «контрреволюционный» вид: многочисленные портреты Государя и особ Императорской фамилии, фотографические группы сослуживцев, стяг, под сенью коего воевал генерал, библиотека преимущественно военного содержания (граф был известным военным писателем) и много вещей и безделушек - сувениров прежних дней. В углу иконы, полученные графом благословения… А за письменным столом, занимавшим половину небольшой комнаты, всегда сидел и работал Ф.А., всегда в генеральской форме с погонами и с Георгиевскими крестами. Огромного роста, сухощавый, породистый, с властным энергичным лицом, с блестящими молодыми глазами. Глядя на него, я часто представлял его в шлеме, в латах и с громадным мечом, в уборе средневекового рыцаря».
Величественный образ графа поражал воображение не только полковника Штейфона. Когда Федор Артурович проходил по улицам города, то харьковчане невольно оборачивались ему вслед, зачарованные. И не только из-за гигантского роста, кажущегося еще большим из-за высокой волчьей папахи. Будучи единственным человеком в Харькове, да и, пожалуй, на всей занятой большевиками территории, который всегда ходил в полной военной форме, с погонами и генеральскими отворотами, в глазах народа Федор Артурович являл собою живой символ прошлой жизни, о которой так тосковали уставшие от ужасов революции люди… Зная о народных симпатиях к графу-монархисту, как и об огромном количестве проживавших в городе офицеров - бывших подчиненных генерала Келлера, обожавших своего боевого вождя, большевики не решались тронуть его…
Апофеоз популярности графа Келлера в Харькове пришелся на лето 1918 года, когда в занятый немцами город дошла скорбная весть о мученической гибели Государя и его семьи. Харьков стал одним из первых городов, где прошла всенародная панихида по убиенному царю. Идея такой панихиды принадлежала полковнику Штейфону и его соратникам. Митрополит Харьковский Антоний Храповицкий (будущий первоиерарх Русской Православной Церкви за границей), к которому обратился с этой идеей полковник Штейфон, не только одобрил ее, но и заявил, что лично будет служить заупокойную литургию.
Панихида была назначена в одно из воскресений в кафедральном соборе, о чем было заранее объявлено в газетах. Офицерам указывалось присутствовать на панихиде в полной парадной форме.
Воскресным утром полковник Штейфон заехал в автомобиле за графом Келлером, чтобы вместе отправиться в собор. Вот так вспоминал об этом дне Борис Александрович:
«…Ф.А. был при орденах, я тоже. Наш проезд по Сумской улице и Николаевской площади, то есть по самым многолюдным местам, привлек общее внимание.
После литургии духовенство проследовало на Соборную площадь и в присутствии массы народа отслужило торжественную панихиду. В благоговейном молчании молились русские люди за своего царя-мученика. Редко у кого не было слез. Оплакивали царя, оплакивали и погибающую Родину!
Панихида на Соборной площади произвела сильное впечатление. Площадь эта являлась традиционным местом былых парадов, торжеств. И невольно вспоминались иные дни, иные картины, с воспоминаниями о которых отождествлялось недавнее величие нашей Родины.
И живым воплощением близкого прошлого являлась фигура графа Келлера. Средь огромной толпы, в мундире и орденах Императорской Армии, престарелый и величественный, на голову выше других, он так ярко олицетворял величие и блеск Империи!
С тяжелой душевной болью сознавалось, что русские люди на русской земле могли свободно молиться о русском царе только потому, что город был занят вражескими войсками. Какая ужасная нелепость жизни!
По окончании панихиды граф Келлер мог лишь с трудом пробраться к автомобилю. Толпа обезумела: люди плакали, крестили графа, старались дотронуться до его мундира, шашки… Всенародно, но, увы, поздно, каялись в вольных или невольных прегрешениях перед покойным Государем, перед загубленной, поверженной в уныние, еще недавно великой Россией…
Потрясенные возвращались мы домой. Молчали. Да и что мы могли сказать друг другу в те минуты, когда так остро, так больно переживали национальное горе, национальный позор?»
О чем думал в эти минуты граф? Этого мы никогда не узнаем.
Однако именно после панихиды по убитому царю, Федор Артурович вступает на путь вооруженной борьбы. Собственный крестный путь, завершившийся у памятника Богдану Хмельницкому в Киеве 21 декабря 1918 года…
Примечание: В настоящее время воспоминания генерала Б.А. Штейфона «Харьковский Главный Центр Добровольческой армии» готовятся к изданию в Харькове.
