Война 1812 года закончилась. В Париже гарцевали казаки, а армия постепенно возвращалась в Россию. Император с вершин радости и триумфа опускался на землю. Центральная Россия была разорена, десятки тысяч искалеченных солдат вывезли обозами из приутихшей Европы. Страну надо было восстанавливать, возрождать, оправдывать надежды на мудрое, доброе, справедливое правление, но странное дело: сейчас, когда Александр мог, казалось, почти все, он не возвращался к тем своим возвышенным мечтам о переустройстве, реформам и преобразованиям, которые взращивал в начале царствования. В Лагарповых возвышенных мечтаниях он уже видел почву для новых революций; реформы, предложенные Сперанским, казались надуманными; стремление Чарторыйского определить судьбу Польши представали большой изменой; не грели сибаритские мечтания Строгонова; нужны были работники по восстановлению России, ее возвышению. Таких было не много. Лучшие — Аракчеев да Кочубей. Они разные. Аракчеев предан ревностно и безоглядно, служит беззаветно и безупречно. Кочубей упрям и несговорчив, осторожен и умен. Александр не любил его осторожности в юности, считая ее нерешительностью, предпочитая пылкого поляка Чарторыйского, но с годами понял, как прав был вельможный малоросс, сдерживая либеральные и республиканские порывы его негласного Комитета.
Александру нравилось управлять Европой, но хотелось, чтобы Россия была непоколебимой — ведь только в таком случае можно смело делать самые глубинные и полезные изменения. И тут Кочубей, человек, пришедший во власть еще при бабке, властной и умелой Екатерине, незаменим.
Виктор Павлович стал снова министром внутренних дел Российской империи. А затем и министром полиции. Позднее Кочубей — председатель, а затем и канцлер «господ министров». О его деловитости, умении, ответственном исполнительстве ходили легенды. Державник и рачительный хозяин, блюститель законов и решительный предприниматель, экономный распорядитель и щедрый благотворитель — говорили о нем.
...Ныне, когда власти всех мастей демонстрируют умопомрачительный непрофессионализм, дилетантство и антипатриотизм, нам как никогда дороги те наши предки, которые во всяких условиях служили Отечеству преданно и самозабвенно, вкладывали всю душу в дело, которое им поручалось. Одним из таких выдающихся служителей делу Отечества был Виктор Павлович Кочубей. Сын Украины и России, он объединял в себе лучшие черты своих народов — здравость, оптимизм, разумность, размах, основательность и глубокую любовь к Отечеству, которое он не делил на части. Державный деятель, политик, расчетливый экономист, тончайший дипломат, выдающийся организатор, он один из сонма государственных чиновников стоит на памятнике 1000-ле-тию России в Новгороде. Один, значит — символ, значит — образец. Что мы знаем о нем? Вот о Ришелье, Сюлли, Кольбере, Питте, Меттернихе, Бисмарке еще туда-сюда, а о Кочубее?.. Мало... А между тем А.С. Пушкин, который очень тонко чувствовал державные устремления, записал по поводу его кончины: «Государь был неутешен, новые министры повесили головы». Было отчего, вот и князь-губернатор И.М. Долгорукий отметил: «Не было, по мнению моему, в России министра просвещеннее его и способнее к званью». Да и в «Биографическом словаре>, подводившем итог деятельности Виктора Павловича Кочубея, писалось о том, что его «деятельность всегда была направлена к пользе России, обыкновенно правильно понимаемой».
Природные способности, неизменное усердие к приобретению познаний, искреннее желание добра в сдержанных формах житейского проявления, любовь к России, не исключающая уважения к степени просвещения, достигнутой другими народами, умение находить людей и устанавливать с ними добрые человеческие отношения, без которых невозможна плодотворная человеческая деятельность, мужество в отстаивании своих коренных убеждений, слово правды перед царем как первый долг верноподданного — таковы главные черты, светло озаряющие историческую личность князя В.П. Кочубея. Да, князь Кочубей — министр и канцлер, один из самых умелых, осторожных и основательных политиков России — прошел по ее мостовым, мостам, мосточкам и просто узеньким кладкам довольно искусно и решительно. Своих предшественников, пожалуй, превзошел не только долголетием, но и мастерством политика. А сделать это было почти невозможно. И действительно мудры были министры и канцлеры России, хитры и хватки. Возьмите канцлеров — все они оставили серьезный след в формировании политики России. Граф Гавриил Иванович Головкин открыл эту блестящую плеяду. За ним следовали князь Алексей Михайлович Черкасский, граф Бестужев-Рюмин, граф Воронцов. Один из самых искусных политиков XVIII века Никита Иванович Панин, граф Остерман и хитрейший тактик, расчетливый стратег князь Александр Андреевич Безбородко. Затем Воронцов, Ростопчин, Румянцев и уж потом, хотя вся официальная Россия, да и заграница давно признали его оформителем и в немалой степени вершителем державной политики, но уже внутренней, — князь Виктор Павлович Кочубей.
Еще в самом начале своей внешнеполитической карьеры (в 1801 г.) он, приняв управление внешними делами, твердо заявил: русское правительство обязано заботиться о непосредственных, ближайших выгодах своего народа. «Россия, — говорил он, — слишком часто и без достаточного повода вмешивалась в дела, прямо ее не касающиеся, и войны, дорого ей стоившие и даже бесполезные, русское население не извлекало из них никаких выгод и между тем несло огромные экономические невыгоды, не говоря уже о потере людьми». «Я буду стараться следовать национальной системе, т.е. системе, основанной на пользе государства, а не на пристрастии к той или иной державе», — писал он графу С.Р. Воронцову.
Ему всегда представлялось крайне нежелательным, чтобы Россия подчинялась в своих международных и тем более внутренних отношениях какой-либо европейской державе. Завершая свою деятельность, будучи назначенным в 1834 году канцлером по внутренним делам, он не отступил от этих принципов.
Виктор Павлович Кочубей происходил из рода страдальца за верность Отечеству генерального судьи казацкой Левобережной Украины Василия Леонтьевича Кочубея. Эта вековечная верность «православну государю» и «вере христианской» была принципом истинных казаков Запорожья и Дона, Левобережной Украины и Кубани. Кочубеи пронесли эту преданность через годы, потеряв своего славного предка, казненного изменником Мазепой.
Наставником малолетнего Виктора был его дядя (родной брат матери), известный царедворец, чиновник, умнейший политик, дипломат и вельможа Александр Андреевич Безбородко. Правда, первые наставления Виктор Кочубей получал от него еще как от чиновника, состоявшего при Потемкине. Это уже позднее Екатерина и Павел не могли обойтись без опытнейшего Безбородко, наделенного ими и графскими, и княжескими титулами. Нет сомнения, что советы и покровительство дяди решающим образом способствовали развитию и образованию Виктора, ибо три года мальчика воспитывали непосредственно в доме Безбородко, а потом на средства последнего отправили в Женеву, где обучали разным языкам.
Пройдя службу в Преображенском полку, он получил звание прапорщика, а затем, по-видимому, не без старания дяди, Виктор стал камер-юнкером Высочайшего двора, подпоручиком гвардии и сопровождал императрицу Екатерину в ее знаменитом путешествии в Таврические края.
Вслед за этим он направляется в Лондон, где сидел искуснейший дипломат и англоман Семен Романович Воронцов.
Иногда даже неясно было, чьи интересы он отстаивает — Англии или России? Виктор Павлович англоманом не стал, получив высокую патриотическую зарядку в доме отца и дяди, в гвардии и при дворе. Зато он тщательно изучил политические науки, в коих Англия преуспела. Все это легло на подготовленную и благодатную почву. Правда, западноевропейские теории Виктору Павловичу сразу после этого не понадобились, ибо он получил серьезное назначение — послом в Константинополь. Пост этот в дипломатической иерархии России был одним из главнейших и наипотребнейших, ибо в Лондоне и Париже наступали приливы и отливы дружелюбия и неприязни, а в Константинополе всегда было горячо. Там постоянно находилась напряженная точка для русской внешней политики. Туда направлялись умудренные и стойкие дипломаты. Там находились до Кочубея блестящие и мужественные Обресков и Булгаков. И вот пришел черед молодого Кочубея. Как писалось в «Словаре достопамятных людей Русской земли», он послан туда был «не только по покровительству дяди, но и по собственным достоинствам, в которых лично удостоверилась мудрая монархиня из разговоров с ним и произведений пера его». Так Кочубей стал чрезвычайным посланником и полномочным министром в Османской Турции.
Весь XVIII век Турция и Россия противостояли друг другу, шли непрерывные войны и столкновения — казалось, они вечные враги. Но с приходом Кочубея ситуация меняется. Он, М.И. Кутузов и В.П. Томара (тоже послы в течение последних лет века) способствовали тому, что войн в этот промежуток между соседями не было, они даже стали в конце века союзниками. Кочубей в годы пребывания в Константинополе стал действительным камергером, получил орден Святого Владимира и, обогатившись ориенталистскими знаниями, возвратился в Россию зрелым и опытным дипломатом.
На троне был уже Павел, но к Кочубею он отнесся благосклонно, сделал его тайным советником, членом коллегии Министерства иностранных дел, наградил орденом Святого Александра Невского.
В конце XVIII века Павел решил создать коалицию европейских государств против пугающей своей революционно-захватнической политикой Франции. Англия, Австро-Венгерская монархия, Неаполитанское королевство, княжества Германии, Россия и даже Оттоманская империя объединились в борьбе против республиканской Франции. Получивший звание графа Всероссийской империи (1799) «за отличную и ревностную службу» Виктор Павлович Кочубей развил бурную дипломатическую деятельность, участвовал в подготовке и заключении договоров между Россией и Королевством Обеих Сицилии (1798), Великобританией (1798), Португальским королевством (1798, 1799), Курфюршеством Баварским (1799), а также конвенции, заключенной с Великобританией об освобождении Голландии и Семи Соединенных Островов от французов (1799). Правда, при участии своего дяди.
Европейские союзники, однако, как обычно с интересами России не считались, предавали ее. Это было и в Швейцарии, где австрийцы оставили на произвол судьбы войско фельдмаршала Суворова, и в Голландии, куда также были посланы русские войска. Россия выстраивала принципы, союзники — интриги. Выдающийся русский историк В.О. Ключевский так оценил попытки и царского двора, и тогдашней российской дипломатии:
«Принципы, введенные русским двором в международную политику: политическое равновесие — как основное правило, коалиция и конгресс — как средство против республики, религиозно-национальная самобытность — как вывод из основного правила против революционного космополитизма. Среди господствующих тогда мелких эгоистических расчетов только в дипломатических бумагах петербургского Кабинета можно найти какой-то материал для системы, достойной европейской цивилизации. Так, выступая деятельной участницей европейских движений, Россия вступила на путь, по которому шла целый век, — становится во главе угнетаемых и угрожаемых какой-либо исключительной силой».
И, безусловно, исключительная заслуга в создании этой системы принадлежала Виктору Павловичу Кочубею. Впрочем, это не помешало его удалению от двора в результате вспышки недовольства Павла I , да и изменению ориентации императора, его попыток наладить связь с Францией. Заговор, произведенный с помощью английского золота и при участии недовольных екатерининских вельмож, устранил Павла.
В России воцарился новый император Александр I , внук Екатерины Великой. С его приходом появились новые надежды. Большинство представителей русского дворянского общества тяготело к временам Екатерины Великой, когда достоинство страны не унижалось, когда привлеченные к службе иностранцы не поносили последними словами свое новое Отечество, когда авторитет России оберегался царским указом. Поэтому в манифесте о вступлении на престол оглашалось: «Мы восприемлем наследственно Императорский Всероссийский Престол, восприемлем купно и обязанность управлять Богом нам врученный народ по законам и сердцу в Бозе почивающей Августейшей Бабки Нашей, Государыни Екатерины Великия, коея память нам и всему Отечеству вечно пребудет любезна, да по ее премудрым намерениям шествую, достижением вознести Россию на верх славы и доставить ненарушимое блаженство всем верным подданным нашим».
Как и всякий не умудренный опытом властитель, пришедший к власти, Александр, конечно же, считал, что с его приходом начнется невиданная пора реформ и преобразований, которая осчастливит державу, дворян и все остальные сословия. Вокруг императора стараниями царедворцев, гонимых при Павле вельмож (а таковых было немало), дипломатов, особенно английских, создавалась атмосфера обожания и рукоплесканий. Александр уверовал, что он сделает Россию счастливой, отдаст ей лучшие годы, замолит чужой грех (убийство отца) и, совершив подвиг, осуществив мечты преобразования, покинет престол под рукоплескания, обожаемый и благословленный народом.
Но с первых шагов он почувствовал тяжесть короны, ее непомерное бремя, сопротивление общества. Для того чтобы облегчить эту тяжесть, он решил призвать в помощь мудрых и известных вельмож и сановников. Те и появились при дворе. Были призваны к службе генерал от инфантерии Беклешов, барон Васильев, тайный советник Трощинский, граф фон Пален и другие. Веер высочайших указов последовал из канцелярии императора. Они появлялись чуть не каждый день и должны были уничтожать несправедливость и способствовать благотворной деятельности. Все в этих действиях и указах было необычно, ново, потрясало воображение, предвещало новое управление империей. И действительно обрезались букли у солдат, спиливались виселицы в публичных местах, объявлялось, что не должна проводиться продажа крепостных людей без земли. Упразднялась известная Тайная экспедиция, и ее дела передавались в архив «для забвения». Все в государстве должно было, по мнению нового императора, подчиняться «единому действию закона». При дворе был учрежден Непременный совет при верховенстве небезызвестного Трощинского. Но не этот совет стал основным органом при царе.
В небольшой туалетной комнате, рядом с внутренними покоями императора, чуть ли не ежевечерне заседал тайный и реальный Совет Александра I . Это были друзья его детства, люди, опиравшиеся на либеральные, западные, порой противоречивые взгляды. Один из них, Николай Николаевич Новосильцев, долго жил в Англии, знал ее порядки и обычаи; особо интересовался управлением, хотя сам ничем и никогда не руководил, так же как слыл либералом, хотя был абсолютистом, крепостником и консерватором. Отнюдь не приверженцем России и ее порядков был Адам Чарторыйский, польский магнат, и на службу-то пришедший к Александру, чтобы вернуть селения отца, отобранные после раздела Польши. Павлом он был отторгнут от цесаревича после всяческих «нашептываний» о папаше и направлен послом в Неаполь. Александру же он нравился своей пылкостью, дальновидностью и некоторым мученическим ореолом, создаваемым вокруг себя. На самом деле Адам был человек расчетливый и ловкий. Александр искал в юношеские годы в Адаме безрасчетливую преданность и доверял ему свои самые пылкие, часто неустойчивые помыслы. Французский же дипломат Дюрок писал, что Чарторыйский «обрек себя к вечной ненависти русским, коих гнушается, императору, которого обманывает».
Третьим членом Совета был сын русского вельможи и богача Александра Строганова — Павел. Он был большой любитель искусств, литературы, Мирабо и французских мыслителей. Четвертым членом Совета был князь Виктор Павлович Кочубей. Вместе со всеми был он в «этом братстве умов и государственных талантов». Вместе со всеми — и особняком, ибо в отличие от своих молодых собратьев он уже попробовал державной службы, ощутил ее сложности и противоречия, тяжести и конфликты. Он знал Россию, не только наблюдая ее из Лондона, Неаполя и Парижа. Он жил в ней, служил ей, отстаивал ее интересы. И в этом было его преимущество, его призвание, его вклад в дела Тайного совета. Он был там самый трезвый, самый ответственный советчик. И вполне возможно, что уберег императора не от одного неверного шага, от действий, противоречащих интересам России. Эта его осмотрительность, внимательность привели к тому, что Александр I назначает его вначале министром иностранных дел, а потом, посчитав, что дела внутри государства не менее важны, переводит министром внутренних дел, чего хотел и сам Кочубей. Наверное, не было в Российской государственной структуре такого системного и четкого правителя, как В.П. Кочубей. Вот и придя в Министерство внутренних дел, став министром, он предложил ряд четких рекомендаций по организации работы.
В старых чиновных кругах многое обсуждалось коллегиально, медленно и бесконтрольно. Виктор Павлович сразу подверг критическому разбору делопроизводство, заявив «о неудобствах» и бессистемности. Он обнаружил: «1) медленность в делах управления только нетерпение составляет, так сказать, существо коллежского обряда; 2) недостаток разделения работы и постепенное ее усовершенствование; 3) множество форм совершенно излишних и образ письмоводства весьма затруднительный; 4) недостаток ответственности: министр имеет в каждой коллегии свою канцелярию и свой архив, и все сие для того, чтобы сказать ей свою резолюцию, объявить указ. Сие вводит министра в бесполезные подробности, развлекает внимание, отнимает время и средства обозревать их в совокупности».
Для устранения этих неудобств министр полагал: «а) не терпеть в форме письмоводства ничего излишнего, сколько бы ни казалось оно маловажным, ибо при великом стечении дел, при множестве маловажных остановок составляет наконец весьма уважительное препятство; б) при великом стечении дел нужно, чтобы каждая бумага несла с собою все признаки, по коим бы можно было по первому взгляду определить принадлежность ее не только известному отделению, но и к самому Столу, и к самому делу; в) никак не должно употреблять к такому делу два или три лица, которое может кончать одно с равным успехом, ибо всякое действие решение есть, потому самому действие вредное... г) работа отделения должна быть расположена на степени одна одной подчиненные так, чтобы дело, проходя через сии стадии, в каждой из них усовершенствовалось, пополнялось и полнилось; д) в делах текущих не должно разделяться присутствие от канцелярии».
Кочубей заменил коллегиальное делопроизводство на одноличное и, как написано в «Истории Министерства внутренних дел» (Часть I , СПб., 1858) П. Варадиновым, «можно безошибочно сказать: наше делопроизводство вошло в новую эру со времени образования министерств и получило свой особенный характер и вид». В годы его управления министерством были приняты меры к улучшению в России рыбных промыслов, овцеводства, пчеловодства, к развитию шелководства, виноделия, сахароварения. Он высказался за то, чтобы обрабатывающая промышленность переходила в частные руки, «ибо всякие казенные промышленные предприятия хуже частных, и вообще промышленность всего лучше развивается, если ей предоставлена полная свобода, если в ее ход меньше вмешиваются». Но вместе с тем он считал: коль отечественная промышленность еще не окрепла по сравнению с другими государствами, то ей необходимо оказать поддержку, — для чего было решено создать особый капитал. Он всячески поддерживал переселение иностранцев на пустующие земли, но не всяких неудачников и лентяев, которых немало просочилось в Россию при Екатерине, а лишь трудолюбивых земледельцев и ремесленников. Занимался он и «благоустраиванием евреев», но в связи с той ролью, которую отвел евреям Наполеон, деятельность была приостановлена. Большое внимание уделял Кочубей запасам продовольствия, создавая резервный фонд государства, стимулировал строительство складских помещений.
Особое внимание уделял Виктор Павлович южным землям, куда из Центральной России широким потоком шли русские переселенцы, а также выходцы из других земель. Ему пришлось даже испытать гнев Павла I , который отрицательно отнесся к его записке «О недостатках устройства южных земель России», но он продолжал заботиться об устройстве этих земель, особенно Бессарабии, на благоустройство жителей и переселенцев которой было истрачено за два года почти полмиллиона рублей. Постоянно держал во внимании Крым, Одессу, Херсон, Николаев. В Крыму и Одессе он провел больше года. Еще раньше, в 1802 г., по его инициативе Новороссия была разделена на Таврическую, Херсонскую и Екатерино-славскую губернии, а генерал-губернатором Одессы был назначен герцог Ришелье, проявивший кипучую деятельность по развитию города и порта. В.П. Кочубей высказал тогда надежду, что в ближайшем будущем Одесса сделается важнейшим портом и экспортным пунктом империи. В то же время он возражал против желания Грузии присоединиться к России, считая, что последней это невыгодно и обременительно. Его системная деятельность укрепила губернии. Несмотря на то, что Кочубей был не самый «удобный» министр и через несколько лет заболел, Александр возвратился к нему после победы над Наполеоном. Реформаторский, преобразовательный, либеральный зуд императора утих, своих бывших советников он уже не звал для совместных размышлений, не надобно было уже. А Кочубея пригласил. Нужны были работники ответственные, самостоятельные, твердые. С 1819 года Виктор Павлович снова министр внутренних дел. В «Истории Министерства внутренних дел» (СПб., 1862) пишется: «Князь В.П. Кочубей вступил в управление Министерства внутренних дел 4 ноября 1819 года и нашел его в том состоянии, какое еще в 1802 году предполагал для него, т.е. учрежденным в «обширнейшем плане».
Министерство внутренних дел — отнюдь не нынешнее МВД. Это действительно были все внутренние дела государства: дороги, связь, учебные заведения, медицина, охрана обывателей и т.д. Достаточно назвать усилия Кочубея по созданию и обустройству дорог, особенно в Петербургской губернии. Или, например, ярмарочные заботы. Его стараниями проводилась Нижегородская ярмарка, решались вопросы губернского управления, учредилось Волжское пароходство. Справки и предложения по переустройству, финансированию, строительству вносились императору Кочубеем лично. Тот, зная основательность и обязательность графа, доверял ему полностью и немедленно подписывал указы. Такое право надо было заслужить безошибочным отношением к делу, безукоризненной работой.
Новый император Николай I , жесткий, авторитарный, как говорят ныне, набирая «свою команду», предпочел поставить председателем во главе Государственного Совета и Комитета господ министров Кочубея. Такого, пожалуй, в отечественной и мировой истории еще не бывато. При четырех разных правителях, у четырех императоров служил непрерывно Отечеству в высших эшелонах власти вельможа, державный человек, профессионал политической, экономической, государственной службы. Обычно, отслужив при одной власти, государственный чиновник уходил в отставку, если его не изгоняли раньше. В лучшем случае он служил еще «один срок». А тут все время на самых высших и действенных участках государственной власти. Ну и ордена, и звания были у него державные: Св. Апостола Андрея Первозванного (1821), Св. Анны (1821), титул князя (1821). В 1834 году Кочубей утвержден канцлером по внутренним делам. В этот год он съездил в родную ему Диканьку. Скончался на руках у жены в Москве. У его гроба стояли Николай I и его сын Александр. Серьезного и истинного работника потеряла Россия. На похоронах в Александро-Невской лавре собрались тысячи людей. А различные по своим взглядам «Ведомости» и «Северная Пчела» в унисон писали: «Князь Виктор Павлович Кочубей с ясным наблюдательным умом соединял опытность, быстрый и верный взгляд на вещи, определяющий существо их от разносторонностей, способность открывать в самом многосложном деле простые первоначальные его стихии, дарование сравнивать, сводить, соглашать разномыслие, был Министр утонченный, Вельможа во всем пространстве сего слова. Неизменное доверие и личное уважение Государя сопровождали его до гроба».
Мы же добавим, что он был человек державных принципов, величайший профессионал в государственных делах и истинный патриот Отечества.
Славный век птенцов Екатерининского гнезда подходил к завершению...
http://www.voskres.ru/history/ganitshev.htm
_1.jpg)
