Когда человек приходит к вере, он нередко начинает говорить особыми "церковными" фразами: вместо "спасибо" - "спаси Господи", чуть что - "Господи, помилуй" (очень часто совсем не к месту, получается не молитва, а что-то вроде междометия); когда рассержен - шипит: "искушение"; на вопрос "как дела?" - "вашими молитвами"; а когда ты ешь - желают "ангела за трапезой". Помогают ли благочестивые слова настоящему благочестию, как церковную лексику совмещать с обыденной жизнью, можно ли избежать здесь лицемерия - мы попросили поделиться своими мыслями об этом давно пришедших в Церковь людей, чья профессия так или иначе связана со словом.
- Если любого из нас позовут на дипломатический прием, в первую очередь мы посмотрим, как ведут себя другие люди, и постараемся вести себя точно так же. Это естественно: когда человек попадает в новое сообщество, в круг людей, в который раньше он был не вхож, он не хочет выделяться и старается усвоить принятые в этом сообществе правила поведения. В том числе и в церковном сообществе. Оказавшись в церковной среде, странно не удлинить хоть чуть-чуть юбку, не убавить количество косметики на лице, не понять, что "привет, старик" - не самая подходящая форма приветствия новых церковных знакомых.
Но за такими высокими словами должно быть содержание. Иначе эти слова превращаются в междометия, как превратилось имя Божие в слове "спасибо". Плохо не то, что человек изначально стилизуется, но что он потом этим удовлетворяется. Стилизоваться легче, чем жить, и то, что на начальной стадии является для христианина ступенькой вверх, может превратиться в ступеньку вниз. Это относится не только к нашей речи, но вообще к формализации церковной жизни. Когда за внешним будет внутренний смысл, церковная речь не вызовет раздражения у окружающих, не смутит их. Приснопамятный Андрей Чеславович Козаржевский, профессор МГУ, рассказывал нам, как однажды после многочасового заседания кафедры у его жены (в то время даже некрещеной, но уже прожившей несколько десятилетий с верующим мужем) вырвалось: "Что всуе мятемся?" - цитата из Покаянного канона преподобного Андрея Критского. И это прозвучало так естественно, что даже на неверующих светских людей подействовало отрезвляюще. А когда за словами нет ничего, кроме стилизации, люди чувствуют фальшь, потому и реагируют отрицательно. Религиозное лицемерие во всех его видах - худший вид лицемерия.
Не менее фальшиво раздвоение личности, когда человек меняет речь для церковной среды, а в профессиональной или учебной среде ведет себя по-прежнему. В советское время верующие люди не говорили вычурно, напоказ, не противопоставляли себя миру, но никто из них не употреблял матерных слов, не упоминал лукавого - и это их отличало. И еще они стремились не упоминать имя Божие всуе. К сожалению, сегодня многие православные относятся к этому "спокойнее". А чтобы понять, показушный наш новый стиль или естественный, надо сравнить свое поведение в храме и в мире. Если в проповеди я говорю одно, а на улице меня толкнули, и я перехожу на другой лексикон, значит, что-то в моей духовной жизни не так. В Москве и других больших городах сегодня для многих хорошая проверка - поведение за рулем. Если удается человеку за рулем держаться в тех же стилистических рамках, что в церковной среде, значит, за стилем стоит и внутренне содержание.
- В книге "Петушки обетованные" о святителе Афанасии (Сахарове) и других подвижниках благочестия XX века, живших в Петушках, есть эпизод, прекрасно иллюстрирующий правильное употребление известного пожелания "ангела за трапезой". У этой фразы есть продолжение-ответ: "Невидимо предстоит". С этими словами мы должны встать и поклониться ангелу, который невидимо предстоит перед нашей трапезой. То есть это не просто церковный синоним "приятного аппетита". Прежде чем пожелать кому-то ангела за трапезой, надо подумать, готов ли человек принять эту фразу всерьез? И готовы ли мы сами?
Если мы говорим "искушение", осознавая, что Господь попускает нам испытание, и вместе со словами пытаемся изменить свое поведение, это хорошо. Но произносить "искушение" вместо "черт побери" абсолютно неуместно.
Если наше поведение становится вызывающим, привлекает излишнее внимание, значит, что-то не так. Мне самой иногда хочется сказать церковному человеку нечто большее, чем привычное для всех "спасибо", и я говорю: "Спаси, Господи". Но каждый раз акцентировать внимание на этом, на мой взгляд, не стоит, и слово "спасибо" я тоже употребляю очень часто.
Я сама к женам священников всегда обращаюсь "матушка", но мне привычнее, когда меня называют просто по имени. В нашей семье всегда была и есть одна матушка - это мама моего мужа. Она, действительно, Матушка с большой буквы. И хотя одна из ее дочерей уже замужем за священником и я вошла в их семью на правах супруги священника, долгое время мы и все наши гости называли матушкой только ее. Теперь в церковной среде так обращаются и ко мне, так что откликаться и на слова "матушка Валерия" стало для меня естественным.
- Мне кажется, что период, когда человек, входя в Церковь, старается во всем соответствовать ее обычаям, стать в ней "своим", необходим. Ведь если у человека, решившего действительно стать членом Церкви, нет этой жажды новой жизни, требующей от него не только отказа от прежних привычек и представлений, но и определенных жертв, то, скорее всего, он так и останется православным лишь по названию. В свое время, когда мы с моим мужем, ныне священником, приняли святое крещение и только-только начинали ходить в храм, мы чудесным образом попали в очень строгий молитвенный монашеский скит, где богослужения длились по множеству часов, а молитва по кельям как будто и вовсе не прекращалась. Там мы очень сблизились с несколькими монахами, общение с которыми буквально перевернуло всю нашу жизнь. И я очень хорошо помню это свое желание облачиться в рубище, не расставаться с Псалтирью и выглядеть соответственно нашим новым друзьям. Кстати, я до сих пор считаю этот опыт бесценным.
Важно, чтобы человек на пути своего воцерковления не ограничился лишь внешним подражанием, чтобы это не выродилось в маскарад и чтобы он ни в коем случае не начал, как это ни парадоксально, самоутверждаться и даже гордиться своим новым положением "избранного". Главное, чтобы он не осуждал и не презирал тех, кто еще не вкусил радости церковной жизни - таинств, молитвы, поста, чтобы он лелеял в Церкви эту свою внешнюю незаметность и неотличимость от собратьев по вере, ибо именно в этой нашей неприметности порой и посещает нас Господь.
- Мне кажется, страшно не то, что человек употребляет новые слова, а то, что часто при этом он усваивает только внешнюю атрибутику. Опыт показывает: старые выражения, нередко включая и ругань, лет через десять-двенадцать вернутся. Десять лет - слишком малый срок, чтобы по-настоящему изжить, исцелить страсти, но это срок достаточный, чтобы остыть к некоторым уже не новым православным обычаям.
От священников, с которыми я общался в период воцерковления, можно было услышать как фразы из православного лексикона, так и обычные "спасибо", "до свидания", "будь здоров". Поэтому я спокойно отношусь и к тому, и к другому. Это не значит, что я избежал болезни неофитства. Бывало, я осуждал людей. Вот, думал, нехристи - на Пасху на кладбище едут. А теперь понимаю: может быть, и здорово, что человек хоть так к Светлому празднику приобщился. Я на младших курсах вуза воцерковлялся, а студентам вообще свойствен максимализм. Здоровья много, семьи еще нет, ни за кого не отвечаешь. А когда обретаешь семью, детей, твои родители стареют, уже не можешь так категорично относиться к жизни.
В воскресной школе при Даниловом монастыре, где я работал несколько лет, церковная "субкультура" преобладала, особенно среди молодых мам. Правда, если дело доходит до чисто женских разборок, все их благочестие улетучивается.
Каждый человек должен быть честен перед собой. Если говоришь так, то говори всегда. Правда, в Церкви, как и везде, есть этикет, и не думаю, что нужно его нарушать. Я, например, сам никогда не желаю "ангела за трапезой", но если мне кто-то желает, отвечаю: "Невидимо предстоит". Но какое отношение имеет ангел к еде, мне непонятно. Поэтому сам так не говорю, но, если мне желают, отвечаю, как положено по этикету. А вот "спаси, Господи" я с радостью говорю многим, но в основном людям церковным. Это же здорово - пожелать спасения другому человеку.
Подготовил Леонид ВИНОГРАДОВ
http://www.nsad.ru/index.php?issue=47§ion=10014&article=1006
Стилизоваться легче, чем жить
Протоиерей Максим КОЗЛОВ, настоятель храма мученицы Татианы при МГУ, выпускник филологического факультета МГУ:- Если любого из нас позовут на дипломатический прием, в первую очередь мы посмотрим, как ведут себя другие люди, и постараемся вести себя точно так же. Это естественно: когда человек попадает в новое сообщество, в круг людей, в который раньше он был не вхож, он не хочет выделяться и старается усвоить принятые в этом сообществе правила поведения. В том числе и в церковном сообществе. Оказавшись в церковной среде, странно не удлинить хоть чуть-чуть юбку, не убавить количество косметики на лице, не понять, что "привет, старик" - не самая подходящая форма приветствия новых церковных знакомых.
Но за такими высокими словами должно быть содержание. Иначе эти слова превращаются в междометия, как превратилось имя Божие в слове "спасибо". Плохо не то, что человек изначально стилизуется, но что он потом этим удовлетворяется. Стилизоваться легче, чем жить, и то, что на начальной стадии является для христианина ступенькой вверх, может превратиться в ступеньку вниз. Это относится не только к нашей речи, но вообще к формализации церковной жизни. Когда за внешним будет внутренний смысл, церковная речь не вызовет раздражения у окружающих, не смутит их. Приснопамятный Андрей Чеславович Козаржевский, профессор МГУ, рассказывал нам, как однажды после многочасового заседания кафедры у его жены (в то время даже некрещеной, но уже прожившей несколько десятилетий с верующим мужем) вырвалось: "Что всуе мятемся?" - цитата из Покаянного канона преподобного Андрея Критского. И это прозвучало так естественно, что даже на неверующих светских людей подействовало отрезвляюще. А когда за словами нет ничего, кроме стилизации, люди чувствуют фальшь, потому и реагируют отрицательно. Религиозное лицемерие во всех его видах - худший вид лицемерия.
Не менее фальшиво раздвоение личности, когда человек меняет речь для церковной среды, а в профессиональной или учебной среде ведет себя по-прежнему. В советское время верующие люди не говорили вычурно, напоказ, не противопоставляли себя миру, но никто из них не употреблял матерных слов, не упоминал лукавого - и это их отличало. И еще они стремились не упоминать имя Божие всуе. К сожалению, сегодня многие православные относятся к этому "спокойнее". А чтобы понять, показушный наш новый стиль или естественный, надо сравнить свое поведение в храме и в мире. Если в проповеди я говорю одно, а на улице меня толкнули, и я перехожу на другой лексикон, значит, что-то в моей духовной жизни не так. В Москве и других больших городах сегодня для многих хорошая проверка - поведение за рулем. Если удается человеку за рулем держаться в тех же стилистических рамках, что в церковной среде, значит, за стилем стоит и внутренне содержание.
"Искушение" - не ругательство
Валерия ЕФАНОВА, редактор газеты "Лампада", жена священника:- В книге "Петушки обетованные" о святителе Афанасии (Сахарове) и других подвижниках благочестия XX века, живших в Петушках, есть эпизод, прекрасно иллюстрирующий правильное употребление известного пожелания "ангела за трапезой". У этой фразы есть продолжение-ответ: "Невидимо предстоит". С этими словами мы должны встать и поклониться ангелу, который невидимо предстоит перед нашей трапезой. То есть это не просто церковный синоним "приятного аппетита". Прежде чем пожелать кому-то ангела за трапезой, надо подумать, готов ли человек принять эту фразу всерьез? И готовы ли мы сами?
Если мы говорим "искушение", осознавая, что Господь попускает нам испытание, и вместе со словами пытаемся изменить свое поведение, это хорошо. Но произносить "искушение" вместо "черт побери" абсолютно неуместно.
Если наше поведение становится вызывающим, привлекает излишнее внимание, значит, что-то не так. Мне самой иногда хочется сказать церковному человеку нечто большее, чем привычное для всех "спасибо", и я говорю: "Спаси, Господи". Но каждый раз акцентировать внимание на этом, на мой взгляд, не стоит, и слово "спасибо" я тоже употребляю очень часто.
Я сама к женам священников всегда обращаюсь "матушка", но мне привычнее, когда меня называют просто по имени. В нашей семье всегда была и есть одна матушка - это мама моего мужа. Она, действительно, Матушка с большой буквы. И хотя одна из ее дочерей уже замужем за священником и я вошла в их семью на правах супруги священника, долгое время мы и все наши гости называли матушкой только ее. Теперь в церковной среде так обращаются и ко мне, так что откликаться и на слова "матушка Валерия" стало для меня естественным.
Желание стать в Церкви "своим" естественно
Олеся НИКОЛАЕВА, поэт, преподаватель Литературного института:- Мне кажется, что период, когда человек, входя в Церковь, старается во всем соответствовать ее обычаям, стать в ней "своим", необходим. Ведь если у человека, решившего действительно стать членом Церкви, нет этой жажды новой жизни, требующей от него не только отказа от прежних привычек и представлений, но и определенных жертв, то, скорее всего, он так и останется православным лишь по названию. В свое время, когда мы с моим мужем, ныне священником, приняли святое крещение и только-только начинали ходить в храм, мы чудесным образом попали в очень строгий молитвенный монашеский скит, где богослужения длились по множеству часов, а молитва по кельям как будто и вовсе не прекращалась. Там мы очень сблизились с несколькими монахами, общение с которыми буквально перевернуло всю нашу жизнь. И я очень хорошо помню это свое желание облачиться в рубище, не расставаться с Псалтирью и выглядеть соответственно нашим новым друзьям. Кстати, я до сих пор считаю этот опыт бесценным.
Важно, чтобы человек на пути своего воцерковления не ограничился лишь внешним подражанием, чтобы это не выродилось в маскарад и чтобы он ни в коем случае не начал, как это ни парадоксально, самоутверждаться и даже гордиться своим новым положением "избранного". Главное, чтобы он не осуждал и не презирал тех, кто еще не вкусил радости церковной жизни - таинств, молитвы, поста, чтобы он лелеял в Церкви эту свою внешнюю незаметность и неотличимость от собратьев по вере, ибо именно в этой нашей неприметности порой и посещает нас Господь.
"Я не избежал болезни неофитства"
Юрий БЕЛАНОВСКИЙ, первый заместитель руководителя Патриаршего центра духовного развития детей и молодежи при Даниловом монастыре г.Москвы:- Мне кажется, страшно не то, что человек употребляет новые слова, а то, что часто при этом он усваивает только внешнюю атрибутику. Опыт показывает: старые выражения, нередко включая и ругань, лет через десять-двенадцать вернутся. Десять лет - слишком малый срок, чтобы по-настоящему изжить, исцелить страсти, но это срок достаточный, чтобы остыть к некоторым уже не новым православным обычаям.
От священников, с которыми я общался в период воцерковления, можно было услышать как фразы из православного лексикона, так и обычные "спасибо", "до свидания", "будь здоров". Поэтому я спокойно отношусь и к тому, и к другому. Это не значит, что я избежал болезни неофитства. Бывало, я осуждал людей. Вот, думал, нехристи - на Пасху на кладбище едут. А теперь понимаю: может быть, и здорово, что человек хоть так к Светлому празднику приобщился. Я на младших курсах вуза воцерковлялся, а студентам вообще свойствен максимализм. Здоровья много, семьи еще нет, ни за кого не отвечаешь. А когда обретаешь семью, детей, твои родители стареют, уже не можешь так категорично относиться к жизни.
В воскресной школе при Даниловом монастыре, где я работал несколько лет, церковная "субкультура" преобладала, особенно среди молодых мам. Правда, если дело доходит до чисто женских разборок, все их благочестие улетучивается.
Каждый человек должен быть честен перед собой. Если говоришь так, то говори всегда. Правда, в Церкви, как и везде, есть этикет, и не думаю, что нужно его нарушать. Я, например, сам никогда не желаю "ангела за трапезой", но если мне кто-то желает, отвечаю: "Невидимо предстоит". Но какое отношение имеет ангел к еде, мне непонятно. Поэтому сам так не говорю, но, если мне желают, отвечаю, как положено по этикету. А вот "спаси, Господи" я с радостью говорю многим, но в основном людям церковным. Это же здорово - пожелать спасения другому человеку.
Подготовил Леонид ВИНОГРАДОВ
http://www.nsad.ru/index.php?issue=47§ion=10014&article=1006
