itemscope itemtype="http://schema.org/Article">

Гоголь, которого мы не знаем

Новости Москвы 
0
197
Время на чтение 12 минут
В истории русской литературы Николай Васильевич Гоголь по-прежнему остается одной из наиболее ярких и трагических фигур. Казалось бы, после бесчисленных биографий писателя и посвященных ему монографий к нему просто невозможно подступиться. Но, поставив перед собой цель "разобраться со своим Гоголем", автор этого эссе приглашает нас в художественный мир писателя и дает возможность задуматься, кем является Гоголь для нас - гениальным писателем, или неудачником, или пророком, или, возможно, кем-то еще, и дает повод осознать, как мы сами к нему относимся.

"Мертвые души" я прочитала как-то чересчур рано для этой книжки, и она показалась мне угрюмо серьезна, до чрезвычайности. Когда позже я к ней вернулась, то оказалось, что это пронзительно-лирическое произведение. Не зря же и Гоголь обозначил жанр: "поэма". Раньше мне казалось, что это был своего рода перегиб.

Что нельзя так. Гоголю, конечно, можно, но вообще-то нельзя - "поэма". О прозе-то.

Нет. Именно, что поэма.

* * *

Гоголь периода "Вечеров на хуторе близ Диканьки" любил людей. Это так ясно из каждой строчки, из какого-нибудь "звукнули" - есть у него такое слово, "звукнули" сабли схлестнувшихся казаков.

И он же, светлый пасечник, так их не полюбил позже - в маленьких повестях: "Нос", "Коляска" и в поэме, в "Мертвых душах".

В "Ревизоре" любил, а в "Мертвых..." - нет, шалишь.

Там только одно светлое пятно: губернаторская дочка, которую Чичиков встречает по вине (благодаря) кучера Селифана - столкнул, гад, господские коляски.

Да и то, наверное, несмысленное создание.

* * *

Потом он опять силился полюбить людей, но уже так полюбить, чтобы дать им общее направление, развить, была у него сложная духовная жизнь. Несмотря на идиосинкразию, которую вызывает нынче это словосочетание, "духовная жизнь", тогда, кажется, оно было если не в порядке вещей, то изумления точно не вызывало - "Что такое духовная жизнь и как на нее настроиться", писал Феофан Затворник.

Гоголь хотел настраивать.

Но сам настроиться не мог.

Это был тяжелейший кризис.

Вот Владимир Воропаев пишет в предисловии к книге Гоголя с заглавием на обложке "Духовная проза", изданной в 1992 году в Москве: "Гений Гоголя до сих пор остается неизвестным в полной мере не только широкому читателю, но и литературоведению, которое в нынешнем его виде просто не способно осмыслить судьбу писателя и его зрелую прозу. Это может сделать только глубокий знаток как творчества Гоголя, так и святоотеческой литературы - и непременно находящийся в лоне Православной Церкви, живущий церковной жизнью. Дерзнем утверждать, что такого исследователя у нас пока нет. Не беремся за эту задачу и мы...".

Некоторые новые исследователи, конечно, есть. Игорь Золотусский. Павел Басинский. Не знаю, насколько кому из них удалось то самое исследование, о котором говорил Воропаев, ни в коем случае не думаю, что я сама способна хотя бы приблизиться к подобному, да и цели, признаться, у меня такой нет.

А есть цель простая: самой разобраться со своим Гоголем. Поговорить с ним, о нем поговорить.

* * *

Свидетельства о сожжении второго тома "Мертвых душ" в "Четырех письмах к разным людям по поводу "Мертвых душ"", которые напечатаны в "Выбранных местах из переписки с друзьями".

"Нелегко было сжечь пятилетний труд, производимый с такими болезненными напряженьями, где всякая строка досталась потрясеньем, где было много того, что составляло мои лучшие помышления и занимало мою душу".

Нелегко - тогда почему? Зачем?

"Появленье второго тома в том виде, в каком он был, произвело бы скорее вред, нежели пользу. <...> Бывает время, когда нельзя иначе устремить общество или даже все поколение к прекрасному, пока не покажешь всю глубину его настоящей мерзости; бывает время, что даже вовсе не следует говорить о высоком и прекрасном, не показавши тут же ясно, как день, путей и дорог к нему для всякого".

Он сам устал от мерзости, не этого ему желалось - он хотел указывать пути и дороги для всякого в некую будущую жизнь, может, в жизнь вечную, а глаголы ее ему не поддавались и не дались. Когда я пробовала обсуждать "Выбранные места..." с одним из своих друзей, который, как я знала, довольно начитан в святоотеческой литературе, то он мне ответил, что Гоголя он лучше почитает удачные, художественные произведения, потому что зачем же читать и при этом думать, верно ли тут написано в рассуждении всяких тонких материй или все это опять же сплошная прелесть.

Эта позиция, конечно, понятна и даже в каком-то смысле правильна. Может быть, в самом деле: зачем нам неудачные произведения хоть бы и великих писателей, в то время как есть удачные, которые, впрочем, тоже можно не перечитывать - с тех пор, как у нас начинают активно вести всякую "духовную жизнь", литературу, в том числе классическую, игнорируют. И не то чтобы это можно было как-то отрицать, не заставишь же Гоголя читать, если не надо человеку,- но сам подход, при этом, как бы пафос людей нечто познавших, которые уже встали выше многого,- сам этот подход бесконечно противный какой-то. Вроде как достаточно "Закона Божьего" протоиерея Серафима Слободского (и впрямь прекрасного), а прочее русское нужно выкинуть на помойку.

* * *

Адресованное графу Толстому, те же "Выбранные места", Гоголь: "Нет выше званья, как монашеское, и да сподобит нас Бог надеть когда-нибудь простую ризу чернеца, так желанную душе моей, о которой уже и помышленье мне в радость. Но без зова Божьего этого не сделать. Чтобы приобрести право удалиться от мира, нужно уметь распроститься с миром. <...> Нет, для вас так же, как и для меня, заперты двери желанной обители. Монастырь ваш - Россия!".

В.А. Жуковский - П.А. Плетневу, март 1852 года, из Бадена, после смерти Гоголя, цитируется по В.А. Воропаеву: "Я уверен, что если бы он не начал свои "Мертвые души", которых окончание лежало на его совести и все ему не давалось, то он давно был бы монахом и был бы успокоен совершенно, вступив в ту атмосферу, в которой душа его дышала бы легко и свободно".

В.А. Воропаев: "Гоголь был едва ли не единственным русским светским писателем XIX века, творческую мысль которого могли питать святоотеческие писания".

Воропаев:

"На полях 11-й главы первого издания "Мертвых душ" Гоголь против того места, где речь идет о "прирожденных страстях", набросал карандашом: "Это я писал в "прелести" (обольщении.- В.В.), это вздор - прирожденные страсти - зло, и все усилия разумной воли человека должны быть устремлены на искоренение их. Только дымное надмение человеческой гордости могло внушить мне мысль о высоком назначении прирожденных страстей - теперь, когда я стал умнее, глубоко сожалею о "гнилых словах", здесь написанных. Мне чуялось, когда я печатал эту главу, что я путаюсь, вопрос о значении прирожденных страстей много и долго занимал меня и тормозил продолжение "Мертвых душ". Жалею, что поздно узнал книгу Исаака Сирина, великого душеведца и прозорливого инока. Здравая психология, и не кривое, а прямое понимание души встречаем у подвижников-отшельников"". (Воропаев, в свою очередь, приводит цитату по Матвееву П. Гоголь в Оптиной Пустыни // Русская старина. 1903. N 2. С. 303).

Гоголь многого ждал от книги "Выбранные места из переписки с друзьями" и высоко ее оценивал.

Однако значительная часть общества приняла ее в штыки.

Белинский отозвался очень резко: "По-вашему, русский народ самый религиозный в мире: ложь! <...> Приглядитесь пристальнее, и вы увидите, что это по натуре своей глубоко атеистический народ. В нем еще много суеверия, но нет и следа религиозности. <...> Мистическая экзальтация вовсе не в его натуре: у него слишком много для этого здравого смысла, ясности и положительности в уме: вот в этом-то, может быть, и заключается огромность исторических судеб его в будущем".

Сейчас эти слова могут быть прочитаны с той же долей отвержения, с какой долей априорного согласия они читались на уроках русской литературы еще так недавно, в баснословные атеистические времена. Про Белинского нельзя сказать, что он ни тепел, ни холоден - он был горяч, и горячность как сторона его натуры была известна всем, он и в своих заблуждениях некоторым образом более прав, чем какой-нибудь добропорядочно рассудительный критик, имя которого известно сейчас лишь литературоведам.

Несмотря на свое желание монашества, несмотря на силу духа, несмотря на слова, которые ему были хорошо известны: "Блаженни есте, егда поносят вам, и ижденут, и рекут всяк зол глагол на вы лжуще, Мене ради"[1], Гоголь не сразу совладал с горечью от несправедливости многих обвинений, из которых, по-видимому, статья и письмо Белинского были еще не самыми резкими.

"Что мне сказать вам на замечание, будто русский мужик не склонен к религии, и что, говоря о Боге, он чешет у себя другой рукой пониже спины, замечание, которое вы с такой самоуверенностью произносите, как будто век общались с русским мужиком? Что тут говорить, когда так красноречиво говорят тысячи церквей и монастырей, покрывающих Русскую Землю".

Письма этого Гоголь не отправил, написал новое, гораздо более взвешенное.

Духовенство восприняло книгу спокойно, но именно это спокойствие стало другим ударом. Как подумаешь - лучше бы, что ли, было для него, если бы его обличили. Гоголь чувствовал в себе дар проповедника, может быть, даже пророка, а митрополит Московский Филарет выразился так: "Хотя Гоголь во многом заблуждается, но надо радоваться его христианскому направлению", и эти слова до Гоголя дошли. Архиепископ Иннокентий в письме к М.Н. Погодину сказал: "Радуюсь перемене с ним, только прошу его не пародировать набожностию: она любит внутреннюю клеть". Оговариваясь: "Впрочем, это не то чтоб он молчал. Голос его нужен, для молодежи особенно..." и т.д.

Гоголь был сильно задет этими словами, во всяком случае, судя по ответу архиепископу, где говорит, что вовсе не хотел "пародировать набожностию", а хотел "чистосердечно показать некоторые опыты над собой, именно те, где помогла мне религия в исследовании души человека, но вышло все это так неловко...".

Чего больше: глубины христианского смирения или гордости, авторской уязвленности вот в этом "неловко"?

Святитель Игнатий (Брянчанинов) отозвался о книге так: "Религиозные его понятия неопределены, движутся по направлению сердечного вдохновения неясного, безотчетливого, душевного, а не духовного".

Помимо тяги к монашеству, Гоголем владели и другие сильные страсти. Первая сторона его натуры отвергала светское общество, вторая провоцировала отстранение людей духовного звания или ищущих того откровения, которое было бы согласно с духом Церкви. Гоголь со своими исканиями остался в одиночестве. Дар, как сегодня сказали бы, оказался "невостребован", что, конечно, бывает не так уж и редко, если обратиться к истории мировой литературы и особенно - литературы русской...

Ведь он хотел, чтобы "Выбранные места..." перечитывались его знакомыми, воспринимались как духовные наставления, чтобы по ним жили, как и тогда жили, и, может быть, никогда не переставали, и как теперь живут по книгам святителей, по "цветникам", как назывались в старину собрания поучений, по "Житиям святых" или собраниям писем каких-нибудь старцев.

* * *

Воропаев: "Можно сказать, что неприятие публикой "Выбранных мест..." предопределило и неудачу второго тома "Мертвых душ", который Гоголю, по-видимому, не довелось закончить. Последний, кто ознакомился с главами второго тома, был ржевский протоиерей Матвей Константиновский".

Протоиерей прочитал и пришел в ужас.

"Возвращая тетради, я воспротивился опубликованию некоторых из них. В одной или двух тетрадях был описан священник. Это был живой человек, которого всякий узнал бы, и прибавлены такие черты, которых... во мне нет, да к тому же еще с католическими оттенками, и выходил не вполне православный священник. Я воспротивился опубликованию этих тетрадей, даже просил уничтожить. В другой из тетрадей были наброски... только наброски какого-то губернатора, каких не бывает. Я советовал не публиковать и эту тетрадь, сказавши, что осмеют за нее даже больше, чем за переписку с друзьями". (Тверские епархиальные ведомости. 1902. N 5. 1 марта. С. 138-139, цит. по Воропаеву).

"Каких не бывает". Беда. Сейчас, перебирая листки, перелистывая страницы, открывая файлы, трудно отделаться от впечатления, что ни один человек из тех, с кем Гоголь общался в то время, не желал понимать масштабов этой фигуры. В то время как буквально каждый из его окружения имел на Гоголя большое влияние, почти мистическое, как на человека, склонного к мистицизму, вдобавок с развитым воображением, нервного, подверженного болезненным состояниям. При обширном круге общения не нашлось никого, кто бы его поддержал, разрешил какие-то вопросы, помог в чем-то главном. А возможно, напротив, именно понимание величия Гоголя останавливало современников перед тем, чтобы оказать ему поддержку. И если он не мог получить таинственного навыка непрестанного согласования своих душевных движений с духом, царящим в Церкви, и так хотел в Церковь, так стремился, то неизбежен трагический внутренний разлад.

Гоголь был, как бы мы сказали сейчас, "воцерковленным" человеком, он посещал святые места, выстаивал богослужения. Однако оставалось нечто в его натуре и в его окружении, что всегда как бы уводило его от духа подлинности, простоты и понимания, смущало покой души, будоражило разум, грозило унынием и болезнью.

Гоголь писал: "Эта Церковь, которая, как целомудренная дева, сохранилась одна только от времен апостольских в непорочной первоначальной чистоте своей, эта Церковь, которая вся с своими глубокими догматами и малейшими обрядами наружными как бы снесена с Неба для русского народа, которая одна в силах разрешить все узлы недоумения и вопросы наши, заставив у нас всякое сословье, званье и должность войти в их законные границы и пределы и, не изменив ничего в государстве, дать силу России изумить весь мир согласной стройностью того же самого организма, которым она доселе пугала,- и эта Церковь нами незнаема! И эту Церковь, созданную для жизни, мы до сих пор не ввели в нашу жизнь!".

Таким образом, по мысли Гоголя, не изменяя ничего в государстве, Церковь могла пресуществить Россию. Преобразить ее еще, так сказать, "в этом теле".

* * *

А что, собственно, современников так оттолкнуло в "Выбранных местах..."? Не все они так уж стремились к Церкви и вообще к христианству, не все в Православии видели основу утверждения России, не все, в конце концов, так уж и мечтали об этом самом утверждении, о котором по сию пору говорят у нас взахлеб.

Ну, раз не мечтали, то и христианства, небось, не знали - такими же были язычниками, как во все времена, или филокатоликами, или склонялись к протестантизму, а скорее, и не атеистами, и не агностиками, а так, "обычными" людьми, проживающими день за днем и попросту не особо ломающими голову над этими вопросами - и тут поставить лыко в строку нельзя, в сущности: все так живут. Это как раз нормально. А когда одного посещает вера, то это именно уже некий сдвиг, образовалась непонятная щель, и оттуда дует, а это неудобно.

Исповедальность оттолкнула.

Исповедальность до степени, которая казалась современникам Гоголя неприличной, почти позорной. Чаадаев выразился: "Откровенен иногда даже до цинизма". Что, интересно, он бы сказал о сегодняшней литературе. Цинизма достаточно, откровенности никакой. Все время видишь, что тебя обманывают.

* * *

Насколько сильно задели Гоголя слова владыки Иннокентия, видно по тому, что он вновь возвращается к ним: "В ответ же тем, которые попрекают мне, зачем я выставил свою внутреннюю клеть, могу сказать то, что все-таки я еще не монах, а писатель. Я поступил в этом случае так, как все те писатели, которые говорили, что было на душе".

То есть он монашества-то хотел, а не мог.

Разве можно с таким-то настроением идти в монахи: "...все-таки я еще не монах, а писатель".

Все-таки я не только монах, но еще и...

Не бывает такого в природе. А если и бывает, то потому, может быть, что не должно такого бывать. Лучше бы - не было такого. Целее были б.

Монашеское и писательское служение кардинально различны по своему характеру. Гоголь так и не мог примирить их в своей душе. Писатель в каких-то своих проявлениях сходен с юродивым. Он совершает публичную исповедь, вплоть до бесстыдства. Его дело - принародное покаяние. Бахвальство, выставление себя весьма легко спутать, даже и наедине с собой, перед судом совести, с покаянием.

Писатель может, как и юродивый, в афористичной форме сообщать людям Божью волю. Не раз и не два писатель ужасается, стоя перед самим собой, вернее, перед словами, которые исторгает из него кто-то неведомый и над которыми он до конца не властен. И так и остается неясной, туманной, дымной природа того неведомого. От Бога или от противника человеку дается дар наделять самостоятельным существованием стаю призраков, роящихся в душе? И ведь подчас таким существованием, которое словно бы более явно, чем бытие живых людей - во всяком случае, в человеческих глазах...

Но когда писатель выступает, как проповедник, как тот проповедник, у которого в дипломе и по месту работы написано: "проповедник, произносящий проповеди", как тотчас тонкое, художественное, языковое, волшебное, пленительное - в общем, все то, что и составляло суть его писательского дара,- вдруг исчезает. Таков парадокс, который еще пока никому, кажется, не удавалось разрешить в своем творчестве. Даже Солженицыну, подумалось, надо написать. Но не даже, а тем более - Солженицыну.

* * *

Как любят повторять сектанты, все пути ведут на вершину одной горы. Известная модификация старинной лоции - все дороги ведут в Рим. Не знаю, куда что ведет и, самое главное, туда ли надо держащему путь, но точно одно - идти по двум дорогам сразу нельзя. Подобные попытки чреваты по меньшей мере душевными расстройствами.

И видно, если раскрыть библиографические словари, что многих писателей - и крупных, и средних, и маленьких, всяких - не обходят стороной душевные болезни, словно от Бога наложенная скорбная епитимья.

Впрочем, о Гоголе нельзя сказать, что его великий дар художественности пропал или сник, когда автор приступил к нравственным, этическим, религиозным сложным вопросам. А ведь многие его современники упирали именно на то, что художественность исчезла из "Выбранных мест..." Просто они были слишком необычны в том Гоголе, которого рисовало себе общественное сознание,- в Гоголе-сатирике, Гоголе - фантастическом мрачном сказочнике, в Гоголе-иронике, Гоголе-смехаче.

Ответственность писателя необычайна еще и потому, что "за всякое праздное слово", как сказано в Евангелии, придется держать ответ. Что уж говорить о письменном слове, ничем не ограниченном в своем бытии - ни условиями времени, ни пространства, готовом в любую минуту встать из гроба книги и действовать, словно вчера рожденное.

Назначение искусства, по Гоголю, в том, чтобы "служить ступенью к христианству", потому что современный человек "не в силах встретиться прямо со Христом".

"Обращаться со словом нужно честно. Оно есть высший подарок Бога человеку. <...> Опасно шутить писателю со словом. Слово гнило да не исходит из уст ваших[2]! Если это следует применить ко всем нам без изъятия, то во сколько крат более оно должно быть применено к тем, у которых поприще - слово...".

"Стонет весь умирающий состав мой, чуя исполинские возрастания и плоды, которых семена мы сеяли в жизни, не прозревая и не слыша, какие страшилища из них подымутся...".

Гоголь, по оценке исследователя К. Мочульского, данной им в книге "Духовный путь Гоголя", повернул литературу "от эстетики к религии", сдвинул ее "с пути Пушкина на путь Достоевского". Владимир Воропаев говорит, что "в этих словах много правды", хотя религиозные начала отчетливы и у Пушкина. Вообще вся эта традиция насквозь жива, дышаща и плавна, она передавалась лично, из рук в руки, из одних бережных гениальных ладоней в другие.



[1] Мф. 5, 11.

[2] Ср.: Еф. 4, 29.


http://www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=4591&Itemid=118
Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите "Ctrl+Enter".
Подписывайте на телеграмм-канал Русская народная линия
РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям.
Комментарии
Оставлять комментарии незарегистрированным пользователям запрещено,
или зарегистрируйтесь, чтобы продолжить

Сообщение для редакции

Фрагмент статьи, содержащий ошибку:

Организации, запрещенные на территории РФ: «Исламское государство» («ИГИЛ»); Джебхат ан-Нусра (Фронт победы); «Аль-Каида» («База»); «Братья-мусульмане» («Аль-Ихван аль-Муслимун»); «Движение Талибан»; «Священная война» («Аль-Джихад» или «Египетский исламский джихад»); «Исламская группа» («Аль-Гамаа аль-Исламия»); «Асбат аль-Ансар»; «Партия исламского освобождения» («Хизбут-Тахрир аль-Ислами»); «Имарат Кавказ» («Кавказский Эмират»); «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана»; «Исламская партия Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана»); «Меджлис крымско-татарского народа»; Международное религиозное объединение «ТаблигиДжамаат»; «Украинская повстанческая армия» (УПА); «Украинская национальная ассамблея – Украинская народная самооборона» (УНА - УНСО); «Тризуб им. Степана Бандеры»; Украинская организация «Братство»; Украинская организация «Правый сектор»; Международное религиозное объединение «АУМ Синрике»; Свидетели Иеговы; «АУМСинрике» (AumShinrikyo, AUM, Aleph); «Национал-большевистская партия»; Движение «Славянский союз»; Движения «Русское национальное единство»; «Движение против нелегальной иммиграции»; Комитет «Нация и Свобода»; Международное общественное движение «Арестантское уголовное единство»; Движение «Колумбайн»; Батальон «Азов»; Meta

Полный список организаций, запрещенных на территории РФ, см. по ссылкам:
http://nac.gov.ru/terroristicheskie-i-ekstremistskie-organizacii-i-materialy.html

Иностранные агенты: «Голос Америки»; «Idel.Реалии»; «Кавказ.Реалии»; «Крым.Реалии»; «Телеканал Настоящее Время»; Татаро-башкирская служба Радио Свобода (Azatliq Radiosi); Радио Свободная Европа/Радио Свобода (PCE/PC); «Сибирь.Реалии»; «Фактограф»; «Север.Реалии»; Общество с ограниченной ответственностью «Радио Свободная Европа/Радио Свобода»; Чешское информационное агентство «MEDIUM-ORIENT»; Пономарев Лев Александрович; Савицкая Людмила Алексеевна; Маркелов Сергей Евгеньевич; Камалягин Денис Николаевич; Апахончич Дарья Александровна; Понасенков Евгений Николаевич; Альбац; «Центр по работе с проблемой насилия "Насилию.нет"»; межрегиональная общественная организация реализации социально-просветительских инициатив и образовательных проектов «Открытый Петербург»; Санкт-Петербургский благотворительный фонд «Гуманитарное действие»; Мирон Федоров; (Oxxxymiron); активистка Ирина Сторожева; правозащитник Алена Попова; Социально-ориентированная автономная некоммерческая организация содействия профилактике и охране здоровья граждан «Феникс плюс»; автономная некоммерческая организация социально-правовых услуг «Акцент»; некоммерческая организация «Фонд борьбы с коррупцией»; программно-целевой Благотворительный Фонд «СВЕЧА»; Красноярская региональная общественная организация «Мы против СПИДа»; некоммерческая организация «Фонд защиты прав граждан»; интернет-издание «Медуза»; «Аналитический центр Юрия Левады» (Левада-центр); ООО «Альтаир 2021»; ООО «Вега 2021»; ООО «Главный редактор 2021»; ООО «Ромашки монолит»; M.News World — общественно-политическое медиа;Bellingcat — авторы многих расследований на основе открытых данных, в том числе про участие России в войне на Украине; МЕМО — юридическое лицо главреда издания «Кавказский узел», которое пишет в том числе о Чечне; Артемий Троицкий; Артур Смолянинов; Сергей Кирсанов; Анатолий Фурсов; Сергей Ухов; Александр Шелест; ООО "ТЕНЕС"; Гырдымова Елизавета (певица Монеточка); Осечкин Владимир Валерьевич (Гулагу.нет); Устимов Антон Михайлович; Яганов Ибрагим Хасанбиевич; Харченко Вадим Михайлович; Беседина Дарья Станиславовна; Проект «T9 NSK»; Илья Прусикин (Little Big); Дарья Серенко (фемактивистка); Фидель Агумава; Эрдни Омбадыков (официальный представитель Далай-ламы XIV в России); Рафис Кашапов; ООО "Философия ненасилия"; Фонд развития цифровых прав; Блогер Николай Соболев; Ведущий Александр Макашенц; Писатель Елена Прокашева; Екатерина Дудко; Политолог Павел Мезерин; Рамазанова Земфира Талгатовна (певица Земфира); Гудков Дмитрий Геннадьевич; Галлямов Аббас Радикович; Намазбаева Татьяна Валерьевна; Асланян Сергей Степанович; Шпилькин Сергей Александрович; Казанцева Александра Николаевна; Ривина Анна Валерьевна

Списки организаций и лиц, признанных в России иностранными агентами, см. по ссылкам:
https://minjust.gov.ru/uploaded/files/reestr-inostrannyih-agentov-10022023.pdf

Василина Орлова
Совмещение интерпретаций
Цивилизационные подходы к либеральным концепциям продолжают согласовываться в Москве
26.03.2007
Перед лицом секулярного мира
Воссоединение РПЦ и РПЦЗз скажется на многих сторонах общественной жизни, хотя, возможно, и не во всем явно
16.02.2007
Все статьи Василина Орлова
Новости Москвы
Ликвидация пятой колонны будет проходить в ходе Большой войны?
О теракте в Красногорске и положении в стране
28.03.2024
Хатынь двадцать первого века
России нужен уголовный кодекс военного времени
28.03.2024
«Уйти от этих вопросов не получится»
Об ошибках в миграционной политике
28.03.2024
«Мы должны осознать важность каждого человека, который призван Богом к жизни»
В Москве прошла IV научно-практическая конференция «Ценность каждого»
27.03.2024
Все статьи темы
Последние комментарии
«Зеленский начинает проговариваться»
Новый комментарий от учитель
29.03.2024 13:34
Мы русские. Но с нами ли Бог?
Новый комментарий от Егоров
29.03.2024 13:06
«И пускай никто нас не пугает русским национализмом!»
Новый комментарий от Владимир Николаев
29.03.2024 12:15
Молчать нельзя осаживать
Новый комментарий от Александр Васькин, русский священник, офицер Советской Армии
29.03.2024 11:52
Альенде vs Пиночет
Новый комментарий от Владимир Николаев
29.03.2024 11:49
На месте «Крокуса» должен быть православный храм!
Новый комментарий от Владимир Николаев
29.03.2024 11:37
О красных и белых
Новый комментарий от Олег В.
29.03.2024 11:31