Несколько лет в Тунисе жил осколок русского государства в виде эскадры черноморских кораблей, ушедших из Севастополя в конце 1920 года. Писатель Сент-Экзюпери назвал колонию наших соотечественников в Бизерте (именно там обосновались на долгие годы корабли-изгои и моряки с семьями) "русским Карфагеном". Сегодня от "русского Карфагена" остался один человек - дочь командира эсминца "Жаркий" Анастасия Александровна Ширинская-Манштейн. В сентябре этого года ей исполняется 95 лет. Писатель Николай Черкашин побывал у нее в гостях.
Жила-была девочка. Звали ее Настя. Папа у нее был капитаном, точнее, командиром корабля на Балтийском флоте. Девочка видела его редко, поскольку жила у бабушки под Лисичанском в небольшом усадебном доме с белыми колоннами. Там было все, чем счастливо детство: бабушка, мама, подруги, лес, река...
Эту сказку оборвала революция, октябрьский переворот и гражданская война. Потом был бег на юг, в Крым, в Севастополь, где к тому времени отец - старший лейтенант Александр Сергеевич Манштейн - командовал эсминцем "Жаркий".
На нем в ноябре 1920 года он и вывез свою семью вместе с другими беженцами в Константинополь. А оттуда 8-летняя Настя вместе с сестрами и мамой переправилась на переполненном пароходе "Князь Константин" через Средиземное море в Бизерту. Отец же, как полагали поначалу, сгинул со своим эсминцем в штормовом море. По счастью, "Жаркий", изрядно потрепанный, все же пришел в Бизерту после Рождества.
На несколько лет их домом стал старый крейсер "Георгий Победоносец". До сих пор в детской памяти младшей сестры Анастасии Александровны - Анны - "родной дом" рисуется, как бесконечный ряд дверей в корабельном коридоре. Насте повезло: для нее "родной дом" - это белые колонны среди таких же белых берез... В тоске по тому, навсегда оставленному дому, она приходила на мыс Блан Кап, Белый мыс, который, как ей рассказали взрослые, самая северная оконечность Африки, и потому оттуда до России ближе всего, и кричала в морскую даль: "Я люблю тебя, Россия!" И самое удивительное, что соотечественники ее услышали! Но об этом чуть позже...
Местный летописец Нестор Монастырев выпускал журнал "Морской сборник". Редакция и станок-гектограф размещались в отсеках подводной лодки "Утка". Ныне несколько экземпляров этого сверхраритетного издания хранятся в главной библиотеке страны...
Как отмечал еще один флотописец Бизерты капитан 1 ранга Владимир Берг в своей книге "Последние гардемарины", севастопольцы в Бизерте "составили маленькое самостоятельное русское княжество, управляемое главой его вице-адмиралом Герасимовым, который держал в руках всю полноту власти. Карать и миловать, принимать и изгонять из княжества было всецело в его власти. И он, как старый князь древнерусского княжества, мудро и властно правил им, чиня суд и расправу, рассыпая милости и благоволения".
Эскадра как боевое соединение прекратила свое существование после того, как Франция признала СССР. В ночь на 29 октября 1924 года с заходом солнца на русских кораблях спустили Андреевские флаги. Тогда казалось - навсегда. А оказалось - до поры...
Спустя семь месяцев - 6 мая 1925 года - в гардемаринском лагере Сфаят корабельный горн протрубил сигнал "Разойдись!". Разошлись, но не рассеялись, не разбежались, не сгинули, не забыли, кто они и откуда. Написали книги, возвели церковь, отчеканили памятный нагрудный крест. Одним словом, явили миру подвиг верности Флагу, присяге, Отчизне. Ничего об этом в СССР не знали. Точнее, не хотели знать...
В арабской части города был Русский дом, где собирались моряки со своими женами. Офицеры приходили в безукоризненно белых отутюженных кителях, даром, что с заплатами, аккуратно поставленными женскими руками.
- Арабы знали, что русские, несмотря на золотые погоны, были так же бедны, как и они сами. - Рассказывает Ширинская. - Это вызывало невольное расположение туземцев к пришлым изгнанникам. Мы были бедные среди бедных. Но мы были свободными! Понимаете? Я говорю об этом безо всякого пафоса. Ведь мы, и в самом деле, не испытывали того страха, который пожирал по ночам наших соотечественников у себя на родине. Они, а не мы, боялись, что ночью войдут в твой дом, перероют вещи, уведут невесть куда. Мы могли говорить о чем угодно, не опасаясь чужих ушей, доносов в охранку. Нам не надо было прятать иконы - это в мусульманской, заметьте, стране. Нас не морили голодом в политических целях. Слово "Гулаг" я узнала только из книг Солженицына.
Мы были бедны, порой нищи. Мой отец мастерил байдарки и мебель. Адмирал Беренс, герой "Варяга", на старости лет шил из лоскутков кожи дамские сумочки. Но никто не повелевал нашими мыслями. Это великое благо - думать и молиться свободно.
Я никогда не забуду того ужаса, с каким вылезал из моего окна один советский гражданин, когда в дверь позвонил сотрудник советского же посольства. Это было в 1983 году, и мой гость боялся лишиться визы, если кто-то скажет, что он общается с белоэмигранткой.
Нашу плавбазу "Федор Видяев" и подводную лодку тунисцы поставили в военной гавани Сиди-Абдаллах, там, где полвека назад стояли наши предшественники.
По утрам по палубной трансляции плавбазы крутили бодрые советские песни и старинные русские вальсы. Послушать их собирались на причале русские старики, те самые, с белой эскадры. Несмотря на то, что "особисты" не рекомендовали общаться с белоэмигрантами, судовой радист, откликаясь на просьбы стариков, повторял по несколько раз и "Дунайские волны" и "На сопках Манчжурии". Знать бы тогда, что совсем рядом живет такой человек - Анастасия Александровна Ширинская.
Я был наслышан о ней немало. Из Москвы казалось: доживает свой век Божий одуванчик в тишине и забвении... При встрече увидел престарелую шекспировскую королеву: достоинство, мудрость и человеческое величие.
Ее знает вся Бизерта. Я долго искал путь к ее дому. Никто не мог сказать, где в лабиринте припортового района затерялась улочка Пьера Кюри. Но когда в очередной тщетной попытке прояснить дорогу я случайно произнес ее имя, как молодой араб улыбнулся и, воскликнув: "А, мадам Ширински!", тут же привел к нужному дому. Когда она идет по улице, с ней здоровается и стар, и млад. Почему? Да потому что она всю жизнь проработала в бизертском лицее учительницей математики. У нее учились даже внуки ее учеников. И вице-мэр Бизерты, и многие высокопоставленные чиновники Туниса, ставшие министрами. Все помнят добрые и строгие уроки "мадам Ширински", она никогда не делила своих учеников на бедных и богатых, занималась у себя на дому с каждым, кому математическая премудрость давались с трудом.
- Никого из моих учеников не смущало, что уроки проходят под иконой Спасителя. Один студент-магометанин попросил меня даже зажечь лампаду в день экзамена.
Совсем недавно президент страны Бен Али вручил старейшей учительнице орден "За заслуги перед Тунисом". Она одна сделала для укрепления доверия арабов к русским больше, чем целый сонм дипломатов. Слава Богу, имя ее известно теперь и в России.
Я знаю человека, который пришел из Севастополя на яхте в Бизерту, повторив весь путь Русской эскадры с одной целью: поднять Андреевский флаг в том городе, где он развевался дольше всего, поднять его в тот самый день, когда он был печально спущен - 29 октября.
Это сделал мой товарищ и сослуживец по Северному флоту капитан 2 ранга запаса Владимир Стефановский. Он очень торопился успеть, чтобы символический взлет сине-крестного полотнища на мачту произошел на глазах той женщины, которая одна из всех не доживших до того дня изгнанников помнила, как его спускали, и верила, что однажды его снова поднимут. Верила все семьдесят лет и еще три года. И дождалась!
Это был воистину рыцарский жест, достойный офицера русского флота.
Потом Стефановский принимал ее в Севастополе. Из всех, кто покинул город в 1920 году, только ей одной удалось туда вернуться.
"Я люблю тебя, Россия!" - Кричала девочка с африканского мыса Блан Кап. И Россия ее услышала! И это не стилистическая фигура. Услышала, в самом деле! Правда, не сразу, спустя полвека. Мало помалу в дом на припортовой улице Пьера Кюри стали приходить соотечественники. Расспрашивали о жизни русских в Бизерте, о судьбах черноморских кораблей... Первым, кто поведал нам о ней во всеуслышание, был телепублицист Фарид Сейфульмулюков. Затем по голубым экранам прошел фильм Сергея Зайцева о Ширинской. Снял свою ленту о ее судьбе и Русской эскадре тунисский режиссер. В "эпоху гласности" Бизерту и ее "последнюю могиканку" открыли для себя и своих читателей многие газеты и журналы. В год 300-летия российского флота Президент России наградил Анастасию Ширинскую юбилейной медалью. А два года назад она получила в российском посольстве свой первый(!) в жизни настоящий паспорт, почти такой же, какой был и у мамы - с двуглавым орлом на обложке. До этого она перебивалась беженским свидетельством, так называемым "нансеновским" паспортом. В нем было записано: "Разрешен выезд во все страны мира, кроме России". Почти всю жизнь прожила она под этим страшным заклятьем, не принимая никакого иного подданства - ни тунисского, ни французского - сохраняя в душе, как и отец, как и многие моряки Эскадры, свою гражданственную причастность к России. Именно поэтому известный французский журнал назвал Ширинскую "сиротой великой России".
Теперь она не сирота. Эхом тех давних девчоночьих возгласов с Белого мыса вернулось Ширинской и ее гражданство, и награды, и многочисленные приглашения на родину, и целая стая писем, прилетевших в Бизерту из всех уголков России, даже из Магадана.
Ей желали здоровья, расспрашивали, звали в гости... Народ у нас отзывчивый. С недавних пор начался поток визитеров на улицу Пьера Кюри. Даже за время моих недолгих встреч с Ширинской я каждый раз знакомился в ее гостиной то с военно-морским атташе России, то с предпринимателями из Санкт-Петербурга, то с историком из Москвы... Она всех принимает по-русски - под иконой Спасителя с эсминца "Жаркий", с чаем и пирогами, которая печет сама, несмотря на годы.
Чем она еще занята? На ее попечении безработный сын. Она выпустила в московском Воениздате книгу своих воспоминаний "Бизерта. Последняя стоянка". Это в наше-то время выпустить книгу да еще прилететь в Москву на презентацию! Она это сделала.
Помимо обычных домашних забот, она готовит русское издание своей мемуарной книги. Переводит на французский язык русские романсы. Ищет спонсора для перевода тунисского видеофильма о Русской эскадре на более долговечную кинопленку. Хлопочет о восстановлении русских могил на муниципальном кладбище, выплачивая из пенсии по десять динаров сторожу за добрый присмотр. Собирается на Украину в Лисичанск к подруге детства Оле, которой сейчас уже за девяносто и которая сказала ей: "Не стану умирать, пока не повидаюсь с тобой".
Ширинская уже побывала там. На месте родного дома с белыми колоннами - школа.
- Но мне стало теперь много легче. Ведь тот дом, который мне столько снился, уже больше не уходит от меня.
...Осенью 2001 года в Бизерту пришел ракетный крейсер "Москва" ("Слава"). На нем доставили мраморную плиту для могилы последнего командира Русской эскадры контр-адмирала Михаила Беренса. Плиту положили на столичном кладбище Боржель. Потом мимо нее под марш "Прощание славянки" прошел почетный караул в белых форменках, белых тужурках при золотых погонах. Над моряками развевался Андреевский флаг. Все было так, как и должно было бы быть полвека назад.
Это Настя Ширинская дождалась, нет, добилась всей своей многолетней жизнью, чтобы ее Эскадре, нашей Эскадре, Русской Эскадре Россия отдала высшие воинские почести.
Москва - Бизерта
http://stoletie.ru/territoria/070808144842.html
Капитанская дочка
"Мадам Русская эскадра". Это не титул конкурса красоты. Это пожизненная должность Анастасии Александровны Ширинской, чей дом в тунисском порту Бизерта знает каждый прохожий.Жила-была девочка. Звали ее Настя. Папа у нее был капитаном, точнее, командиром корабля на Балтийском флоте. Девочка видела его редко, поскольку жила у бабушки под Лисичанском в небольшом усадебном доме с белыми колоннами. Там было все, чем счастливо детство: бабушка, мама, подруги, лес, река...
Эту сказку оборвала революция, октябрьский переворот и гражданская война. Потом был бег на юг, в Крым, в Севастополь, где к тому времени отец - старший лейтенант Александр Сергеевич Манштейн - командовал эсминцем "Жаркий".
На нем в ноябре 1920 года он и вывез свою семью вместе с другими беженцами в Константинополь. А оттуда 8-летняя Настя вместе с сестрами и мамой переправилась на переполненном пароходе "Князь Константин" через Средиземное море в Бизерту. Отец же, как полагали поначалу, сгинул со своим эсминцем в штормовом море. По счастью, "Жаркий", изрядно потрепанный, все же пришел в Бизерту после Рождества.
На несколько лет их домом стал старый крейсер "Георгий Победоносец". До сих пор в детской памяти младшей сестры Анастасии Александровны - Анны - "родной дом" рисуется, как бесконечный ряд дверей в корабельном коридоре. Насте повезло: для нее "родной дом" - это белые колонны среди таких же белых берез... В тоске по тому, навсегда оставленному дому, она приходила на мыс Блан Кап, Белый мыс, который, как ей рассказали взрослые, самая северная оконечность Африки, и потому оттуда до России ближе всего, и кричала в морскую даль: "Я люблю тебя, Россия!" И самое удивительное, что соотечественники ее услышали! Но об этом чуть позже...
"Русское княжество" в Африке
Моряки, казаки, остатки белой русской армии не сбежали из Крыма в ноябре 1920-го, а отступили, ушли, как говорили их деды - в ретираду, с походными штабами, со знаменами, хоругвями и оружием. Французы, вчерашние союзники по германской войне, дали черноморской эскадре Врангеля приют в своей колониальной базе - Бизерте. Осколок России вонзился в Северную Африку и таял там долго, как айсберг в пустыне. Год за годом на севастопольских кораблях правилась служба, поднимались и спускались с заходом солнца андреевские флаги, отмечались праздники исчезнувшего государства, в храме Александра Невского, построенном русскими моряками, отпевали умерших и славили Христово Воскресение, в театре, созданном офицерами и их женами, шли пьесы Гоголя и Чехова, в морском училище, эвакуированном из Севастополя и размещенном в форту французской крепости, юноши в белых форменках изучали навигацию и астрономию, теоретическую механику и историю России...Местный летописец Нестор Монастырев выпускал журнал "Морской сборник". Редакция и станок-гектограф размещались в отсеках подводной лодки "Утка". Ныне несколько экземпляров этого сверхраритетного издания хранятся в главной библиотеке страны...
Как отмечал еще один флотописец Бизерты капитан 1 ранга Владимир Берг в своей книге "Последние гардемарины", севастопольцы в Бизерте "составили маленькое самостоятельное русское княжество, управляемое главой его вице-адмиралом Герасимовым, который держал в руках всю полноту власти. Карать и миловать, принимать и изгонять из княжества было всецело в его власти. И он, как старый князь древнерусского княжества, мудро и властно правил им, чиня суд и расправу, рассыпая милости и благоволения".
Эскадра как боевое соединение прекратила свое существование после того, как Франция признала СССР. В ночь на 29 октября 1924 года с заходом солнца на русских кораблях спустили Андреевские флаги. Тогда казалось - навсегда. А оказалось - до поры...
Спустя семь месяцев - 6 мая 1925 года - в гардемаринском лагере Сфаят корабельный горн протрубил сигнал "Разойдись!". Разошлись, но не рассеялись, не разбежались, не сгинули, не забыли, кто они и откуда. Написали книги, возвели церковь, отчеканили памятный нагрудный крест. Одним словом, явили миру подвиг верности Флагу, присяге, Отчизне. Ничего об этом в СССР не знали. Точнее, не хотели знать...
В арабской части города был Русский дом, где собирались моряки со своими женами. Офицеры приходили в безукоризненно белых отутюженных кителях, даром, что с заплатами, аккуратно поставленными женскими руками.
- Арабы знали, что русские, несмотря на золотые погоны, были так же бедны, как и они сами. - Рассказывает Ширинская. - Это вызывало невольное расположение туземцев к пришлым изгнанникам. Мы были бедные среди бедных. Но мы были свободными! Понимаете? Я говорю об этом безо всякого пафоса. Ведь мы, и в самом деле, не испытывали того страха, который пожирал по ночам наших соотечественников у себя на родине. Они, а не мы, боялись, что ночью войдут в твой дом, перероют вещи, уведут невесть куда. Мы могли говорить о чем угодно, не опасаясь чужих ушей, доносов в охранку. Нам не надо было прятать иконы - это в мусульманской, заметьте, стране. Нас не морили голодом в политических целях. Слово "Гулаг" я узнала только из книг Солженицына.
Мы были бедны, порой нищи. Мой отец мастерил байдарки и мебель. Адмирал Беренс, герой "Варяга", на старости лет шил из лоскутков кожи дамские сумочки. Но никто не повелевал нашими мыслями. Это великое благо - думать и молиться свободно.
Я никогда не забуду того ужаса, с каким вылезал из моего окна один советский гражданин, когда в дверь позвонил сотрудник советского же посольства. Это было в 1983 году, и мой гость боялся лишиться визы, если кто-то скажет, что он общается с белоэмигранткой.
"Я люблю тебя, Россия!"
Осенью 1976 года подводная лодка, на которой я служил, входила в военную гавань Бизерты. Я оглядывался по сторонам - не увижу ли где призатопленный корпус русского эсминца, не мелькнет ли где ржавая мачта корабля-земляка. Но гладь Бизертского озера была пустынна, если не считать трех буев, ограждавших "район подводных препятствий", как значилось на карте. Что это за препятствия, ни лоция, ни карта не уточняли, так что оставалось предполагать, что именно там, неподалеку от свалки грунта, и покоятся в донном иле соленого озера железные останки русских кораблей.Нашу плавбазу "Федор Видяев" и подводную лодку тунисцы поставили в военной гавани Сиди-Абдаллах, там, где полвека назад стояли наши предшественники.
По утрам по палубной трансляции плавбазы крутили бодрые советские песни и старинные русские вальсы. Послушать их собирались на причале русские старики, те самые, с белой эскадры. Несмотря на то, что "особисты" не рекомендовали общаться с белоэмигрантами, судовой радист, откликаясь на просьбы стариков, повторял по несколько раз и "Дунайские волны" и "На сопках Манчжурии". Знать бы тогда, что совсем рядом живет такой человек - Анастасия Александровна Ширинская.
Я был наслышан о ней немало. Из Москвы казалось: доживает свой век Божий одуванчик в тишине и забвении... При встрече увидел престарелую шекспировскую королеву: достоинство, мудрость и человеческое величие.
Ее знает вся Бизерта. Я долго искал путь к ее дому. Никто не мог сказать, где в лабиринте припортового района затерялась улочка Пьера Кюри. Но когда в очередной тщетной попытке прояснить дорогу я случайно произнес ее имя, как молодой араб улыбнулся и, воскликнув: "А, мадам Ширински!", тут же привел к нужному дому. Когда она идет по улице, с ней здоровается и стар, и млад. Почему? Да потому что она всю жизнь проработала в бизертском лицее учительницей математики. У нее учились даже внуки ее учеников. И вице-мэр Бизерты, и многие высокопоставленные чиновники Туниса, ставшие министрами. Все помнят добрые и строгие уроки "мадам Ширински", она никогда не делила своих учеников на бедных и богатых, занималась у себя на дому с каждым, кому математическая премудрость давались с трудом.
- Никого из моих учеников не смущало, что уроки проходят под иконой Спасителя. Один студент-магометанин попросил меня даже зажечь лампаду в день экзамена.
Совсем недавно президент страны Бен Али вручил старейшей учительнице орден "За заслуги перед Тунисом". Она одна сделала для укрепления доверия арабов к русским больше, чем целый сонм дипломатов. Слава Богу, имя ее известно теперь и в России.
Я знаю человека, который пришел из Севастополя на яхте в Бизерту, повторив весь путь Русской эскадры с одной целью: поднять Андреевский флаг в том городе, где он развевался дольше всего, поднять его в тот самый день, когда он был печально спущен - 29 октября.
Это сделал мой товарищ и сослуживец по Северному флоту капитан 2 ранга запаса Владимир Стефановский. Он очень торопился успеть, чтобы символический взлет сине-крестного полотнища на мачту произошел на глазах той женщины, которая одна из всех не доживших до того дня изгнанников помнила, как его спускали, и верила, что однажды его снова поднимут. Верила все семьдесят лет и еще три года. И дождалась!
Это был воистину рыцарский жест, достойный офицера русского флота.
Потом Стефановский принимал ее в Севастополе. Из всех, кто покинул город в 1920 году, только ей одной удалось туда вернуться.
"Я люблю тебя, Россия!" - Кричала девочка с африканского мыса Блан Кап. И Россия ее услышала! И это не стилистическая фигура. Услышала, в самом деле! Правда, не сразу, спустя полвека. Мало помалу в дом на припортовой улице Пьера Кюри стали приходить соотечественники. Расспрашивали о жизни русских в Бизерте, о судьбах черноморских кораблей... Первым, кто поведал нам о ней во всеуслышание, был телепублицист Фарид Сейфульмулюков. Затем по голубым экранам прошел фильм Сергея Зайцева о Ширинской. Снял свою ленту о ее судьбе и Русской эскадре тунисский режиссер. В "эпоху гласности" Бизерту и ее "последнюю могиканку" открыли для себя и своих читателей многие газеты и журналы. В год 300-летия российского флота Президент России наградил Анастасию Ширинскую юбилейной медалью. А два года назад она получила в российском посольстве свой первый(!) в жизни настоящий паспорт, почти такой же, какой был и у мамы - с двуглавым орлом на обложке. До этого она перебивалась беженским свидетельством, так называемым "нансеновским" паспортом. В нем было записано: "Разрешен выезд во все страны мира, кроме России". Почти всю жизнь прожила она под этим страшным заклятьем, не принимая никакого иного подданства - ни тунисского, ни французского - сохраняя в душе, как и отец, как и многие моряки Эскадры, свою гражданственную причастность к России. Именно поэтому известный французский журнал назвал Ширинскую "сиротой великой России".
Теперь она не сирота. Эхом тех давних девчоночьих возгласов с Белого мыса вернулось Ширинской и ее гражданство, и награды, и многочисленные приглашения на родину, и целая стая писем, прилетевших в Бизерту из всех уголков России, даже из Магадана.
Ей желали здоровья, расспрашивали, звали в гости... Народ у нас отзывчивый. С недавних пор начался поток визитеров на улицу Пьера Кюри. Даже за время моих недолгих встреч с Ширинской я каждый раз знакомился в ее гостиной то с военно-морским атташе России, то с предпринимателями из Санкт-Петербурга, то с историком из Москвы... Она всех принимает по-русски - под иконой Спасителя с эсминца "Жаркий", с чаем и пирогами, которая печет сама, несмотря на годы.
Чем она еще занята? На ее попечении безработный сын. Она выпустила в московском Воениздате книгу своих воспоминаний "Бизерта. Последняя стоянка". Это в наше-то время выпустить книгу да еще прилететь в Москву на презентацию! Она это сделала.
Помимо обычных домашних забот, она готовит русское издание своей мемуарной книги. Переводит на французский язык русские романсы. Ищет спонсора для перевода тунисского видеофильма о Русской эскадре на более долговечную кинопленку. Хлопочет о восстановлении русских могил на муниципальном кладбище, выплачивая из пенсии по десять динаров сторожу за добрый присмотр. Собирается на Украину в Лисичанск к подруге детства Оле, которой сейчас уже за девяносто и которая сказала ей: "Не стану умирать, пока не повидаюсь с тобой".
Ширинская уже побывала там. На месте родного дома с белыми колоннами - школа.
- Но мне стало теперь много легче. Ведь тот дом, который мне столько снился, уже больше не уходит от меня.
...Осенью 2001 года в Бизерту пришел ракетный крейсер "Москва" ("Слава"). На нем доставили мраморную плиту для могилы последнего командира Русской эскадры контр-адмирала Михаила Беренса. Плиту положили на столичном кладбище Боржель. Потом мимо нее под марш "Прощание славянки" прошел почетный караул в белых форменках, белых тужурках при золотых погонах. Над моряками развевался Андреевский флаг. Все было так, как и должно было бы быть полвека назад.
Это Настя Ширинская дождалась, нет, добилась всей своей многолетней жизнью, чтобы ее Эскадре, нашей Эскадре, Русской Эскадре Россия отдала высшие воинские почести.
Москва - Бизерта
http://stoletie.ru/territoria/070808144842.html
