Вопрос о русских и о характерных чертах русской культуры - один из самых злободневных вопросов сегодняшнего дня. Вот и "Российская газета" 22 июня опубликовала на эту тему интервью с Александром Ципко под названием "Как мифы о национальном характере мешают модернизации страны. Что русскому хорошо?". Поскольку слово "русский", словосочетание "русская культура" вошли в обиход не так давно (в основном всё-таки идентификация основной части населения и доминирующей культуры шла под знаком "советский народ", "советская культура", а в постперестроечный период была заменена на "российский народ", "российская культура"), то, наверное, естественно, что при осмыслении русской культуры, её основных смыслов могут возникать разночтения.
Давно известен спор западников и славянофилов, характерный для русской философии, начиная с XIXвека и не закончившийся до сих пор. Однако славянофильская традиция была тесно связана с Православием (недаром известный историк философии В. Зеньковский предлагал даже изменить терминологию, поскольку доминантой славянофилов была не принадлежность к славянству, но принадлежность к Православию). По этой причине отношение к славянофилам было вполне предопределено и отчеканено во вполне стереотипные формулы. К сожалению, как известно, в марксистской философии существовала вполне отчётливая тенденция по части критики тех или иных представителей немарксистского направления (будь то экзистенциалисты, структуралисты, а тем более "славянофилы"): Не определять в оценке того или иного философского направления его основной смысл, но оценивать его по отношению к марксизму. Так, в марксистской этике вполне откровенно провозглашалось: этично только то, что служит делу революции и т.д. Марксизм был своего рода крайним и радикальным западничеством, которое, правда, с традиционными русскими западниками (например, с П.Я. Чаадаевым) не имело ничего общего. Однако, конечно, отношение к западничеству было более милостивое и в том смысле, что труды русских западников всё же были доступны читателю, а образы западников романтизировались (например, образ "пламенного борца со злом" А.И. Герцена с его "Колоколом"). Проблемы же, поднимаемые славянофилами, были предельно упрощены и примитивизированы, при этом труды славянофилов в советское время практически не издавались, но излагались в стереотипных оценках "критиков". Марксистское воспитание А. Ципко, по-видимому, оставило в нём неизгладимый след, приучив относиться к тому или иному философскому направлению не с точки зрения его содержания, а с точки зрения идеологических клише, вполне прагматично созданных для оценки этого направления.
Мне показалось, что именно эта черта очень ярко проявилась в интервью, данном А. Ципко о мифах национального характера. Можно многое сказать на эту тему, мне же хотелось бы коснуться только одного аспекта, на мой взгляд, очень злободневного:
Какие представления о славянофильстве несёт интервью с А. Ципко и насколько эти представления соответствуют истинному содержанию славянофильства?
Во-первых, как излагались основные представления философов-славянофилов? Стереотипное, присутствовавшее во всех учебниках положение о том, что "западники хотели видеть развитие России в общеевропейском русле, а славянофилы мечтали о каком-то собственном пути" не было, по большому счёту, ложью, но это положение далеко не исчерпывало содержания диалога западников и славянофилов, и тем более содержания трудов философов славянофильского направления. Однако именно это положение - приверженность к обособленности - было мистифицировано в представлениях о славянофилах. Данное, по сути очень ложное обвинение, служило основой многих статей в журнале "Вопросы философии". Так, в обзоре взглядов на русскую философию, в статье Дж.П. Скэнлана "Нужна ли России русская философия?" это стереотипное представление о славянофилах уже превращается в некий "невроз уникальности". В этой статье грозно слышится повелительный голос властителей дум, которые знают, что нужно русским в их духовной жизни.
Скэнлан категорически заявляет: "Я думаю, необходимо вообще избавиться от "невроза уникальности"... Куда более важной и уместной является сегодня проблема соответствия русской философии нуждам современной России... Когда мы говорим о русской философии, которая процветала в ХIХ в. и была удушена в начале ХХ, мы не можем просто допустить, что эта философия соответствует русскому характеру и условиям на пороге ХХI в. Мы не можем допустить, что национальный характер и национальные условия не изменились под воздействием мощных потрясений, пережитых советским обществом". Иными словами, Скэнлан не может допустить, что русская философия не была удушена до конца в ХХ веке. Это очень созвучно идеям С. Хантингтона о том, что "в мире после "холодной войны" культура является силой одновременно и объединяющей, и вызывающей рознь".
Фактически - это ведение информационной войны против России способом создания определённых установок, в том числе установок мифотворческих.
К сожалению, читая А. Ципко, можно сделать вывод, что, несмотря на наличие у него весьма верных утверждений (например, о том, что "заградотряды состояли из латышей, венгров и китайцев" и что революция в России была интернациональной), у него бытуют как раз те стереотипы, которые так прагматично предлагает нам "руководящие деятели Запада". Так, в ответе на вопрос "Кому сейчас выгоден миф о русском характере, неприспособленном к жизни?" А.Ципко отвечает: "Одинаково и либералам и почвенникам". При этом о либералах он говорит так: "Либералы представляют нас патриархальной, негодной к модернизации страной. А раз так, надо русских переделывать, необходимо западное влияние Мол, поменяем их архетип, сделаем способными жить свободно, любить собственность". А вот "в третьем направлении", по выражению Ципко, "многие мои знакомые уходят в романтическое славянофильство, в культурное гетто. Ощущения там такие: есть враждебный мир, а мы - святые - не оскверним себя внешними контактами. Там рассуждают о Великой России, подымают за неё тосты. Но это гетто вымирания. Либералам такой расклад выгоден, потому что им мила мысль о подконтрольности России славянофилам - потому что делать ничего не хотят ". И далее, на вопрос "какие мы?": "Нужно отбросить мнения радикальных либералов и агрессивных славянофилов". То есть славянофилы по Ципко - это какие-то оторванные от реальной жизни люди, которые ничего не хотят делать и страдают "неврозом уникальности", загоняя тем самым тех, кто их читает (Ципко, очевидно, себя этим чтением не затруднял) в "гетто вымирания". Поистине можно назвать Александра Ципко философским последователем Дж. Скэнлана, и, вполне в духе своего духовного "гуру", Ципко хочет "подвергнуть ревизии русскую культуру". Честно говоря, страшновато.
Между тем, хочется обратить внимание на очень характерную черту духовных поисков славянофилов - на их повышенное внимание к реальности, на их борьбу с духом умозрительности.
Вот как, например, рассуждает о сущности законов славянофил И.В. Киреевский: "Закон в России не изобретался предварительно какими-нибудь учёными юрисконсультами, не обсуживался глубокомысленно и красноречиво в каком-нибудь законодательном собрании и не падал потом как снег на голову посреди всей удивлённой толпы граждан, ломая у них какой-нибудь уже заведённый порядок отношений. Закон в России не сочинялся, но обыкновенно только записывался на бумаге после того, как он сам собой образовывался в понятиях народа и мало-помалу, вынужденный необходимостью вещей, взошёл в народные нравы и народный быт".
Черта пребывания в гармонии с реальностью, или, как говорится "в соработничестве с Богом", наследованная славянофилами именно из подлинно христианского мировоззрения, проявлялась и в отношении жизнеустройства и в отношении познания, внимательного к Истине, но не агрессивно диктующего свои оценки соответственно потребности дня.
Другой славянофил, В. Эрн отмечает существование тесной связи между рационализмом и схемой. "Взнузданная рационализмом мысль совершенно бессильна перед действительностью. Оторванная от последней, она может оперировать только схемой".
Разумеется, философский анализ славянофильских взглядов - это отдельная и очень интересная проблема. Но можно увидеть у каждого из тех, кого зовут славянофилами, именно озабоченность подражательностью, враждебной органическим основам отечественного жизнеустройства.
Образом русской литературы ХХ века, воплощающем в себе крайнее "западнофильство", является образ, созданный Андреем Платоновым в "Чевенгуре": его герой Копенкин преданно влюблён в таинственную Розу Люксембург, а его установка к жизни заключена в том, что "жить вслед первому".
Там, где рационализация господствует, неизбежно воцаряется подражательство, а подражательство влечет за собой деспотический приказ следовать нормам, не имеющим никаких корней в реальности. К сожалению, именно это мы видим и в подражательном стремлении обратиться к чуждому русской традиции марксизму, очерняя с позиций марксистской и либеральной парадигмы всё, что ей не соответствует. Безжизненность употребления понятий, абстрактность социального познания, связанного с марксистским наследием, отмечается и для экономических понятий, навязываемых "демократизацией" и "реформаторством" постперестроечной России. "В атмосфере увлечения наших радикально-демократических экономистов по-марксистски совершенно абстрактно (а потому фаталистически) толкуемыми "законами рынка" вообще невозможно разглядеть живых людей
Для рассуждений А. Ципко также характерно нежелание разглядеть ни то, что совершается сейчас с живыми людьми, ни то, что накоплено в животворном наследии русской традиции. Хочется посоветовать Александру Ципко перед тем, как он начнёт совершать так взыскуемую им "ревизию русской культуры", предварительно с этой культурой ознакомиться.
г. Хабаровск
http://stoletie.ru/tayna/070709164215.html
Давно известен спор западников и славянофилов, характерный для русской философии, начиная с XIXвека и не закончившийся до сих пор. Однако славянофильская традиция была тесно связана с Православием (недаром известный историк философии В. Зеньковский предлагал даже изменить терминологию, поскольку доминантой славянофилов была не принадлежность к славянству, но принадлежность к Православию). По этой причине отношение к славянофилам было вполне предопределено и отчеканено во вполне стереотипные формулы. К сожалению, как известно, в марксистской философии существовала вполне отчётливая тенденция по части критики тех или иных представителей немарксистского направления (будь то экзистенциалисты, структуралисты, а тем более "славянофилы"): Не определять в оценке того или иного философского направления его основной смысл, но оценивать его по отношению к марксизму. Так, в марксистской этике вполне откровенно провозглашалось: этично только то, что служит делу революции и т.д. Марксизм был своего рода крайним и радикальным западничеством, которое, правда, с традиционными русскими западниками (например, с П.Я. Чаадаевым) не имело ничего общего. Однако, конечно, отношение к западничеству было более милостивое и в том смысле, что труды русских западников всё же были доступны читателю, а образы западников романтизировались (например, образ "пламенного борца со злом" А.И. Герцена с его "Колоколом"). Проблемы же, поднимаемые славянофилами, были предельно упрощены и примитивизированы, при этом труды славянофилов в советское время практически не издавались, но излагались в стереотипных оценках "критиков". Марксистское воспитание А. Ципко, по-видимому, оставило в нём неизгладимый след, приучив относиться к тому или иному философскому направлению не с точки зрения его содержания, а с точки зрения идеологических клише, вполне прагматично созданных для оценки этого направления.
Мне показалось, что именно эта черта очень ярко проявилась в интервью, данном А. Ципко о мифах национального характера. Можно многое сказать на эту тему, мне же хотелось бы коснуться только одного аспекта, на мой взгляд, очень злободневного:
Какие представления о славянофильстве несёт интервью с А. Ципко и насколько эти представления соответствуют истинному содержанию славянофильства?
Во-первых, как излагались основные представления философов-славянофилов? Стереотипное, присутствовавшее во всех учебниках положение о том, что "западники хотели видеть развитие России в общеевропейском русле, а славянофилы мечтали о каком-то собственном пути" не было, по большому счёту, ложью, но это положение далеко не исчерпывало содержания диалога западников и славянофилов, и тем более содержания трудов философов славянофильского направления. Однако именно это положение - приверженность к обособленности - было мистифицировано в представлениях о славянофилах. Данное, по сути очень ложное обвинение, служило основой многих статей в журнале "Вопросы философии". Так, в обзоре взглядов на русскую философию, в статье Дж.П. Скэнлана "Нужна ли России русская философия?" это стереотипное представление о славянофилах уже превращается в некий "невроз уникальности". В этой статье грозно слышится повелительный голос властителей дум, которые знают, что нужно русским в их духовной жизни.
Скэнлан категорически заявляет: "Я думаю, необходимо вообще избавиться от "невроза уникальности"... Куда более важной и уместной является сегодня проблема соответствия русской философии нуждам современной России... Когда мы говорим о русской философии, которая процветала в ХIХ в. и была удушена в начале ХХ, мы не можем просто допустить, что эта философия соответствует русскому характеру и условиям на пороге ХХI в. Мы не можем допустить, что национальный характер и национальные условия не изменились под воздействием мощных потрясений, пережитых советским обществом". Иными словами, Скэнлан не может допустить, что русская философия не была удушена до конца в ХХ веке. Это очень созвучно идеям С. Хантингтона о том, что "в мире после "холодной войны" культура является силой одновременно и объединяющей, и вызывающей рознь".
Фактически - это ведение информационной войны против России способом создания определённых установок, в том числе установок мифотворческих.
К сожалению, читая А. Ципко, можно сделать вывод, что, несмотря на наличие у него весьма верных утверждений (например, о том, что "заградотряды состояли из латышей, венгров и китайцев" и что революция в России была интернациональной), у него бытуют как раз те стереотипы, которые так прагматично предлагает нам "руководящие деятели Запада". Так, в ответе на вопрос "Кому сейчас выгоден миф о русском характере, неприспособленном к жизни?" А.Ципко отвечает: "Одинаково и либералам и почвенникам". При этом о либералах он говорит так: "Либералы представляют нас патриархальной, негодной к модернизации страной. А раз так, надо русских переделывать, необходимо западное влияние Мол, поменяем их архетип, сделаем способными жить свободно, любить собственность". А вот "в третьем направлении", по выражению Ципко, "многие мои знакомые уходят в романтическое славянофильство, в культурное гетто. Ощущения там такие: есть враждебный мир, а мы - святые - не оскверним себя внешними контактами. Там рассуждают о Великой России, подымают за неё тосты. Но это гетто вымирания. Либералам такой расклад выгоден, потому что им мила мысль о подконтрольности России славянофилам - потому что делать ничего не хотят ". И далее, на вопрос "какие мы?": "Нужно отбросить мнения радикальных либералов и агрессивных славянофилов". То есть славянофилы по Ципко - это какие-то оторванные от реальной жизни люди, которые ничего не хотят делать и страдают "неврозом уникальности", загоняя тем самым тех, кто их читает (Ципко, очевидно, себя этим чтением не затруднял) в "гетто вымирания". Поистине можно назвать Александра Ципко философским последователем Дж. Скэнлана, и, вполне в духе своего духовного "гуру", Ципко хочет "подвергнуть ревизии русскую культуру". Честно говоря, страшновато.
Между тем, хочется обратить внимание на очень характерную черту духовных поисков славянофилов - на их повышенное внимание к реальности, на их борьбу с духом умозрительности.
Вот как, например, рассуждает о сущности законов славянофил И.В. Киреевский: "Закон в России не изобретался предварительно какими-нибудь учёными юрисконсультами, не обсуживался глубокомысленно и красноречиво в каком-нибудь законодательном собрании и не падал потом как снег на голову посреди всей удивлённой толпы граждан, ломая у них какой-нибудь уже заведённый порядок отношений. Закон в России не сочинялся, но обыкновенно только записывался на бумаге после того, как он сам собой образовывался в понятиях народа и мало-помалу, вынужденный необходимостью вещей, взошёл в народные нравы и народный быт".
Черта пребывания в гармонии с реальностью, или, как говорится "в соработничестве с Богом", наследованная славянофилами именно из подлинно христианского мировоззрения, проявлялась и в отношении жизнеустройства и в отношении познания, внимательного к Истине, но не агрессивно диктующего свои оценки соответственно потребности дня.
Другой славянофил, В. Эрн отмечает существование тесной связи между рационализмом и схемой. "Взнузданная рационализмом мысль совершенно бессильна перед действительностью. Оторванная от последней, она может оперировать только схемой".
Разумеется, философский анализ славянофильских взглядов - это отдельная и очень интересная проблема. Но можно увидеть у каждого из тех, кого зовут славянофилами, именно озабоченность подражательностью, враждебной органическим основам отечественного жизнеустройства.
Образом русской литературы ХХ века, воплощающем в себе крайнее "западнофильство", является образ, созданный Андреем Платоновым в "Чевенгуре": его герой Копенкин преданно влюблён в таинственную Розу Люксембург, а его установка к жизни заключена в том, что "жить вслед первому".
Там, где рационализация господствует, неизбежно воцаряется подражательство, а подражательство влечет за собой деспотический приказ следовать нормам, не имеющим никаких корней в реальности. К сожалению, именно это мы видим и в подражательном стремлении обратиться к чуждому русской традиции марксизму, очерняя с позиций марксистской и либеральной парадигмы всё, что ей не соответствует. Безжизненность употребления понятий, абстрактность социального познания, связанного с марксистским наследием, отмечается и для экономических понятий, навязываемых "демократизацией" и "реформаторством" постперестроечной России. "В атмосфере увлечения наших радикально-демократических экономистов по-марксистски совершенно абстрактно (а потому фаталистически) толкуемыми "законами рынка" вообще невозможно разглядеть живых людей
Для рассуждений А. Ципко также характерно нежелание разглядеть ни то, что совершается сейчас с живыми людьми, ни то, что накоплено в животворном наследии русской традиции. Хочется посоветовать Александру Ципко перед тем, как он начнёт совершать так взыскуемую им "ревизию русской культуры", предварительно с этой культурой ознакомиться.
г. Хабаровск
http://stoletie.ru/tayna/070709164215.html
