Майя Кучерская - автор книги "Современный патерик", жаркие споры о которой не утихают до сих пор. В своем новом романе "Бог дождя" писательница снова затрагивает очень непростую тему - любовь девушки к своему духовному отцу. Как оценят читатели такой необычный опыт? Открываем разговор.
Майя Кучерская - автор книги "Современный патерик. Чтение для впавших в уныние" (Бунинская премия за 2006 год), о которой до сих пор не утихают жаркие споры. "Насмешка, сатира на Церковь или трезвый взгляд на сегодняшнее христианство? И вообще, дозволен ли такой язык по отношению к Церкви и ее служителям?" - писали об этой книге. "Бог дождя" (М.: "Время", 2007) - переработанная юношеская повесть "История одного знакомства" (опубликована в литературном журнале "Волга"). В своем новом романе писательница снова затрагивает очень непростую тему - любовь девушки к своему духовному отцу. Как оценят читатели такой необычный опыт? Открываем разговор рецензией С. В.Алпатова, доцента филологического факультета МГУ им. М. В.Ломоносова. Роман номинирован на премии "Большая книга" и "Русский Букер-2007".
Существует четыреста сравнительно честных способов написать рецензию на современный роман.
Можно задать вопрос: из чего выросла рецензируемая книга - и разъять ткань повествования на воспоминания об университетских учителях и однокурсниках; на голубую муть перестроечных лет, где Гоголь с Гегелем, Семкин с Демкиной, хиппи с архимандритом Киприаном в одном флаконе (портвейн и водка по вкусу); на велосипеды и электрички, пустые дачи и полутемные квартиры; на обряды инициации и Таинство Крещения; на опыт самокопания и опыт воцерковления.
Можно посмотреть иначе: как сделана эта книга - и обсудить технику преобразования авторского "я" в сюжетные маски героини, поразиться обширности внутренних монологов (тех, что без знаков препинания) и скомканности исповедания веры "во едину Святую Соборную и Апостольскую церковь" (того, что через запятую на полстранички), живописности конкретных мизансцен и ходульности сюжетных связок.
Можно спросить: зачем написана эта книга - и сверить свою интуитивную догадку со списком базовых функций человеческой коммуникации. Сообщить миру новую информацию? Самовыразиться? Побудить кого-то к чему-либо? Поддержать разговор? Полюбоваться собственным красноречием?
Можно решить, что все самое важное сказано автором между строк - и подобрать собственные символические ключи к заглавию романа.
Например, такой:
The dry eucaliptus seeks god in the rainy cloud.
Professor Eucaliptus of New Haven seeks him in New Haven.
The instinct for heaven had it counterpart:
The instinct for earth, for New Haven, for his room...
Сухой эвкалипт ищет бога в дождливом облаке.
Профессор Эвкалипт из Нью-Хэвена ищет его в Нью-Хэвене.
Инстинктивному стремлению к небесам соответствует
Инстиктивное стремление к земле, к Нью-Хэвену, к своей комнате...
Или другой ключ:
Над Канадой небо сине,
Меж берез дожди косые.
Хоть похоже на Россию,
Только все же не Россия.
А может быть и так:
"Да будете сынове Отца вашего, Иже есть на небесех, яко солнце свое сияет на злые и благие и дождит на праведные и неправедные".
Можно, наконец, решить, что вовсе не обязан в своей рецензии следовать за всеми изгибами творческой мысли автора (коль скоро ты это уже однажды проделал, читая роман) - и спросить себя, а что собственно самое ценное и интересное для тебя было в этой книге. Так вот, самое интересное - это то, что автор еще не написал и, наверное, сам того не заметил. Например, на странице 44 в ответ на излияния героини, внезапно открывшей присутствие Божие в мире, Глебка выдыхает: "У меня все было по-другому". И вот про это по-другому (без есенинщины и достоевщины) с большим удовольствием почитал бы.
Точно так же на странице 289 весь положительный и путеводный Глебка, пройдя (за рамками сюжета) армейские искушения, собирается после университета (хоть и покуривая) в семинарию. А на странице 312 вместо аннигилировавшегося из повествования отца Антония в храм "нового теперь на его место взяли, после семинарьи, молодого совсем...". И ничуть не менее логичный был бы сюжетный ход (как в сказке, волшебной, по Проппу), чем в финале женить иеромонаха на духовной дочери.
Но, как справедливо сетовали великие русские писатели девятнадцатого века, легче написать полное собрание сочинений о несчастной женской доле, чем житие одной бабы (вариант - духовного отца). А ведь стоило бы помучиться над этой сугубо художественной задачей. Ведь привязанность читающей православной публики, скажем, к "Отцу Арсению" и зиждется на том неуловимом и хрупком сочетании мемуарной достоверности с отрешенностью от собственной частной судьбы (которая всего лишь пример, exemplum, притча) ради образа отца духовного.
Как ни парадоксально, в творчестве М. Кучерской пока получается наоборот: лирической героине "Бога дождя" (вариант 1998 г. - "История одного знакомства") отдается полновесное романное целое, а духовным отцам дробные анекдотцы "Современного патерика".
http://www.taday.ru/text/47641.html
Майя Кучерская - автор книги "Современный патерик. Чтение для впавших в уныние" (Бунинская премия за 2006 год), о которой до сих пор не утихают жаркие споры. "Насмешка, сатира на Церковь или трезвый взгляд на сегодняшнее христианство? И вообще, дозволен ли такой язык по отношению к Церкви и ее служителям?" - писали об этой книге. "Бог дождя" (М.: "Время", 2007) - переработанная юношеская повесть "История одного знакомства" (опубликована в литературном журнале "Волга"). В своем новом романе писательница снова затрагивает очень непростую тему - любовь девушки к своему духовному отцу. Как оценят читатели такой необычный опыт? Открываем разговор рецензией С. В.Алпатова, доцента филологического факультета МГУ им. М. В.Ломоносова. Роман номинирован на премии "Большая книга" и "Русский Букер-2007".
Существует четыреста сравнительно честных способов написать рецензию на современный роман.
Можно задать вопрос: из чего выросла рецензируемая книга - и разъять ткань повествования на воспоминания об университетских учителях и однокурсниках; на голубую муть перестроечных лет, где Гоголь с Гегелем, Семкин с Демкиной, хиппи с архимандритом Киприаном в одном флаконе (портвейн и водка по вкусу); на велосипеды и электрички, пустые дачи и полутемные квартиры; на обряды инициации и Таинство Крещения; на опыт самокопания и опыт воцерковления.
Можно посмотреть иначе: как сделана эта книга - и обсудить технику преобразования авторского "я" в сюжетные маски героини, поразиться обширности внутренних монологов (тех, что без знаков препинания) и скомканности исповедания веры "во едину Святую Соборную и Апостольскую церковь" (того, что через запятую на полстранички), живописности конкретных мизансцен и ходульности сюжетных связок.
Можно спросить: зачем написана эта книга - и сверить свою интуитивную догадку со списком базовых функций человеческой коммуникации. Сообщить миру новую информацию? Самовыразиться? Побудить кого-то к чему-либо? Поддержать разговор? Полюбоваться собственным красноречием?
Можно решить, что все самое важное сказано автором между строк - и подобрать собственные символические ключи к заглавию романа.
Например, такой:
The dry eucaliptus seeks god in the rainy cloud.
Professor Eucaliptus of New Haven seeks him in New Haven.
The instinct for heaven had it counterpart:
The instinct for earth, for New Haven, for his room...
Сухой эвкалипт ищет бога в дождливом облаке.
Профессор Эвкалипт из Нью-Хэвена ищет его в Нью-Хэвене.
Инстинктивному стремлению к небесам соответствует
Инстиктивное стремление к земле, к Нью-Хэвену, к своей комнате...
Или другой ключ:
Над Канадой небо сине,
Меж берез дожди косые.
Хоть похоже на Россию,
Только все же не Россия.
А может быть и так:
"Да будете сынове Отца вашего, Иже есть на небесех, яко солнце свое сияет на злые и благие и дождит на праведные и неправедные".
Можно, наконец, решить, что вовсе не обязан в своей рецензии следовать за всеми изгибами творческой мысли автора (коль скоро ты это уже однажды проделал, читая роман) - и спросить себя, а что собственно самое ценное и интересное для тебя было в этой книге. Так вот, самое интересное - это то, что автор еще не написал и, наверное, сам того не заметил. Например, на странице 44 в ответ на излияния героини, внезапно открывшей присутствие Божие в мире, Глебка выдыхает: "У меня все было по-другому". И вот про это по-другому (без есенинщины и достоевщины) с большим удовольствием почитал бы.
Точно так же на странице 289 весь положительный и путеводный Глебка, пройдя (за рамками сюжета) армейские искушения, собирается после университета (хоть и покуривая) в семинарию. А на странице 312 вместо аннигилировавшегося из повествования отца Антония в храм "нового теперь на его место взяли, после семинарьи, молодого совсем...". И ничуть не менее логичный был бы сюжетный ход (как в сказке, волшебной, по Проппу), чем в финале женить иеромонаха на духовной дочери.
Но, как справедливо сетовали великие русские писатели девятнадцатого века, легче написать полное собрание сочинений о несчастной женской доле, чем житие одной бабы (вариант - духовного отца). А ведь стоило бы помучиться над этой сугубо художественной задачей. Ведь привязанность читающей православной публики, скажем, к "Отцу Арсению" и зиждется на том неуловимом и хрупком сочетании мемуарной достоверности с отрешенностью от собственной частной судьбы (которая всего лишь пример, exemplum, притча) ради образа отца духовного.
Как ни парадоксально, в творчестве М. Кучерской пока получается наоборот: лирической героине "Бога дождя" (вариант 1998 г. - "История одного знакомства") отдается полновесное романное целое, а духовным отцам дробные анекдотцы "Современного патерика".
http://www.taday.ru/text/47641.html
