Подмосковный Можайск раньше славился обилием церквей и монастырей. Теперь же в городе находятся женская колония, мужская, подростковая и сразу два СИЗО, один из которых, дореволюционный, расположен рядом с церковью Иокима и Анны. В этой церкви 4 года служил клирик московской епархии отец Александр (Сеферьянц). А в свободное от службы время исправно обходил все окрестные зоны.
Мой настоятель считал это послушанием, но мы ходили с охотой, по зову сердца. В дореволюционной России во многих областях существовала такая традиция: если зимой или перед Пасхой резали поросенка, то его шею и ведро квашеной капусты везли на санках в тюрьму.
- Но вновь священникам разрешили посещать тюрьмы лишь недавно...
- Люди сидят всеми забытые, и напомнить, что они нужны Богу, - великое благо. Не заменят служителей церкви психологи, как на Западе. Хотя у некоторых священников зоны, где сам воздух пропитан СПИДом и туберкулезом, вызывают страх. Я и сам переболел туберкулезом.
- Как вы "работали" в тюрьме?
- Заключенные, которые хотят побеседовать со священником, загодя записываются. Встречи проходят в зависимости от устройства конкретного учреждения. Если есть отдельные комнаты, например, для беседы с адвокатом, то используются они.
Заключенные собирались вместе, я разговаривал с ними, а затем переходил к исповеди: все отправлялись в коридор, я приглашал по одному и оставался наедине с каждым. В женской колонии существовало что-то вроде клуба, где можно было совершать и обряд крещения, и причащать. Если человек хотел со мной поговорить, он никогда не получал отказа.
- Сейчас меня уже ничем не проймешь. Случалось, заключенный мне признавался, что сам был бы рад освободиться от той силы, которая толкает его на преступление, но не может с собой совладать. Если он вырос в среде, где насилие - норма, то всегда будет искать повод, чтобы убить или украсть. Он привык к преступлению, получает от него удовольствие и виновным себя не считает. В чем виноват ребенок, которого в семье приучили воровать? А из тех заключенных, с которыми я сталкивался, 99% получили соответствующее воспитание.
- Следователи говорят, что ни убийцы, ни насильники почти никогда не признают себя виновными. Все жалуются, что их посадили ни за что.
- С одной стороны, невиновных не сажают. Но я считаю, что государство не имеет права кого-либо обвинять. Человека можно судить, только изначально дав ему возможность выбора. Если бы к детям в школе батюшка ходил, им можно было бы сказать: "Как же так, с вами занимались, беседовали, Закон Божий предлагали, а вы..." Но Россия показала всему миру, что значит жить без Бога. Однажды я познакомился с человеком, который провел по тюрьмам всю жизнь и лично знал всех крупных авторитетов. Воры в законе 60-70-х годов были его "однокурсниками". Так даже он возмущался полным отсутствием каких-либо законов, пускай даже уголовных, которые сегодня царят в зонах.
- Но если государство не вправе никого обвинять, пусть по улицам маньяки разгуливают?!
- Большинство маньяков - больные люди. Они содержатся в психиатрических лечебницах закрытого типа, я с ними не сталкивался. Колонии общего режима в основном переполнены людьми, которых посадили за мелкие кражи, хулиганство.
- А если изнасилуют вашу дочь, вы отпустите этот грех насильнику?
- Если изнасилование совершилось, то от того, оправдаю я насильника или нет, уже ничего не изменится. И вы путаете понятия. Священник грехи не отпускает - их отпускает Господь. Священнослужитель только свидетельствует перед Богом: "Вот он, человек". И насколько преступник раскаялся, знает только Бог - мне убийца может говорить все, что угодно. Хотя, как правило, заключенные не врут.
- Женщина в тюрьме - извращение. В колонии общего режима умышленных убийц не было, большинство дам сидело за хулиганство или воровство в столовой. В худшем случае - за непреднамеренное убийство. И совсем юные девочки, укравшие, к примеру, помаду в магазине, и завзятые рецидивистки сидели вместе.
Но самое тягостное впечатление производила детская колония. Подростковая преступность ведь самая страшная. У подростков нет никаких тормозов - бьют или убивают они зверски. На встречи со мной дети не записывались, я просто шел в отряды и там с ними беседовал. Они всегда были нервными, возбужденными и не высиживали больше получаса. В отличие от взрослых преступников, дети всегда пытались выяснить, есть ли Бог. И если есть, то почему они в тюряге...
- Какое впечатление произвели на вас сотрудники колоний и тюрем?
- В Можайске молодые офицеры - начальники отрядов, которые следили за мальчишками, часто покупали им продукты на свои собственные деньги. Иногда мне приходилось обращаться к ним, чтобы поговорить о проблемах какого-нибудь заключенного, и они всегда доброжелательно выслушивали.
- Много заключенных обращается к священникам?
- Много. Даже если посещать тюрьму ежедневно, желающие побеседовать найдутся. Многие принимают крещение.
- Под воздействием ваших бесед кто- нибудь изменился в лучшую сторону?
- Иногда я служу в одном приходе, где находится реабилитационный центр для бывших заключенных. Из 40 тамошних обитателей - зэков, которые просидели по 18-20 лет, - двое пошли в монастырь. Внутренние изменения зависят от искренности самого человека, от количества проведенных с ним бесед, от того, получил ли он помощь при выходе на свободу. Куда может пойти бывший заключенный? Либо к Богу, либо к черту, и большинство идет к последнему.
Молостнова Дарья
http://www.trud.ru/issue/article.php?id=200704055571101
Кому нужна заблудшая душа?
- Нас, священников, было трое. Мы по очереди посещали места заключения. Руководство можайских зон довольно демократично относилось к этому. Прийти можно было в любое время - главное, чтобы не в пересменок сотрудников. Ведь ты заходишь в камеры в сопровождении конвоя.Мой настоятель считал это послушанием, но мы ходили с охотой, по зову сердца. В дореволюционной России во многих областях существовала такая традиция: если зимой или перед Пасхой резали поросенка, то его шею и ведро квашеной капусты везли на санках в тюрьму.
- Но вновь священникам разрешили посещать тюрьмы лишь недавно...
- Люди сидят всеми забытые, и напомнить, что они нужны Богу, - великое благо. Не заменят служителей церкви психологи, как на Западе. Хотя у некоторых священников зоны, где сам воздух пропитан СПИДом и туберкулезом, вызывают страх. Я и сам переболел туберкулезом.
- Как вы "работали" в тюрьме?
- Заключенные, которые хотят побеседовать со священником, загодя записываются. Встречи проходят в зависимости от устройства конкретного учреждения. Если есть отдельные комнаты, например, для беседы с адвокатом, то используются они.
Заключенные собирались вместе, я разговаривал с ними, а затем переходил к исповеди: все отправлялись в коридор, я приглашал по одному и оставался наедине с каждым. В женской колонии существовало что-то вроде клуба, где можно было совершать и обряд крещения, и причащать. Если человек хотел со мной поговорить, он никогда не получал отказа.
Нельзя обвинять, не научив жить
- Признания зэков не вызывали у вас омерзения?- Сейчас меня уже ничем не проймешь. Случалось, заключенный мне признавался, что сам был бы рад освободиться от той силы, которая толкает его на преступление, но не может с собой совладать. Если он вырос в среде, где насилие - норма, то всегда будет искать повод, чтобы убить или украсть. Он привык к преступлению, получает от него удовольствие и виновным себя не считает. В чем виноват ребенок, которого в семье приучили воровать? А из тех заключенных, с которыми я сталкивался, 99% получили соответствующее воспитание.
- Следователи говорят, что ни убийцы, ни насильники почти никогда не признают себя виновными. Все жалуются, что их посадили ни за что.
- С одной стороны, невиновных не сажают. Но я считаю, что государство не имеет права кого-либо обвинять. Человека можно судить, только изначально дав ему возможность выбора. Если бы к детям в школе батюшка ходил, им можно было бы сказать: "Как же так, с вами занимались, беседовали, Закон Божий предлагали, а вы..." Но Россия показала всему миру, что значит жить без Бога. Однажды я познакомился с человеком, который провел по тюрьмам всю жизнь и лично знал всех крупных авторитетов. Воры в законе 60-70-х годов были его "однокурсниками". Так даже он возмущался полным отсутствием каких-либо законов, пускай даже уголовных, которые сегодня царят в зонах.
- Но если государство не вправе никого обвинять, пусть по улицам маньяки разгуливают?!
- Большинство маньяков - больные люди. Они содержатся в психиатрических лечебницах закрытого типа, я с ними не сталкивался. Колонии общего режима в основном переполнены людьми, которых посадили за мелкие кражи, хулиганство.
- А если изнасилуют вашу дочь, вы отпустите этот грех насильнику?
- Если изнасилование совершилось, то от того, оправдаю я насильника или нет, уже ничего не изменится. И вы путаете понятия. Священник грехи не отпускает - их отпускает Господь. Священнослужитель только свидетельствует перед Богом: "Вот он, человек". И насколько преступник раскаялся, знает только Бог - мне убийца может говорить все, что угодно. Хотя, как правило, заключенные не врут.
Детский вопрос: есть ли Бог?
- Женщинам сидеть тяжелее?- Женщина в тюрьме - извращение. В колонии общего режима умышленных убийц не было, большинство дам сидело за хулиганство или воровство в столовой. В худшем случае - за непреднамеренное убийство. И совсем юные девочки, укравшие, к примеру, помаду в магазине, и завзятые рецидивистки сидели вместе.
Но самое тягостное впечатление производила детская колония. Подростковая преступность ведь самая страшная. У подростков нет никаких тормозов - бьют или убивают они зверски. На встречи со мной дети не записывались, я просто шел в отряды и там с ними беседовал. Они всегда были нервными, возбужденными и не высиживали больше получаса. В отличие от взрослых преступников, дети всегда пытались выяснить, есть ли Бог. И если есть, то почему они в тюряге...
- Какое впечатление произвели на вас сотрудники колоний и тюрем?
- В Можайске молодые офицеры - начальники отрядов, которые следили за мальчишками, часто покупали им продукты на свои собственные деньги. Иногда мне приходилось обращаться к ним, чтобы поговорить о проблемах какого-нибудь заключенного, и они всегда доброжелательно выслушивали.
- Много заключенных обращается к священникам?
- Много. Даже если посещать тюрьму ежедневно, желающие побеседовать найдутся. Многие принимают крещение.
- Под воздействием ваших бесед кто- нибудь изменился в лучшую сторону?
- Иногда я служу в одном приходе, где находится реабилитационный центр для бывших заключенных. Из 40 тамошних обитателей - зэков, которые просидели по 18-20 лет, - двое пошли в монастырь. Внутренние изменения зависят от искренности самого человека, от количества проведенных с ним бесед, от того, получил ли он помощь при выходе на свободу. Куда может пойти бывший заключенный? Либо к Богу, либо к черту, и большинство идет к последнему.
Молостнова Дарья
http://www.trud.ru/issue/article.php?id=200704055571101
