Это пока еще тихо. Так тихо, что одни говорят: «мент родился»*, а другие - «Ангел пролетел». В этом все дело: мент или ангел...
Конечно, я уже посмотрела «Остров» на пиратской кассете. Дома, закрывшись в комнате, засунув за диванные подушки телефон и пульты. Хотелось сделать это скорее, пока фильм не назначат официальным православным кино, и тогда мне будет стыдно не посмотреть его, а посмотреть - пошло. Потому что это как заключить с Богом контракт в конторе или стать хорошим врачом по линии партии. Угу, гордыня...
Кроме сюжета меня, некритически мыслящего потребителя, волновали лишь два персонажа: Сухоруков, обнаруженный гением после фильма «Павел I», и Петр Николаевич Мамонов - человек из деревни, без зубов и грима. Говорят, перед премьерой, в закулисном буфете, когда вся съемочная группа готовилась к выходу аперитивом, Мамонов прятался за кадкой с фикусом. Говорят, что когда снимали сцену с бесноватой, он плакал так, что работать было почти невозможно. Смешно говорят, как будто бы все это что-то значит. Мирские люди обсуждают, будто последнюю светскую интригу: он молился или играл? Наверное, лучше думать, что - не молился. Потому что иначе - страшно.
Теперь уже ясно, у «Острова» не будет ни покоя, ни мирной славы. Ни своих, ни чужих. Лунгина обвинят в конъюнктурщине и продажности. «Продался мракобесам ни за грош», - скажут ему. « РПЦ вторгается в интеллектуальное пространство», - напишут честные и думающие атеисты. Искатели прямых соответствий обвинят в фактических ошибках: не тот корабль, не та форма, да и монастырей в 74-м году не было на севере, а тем более старцев. Не зафиксировано там чудотворцев. Слышите, не было... Не поверят толстой тетке, у которой муж теперь в Париже, посмеются беременной девочке в платке, сравнят чудеса с «Дозорами». Снизойдут оценить финал: ну это клюква, старик, не дожал...
Православные критики вообще разойдутся лагерями. Одни сочтут «Остров» фильмом-миссией, другие жестко осудят: слишком много прямолинейной житийности, скажут сложно и непонятно. Упрекнут в елейных аллюзиях и злоупотреблении цитатами. Не поверят сухоруковскому отцу-настоятелю, что-то строго и сухо объяснят про экзорцизм...
Два нецерковных человека взяли и сделали фильм-юродивый. Ни в свет, ни в поле. Один прочитал биографии святых и написал во ВГИКе дипломную работу, другой посмотрел сценарий и ничего не понял. Отказался... и снова позвонил молодому, никому не известному сценаристу Соболеву. Критики даже не будут искать в этом промыслительности...
И те, и другие станут обсуждать, кого все же играл Мамонов, и играл ли вообще. Первые понимающе кхекнут: ну, что с него возьмешь, он и двадцать лет назад.. того... Вторые найдут технические и догматические ошибки. Впрочем, сойдутся в одном - фильм держит Мамонов, пронзительной настоящестью, мистическим притяжением. Так забирает на себя спектакль случайно выбежавшая на сцену собака... или гении.
Проблема и удача «Острова» в том, что он гораздо больше событие, чем фильм. Лунгин называет это диалогом с Богом, разговором о людях; Соболев говорит, что исследовал проблему покаяния. Ошибка же в том, что продвигают фильм то ли не понимая его, то ли обманываясь. Рекламируют мистическую сказку, а показывают тележку с углем, которая символ бесконечной расплаты, неисчерпанной вины. Зазывают чудесами, а дают - Чудо, но в чудеса верят в книжках и фильмах, а Чудо ждут в жизни... Я вот так и не знаю, как правильно отнестись к Исповедальне - разделу на сайте фильма, в котором вам предлагают покаяться. Верующих он коробит, кажется неумной попсой и отчасти богохульством. Но вдруг для кого-то путь к первому настоящему покаянию начнется именно отсюда? Бог весть...
«Остров» будут не просто судить, его отхлещут. За слишком церковность в светском прокате, за неожиданную и кричащую интимность молитв и непростоту отношений, за то, что больных на голову нужно лечить в психиатрической лечебнице, а не возить к старцам. За то, что головешка под ноги слишком просто списана из жития то ли Феофила Печерского, то ли Севастьяна Карагандинского. За вторжение в душу со спины, откуда не ждали. За «прозелитизм» и «спекуляции на православной моде».
Даже когда фильм соберет полтора десятка наград отечественных и зарубежных фестивалей, его не простят. Останутся те, кто скажет: опять конъюнктура, рашен-деревяшн, православная клюква. Такая вот будет у «Острова» судьба.
«Остров» - тоска по юродству. По тем, кого боялись и над кем смеялись, к кому, вжимаясь в мох городских стен, шли в полночь спросить будущее или, напротив, скрывались в ужасе и смятении от недайбогправды. Юродивый - неправильный по рождению и по смерти, признанный никогда или не на этом свете, правда, от которой бежать - не сбежать. За рамками канонов и требований жюри.
«Острову» так и не подберут надлежащий формат. Люди, которым фильм понравится, проиграют тем, кто его отвергнет, - не числом, а аргументами. Потому что толпа знает: предсказуемый финал - это аргумент, а после фильма хочется молиться - блажь. Но, странная штука, и те, и другие первые после финальных кадров минуты почему-то будут молчать. Просто молчать. А потом как будто очнутся, и кто-то скажет: «о, мент родился», а другой подумает: «наверное, ангел пролетел». В этом все дело...
* Застольная примета-присказка в России: когда замолкают неожиданно несколько человек, то кто-нибудь обязательно воскликнет: «о, мент родился». Прежде в таких случаях говорили: «ангел пролетел!»
