Само таинство исповеди (мы не будем здесь говорить о покаянных канонах и последовании к причащению, которые накануне каждый читает сам) начинается с молитвословий священника перед всеми людьми, пришедшими исповедаться. "Помолимся, братья и сестры, попросим у Бога прощения!" Обращаясь ко всем кающимся с Евангелием и крестом в руках, священник словами молитв учит нас, что Бог есть "Бог кающихся", не хотящий "смерти грешника", но "обратитися, и живу быти ему", учит, как правильно исповедоваться: "Се чадо, Христос невидимо стоит, приемля исповедание твое, не усрамися, ниже убойся, и да не скрыеши что от мене... да приимеши оставление от Господа нашего Иисуса Христа. Се икона Его пред нами: аз же точию свидетель есмь, да свидетельствую пред ним вся, елика речеши мне..." Но почему священник только свидетель? И зачем он тогда нужен? Когда не только икона Господа и Евангелие и крест перед нами, но и Сам Бог? Бог, которому накануне душа, "слезя и стеня", сокрушалась и взывала словами покаянного канона: "молю Тебя, милостивый Владыко, освободи меня от работы сей вражеской"?..
Господь Сам устанавливает таинство покаяния и дает Своим ученикам власть вязати и решати (т. е. о не прощать или свобождать, прощать) грехи человеков: "Истинно говорю вам: что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе" (Мф. 18, 18). Спасает и возрождает нас благодать Божия, это так, но подается она через посредство священника - преемника апостольского служения. Эти слова Спасителя повторяются в молитве, которую священник также читает перед исповедью: "Ты бо рекл еси, Владыко: елика аще свяжете...", всякий раз напоминая нам о невозможности, недолжности преуменьшения и утаивания грехов из ложного стыда и страха: "аще ли что скрыете от мене, сугуб [т. е. двойной] грех имаши".
Исповедь, по словам профессора архимандрита Киприана (Керна), стирает все преграды и придает общению духовника (священника, которому мы постоянно исповедуемся) и кающегося грешника характер абсолютного равенства. Люди разного социального и образовательного уровня становятся просто кающимися - т. е. чающими духовного перерождения (ведь исповедь по-гречески - met?noia - перемена ума, раскаяние). Главное, священник не просто тот, кому дана формальная власть прощать или не прощать грехи. В таинстве исповеди рождаются особые отношения духовного отца и духовных детей, отношения духовной родственности, порожденные сострадательной любовью духовника. Этот самый "посредник" нужен нам не как порой смущающая юридическая формальность: он учит нас осознавать грехи как грехи, не преуменьшать и не обходить их общеобтекаемыми фразами, не стыдиться показать себя с унизительной стороны, не "каяться в грехах своих близких", не сводить исповедь к общефилософским беседам etc., etc.
Надо заметить, что древнерусский язык знал особые выражения: "покаяльный поп", "покаяльная семья". Сейчас у нас не сохранился тот древний институт духовных отцов, а в Древней Руси архиерей (епископ) поставлял в духовники особым чином и священников с достаточным для исповедания духовным опытом. Духовнику выдавалась специальная "повелительная грамота" "во служение духовного отчества". Впрочем, эта необходимость во многом была связана с малым количеством грамотных священников. Сейчас у нас, особенно горожан, нет проблем с выбором духовника: церковные установления не возбраняют найти священника, близкого по складу души и ума и сколь угодно старого. Главное, в муках поиска не забыть о самом Таинстве.
http://www.st-tatiana.ru/index.html?did=2928