В последнее время учеными-обществоведами в России зафиксировано такое общественное явление, как кириофобия. Вот какое определение дается этому явлению в электронных энциклопедиях:
"Кириофобия (от греч. - господин, хозяин и - страх) - вид ксенофобии, заключающийся во враждебном отношении гостей к хозяевам. В более узком смысле, использующемся для описания межнациональных отношений, под "хозяевами" понимаются представители народа (или народов) на месте своего традиционного многолетнего проживания, создавшие государство для своих целей; а под "гостями" - иммигранты, имеющие государственные образования за пределами страны, куда они приехали.
Кириофобия в узком смысле чаще всего выражается в смеси агрессивного самоутверждения гостей по отношению к хозяевам (вплоть до желания полностью занять их место), постоянных требований к ним же (вплоть до требований кормить и содержать гостей только за то, что они гости), выпячивания своих прав и отрицания каких-либо обязанностей и ответственности. Кириофобия также выражается в навязчивом выпячивании своего национального, религиозного или социального превосходства перед хозяевами, демонстративном неуважении к законам и обычаям хозяев, агрессивным навязывании хозяевам ложного чувства вины перед гостями и т. п.
В кириофобии обычно обвиняют мигрантов, не нашедших себя на своей родине и поехавших искать лёгкий хлеб в страны с более высоким уровнем жизни".
Итак, явление исчерпывающе научно определено и описано, а стало быть, оно уже весьма распространено. Но почему оно появилось в истории России лишь в начале XXI века и не могло развиться раньше? Ответы на этот вопрос можно дать, даже исходя из опыта собственной семьи. Для иллюстрации приведу здесь рассказ моей бабушки.
В самом конце 30-х годов мой дед Иван и бабка Мария вместе с двумя своими малолетними детьми оказались в числе поволжских крестьян-переселенцев на Дальнем Востоке, где государству потребовалась рабсила строить авиазавод в Комсомольске-на Амуре. Вербовщики заманивали туда крестьянские семьи обещанием земельных наделов и собственного дома, скромно умалчивая о том, что тамошняя тайга не пригодна для земледелия и в ней вообще нет никаких поселений, кроме лагерей. Проехав всю страну и пережив три страшных крушения поезда с человеческими жертвами, семьи переселенцев с малыми детьми поздней осенью очутились на нарах длинного общего барака, где по углам лежал снег, а волосы спящих людей примерзали к подушке...
Пережив эту зиму и снова похоронив кое-кого из близких, с первыми лучами весеннего солнца выжившие мужики не сговариваясь взялись за топоры и пошли рубить избы. Власти не посмели перечить. Так при авиазаводе возник поселок "нахаловка", в 45-м получивший гордое имя Победа (существует до сих пор).
Только обустроились - война. В 41-м деда на фронт не взяли, он получил даже двойную бронь: во-первых, как специалист-строитель он нужен был расширявшемуся заводу, выпускавшему бомбардировщики; а во-вторых, его забраковали врачи из-за больного сердца (он умер от непосильной работы, голода и инфаркта в 43-м).
А в войну даже до этого далекого дальневосточного поселка докатились беженцы. Однажды шла по улице очередная многодетная семья, христом-богом просилась пустить пожить. "Пустим?" - спросил бабку Марью дед Иван. "Не хотелось бы, ведь прежние хозяева их прогнали, наверное, не просто так...", - засомневалась бабка. "Ну не оставаться же им с детьми на улице!" - решил дед.
Беженцы освоились быстро. Сперва их младшие дети принялись обижать и поколачивать маленьких детей хозяев. Потом развели свинарник в доме. Затем несчастная беженка принялась закатывать хозяйке скандалы на кухне и подворовывать и без того скудные продукты. А однажды, вернувшись пораньше домой, дед Иван застал своих постояльцев, старших детишек-подростков, за курением в своей избе, под образами! Этого он, выросший в глубоко верующей старообрядческой общине и на дух не принимавший ни табака, ни хмельного зелья, потерпеть не смог - и попробовал их выгнать. И вот тут-то беженцы набросились на него с кулаками, повалили на пол, чтоб не смог встать, навалили сверху большую деревянную скамью, которую дед сделал своими же руками, - и отпинали хозяина всласть.
Бабка Марья, придя домой, застала плачущего от боли, обиды, бессилия и унижения мужа. Расспросив, как было дело, она решительно потребовала от беженцев убираться куда глаза глядят.
Однако убираться они были отнюдь не намерены. На следующий же день они отнесли заявление в народный суд о том, чтобы им присудили половину дедова дома в связи с тем, что жить им больше негде! И даже собрали на этот счет такие-то бумаги, документы...
И состоялся суд. Кому хоть раз доводилось видеть материалы судов 30-40-50-х годов, - тот знает, что суд тогда разбирал дело не по букве закона, а именно по справедливости. "Кто застройщик дома?", - всего один вопрос задал судья. "Я, - ответил дед Иван. - Вот свидетели, вся наша улица...".
"Липовые все ваши документы! Выселяйтесь!", - сказал беженцам судья.
Так и были выселены не ценящие доброго отношения и не уважающие хозяев беженцы из дедова дома.
Не было в те годы в России никакой кириофобии. Не может она как явление развиться там, где есть закон и справедливость, где защищены права и имущество хозяев от посягательств пришлых.
И то, что сейчас кириофобия научно определена как явление, - свидетельство об опасном диагнозе. Смертельно опасном для общества. Для государства.
Н.К.
Газета "НОВЫЙ ПЕТЕРБУРГЪ", N38(802), 05.10.2006 г.
"Кириофобия (от греч.
Кириофобия в узком смысле чаще всего выражается в смеси агрессивного самоутверждения гостей по отношению к хозяевам (вплоть до желания полностью занять их место), постоянных требований к ним же (вплоть до требований кормить и содержать гостей только за то, что они гости), выпячивания своих прав и отрицания каких-либо обязанностей и ответственности. Кириофобия также выражается в навязчивом выпячивании своего национального, религиозного или социального превосходства перед хозяевами, демонстративном неуважении к законам и обычаям хозяев, агрессивным навязывании хозяевам ложного чувства вины перед гостями и т. п.
В кириофобии обычно обвиняют мигрантов, не нашедших себя на своей родине и поехавших искать лёгкий хлеб в страны с более высоким уровнем жизни".
Итак, явление исчерпывающе научно определено и описано, а стало быть, оно уже весьма распространено. Но почему оно появилось в истории России лишь в начале XXI века и не могло развиться раньше? Ответы на этот вопрос можно дать, даже исходя из опыта собственной семьи. Для иллюстрации приведу здесь рассказ моей бабушки.
В самом конце 30-х годов мой дед Иван и бабка Мария вместе с двумя своими малолетними детьми оказались в числе поволжских крестьян-переселенцев на Дальнем Востоке, где государству потребовалась рабсила строить авиазавод в Комсомольске-на Амуре. Вербовщики заманивали туда крестьянские семьи обещанием земельных наделов и собственного дома, скромно умалчивая о том, что тамошняя тайга не пригодна для земледелия и в ней вообще нет никаких поселений, кроме лагерей. Проехав всю страну и пережив три страшных крушения поезда с человеческими жертвами, семьи переселенцев с малыми детьми поздней осенью очутились на нарах длинного общего барака, где по углам лежал снег, а волосы спящих людей примерзали к подушке...
Пережив эту зиму и снова похоронив кое-кого из близких, с первыми лучами весеннего солнца выжившие мужики не сговариваясь взялись за топоры и пошли рубить избы. Власти не посмели перечить. Так при авиазаводе возник поселок "нахаловка", в 45-м получивший гордое имя Победа (существует до сих пор).
Только обустроились - война. В 41-м деда на фронт не взяли, он получил даже двойную бронь: во-первых, как специалист-строитель он нужен был расширявшемуся заводу, выпускавшему бомбардировщики; а во-вторых, его забраковали врачи из-за больного сердца (он умер от непосильной работы, голода и инфаркта в 43-м).
А в войну даже до этого далекого дальневосточного поселка докатились беженцы. Однажды шла по улице очередная многодетная семья, христом-богом просилась пустить пожить. "Пустим?" - спросил бабку Марью дед Иван. "Не хотелось бы, ведь прежние хозяева их прогнали, наверное, не просто так...", - засомневалась бабка. "Ну не оставаться же им с детьми на улице!" - решил дед.
Беженцы освоились быстро. Сперва их младшие дети принялись обижать и поколачивать маленьких детей хозяев. Потом развели свинарник в доме. Затем несчастная беженка принялась закатывать хозяйке скандалы на кухне и подворовывать и без того скудные продукты. А однажды, вернувшись пораньше домой, дед Иван застал своих постояльцев, старших детишек-подростков, за курением в своей избе, под образами! Этого он, выросший в глубоко верующей старообрядческой общине и на дух не принимавший ни табака, ни хмельного зелья, потерпеть не смог - и попробовал их выгнать. И вот тут-то беженцы набросились на него с кулаками, повалили на пол, чтоб не смог встать, навалили сверху большую деревянную скамью, которую дед сделал своими же руками, - и отпинали хозяина всласть.
Бабка Марья, придя домой, застала плачущего от боли, обиды, бессилия и унижения мужа. Расспросив, как было дело, она решительно потребовала от беженцев убираться куда глаза глядят.
Однако убираться они были отнюдь не намерены. На следующий же день они отнесли заявление в народный суд о том, чтобы им присудили половину дедова дома в связи с тем, что жить им больше негде! И даже собрали на этот счет такие-то бумаги, документы...
И состоялся суд. Кому хоть раз доводилось видеть материалы судов 30-40-50-х годов, - тот знает, что суд тогда разбирал дело не по букве закона, а именно по справедливости. "Кто застройщик дома?", - всего один вопрос задал судья. "Я, - ответил дед Иван. - Вот свидетели, вся наша улица...".
"Липовые все ваши документы! Выселяйтесь!", - сказал беженцам судья.
Так и были выселены не ценящие доброго отношения и не уважающие хозяев беженцы из дедова дома.
Не было в те годы в России никакой кириофобии. Не может она как явление развиться там, где есть закон и справедливость, где защищены права и имущество хозяев от посягательств пришлых.
И то, что сейчас кириофобия научно определена как явление, - свидетельство об опасном диагнозе. Смертельно опасном для общества. Для государства.
Н.К.
Газета "НОВЫЙ ПЕТЕРБУРГЪ", N38(802), 05.10.2006 г.
