Государь не пострадал только чудом. Чудо состояло в том, что принц Александр Гессенский, которого ждали в Зимнем к обеду, опоздал на полчаса. И бомба, заложенная под помещением столовой, уже не контролируемая покинувшим дворец террористом, взорвалась тогда, когда государь ещё не появился в столовой, как того можно было ожидать, а встречал опоздавшего принца в одном из залов дворца.
Государь не пострадал, но в караульном помещении, примыкавшем к столовой и принявшем на себя основную силу взрыва, погибли солдаты Лейб-гвардии Финляндского полка. Разные ис-точники указывают разное количество погибших, но памятник, установленный на Смоленском кладбище над могилой этих погибших "нижних чинов", хранит на своём истерзанном лихими временами гранитном теле 11 имён.
Накануне памятной панихиды решено было выяснить - не было ли количество жертв трагедии в Зимнем Дворце б?льшим, чем выбито имён на граните памятника (некоторые источники ут-верждают, что погибших могло быть до пятидесяти человек). Пришлось, в том числе, обратить-ся и к первоисточникам: донесениям, докладным запискам той далёкой поры.
Я принимал участие в подготовительной работе, и вот что поразило меня больше всего: во всех документах (как старых, так и современных) вовсю фигурируют имена террористов и подозре-ваемых - до самого последнего возможного бомбиста. Но нет ни одного из имён погибших в караульном помещении солдат; только разное количество "нижних чинов" - и всё...
И сразу возник вопрос: почему мы так хорошо помним имена террористов, знаем их биографии, их взгляды; но практически ничего не знаем о жертвах? И что это - безразличие мнимой непри-частности или просто какая-то непростительная беспечность? Но куда ни посмотри, на какой интернетовский сайт ни зайди - везде Халтурин, Квятковский, Желябов, другие имена террори-стов и подозреваемых, но нигде (даже на монархических сайтах!) нет имён погибших солдат. Только количество "нижних чинов".
А ведь именно эти нижние чины стали прообразом тех миллионов жертв, которыми ещё успеет ужаснуть Россию популяция людей, объявивших, что действуют от имени народа. Популяция людей, тогда, в конце XIX в. состоявшая ещё из небольшой горстки фанатиков, не принятых народом, но потом, так или иначе, возведённая в ранг героев, даже "мучеников за правое дело". Безумцев, которые поначалу пошли в народ с "проповедью", но не нашли отклика на свои бе-зумные идеи. Карликов мысли и духа, которым очень захотелось показать, что они всё-таки си-ла... И они стали убивать.
Сперва они убивали приговорённых ими людей, не считаясь с тем, сколько при этом погибнет посторонних - случайно оказавшихся рядом или выполнявших свой долг. А потом продолжате-ли, уже вовсю стали убивать и этих посторонних, найдя в них тоже подходящую мишень для террора.
Та бездна, в которую канула Россия в начале ХХ в., стала видна уже тогда, в 1880-е. Была смо-делирована тогда. Ведь модель, это один из способов не только отражения реальности, но и воздействия на неё.
И первыми жертвами этой модели стали солдаты Лейб-гвардии Финляндского полка, которые покоятся на Смоленском кладбище. Люди, имён которых толком никто не знает.
Тем не менее, если подумать, то каждый из нас связан с этими людьми кровными узами. Мы все потенциальные жертвы до сих пор - ведь терроризм актуален и в наши дни. И каждый из нас может в любой момент оказаться в их положении - выполняя свой долг или просто спеша по своим ежедневным делам. Почему же тогда мы не относимся бережно к их именам, а, говоря о тех страшных событиях, упоминаем, как правило, только имена их убийц?
Может, всё должно быть наоборот? И, может быть, действительно придут времена, когда будут путать Желябова с Халтуриным, а Перовскую с Засулич; а то и вовсе забудут эти имена, обо-значив их в совокупности, как, предположим, 38 или 49 террористов конца XIX в.. А имена их жертв выйдут наконец на первый план, и мы будем поимённо знать и нижних чинов, погибших при взрыве в Зимнем, и грядущих за ними жертв. Можно не называть этими именами улицы и корабли, но просто помнить, поскольку жертвы более достойны памяти, чем их убийцы.
И, возможно, настанет время, когда будут, вспоминая событие 5 февраля 1880 года говорить, что какой-то террорист взорвал бомбу в Зимнем дворце, а при этом погибли фельдфебель Ки-рилл Дмитриев, унтер-офицер Ефим Белонин, горнист Иван Антонов, ефрейторы Тихон Феок-тистов и Борис Лелецкий, рядовые Фёдор Соловьёв, Владимир Шукшин, Данила Селин, Арда-лион Захаров, Григорий Журавлёв, Семён Кошелев... И чуть было не погиб государь император Александр II. Конечно, в справочниках можно будет найти имя этого террориста, но из народ-ной памяти оно будет вычеркнуто. Если это когда-нибудь произойдёт, нас, наверное, можно будет считать в какой-то степени выздоровевшими. Или выздоравливающими.
А могилы невинно убиенных, наверное, это одно из мест, где мы можем меняться, выздоравли-вать. И менять действительность. Ведь мы как бы снова возвращаемся туда, в 1880 год и гово-рим: мы вас помним. Всех, по именам. Мы о вас скорбим и сделаем всё, чтобы память о вас со-хранилась. И этим мы как бы выстраиваем свою собственную модель. Модель России, которая помнит. Модель России, которая понимает и признаёт прошлые грехи. А, следовательно, мо-дель России, у которой есть будущее.
Посев. 2006. N 4.