В результате теракта 1 сентября 2004 года в Беслане погиб 331 человек, среди них - 186 детей. Ранено 783 человека. Со второго дня захвата на месте событий находился журналист Алексей ЧЕБОТАРЕВ
Беслан похож на подмосковное Внуково - этакий город-аэродром; все, кто прилетает в столицу Северной Осетии Владикавказ, попадают сначала сюда. Город был основан осетинским купцом-мусульманином Бесланом Тулатовым в середине XIX века и до теракта считался самым мусульманским в Осетии. Местные жители даже принимали участие в Кавказской войне конца XIX века на стороне чеченцев и Шамиля. Впрочем, видимо, на этом ультраисламские настроения в Беслане закончились...
Я оказался в Беслане на второй день теракта по заданию редакции газеты, в которой тогда работал. И если бы не новое редакционное задание, больше не стал бы об этом писать. Я бы хотел об этом забыть.
В эти дни город гудел как растревоженный улей - и не только от шума моторов самоходок, БТР и грузовиков выдвинувшейся из Владикавказа 58-й армии, укомплектованной в основном осетинами.
Проходы и проезды между домами-хрущевками (центр Беслана застроен в основном такими домами) заполнили реанимобили, машины с владикавказскими и столичными номерами, передвижные телевизионные станции. Однако основной шум производила колоритная толпа: важные седые старики в кепках-"аэродромах", молодые ребята в камуфляже, с карабинами "Сайгак" за плечами, а то и с автоматами Калашникова. Оружие, массово завозившееся в республику во времена осетино-ингушского конфликта, так и осталось на руках у населения.
...Штурм школы начался неожиданно для всех нас, стоявших возле здания администрации города, - сначала ухнули два взрыва, затем усилилась стрельба. Не началась, а именно усилилась - глухие или звонкие, в зависимости от модели и наличия глушителя, выстрелы снайперских винтовок звучали рядом со школой постоянно. Но после взрывов заговорили автоматы. Бой шел уже минут двадцать, когда я увидел бежавших к школе бойцов спецназа, некоторые были без бронежилетов, они прибыли сюда сразу с полигона.
От школы повезли в больницу первых окровавленных ребятишек. Следом за врачами я вбежал в дом, находящийся почти напротив мэрии, в квартиру Татьяны и Георгия Погребных (он - врач "скорой помощи", русский, она - фармацевт, наполовину осетинка, в девичестве Бекузарова). Здесь я увидел первого юного заложника-христианина - ведь большинство взрослых и детей, захваченных террористами, были мусульманами. В доме на кровати - окровавленный и обожженный мальчик. Пока врач обрабатывал страшные ожоги на спине, Татьяна Погребная с заплаканным лицом твердила: "Я знала, я молилась, Господь помог нам!" Их 13-летний сын Саша, не снявший крестика с шеи, несмотря на угрозы террористов, с криком "Христос воскрес!" прыгнул в разбитое взрывом окно спортзала.
После интервью с Погребными я, выполняя категорическое телефонное указание руководства "убираться подальше от места боя", решил уйти из центра, от школы и... попал под перекрестный огонь солдат, милиционеров, ополченцев и боевиков. К тому времени пространство возле школы стало самым безопасным, там по крайней мере стреляли с одной стороны. Боевики пытались прорваться из школы в разные стороны, по всем азимутам. Подслушанные мною у милиционеров переговоры по рации свидетельствовали, что прорыв удался, и теперь пришлось отстреливать бандитов уже в отдаленных кварталах города. Еще одно подтверждение я получил, когда смог позвонить на мобильный жене моего доброго квартирного хозяина. "Не ходи сейчас к нам домой, - сказала Рита Караева. - Здесь, на Казбека Кусова, бой идет, мы с бабушкой на полу лежим. Ты Владика не видел? Он ведь в центр пошел, и не позвонил даже!"
А потом... Я пошел к больнице, а попал в морг - живых детей мне увидеть не удалось, в здание больницы не пропускали даже родственников юных пациентов, не говоря уже о журналистах. А мертвых детей было слишком много - даже если считать только первые 50 носилок. Маленькие и большие, прямые и скрюченные тела с одинаковыми синевато-белыми лицами, черные от копоти и рыжие от крови. В четырехтонный контейнер-холодильник, куда вход собравшимся во дворе людям закрыт, два дюжих санитара вносили черные мешки. "Это фрагменты тел, - сказал мне один из них. - Все, что пока собрали, но там еще много работы". Попробовал сфотографировать трупы. Толпа, сначала нервно реагировавшая на людей с фотоаппаратами, потом, наоборот, стала звать нас снимать убитых детей: "Пусть весь мир это увидит!" Ничего не получается - руки дрожат, изображение плывет...
Стемнело, но толпа у больницы и перед моргом все не расходилась. Между тем во двор больницы и рядом с моргом стали подъезжать фуры, но разгружать их не начинали - ждали, когда уйдут обезумевшие от горя люди. Помогла природа - отдаленные раскаты грома, которые поначалу все принимали за звуки все еще продолжавшегося в городе боя, стали все слышнее, и вдруг с неба обрушился настоящий тропический ливень, из тех, от которых не спасают никакие зонты.
http://www.nsad.ru/index.php?issue=18§ion=9999&article=434&print=1
Беслан похож на подмосковное Внуково - этакий город-аэродром; все, кто прилетает в столицу Северной Осетии Владикавказ, попадают сначала сюда. Город был основан осетинским купцом-мусульманином Бесланом Тулатовым в середине XIX века и до теракта считался самым мусульманским в Осетии. Местные жители даже принимали участие в Кавказской войне конца XIX века на стороне чеченцев и Шамиля. Впрочем, видимо, на этом ультраисламские настроения в Беслане закончились...
Я оказался в Беслане на второй день теракта по заданию редакции газеты, в которой тогда работал. И если бы не новое редакционное задание, больше не стал бы об этом писать. Я бы хотел об этом забыть.
В эти дни город гудел как растревоженный улей - и не только от шума моторов самоходок, БТР и грузовиков выдвинувшейся из Владикавказа 58-й армии, укомплектованной в основном осетинами.
Проходы и проезды между домами-хрущевками (центр Беслана застроен в основном такими домами) заполнили реанимобили, машины с владикавказскими и столичными номерами, передвижные телевизионные станции. Однако основной шум производила колоритная толпа: важные седые старики в кепках-"аэродромах", молодые ребята в камуфляже, с карабинами "Сайгак" за плечами, а то и с автоматами Калашникова. Оружие, массово завозившееся в республику во времена осетино-ингушского конфликта, так и осталось на руках у населения.
...Штурм школы начался неожиданно для всех нас, стоявших возле здания администрации города, - сначала ухнули два взрыва, затем усилилась стрельба. Не началась, а именно усилилась - глухие или звонкие, в зависимости от модели и наличия глушителя, выстрелы снайперских винтовок звучали рядом со школой постоянно. Но после взрывов заговорили автоматы. Бой шел уже минут двадцать, когда я увидел бежавших к школе бойцов спецназа, некоторые были без бронежилетов, они прибыли сюда сразу с полигона.
От школы повезли в больницу первых окровавленных ребятишек. Следом за врачами я вбежал в дом, находящийся почти напротив мэрии, в квартиру Татьяны и Георгия Погребных (он - врач "скорой помощи", русский, она - фармацевт, наполовину осетинка, в девичестве Бекузарова). Здесь я увидел первого юного заложника-христианина - ведь большинство взрослых и детей, захваченных террористами, были мусульманами. В доме на кровати - окровавленный и обожженный мальчик. Пока врач обрабатывал страшные ожоги на спине, Татьяна Погребная с заплаканным лицом твердила: "Я знала, я молилась, Господь помог нам!" Их 13-летний сын Саша, не снявший крестика с шеи, несмотря на угрозы террористов, с криком "Христос воскрес!" прыгнул в разбитое взрывом окно спортзала.
После интервью с Погребными я, выполняя категорическое телефонное указание руководства "убираться подальше от места боя", решил уйти из центра, от школы и... попал под перекрестный огонь солдат, милиционеров, ополченцев и боевиков. К тому времени пространство возле школы стало самым безопасным, там по крайней мере стреляли с одной стороны. Боевики пытались прорваться из школы в разные стороны, по всем азимутам. Подслушанные мною у милиционеров переговоры по рации свидетельствовали, что прорыв удался, и теперь пришлось отстреливать бандитов уже в отдаленных кварталах города. Еще одно подтверждение я получил, когда смог позвонить на мобильный жене моего доброго квартирного хозяина. "Не ходи сейчас к нам домой, - сказала Рита Караева. - Здесь, на Казбека Кусова, бой идет, мы с бабушкой на полу лежим. Ты Владика не видел? Он ведь в центр пошел, и не позвонил даже!"
А потом... Я пошел к больнице, а попал в морг - живых детей мне увидеть не удалось, в здание больницы не пропускали даже родственников юных пациентов, не говоря уже о журналистах. А мертвых детей было слишком много - даже если считать только первые 50 носилок. Маленькие и большие, прямые и скрюченные тела с одинаковыми синевато-белыми лицами, черные от копоти и рыжие от крови. В четырехтонный контейнер-холодильник, куда вход собравшимся во дворе людям закрыт, два дюжих санитара вносили черные мешки. "Это фрагменты тел, - сказал мне один из них. - Все, что пока собрали, но там еще много работы". Попробовал сфотографировать трупы. Толпа, сначала нервно реагировавшая на людей с фотоаппаратами, потом, наоборот, стала звать нас снимать убитых детей: "Пусть весь мир это увидит!" Ничего не получается - руки дрожат, изображение плывет...
Стемнело, но толпа у больницы и перед моргом все не расходилась. Между тем во двор больницы и рядом с моргом стали подъезжать фуры, но разгружать их не начинали - ждали, когда уйдут обезумевшие от горя люди. Помогла природа - отдаленные раскаты грома, которые поначалу все принимали за звуки все еще продолжавшегося в городе боя, стали все слышнее, и вдруг с неба обрушился настоящий тропический ливень, из тех, от которых не спасают никакие зонты.
http://www.nsad.ru/index.php?issue=18§ion=9999&article=434&print=1
