Война, в которой обе стороны поставили на карту сам вопрос своего существования, после нескольких лет ожесточенной, кровавой борьбы, закончилась победой красных. Бог не судил белым увидеть торжество идеи, во имя которой они три года вели полную жертвенности кровавую борьбу, и, в конце концов, были вынуждены покинуть родную страну. Но и на чужбине у них в душе осталось на всю жизнь сознание честно и до конца исполненного долга, долга русского человека, не оставшегося в те годы глухим и равнодушным к судьбе унижаемой и разрушаемой Родины-матери.
В середине ноября 1920 года на рейд Босфора вошла русская эскадра из 126 вымпелов. Суда везли Русскую армию генерала П.Н. Врангеля. Солдатам и офицерам запрещалось сходить на берег, вывозили только больных и тяжелораненых. Русское посольство в Константинополе стало госпиталем и беженским приютом.
В 1920 года демилитаризованную зону проливов и саму турецкую столицу контролировала союзная администрация, и здесь не допускалось пребывание любой вооруженной силы, за исключением оккупационных отрядов Англии, Франции и Греции. Части белой армии обязаны были разоружиться. Несмотря на то, что Франция (единственная из крупных держав) в августе 1920 году признала Правительство Юга России де-факто, поддержка белых после эвакуации из Крыма стала для французского правительства проблематичной.
Разоружение, перевод военных на положение беженцев руководство Русской армии считало недопустимым. Генерал Врангель еще находясь у берегов Крыма с борта флагманского крейсера "Генерал Корнилов" отправил представителям Антанты телеграмму, в которой предлагал использовать отступившие части белой армии для несения оккупационной службы в районе проливов наравне с представителями союзников. Другим предложением было отправить войска в Анатолию для борьбы с правительством Мустафы Кемаля (Ататюрка), сотрудничавшего с Советской Россией. Однако оба они остались без ответа, и армии приходилось рассчитывать теперь только на собственные силы.
Регулярные воинские части были сведены в 1-й армейский корпус под командованием генерала Кутепова. Всего в рядах корпуса насчитывалось 26.596 человек. Корпус разместили в 6 километрах от города Галлиполи - в "голом поле". Под открытым небом, в грязи и холоде ставились палатки. В самом городе располагались армейские штабы, военные училища, лазареты.
Скептически оценивали белую армию представители русской политической эмиграции. Опора на военных в борьбе с советской властью признавалась бесполезной, не оправдавшей себя ни во время Гражданской войны, ни тем более после ее окончания. В феврале 1921 года Совещание российских послов обратилось к генералу Врангелю с заявлением о необходимости перевода всей армии на положение беженцев. В этой обстановке от военного командования ждали твердого заявления о том, что борьба не закончена. Нужно было вернуть веру в правоту и конечную победу дела, за которое сражались солдаты и офицеры белой армии в течение трех лет Гражданской войны.
Постепенно жизнь в лагере налаживалась. Особое внимание уделяли военной подготовке. В июле 1921 года в Галлиполи прошло первое производство юнкеров старшего класса в офицеры. Постепенно установился четкий режим строевых занятий, при полках создавались учебные команды. Не хватало боевого снаряжения, оружия и артиллеристам, например, приходилось заниматься на деревянных орудиях, а кавалеристам тренироваться только на рубке самодельных чучел. Но армия верила, что проводимые маневры не "игра в солдатики", а необходимая подготовка к будущим боям за освобождение России.
Устроился и быт армии. В городе и лагере открылись различные мастерские, аптека, театр. Полки корпуса издавали журналы, рукописные или напечатанные на машинке в нескольких экземплярах. И совершенно по-иному воспринимались на чужбине церковные службы. Православное богослужение, совершаемое в полковых церквах, теперь стало символом далекой России.
С начала 1921 года все чаще стали говорить о скором возвращении. Рассчитывали и на восстание в Тамбовской губернии, и на борьбу в руководстве РКП(б), и особенно на восстание в Кронштадте. Ждали очередной помощи союзников, ожидали приказа Главкома о погрузке десанта. Врангель посещал Галлиполи дважды: в декабре 1920 и феврале 1921 года. И даже в эти единичные случаи военных смотров армия чувствовала свою былую силу и авторитет последнего командира.
Весной 1921 года армия уже не "висела на волоске" и настроения оставшихся в ее рядах офицеров и солдат выражались короткой фразой генерала Кутепова: "Будет дисциплина - будет и Армия; будет Армия - будет и Россия". Однако идеалы и действительность оказались далеки друг от друга.
Надежды на скорый "весенний поход" в Россию не оправдались. Союзная администрация снова стала заявлять о необходимости разоружения белой армии, на чем категорически настаивал глава французской оккупационной миссии генерал Пелле. Считая подобное отношение к русским неприемлемым, Врангель ответил генералу Пелле: "Если французское правительство настаивает на уничтожении Русской армии в таком порядке, то единственный выход - перевезти всю армию с оружием в руках на русское побережье Черного моря, чтобы она могла, по крайней мере, погибнуть с честью..."
Не рассчитывая на продолжение союзнической помощи, Врангель заявил о "скором осуществлении рассредоточения Русской армии в дружественных России Балканских государствах". Распыление армии становилось фактом, и для сохранения ее единства был избран путь создания воинских союзов, организаций, объединенных впоследствии в Русский общевоинский союз. Основой данной организации стал Совет Союзов и Обществ бывших русских воинов, находящихся в Турции.
Переговоры с Балканскими странами о предоставлении убежища частям Русской армии в конце апреля 1921 года были успешно завершены: Болгария согласилась разместить на своей территории 9, а Сербия 7 тысяч военных. С лета 1921 года войска стали покидать Галлиполи. В середине декабря в Галлиполи прибыл пароход "Ак-Дениз" за последней группой в Болгарию. С ними покинул Галлиполи и Кутепов со своим штабом. Последний солдат покинул Галлиполи в мае 1923 года.
Кульминацией "галлиполийского сидения" можно считать постройку памятника на русском кладбище. Он стал одним из немногочисленных памятников Белого движения. Галлиполийское кладбище располагалось на холме, где, по преданию, хоронили пленных запорожцев и героев Севастопольской обороны 1854-1855 годов. Предельно просто был решен вопрос о материале для памятника. Кутепов обратился к войскам: "Русские воины, офицеры и солдаты!.. Воздвигнем памятник на нашем кладбище... Воскресим обычай седой старины, когда каждый из оставшихся в живых воинов приносил в своем шлеме земли на братскую могилу, где вырастал величественный курган. Пусть каждый из нас внесет посильный труд в это дорогое нам святое дело и принесет к месту постройки хоть один камень. И пусть курган, созданный нами у берегов Дарданелл, на долгие годы сохранит перед лицом всего мира память о русских героях..." За несколько дней было принесено 24 тысячи камней, и постройка памятника завершилась его торжественным освящением 29 июля 1921 года.
Нелегким было положение и в казачьих лагерях. В отличие от 1-го армейского корпуса части Донского корпуса (14.630 человек), сведенные в 2 дивизии, были рассредоточены близ городов Чилингир, Санджак-Тепе, Кабакджа, Хадем-Киой. Кубанский корпус (1-я Кубанская конная и 2-я Кубанская стрелковая дивизии - всего 16.050 человек) был расположен на плуострове Калоераки на острове Лемнос. Части размещались в заброшенных сараях, землянках: в Кабакдже, например, 10 казаков жило в... дупле старого платана. Донцам и кубанцам неоднократно предлагали перейти на положение беженцев, выехать в Бразилию, а с весны 1921 года активно призывали вернуться в Советскую Россию. Командирам Донского и Кубанского корпусов - генералам Ф.Ф. Абрамову и М.А. Фостикову предлагали три альтернативы: "Совдепия, Бразилия или собственное иждивение в Константинополе". Положение усугублялось заявлениями лидеров так называемого "Донно-Кубано-Терского союза" об особой, "казачьей" политике, независимой от Главного командования. Очевидно было и участие в этом советской разведки. В марте 1921 года на пароходах "Решид-паша" и "Дон" в Одессу и Новороссийск отправилось около 6 тысяч казаков и беженцев, встретивших там отнюдь не радушный прием. Большая часть казаков нашла свою новую родину в Болгарии и Сербии (свыше 10 тысяч человек). В августе 1921 года история казачьих лагерей на острове Лемнос (сюда в течение марта-апреля были переведены и части Донского корпуса) завершилась.
Так закончилась история частей Русской армии в Турции. Впереди были годы непримиримого противостояния с советской системой, годы надежд и разочарований, годы, завершившиеся победой Духа и Веры.
Накануне нового, 1992 года над московским Кремлем поднялся трехцветный флаг Белой, Национальной России...
В середине ноября 1920 года на рейд Босфора вошла русская эскадра из 126 вымпелов. Суда везли Русскую армию генерала П.Н. Врангеля. Солдатам и офицерам запрещалось сходить на берег, вывозили только больных и тяжелораненых. Русское посольство в Константинополе стало госпиталем и беженским приютом.
В 1920 года демилитаризованную зону проливов и саму турецкую столицу контролировала союзная администрация, и здесь не допускалось пребывание любой вооруженной силы, за исключением оккупационных отрядов Англии, Франции и Греции. Части белой армии обязаны были разоружиться. Несмотря на то, что Франция (единственная из крупных держав) в августе 1920 году признала Правительство Юга России де-факто, поддержка белых после эвакуации из Крыма стала для французского правительства проблематичной.
Разоружение, перевод военных на положение беженцев руководство Русской армии считало недопустимым. Генерал Врангель еще находясь у берегов Крыма с борта флагманского крейсера "Генерал Корнилов" отправил представителям Антанты телеграмму, в которой предлагал использовать отступившие части белой армии для несения оккупационной службы в районе проливов наравне с представителями союзников. Другим предложением было отправить войска в Анатолию для борьбы с правительством Мустафы Кемаля (Ататюрка), сотрудничавшего с Советской Россией. Однако оба они остались без ответа, и армии приходилось рассчитывать теперь только на собственные силы.
Регулярные воинские части были сведены в 1-й армейский корпус под командованием генерала Кутепова. Всего в рядах корпуса насчитывалось 26.596 человек. Корпус разместили в 6 километрах от города Галлиполи - в "голом поле". Под открытым небом, в грязи и холоде ставились палатки. В самом городе располагались армейские штабы, военные училища, лазареты.
Скептически оценивали белую армию представители русской политической эмиграции. Опора на военных в борьбе с советской властью признавалась бесполезной, не оправдавшей себя ни во время Гражданской войны, ни тем более после ее окончания. В феврале 1921 года Совещание российских послов обратилось к генералу Врангелю с заявлением о необходимости перевода всей армии на положение беженцев. В этой обстановке от военного командования ждали твердого заявления о том, что борьба не закончена. Нужно было вернуть веру в правоту и конечную победу дела, за которое сражались солдаты и офицеры белой армии в течение трех лет Гражданской войны.
Постепенно жизнь в лагере налаживалась. Особое внимание уделяли военной подготовке. В июле 1921 года в Галлиполи прошло первое производство юнкеров старшего класса в офицеры. Постепенно установился четкий режим строевых занятий, при полках создавались учебные команды. Не хватало боевого снаряжения, оружия и артиллеристам, например, приходилось заниматься на деревянных орудиях, а кавалеристам тренироваться только на рубке самодельных чучел. Но армия верила, что проводимые маневры не "игра в солдатики", а необходимая подготовка к будущим боям за освобождение России.
Устроился и быт армии. В городе и лагере открылись различные мастерские, аптека, театр. Полки корпуса издавали журналы, рукописные или напечатанные на машинке в нескольких экземплярах. И совершенно по-иному воспринимались на чужбине церковные службы. Православное богослужение, совершаемое в полковых церквах, теперь стало символом далекой России.
С начала 1921 года все чаще стали говорить о скором возвращении. Рассчитывали и на восстание в Тамбовской губернии, и на борьбу в руководстве РКП(б), и особенно на восстание в Кронштадте. Ждали очередной помощи союзников, ожидали приказа Главкома о погрузке десанта. Врангель посещал Галлиполи дважды: в декабре 1920 и феврале 1921 года. И даже в эти единичные случаи военных смотров армия чувствовала свою былую силу и авторитет последнего командира.
Весной 1921 года армия уже не "висела на волоске" и настроения оставшихся в ее рядах офицеров и солдат выражались короткой фразой генерала Кутепова: "Будет дисциплина - будет и Армия; будет Армия - будет и Россия". Однако идеалы и действительность оказались далеки друг от друга.
Надежды на скорый "весенний поход" в Россию не оправдались. Союзная администрация снова стала заявлять о необходимости разоружения белой армии, на чем категорически настаивал глава французской оккупационной миссии генерал Пелле. Считая подобное отношение к русским неприемлемым, Врангель ответил генералу Пелле: "Если французское правительство настаивает на уничтожении Русской армии в таком порядке, то единственный выход - перевезти всю армию с оружием в руках на русское побережье Черного моря, чтобы она могла, по крайней мере, погибнуть с честью..."
Не рассчитывая на продолжение союзнической помощи, Врангель заявил о "скором осуществлении рассредоточения Русской армии в дружественных России Балканских государствах". Распыление армии становилось фактом, и для сохранения ее единства был избран путь создания воинских союзов, организаций, объединенных впоследствии в Русский общевоинский союз. Основой данной организации стал Совет Союзов и Обществ бывших русских воинов, находящихся в Турции.
Переговоры с Балканскими странами о предоставлении убежища частям Русской армии в конце апреля 1921 года были успешно завершены: Болгария согласилась разместить на своей территории 9, а Сербия 7 тысяч военных. С лета 1921 года войска стали покидать Галлиполи. В середине декабря в Галлиполи прибыл пароход "Ак-Дениз" за последней группой в Болгарию. С ними покинул Галлиполи и Кутепов со своим штабом. Последний солдат покинул Галлиполи в мае 1923 года.
Кульминацией "галлиполийского сидения" можно считать постройку памятника на русском кладбище. Он стал одним из немногочисленных памятников Белого движения. Галлиполийское кладбище располагалось на холме, где, по преданию, хоронили пленных запорожцев и героев Севастопольской обороны 1854-1855 годов. Предельно просто был решен вопрос о материале для памятника. Кутепов обратился к войскам: "Русские воины, офицеры и солдаты!.. Воздвигнем памятник на нашем кладбище... Воскресим обычай седой старины, когда каждый из оставшихся в живых воинов приносил в своем шлеме земли на братскую могилу, где вырастал величественный курган. Пусть каждый из нас внесет посильный труд в это дорогое нам святое дело и принесет к месту постройки хоть один камень. И пусть курган, созданный нами у берегов Дарданелл, на долгие годы сохранит перед лицом всего мира память о русских героях..." За несколько дней было принесено 24 тысячи камней, и постройка памятника завершилась его торжественным освящением 29 июля 1921 года.
Нелегким было положение и в казачьих лагерях. В отличие от 1-го армейского корпуса части Донского корпуса (14.630 человек), сведенные в 2 дивизии, были рассредоточены близ городов Чилингир, Санджак-Тепе, Кабакджа, Хадем-Киой. Кубанский корпус (1-я Кубанская конная и 2-я Кубанская стрелковая дивизии - всего 16.050 человек) был расположен на плуострове Калоераки на острове Лемнос. Части размещались в заброшенных сараях, землянках: в Кабакдже, например, 10 казаков жило в... дупле старого платана. Донцам и кубанцам неоднократно предлагали перейти на положение беженцев, выехать в Бразилию, а с весны 1921 года активно призывали вернуться в Советскую Россию. Командирам Донского и Кубанского корпусов - генералам Ф.Ф. Абрамову и М.А. Фостикову предлагали три альтернативы: "Совдепия, Бразилия или собственное иждивение в Константинополе". Положение усугублялось заявлениями лидеров так называемого "Донно-Кубано-Терского союза" об особой, "казачьей" политике, независимой от Главного командования. Очевидно было и участие в этом советской разведки. В марте 1921 года на пароходах "Решид-паша" и "Дон" в Одессу и Новороссийск отправилось около 6 тысяч казаков и беженцев, встретивших там отнюдь не радушный прием. Большая часть казаков нашла свою новую родину в Болгарии и Сербии (свыше 10 тысяч человек). В августе 1921 года история казачьих лагерей на острове Лемнос (сюда в течение марта-апреля были переведены и части Донского корпуса) завершилась.
Так закончилась история частей Русской армии в Турции. Впереди были годы непримиримого противостояния с советской системой, годы надежд и разочарований, годы, завершившиеся победой Духа и Веры.
Накануне нового, 1992 года над московским Кремлем поднялся трехцветный флаг Белой, Национальной России...
