Неспетая песня
И в самом деле, когда заходишь в грузовую кабину Ми-26, невольно хочется снять шляпу перед конструкторами. Но вот сегодня поневоле сомнения закрадываются в душу: а действительно ли это столь уж совершенный образец винтокрылой техники? В чем причина сомнений? Наверное, в тех столь запомнившихся кадрах горящего огромного вертолета, пораженного ракетой из переносного зенитного комплекса при заходе на посадку в Ханкале, показанных по всем телевизионным каналам.
От нахлынувших воспоминаний страшной трагедии подкашиваются ноги, присаживаюсь на одно из сидений. С каждой из сторон огромного окружающего металлического чрева на меня смотрят по три небольшие глазницы иллюминаторов. И я понимаю, что наш самый тяжелый вертолет совершенно не приспособлен для пассажирских перевозок. Как же они там, полторы сотни мужиков и мальчишек, одетых в военную форму, в горящем вертолете? Дым, скрежет металла, кромешная тьма. В ужасе мечутся, не знают, что произошло, не знают, что делать, не знают, куда бежать. Свободное падение, секунды растягиваются в бесконечность, страшный удар о землю, огонь. Кажется, что я слышу эти крики обезумевших людей, закрываю уши и выбегаю из вертолета...
Но с того страшного дня минуло уже три с лишним года, и пора спокойно, без эмоций разобраться в случившемся. Тогда в небе над Ханкалой вертолетчики сделали все, что смогли. Однако, к глубочайшему сожалению, способны они были совершить очень немногое для спасения находившихся на борту солдат и офицеров. И в том, что катастрофа стала реальностью, виноваты мы все.
Ми-26 - корабль безбрежного небесного океана. Пилотировать его должны опытнейшие летчики, немало повидавшие на своем веку. А командир воздушного судна (КВС) подобного класса - вообще особая категория. Конечно, не боги управляют Ми-26, но все равно это сильные люди, настоящие профессионалы, способные принимать исключительно грамотные решения в самой трудной ситуации. Вот только приходится им в Чечне выполнять просто немыслимые задачи.
Почему? Попробуем воссоздать ситуацию трехлетней с лишком давности.
Как все происходило
Погрузка. Спрашиваю командира Ми-26, работавшего в те времена в Чечне, как же разместить в вертолете полторы сотни человек? Тут же всего три десятка сидений. Очень просто, отвечает: военнослужащих строят по 10 человек, сначала первые 10 заходят, садятся, потом следующие - им на колени, затем следующие, и так 150 человек! Последним уже не хватает места в грузовой кабине, их сажают на створки (попробуйте, ради интереса, на эти самые створки хотя бы присесть). Зато им, последним, и повезет больше: они останутся живыми при падении, потому что створки раскроются.
Однако пока никто еще не знает, что произойдет вскоре. Пассажиры садятся, жмутся друг к другу, шутят, пытаются закурить, хорохорятся, на войне можно все...
Полет. Запуск. Выруливание. Взлет. Для Ми-26 140 человек - не нагрузка, его грузоподъемность - 20 тонн! Вертолет легко отрывается и спокойно набирает высоту. Полет - нормальный. Лететь от Моздока до Ханкалы минут 40. Ничего не предвещает беды, когда в районе Грозного загорается желтое табло "Повышенная вибрация" правого двигателя. До трагедии - минут десять. Еще можно выключить двигатель и совершить посадку, но вертолет продолжает полет. Кажется, вот она Ханкала. Когда до полосы остается километра два, разрушается правый двигатель. Разлетающимися осколками выводится из строя левый двигатель. Авторотация. Удар о землю. Возгорание. До точки приземления не хватило каких-то нескольких сотен метров. Машина упала на минное поле.
Горел Ми-26 недолго... Поломались, обгорели, лежали и ждали помощи. Следом шла "восьмерка" (экипаж этого Ми-8 не знал о минном поле), подобрала человек двадцать раненых. Больше не смогла. По земле помощь пришла лишь через сутки, не могли разобраться с картами минных полей. Сначала нашли одну карту, потом другую. Какая из них правильная? А парни так и не смогли подняться, лежали и умирали. Стыдно, что жизнь солдата в нашей стране ничего не стоит: загнали как скот и бросили на минном поле...
Если б там был Митрофаныч...
Экипаж мог совершить посадку в Грозном, но не сделал этого. Почему? Сегодня можно лишь делать предположения. Наверное, потому что не научили. Во всех курсах подготовки декларируем посадку с одним двигателем, а на практике не учим. Шумим о бесценности человеческой жизни, а за вынужденную посадку или аварию грозим с летной работы снимать.
В той же Чечне был аналогичный случай, который закончился благополучно лишь благодаря высочайшему профессионализму и огромной человеческой ответственности командира экипажа, которого в обычной жизни на стоянке уважительно зовут Митрофаныч.
Итак, Чечня, вертолет Ми-26, 150 человек на борту, отказ двигателя в полете. Митрофаныч выключает двигатель и заходит на площадку, где в это время находился высокий армейский чин. Кажется, все правильно, но дальнейшее развитие событий поражает своим цинизмом. Когда КВС запросил посадку с одним отказавшим двигателем, руководитель на площадке ответил: "Посадку запрещаю. Здесь 001"!
Вот такие у нас горе-"профессионалы" - руководители, для которых жизнь 150 человек ничего не стоит, только бы "001-го" не побеспокоить. К счастью, этим ребятам повезло, командир воздушного судна оказался человеком с большой буквы, плюнул на запрет и произвел посадку. Люди и вертолет целы и невредимы. Спасибо тебе, Митрофаныч! За полтораста спасенных душ спасибо!
Война страшна не тем, что можно погибнуть, а тем, что погибнуть можно от непрофессионализма и бесчеловечности больших начальников, принимающих решения. И от этого война становится страшнее вдвойне.
Из трагедии на Ханкале можно сделать множество выводов, но лишь два напрашиваются сами собой:
мы разучились летать (с таким налетом возить людей нельзя);
мы не думаем о солдатах, по существу о своих детях (мальчишек никто не считал и никто не подумал о их безопасности).
В авиации от непрофессионализма до гибели - один шаг. Страна, которая не думает о своих воинах, обречена на катастрофы. Чудовищная бесчеловечность и низкий непрофессионализм на всех уровнях - вот основные причины трагедии Ми-26 на Ханкале.
Людей перевозили как скот. Молчим. Спрашиваю, почему? А что делать? Нужно. Авиации в горах не хватает, острый дефицит вертолетов. Опять молчим. Летать и готовить экипажи не на чем, воевать не на чем. Снова молчим. Все знаем, что налет мал, но молчим, думаем, что пронесет. Не пронесло.
С таким налетом нужно ходить пешком. Нам кажется, что мы делаем великие дела, а на самом деле - гробим людей и авиационную технику. Такая тяжелая катастрофа есть показатель того, что наша винтокрылая авиация оказалась не готова даже к столь небольшому региональному вооруженному конфликту. А что будем делать, когда потребуется работать более интенсивно и в отрыве от основных баз? Все горные перевалы забросаем вертолетами?!
Сегодня никто не задается вопросом, а почему мы оказались не готовы? За прошедшее время, которое нам подарила история после афганской войны, самая воюющая авиация превратилась в неподготовленную. Воевать оказалось некому и не на чем. А кто будет летать и на чем еще через 10 лет?
Однако все эти вопросы - потом: потом - о налете, потом - о старых вертолетах... А сейчас, когда увидите красавец Ми-26, вспомните тех, кто погиб в Ханкале, вспомните тех, кто лежал и не мог подняться.
Не тот народ велик, который строит большие летательные аппараты, а тот, который заботится о своих сыновьях. Ми-26 - поистине замечательный вертолет, он заслужил, чтобы про него писали много и хорошо. Но пока это выше моих сил: перед глазами стоит картина объятого пламенем, падающего вертолета, и слезы застилают глаза... Простите нас. Светлая вам память.
http://nvo.ng.ru/notes/2006-03-24/8_katastrofa.html