В серии "СЛАВЯНСКИЙ МИР" Союза писателей России и ИИПК "ИХТИОС" в приложении к журналу "Новая книга России" вышла книга Ивана Дронова "СИЛЬНЫЙ, ДЕРЖАВНЫЙ: Жизнь и царствование Александра III". Приняв в руки увесистый (634 стр.) том привычно для данного издательства академически строгого оформления, первым делом замечаешь - насколько, действительно, точно слова Русского гимна подлегли под портрет сильного, величественного, красивого и уверенного в себе Русского Царя.
"Он родился в понедельник, 26 февраля 1845 года, в три часа пополудни. Ранние сумерки зимнего петербургского дня были вдруг разорваны звуками орудийной пальбы. 301 пушечный выстрел с бастионов Петропавловской крепости возвестил жителям столицы Российской империи о рождении в семье наследника престола, цесаревича Александра Николаевича, второго сына - Александра" - с первых же строк автор задаёт совершенно верную тональность торжественной значимости, выстраивает ритмическую поступательную размеренность, соответствующую теме биографического повествования великого Государя великой Державы. "Начало" (1845-1855 гг.), "Брат" (1855-1865 гг.), "Две Марии" (1865-1866 гг.), "Князь Мещерский и другие" (1866-1875 гг.), "Война" (1876-1878 гг.), "Христос и антихрист" (1879-1881 гг.), "Консервативная революция" (1881-1894 гг.), "Национальная политика" (1881-1894 гг.) и "Удерживающий" ( 1894 г.) - эти девять глав книги неравными временными отрезками не просто отражают последовательность событий в жизни Александра III, через эти темы-периоды Иван Дронов активно прослеживает мистическую логику судьбы Императора, доказательно показывая, насколько промыслительны были все тяготы, испытания и скорби, с которыми по возрастающей ответственности сталкивался ребёнок, молодой человек и зрелый муж, избранный пронести бремя Русского самодержавия. Сразу же подкупает методологическая принципиальность авторского подхода к рассмотрению любого факта выписываемой им биографии - от сугубо, казалось бы, личностного, вроде юношеской влюблённости, до вселенски значимого переигрыша Бисмарка - в отношении всех событий соблюдается строгая иерархия оценочности: первое - православное виденье, второе - государственная значимость, третье - национальное наполнение и лишь потом эмоциональная составляющая этического контекста. В этой классификационной иерархии Иван Дронов находит для себя уверенность, высокую укреплённость, благодаря которой он не теряется перед колоссальным количеством подлежащего переработке материала. С этой же высоты он видит прямую связь нравственности Царя с благодатностью его царства, и точно определяет эту гармонию как "русскость":
"Именно поэтому царское самодержавие и было крепко в России, что являлось не политической доктриной, а миросозерцанием, образом жизни, воспроизводящим в сфере государственной повседневную этику - этику долга и служения - типично русского человека...". "Ведь любого рода раздвоение, душевный раскол, даже просто какая-нибудь нравственная слабость или порча, то есть любая неправда, угнездившаяся в личности самодержца, грозила бы смутой и распадом государственному и народному целому, потрясением всего русского космоса, держащегося и хранимого тем Богом, который не в силе, а в правде..." - так глава за главой через царский крест, несение которого человеку возможно лишь в благодати, в Божьей помощи, отворяются смысл сотворения и бытия самой Руси, её призвание на крестоношение Вселенского Православия.
Особо необходимо отметить язык писателя - богатый, точный, вкусный. Полнота палитры позволяет автору создавать совершенно объёмные, фактурные образы Государя и его семьи, родных и царедворцев, сподвижников и противников, превращая публицистику в увлекательное "сюжетное" чтение. Следуя за динамично развивающимся повествованием, невольно забываешь, что перед тобой достаточно молодой автор и это его первая большая работа, порой вообще кажется, что текст биографии Александра III создавался в то время, когда были живы свидетели и участники царствования, ещё не растворилась та атмосфера, не утратилось то мировоззрение - настолько точно Иван Дронов "взял голос" второй половины девятнадцатого века, продолжил страстное упорство в консервативном "стоянии" Победоносцева и Тихомирова, Каткова и Леонтьева.
Просто поразительны проработки экономических и внутриполитических реформ Александра III. На гигантском, скрупулезно обследованном фактическом материале тринадцати лет "консервативной революции" Дроновым проясняется принципиальность именно духовного противоборства экономических моделей общественного развития мировоззрений "феодально"-православного и "капиталистического" иудео-протестантского, их непримиримая противонаправленность:
"Решение государственных задач имело в виду прежде всего повышение жизненного уровня каждого жителя империи". "Постепенный, но постоянный и равномерный рост народного благосостояния при Александре III резко контрастировал с той горячкой хищнического "первоначального накопления" 1860-1870-х годов, когда единицы счастливцев, знающих кого и как "подмазать", за неделю наживали на ниве биржевых спекуляций, железнодорожных афер и "финансовых пирамид" миллионные состояния, а сотни и тысячи неудачников разорялись в пух и прах...".
Вывод о неизбежности для Александровской России выбора направления развития национально-государственной экономики в сторону православных законов общежития настолько современен, что становится даже тоскливо от нашего неумения делать выводы из собственных же ошибок, от нежелания учиться у собственной истории.
Несколько сложнее с национальной политикой рассматриваемого периода. Автор, встав на позицию принципиального отказа от какой-либо критики своего героя, попытался оправдать раздёрганность, половинчатость, иногда просто излишнюю резкость правительственных решений остротой оперативных вопросов, поднимаемых слабостью власти в слишком независимых пограничьях Империи: "Вопрос, таким образом, сводился для Александра III и его соратников к роковому "быть или не быть" России. И эта борьба не на жизнь, а на смерть с Западом, во всех его обличьях, требовала соответствующих крайних методов, присущих скорее военному, а не мирному времени: правильное акцентирование патриотизма, унификация многих сфер жизни, насильственные депортации и пр..". И здесь (Глава VIII ) впервые почувствовалась некая натяжка, "заговаривание" читателя, подмена аргументации запугиванием в сослагательном наклонении. Ибо, при всём понимании ситуационности и оправдании жёстких мер временного "усмирения", все прекрасно понимают, что стратегически центробежности окраин противопоставляема только "притягательность" центра.
Зато вновь достоин самой высокой оценки анализ природы и целостность виденья истоков и целей противостоящих России легионов: германский канцлер Бисмарк и "царь иудейский" Ротшильд, швейцарский Интернационал и польские националисты, разночинные народовольцы и венценосные либералы - "Связанные общей масонской дисциплиной, и революционеры, и руководители некоторых европейских держав (последние - часто вопреки национальным интересам своих стран), всегда действовали заодно, получая директивы из тех сфер, которые по самому своему духу были органически враждебны православно-самодержавной России".
Да именно "по духу" проходила, проходит и будет проходить война "гуманизма" с Православием, со Христом, где "свобода, равенство и братство" - сатанинская антитеза "Православию, Самодержавию и Народности". И радостно, что для самого молодого автора "Православие, Самодержавие и Народность" - не лозунг, не внешний призыв, а естественность, такая же, как свободное дыхание для труженика, как сердечная молитва для монашествующего. Скорее всего, эта гармоничная "русскость" Ивана Дронова естественна в нём как раз благодаря возрасту, ибо она не является плодом поиска истины искалеченного безбожным воспитанием сознания старших поколений, а впитана им вовремя, без ненужных сомнений и потери времени доказательства самому себе очевидного.
И этой самой молодостью хотелось бы объяснить его принципиальную ошибку в непонимании им причин крушения "консервативной революции": "Россия Царская была, несомненно, теократическим государством - как формально: Царь Русский одновременно являлся и главой Русской Православной Церкви, так и по сути: она, Россия, по принятии Православия жила Словом Божьим, жила не для того, чтобы потреблять больше, ещё больше, как можно больше, - а для того, чтобы осуществлять в себе правду Божию, Христов закон, быть Святою Русью...".
Увы, нет, личная религиозность Российского Императора не могла возместить ужасающую ущербность религиозной жизни Российской Империи - утерянного Патриаршества. Не смотря на свою, с детства, стойкую любовь к Москве, искреннюю тягу к русской Волге и киевской старине, Александр III был законченным "петербуржцем", то есть, уже не воспринимал восстановление полноты Православия в Патриаршестве, как свою первейшую, наиглавнейшую задачу в возрождении истинно Русского Царства. Неразличение двух видов империй - цезареоцентриской Римской и христоцентричной Византийской - и обуславливала обречённость не конкретной деятельность конкретного государя, а всего "петербургского периода" Русской государственности.
Позволю самоцитирование (статья "Бафомет - идол постмодерна"):
"Языческий Рим основывал наднациональную и полирелигиозную империю на цезареоцентризме. Культ обожения императора до Юпитера не связывал государственную власть с "неведомым" Демиургом: пантеизм с его революционной (отцеубийство) сменой поколений богов, отдалял акт сотворение мира за пределы интересов людей. В современной Риму вселенной император-юпитер воплощал космополитическую силу, сдерживающую эту вселенную от вандальского хаоса и только. Но Рим стал последним языческим сверхгосударством, и святой Константин - с переносом столицы - преобразил наднациональную империю в христоцентричную, переосмыслив её полирелигиозность децентрализацией чуждых христианству культов на периферию жизни Византии. Христоцентричность создала не просто новый тип государственности - она создала новый мир, новую цивилизацию - с новыми идейностью, моралью и культурой.
Православие в своём патриаршестве эхом вторит христоцентричности вселенной, и Русь-Россия наследным византийским православием воплощала эту христоцентричность в своей самодержавности - симфонии царства и патриаршества. Но на конфликте Алексея Михайловича и патриарха Никона пресеклось развитие Святой Руси, её самобытие. А молодой "реформатор" Петр - опять же переносом столицы! - свернул христоцентричное царство в ветхость наднациональной империи. Патриаршество не вписывалось в модель механического бюрократического государства, и было отсечено за нецелесообразностью, и Российская Империя вновь утверждалась только на цезареоцентризме - на внешней, физической противосиле хаосу.
1 октября 1909 года митрополит Антоний (Храповицкий) произнёс слово о храме Василия Блаженного: "Святая Русь должна объединить все восточные народы и быть их водителем к небу. Замысел этот есть осознанная нашими предками задача, данная Богом нашему народу... Но вот, настал печальный перелом, плачевное отклонение русской жизни от своего призвания. Столица перешла к пределам пакостных чухонцев, удалилась от древних святынь и чудотворных ликов, от хранимого здесь Христова хитона и "земного неба", под сводами которого помазываются Цари на царство".".
Слово владыки Антония отозвалось пророчески уже в империи советской, когда уже не Православный Царь, а тиран принял на себя крест "удерживающего".
Человек велик делами. И великий человек, даже закончив свой земной путь, продолжает своё дело, которое уже и без него вовлекает и вбирает в себя всё новых и новых сотрудников. Значит, описывая век девятнадцатый, в двадцать первом веке Иван Дронов написал и про себя: "Все лучшие, наиболее духовно одарённые люди России как будто вложились в него лучшей частью себя, самой русской, самой светлой своею частью, - и всё это лучшее, русское, слилось в нём и дало плод добрый."
Действительно, исполинская фигура Александра III возвышается над своим столетием, равняясь в величии лишь с дедом, Николаем I. Те испытания и тяготы, противостояния и противления, явные и тайные войны, выпавшие на долю Государя, и его достойнейшее пронесение этого мистического бремени, вплоть до принятия смерти за своё служение, как ничто иное иллюстрируют христианское виденье власти как особого таланта, за который спросится сторицей. И русский человек может лишь гордиться тем, что великая русская история сияет бессчётными созвездиями таких крестоносцев, чьи имена из летописей плавно переносятся в патерики.
Недавняя встреча с сербскими монахами, приезжавшими в Россию послужить на месте убиения и сожжения останков Царственных мучеников, оставила напутствие-предупреждение: "В мире есть только один Бог - Иисус Христос, которому мир должен поклоняться. И всякий, кто поставится нами на место Бога - государство ли, великий политик или любимый человек, родная земля или искусство - идол. И мы тогда - идолопоклонники". При явной влюблённости в личность Государя, Ивану Дронову удалось избежать соблазна такого "идолопоклонства". Для Дронова Александр III - Богопомазанный Русский Царь, то есть, прежде всего, герой веры, а уж затем руководитель государства и национальный лидер. Умение же послушествовать и служить помазаннику Божьему - христианское смирение, умение любить жертвенно любящего Россию - духовное благородство, и эти качества автора в полной мере "считываются" со страниц его замечательной книги, призывающей и научающей послушествовать, служить и любить.
"СИЛЬНЫЙ, ДЕРЖАВНЫЙ: Жизнь и царствование Александра III " - несомненный знак нового времени, знак приближения к духовному Иордану, за которым кончается наше брожение по пустыни. Иван Дронов - тот, кому дано жить в обновлённой России, и его труд - труд уже новый, уже "не рабский", по духу принадлежащий уже грядущему поколению обетованного Царства.
http://www.voskres.ru/idea/dvorzov1.htm
"Он родился в понедельник, 26 февраля 1845 года, в три часа пополудни. Ранние сумерки зимнего петербургского дня были вдруг разорваны звуками орудийной пальбы. 301 пушечный выстрел с бастионов Петропавловской крепости возвестил жителям столицы Российской империи о рождении в семье наследника престола, цесаревича Александра Николаевича, второго сына - Александра" - с первых же строк автор задаёт совершенно верную тональность торжественной значимости, выстраивает ритмическую поступательную размеренность, соответствующую теме биографического повествования великого Государя великой Державы. "Начало" (1845-1855 гг.), "Брат" (1855-1865 гг.), "Две Марии" (1865-1866 гг.), "Князь Мещерский и другие" (1866-1875 гг.), "Война" (1876-1878 гг.), "Христос и антихрист" (1879-1881 гг.), "Консервативная революция" (1881-1894 гг.), "Национальная политика" (1881-1894 гг.) и "Удерживающий" ( 1894 г.) - эти девять глав книги неравными временными отрезками не просто отражают последовательность событий в жизни Александра III, через эти темы-периоды Иван Дронов активно прослеживает мистическую логику судьбы Императора, доказательно показывая, насколько промыслительны были все тяготы, испытания и скорби, с которыми по возрастающей ответственности сталкивался ребёнок, молодой человек и зрелый муж, избранный пронести бремя Русского самодержавия. Сразу же подкупает методологическая принципиальность авторского подхода к рассмотрению любого факта выписываемой им биографии - от сугубо, казалось бы, личностного, вроде юношеской влюблённости, до вселенски значимого переигрыша Бисмарка - в отношении всех событий соблюдается строгая иерархия оценочности: первое - православное виденье, второе - государственная значимость, третье - национальное наполнение и лишь потом эмоциональная составляющая этического контекста. В этой классификационной иерархии Иван Дронов находит для себя уверенность, высокую укреплённость, благодаря которой он не теряется перед колоссальным количеством подлежащего переработке материала. С этой же высоты он видит прямую связь нравственности Царя с благодатностью его царства, и точно определяет эту гармонию как "русскость":
"Именно поэтому царское самодержавие и было крепко в России, что являлось не политической доктриной, а миросозерцанием, образом жизни, воспроизводящим в сфере государственной повседневную этику - этику долга и служения - типично русского человека...". "Ведь любого рода раздвоение, душевный раскол, даже просто какая-нибудь нравственная слабость или порча, то есть любая неправда, угнездившаяся в личности самодержца, грозила бы смутой и распадом государственному и народному целому, потрясением всего русского космоса, держащегося и хранимого тем Богом, который не в силе, а в правде..." - так глава за главой через царский крест, несение которого человеку возможно лишь в благодати, в Божьей помощи, отворяются смысл сотворения и бытия самой Руси, её призвание на крестоношение Вселенского Православия.
Особо необходимо отметить язык писателя - богатый, точный, вкусный. Полнота палитры позволяет автору создавать совершенно объёмные, фактурные образы Государя и его семьи, родных и царедворцев, сподвижников и противников, превращая публицистику в увлекательное "сюжетное" чтение. Следуя за динамично развивающимся повествованием, невольно забываешь, что перед тобой достаточно молодой автор и это его первая большая работа, порой вообще кажется, что текст биографии Александра III создавался в то время, когда были живы свидетели и участники царствования, ещё не растворилась та атмосфера, не утратилось то мировоззрение - настолько точно Иван Дронов "взял голос" второй половины девятнадцатого века, продолжил страстное упорство в консервативном "стоянии" Победоносцева и Тихомирова, Каткова и Леонтьева.
Просто поразительны проработки экономических и внутриполитических реформ Александра III. На гигантском, скрупулезно обследованном фактическом материале тринадцати лет "консервативной революции" Дроновым проясняется принципиальность именно духовного противоборства экономических моделей общественного развития мировоззрений "феодально"-православного и "капиталистического" иудео-протестантского, их непримиримая противонаправленность:
"Решение государственных задач имело в виду прежде всего повышение жизненного уровня каждого жителя империи". "Постепенный, но постоянный и равномерный рост народного благосостояния при Александре III резко контрастировал с той горячкой хищнического "первоначального накопления" 1860-1870-х годов, когда единицы счастливцев, знающих кого и как "подмазать", за неделю наживали на ниве биржевых спекуляций, железнодорожных афер и "финансовых пирамид" миллионные состояния, а сотни и тысячи неудачников разорялись в пух и прах...".
Вывод о неизбежности для Александровской России выбора направления развития национально-государственной экономики в сторону православных законов общежития настолько современен, что становится даже тоскливо от нашего неумения делать выводы из собственных же ошибок, от нежелания учиться у собственной истории.
Несколько сложнее с национальной политикой рассматриваемого периода. Автор, встав на позицию принципиального отказа от какой-либо критики своего героя, попытался оправдать раздёрганность, половинчатость, иногда просто излишнюю резкость правительственных решений остротой оперативных вопросов, поднимаемых слабостью власти в слишком независимых пограничьях Империи: "Вопрос, таким образом, сводился для Александра III и его соратников к роковому "быть или не быть" России. И эта борьба не на жизнь, а на смерть с Западом, во всех его обличьях, требовала соответствующих крайних методов, присущих скорее военному, а не мирному времени: правильное акцентирование патриотизма, унификация многих сфер жизни, насильственные депортации и пр..". И здесь (Глава VIII ) впервые почувствовалась некая натяжка, "заговаривание" читателя, подмена аргументации запугиванием в сослагательном наклонении. Ибо, при всём понимании ситуационности и оправдании жёстких мер временного "усмирения", все прекрасно понимают, что стратегически центробежности окраин противопоставляема только "притягательность" центра.
Зато вновь достоин самой высокой оценки анализ природы и целостность виденья истоков и целей противостоящих России легионов: германский канцлер Бисмарк и "царь иудейский" Ротшильд, швейцарский Интернационал и польские националисты, разночинные народовольцы и венценосные либералы - "Связанные общей масонской дисциплиной, и революционеры, и руководители некоторых европейских держав (последние - часто вопреки национальным интересам своих стран), всегда действовали заодно, получая директивы из тех сфер, которые по самому своему духу были органически враждебны православно-самодержавной России".
Да именно "по духу" проходила, проходит и будет проходить война "гуманизма" с Православием, со Христом, где "свобода, равенство и братство" - сатанинская антитеза "Православию, Самодержавию и Народности". И радостно, что для самого молодого автора "Православие, Самодержавие и Народность" - не лозунг, не внешний призыв, а естественность, такая же, как свободное дыхание для труженика, как сердечная молитва для монашествующего. Скорее всего, эта гармоничная "русскость" Ивана Дронова естественна в нём как раз благодаря возрасту, ибо она не является плодом поиска истины искалеченного безбожным воспитанием сознания старших поколений, а впитана им вовремя, без ненужных сомнений и потери времени доказательства самому себе очевидного.
И этой самой молодостью хотелось бы объяснить его принципиальную ошибку в непонимании им причин крушения "консервативной революции": "Россия Царская была, несомненно, теократическим государством - как формально: Царь Русский одновременно являлся и главой Русской Православной Церкви, так и по сути: она, Россия, по принятии Православия жила Словом Божьим, жила не для того, чтобы потреблять больше, ещё больше, как можно больше, - а для того, чтобы осуществлять в себе правду Божию, Христов закон, быть Святою Русью...".
Увы, нет, личная религиозность Российского Императора не могла возместить ужасающую ущербность религиозной жизни Российской Империи - утерянного Патриаршества. Не смотря на свою, с детства, стойкую любовь к Москве, искреннюю тягу к русской Волге и киевской старине, Александр III был законченным "петербуржцем", то есть, уже не воспринимал восстановление полноты Православия в Патриаршестве, как свою первейшую, наиглавнейшую задачу в возрождении истинно Русского Царства. Неразличение двух видов империй - цезареоцентриской Римской и христоцентричной Византийской - и обуславливала обречённость не конкретной деятельность конкретного государя, а всего "петербургского периода" Русской государственности.
Позволю самоцитирование (статья "Бафомет - идол постмодерна"):
"Языческий Рим основывал наднациональную и полирелигиозную империю на цезареоцентризме. Культ обожения императора до Юпитера не связывал государственную власть с "неведомым" Демиургом: пантеизм с его революционной (отцеубийство) сменой поколений богов, отдалял акт сотворение мира за пределы интересов людей. В современной Риму вселенной император-юпитер воплощал космополитическую силу, сдерживающую эту вселенную от вандальского хаоса и только. Но Рим стал последним языческим сверхгосударством, и святой Константин - с переносом столицы - преобразил наднациональную империю в христоцентричную, переосмыслив её полирелигиозность децентрализацией чуждых христианству культов на периферию жизни Византии. Христоцентричность создала не просто новый тип государственности - она создала новый мир, новую цивилизацию - с новыми идейностью, моралью и культурой.
Православие в своём патриаршестве эхом вторит христоцентричности вселенной, и Русь-Россия наследным византийским православием воплощала эту христоцентричность в своей самодержавности - симфонии царства и патриаршества. Но на конфликте Алексея Михайловича и патриарха Никона пресеклось развитие Святой Руси, её самобытие. А молодой "реформатор" Петр - опять же переносом столицы! - свернул христоцентричное царство в ветхость наднациональной империи. Патриаршество не вписывалось в модель механического бюрократического государства, и было отсечено за нецелесообразностью, и Российская Империя вновь утверждалась только на цезареоцентризме - на внешней, физической противосиле хаосу.
1 октября 1909 года митрополит Антоний (Храповицкий) произнёс слово о храме Василия Блаженного: "Святая Русь должна объединить все восточные народы и быть их водителем к небу. Замысел этот есть осознанная нашими предками задача, данная Богом нашему народу... Но вот, настал печальный перелом, плачевное отклонение русской жизни от своего призвания. Столица перешла к пределам пакостных чухонцев, удалилась от древних святынь и чудотворных ликов, от хранимого здесь Христова хитона и "земного неба", под сводами которого помазываются Цари на царство".".
Слово владыки Антония отозвалось пророчески уже в империи советской, когда уже не Православный Царь, а тиран принял на себя крест "удерживающего".
Человек велик делами. И великий человек, даже закончив свой земной путь, продолжает своё дело, которое уже и без него вовлекает и вбирает в себя всё новых и новых сотрудников. Значит, описывая век девятнадцатый, в двадцать первом веке Иван Дронов написал и про себя: "Все лучшие, наиболее духовно одарённые люди России как будто вложились в него лучшей частью себя, самой русской, самой светлой своею частью, - и всё это лучшее, русское, слилось в нём и дало плод добрый."
Действительно, исполинская фигура Александра III возвышается над своим столетием, равняясь в величии лишь с дедом, Николаем I. Те испытания и тяготы, противостояния и противления, явные и тайные войны, выпавшие на долю Государя, и его достойнейшее пронесение этого мистического бремени, вплоть до принятия смерти за своё служение, как ничто иное иллюстрируют христианское виденье власти как особого таланта, за который спросится сторицей. И русский человек может лишь гордиться тем, что великая русская история сияет бессчётными созвездиями таких крестоносцев, чьи имена из летописей плавно переносятся в патерики.
Недавняя встреча с сербскими монахами, приезжавшими в Россию послужить на месте убиения и сожжения останков Царственных мучеников, оставила напутствие-предупреждение: "В мире есть только один Бог - Иисус Христос, которому мир должен поклоняться. И всякий, кто поставится нами на место Бога - государство ли, великий политик или любимый человек, родная земля или искусство - идол. И мы тогда - идолопоклонники". При явной влюблённости в личность Государя, Ивану Дронову удалось избежать соблазна такого "идолопоклонства". Для Дронова Александр III - Богопомазанный Русский Царь, то есть, прежде всего, герой веры, а уж затем руководитель государства и национальный лидер. Умение же послушествовать и служить помазаннику Божьему - христианское смирение, умение любить жертвенно любящего Россию - духовное благородство, и эти качества автора в полной мере "считываются" со страниц его замечательной книги, призывающей и научающей послушествовать, служить и любить.
"СИЛЬНЫЙ, ДЕРЖАВНЫЙ: Жизнь и царствование Александра III " - несомненный знак нового времени, знак приближения к духовному Иордану, за которым кончается наше брожение по пустыни. Иван Дронов - тот, кому дано жить в обновлённой России, и его труд - труд уже новый, уже "не рабский", по духу принадлежащий уже грядущему поколению обетованного Царства.
http://www.voskres.ru/idea/dvorzov1.htm
