itemscope itemtype="http://schema.org/Article">

Франц Лефорт. Страницы истории

Новости Москвы 
0
3323
Время на чтение 77 минут
"...Такие люди как Лефорт украшают собой историю человечества" (Отечественная портретная галерея знаменитых особ... СПб., 1837.С.83).

Предисловие

Гордость любого государства составляют личности, с именами которых связаны грандиозные перемены в жизни общества: Александр Македонский и Ричард Львиное Сердце, Генрих IV и Елизавета Английская, Иван Грозный и Петр I. Поэтому не случайно, что неординарная, во многом трагическая фигура первого русского императора неизменно привлекает к себе внимание историков всего мира. Кто-то видит в нем гения и спасителя России, кто-то - разрушителя традиционного уклада народной жизни. Естественно, не остаются без внимания и сподвижники царя, сыгравшие огромную роль не только в его жизни, но и в русской истории в целом.



Франц Яковлевич Лефорт... Нет, пожалуй, в Москве человека, который не слышал бы это имя. Оно известно по названию старинного городского района, дворца, архива и, наконец, тюрьмы. "Доколе будет существовать Россия, с именем Петра будет неразлучно имя Лефорта", - писал один из его биографов. Действительно, в любом повествовании о русском государе обязательно фигурирует честолюбивый, ловкий и общительный иностранец. Отношение современников и потомков к Ф. Лефорту сходно с отношением к его великому другу и покровителю - от полного неприятия, до чрезмерного восхваления и приписывания ему того, чего не было в действительности. Так, по мнению князя Б.И. Куракина, пьяница, "дебошан", сподвижник царя в амурных делах - Лефорт "был слабого ума" и не принимал в делах государственного управления ровным счетом никакого участия. Секретарь австрийского посольства барон Корб, напротив, приписывал Лефорту инициативу едва ли не всех крупнейших политических решений молодого Петра: организацию похода на Азов, Великого посольства в Западную Европу, реформирование армии и создание флота. Кем же все-таки был уроженец Женевы Франсуа Лефорт? Счастливым искателем приключений, сумевшим войти в доверие к всесильному императору или талантливым человеком, по достоинству оцененным великим царем-преобразователем?



Исторических личностей судят по результатам их дел. Дела Петра говорят сами за себя - первая русская газета и Академия наук, выход к берегам Балтийского моря и начало освоения южных степных просторов, сильная армия и могущественный флот, развитие фабрик и заводов, вхождение России в систему европейских государств. Говоря обо всем этом, нельзя забывать и о человеке, благодаря которому во многом состоялось рождение новой страны - Франце Яковлевиче Лефорте.



К сожалению, продолжительный период времени личность Лефорта не привлекала внимания исследователей. Наиболее яркие монографии, посвященные его деятельности, вышли в середине прошлого столетия. Во многом их оценки устарели, ряд фактов нуждается в серьезной проверке. До сих пор не существует исследований по истории связанных с его именем памятников московской архитектуры. Все перечисленные пробелы в литературе и призвана в какой-то мере заполнить эта книга.



Создатели книги выражают свою искреннюю признательность за помощь в подготовке издания: члену Правительства г. Москвы, Префекту Юго-Восточного административного округа Зотову В.Б., советнику Районного собрания Управы района "Лефортово", актеру Государственного академического Малого театра А.Ю. Ермакову (идея книги), директору Российского государственного архива древних актов М.П. Лукичеву; директору Российского государственного военно-исторического архива И.О. Гаркуше, зам. директора М.Р. Рыженкову, сотрудникам Л.И. Цвишбе, В.М. Шабанову; директору Российского государственного исторического архива А.Р. Соколову; начальнику Главного управления охраны памятников г. Москвы В.А. Булочникову, сотруднику О.А. Захаровой; директору Государственной публичной исторической библиотеки М.Д. Афанасьеву, сотрудникам Г.П. Демиденко, А.Г. Дьячковой, Н.А. Зеленяк-Кудрейко, А.В. Левашенко, Л.Б. Шицковой; сотруднику Государственного исторического музея Н.Н. Скорняковой, сотруднику Государственного научно-исследовательского музея архитектуры им. А.В. Щусева Т.И. Гейдор.



Из Женевы в Россию

Сподвижник Петра I Франц Яковлевич Лефорт прибыл в Россию накануне глубоких преобразований в ее экономической и общественной жизни. Чтобы лучше понять мотивы приглашения иностранцев на русскую службу в XVII в., стоит обратиться к внешнеполитической ситуации вокруг Московского царства и к состоянию его вооруженных сил.



Основными противниками России на международной арене в то время были Швеция, Турция и Польша. За этими государствами маячила тень Франции: поляки, шведы и турки являлись основными союзниками Бурбонов в борьбе с империей Габсбургов. К концу XVII в. этот созданный французами "восточный вал" начинает приобретать антирусскую направленность, ибо борьба Московского государства за выход к морям, возвращение оккупированных земель неминуемо подталкивала ее к войнам с соседями. Российская дипломатия в условиях изоляции страны была не в состоянии найти союзников в европейских делах и в решении внешнеполитических задач могла опираться лишь на собственную армию.



В XVII в. вооруженные силы России претерпели значительные изменения. Дворянская поместная конница окончательно утратила свои боевые возможности. Стрелецкое войско, в свою очередь, было не в состоянии вести современную войну. Стрельцы из опоры режима все больше превращались в фактор нестабильности, вызывая головную боль у престола. Смута, неудачные войны с Польшей и Швецией, не прекращавшиеся набеги крымских татар во всей полноте поставили вопрос о внедрении европейского элемента в военное дело, и в первую очередь - о формировании полков нового (иноземного) строя.



Еще при царе Борисе Годунове в России существовала целая дружина иностранных наемников. В годы Смуты практически всех иноземцев уволили. Вновь к их помощи прибегли в 1630-е гг. Русское правительство, в ходе войн с Польшей разуверилось в боевых возможностях разношерстного иноземного воинства, перешло теперь к выборочному найму офицеров для обучения русских солдат. При этом правительство требовало от наемников патенты о службе, рекомендации королей и других высокопоставленных лиц, устраивало проверки их знаний и боевых навыков.



Приглашение иноземных специалистов расширилось в годы царствования Алексея Михайловича. Среди завербованных офицеров были голландцы, немцы, курляндцы и даже швейцарцы, о родине которых тогда мало что еще знали в России. Полки иноземного строя составляли к концу XVII в. до половины всего русского войска. Иностранцев влекла в далекую страну прежде всего возможность высокого заработка. Генералы в солдатских полках нового строя получали 90 - 100, полковники 25 - 50, подполковники 15 - 18, майоры 14 - 16, ротмистры 13, капитаны 9 - 11, поручики 5 - 8, прапорщики 4 - 7 рублей в месяц. В рейтарских полках оклады были еще выше. Среди тех, кто прибыл в Россию для обучения и руководства новыми полками, и был Франц Лефорт.



Род Лефортов (Лифорти) происходил из Шотландии. Нобль (дворянин) Этьен Лифорти в 1496 г. числился капитаном кирасиров на службе у герцогов савойских. Со временем он обосновался на жительство в городе Кони Пьемонтского княжества (ныне - Северная Италия), где женился на Марии Пикар (Ле Пикар). У Этьена было, по крайне мере, двое детей: один носил имя отца, имя второго не сохранилось. Лефорт (постепенно утвердился именно этот вариант фамилии) имел в Кони на площади Сент-Амбруаз домик с портиком и магазином.

К середине XVI в. два внука Этьена Лефорта, Жан Дамьен и Жан Антуан, перебрались в Женеву - тогдашнее прибежище преследуемых католической церковью протестантов. Город располагался на берегу изумительного по своей красоте озера в полукольце альпийских хребтов. Эти естественные препятствия надежно защищали его от неспокойных соседей. Местоположение Женевы было очень удобным и для транзитной международной торговли. Сюда везли пшеницу из итальянской Ломбардии, французские и фламандские ткани, английское сукно, испанское оружие и драгоценности, посуду из Германии, мед и меха из далекой России. Наряду с торговлей, бурное развитие получили ремесла, страховое и банковское дело. Французские гугеноты, десятки тысяч которых нашли пристанище на берегах Женевского озера, положили начало шляпному, типографскому делу, гончарному производству, ситцевым, бумажным, чулочным фабрикам, кожевенным заводам.



Незадолго до появления Жана Дамьена и Жана Антуана в Женеве Швейцария добилась автономии от Габсбургов, а Вестфальский мирный договор 1648 г. гарантировал союзу швейцарских кантонов права самостоятельного государства. С XIV в. в Женеве существовал Генеральный совет из полноправных граждан, который собирался два раза в год для решения самых важных вопросов жизни города. Для оперативного управления городом существовал Большой совет (Совет двухсот), избиравший из своего состава сроком на один год Малый совет. Из числа последнего избирался Магистрат - четыре синдика, лейтенант полиции, казначей и др. Фактически вся власть сосредотачивалась у синдиков: в их ведомстве была полиция, суд, они организовывали работы по благоустройству, обороне, устанавливали налоги. Синдик избирался на один год и мог быть переизбран только через четыре срока. К XVII в. власть в советах стала терять свой демократический потенциал, концентрируясь в руках местной олигархии. Тем не менее Женевская республика пыталась выработать механизм, преграждавший распространение семейственности. Этот фактор сыграл свою роль в судьбе нашего героя: Франц Лефорт был в семье четвертым сыном, что создавало препятствия для его будущей политической карьеры в Женеве.



Линия Жана Дамьена, не имевшего наследников по мужской линии, прервалась. Родоначальником всех последующих Лефортов стал Жан Антуан (1517 - 1590). В 1565 г. он получил от города грамоту на приобретение гражданских прав. Его вхождению в избранное женевское общество способствовали многочисленные торговые связи и женитьба на представительнице местного патрициата Маргарите, дочери сэра Бартелемея Миоль и Катрин Бонэ. Первые четверо детей Жана-Антуана умерли в раннем возрасте, и только в августе 1574 г. у 57-летнего женевца родился сын Исаак. Впоследствии у четы Лефортов родились еще Екатерина и Жакоб. Екатерина (1577 - 1614) вышла замуж за члена Большого совета Женевы Абеля Сенебье. По-видимому, его потомок - капитан Сенебье - сопровождал Франца Лефорта во время Великого посольства Петра I. У младшего, Жакоба, родилось пять дочерей и фамилия Лефортов в этой ветви пресеклась.



Исаак Лефорт занимал прочное место среди контролировавшего власть в городе патрициата. В 1603 г. он был избран в члены Большого совета, затем, набравшись политического опыта, занял пост советника, а в 1649 г. достиг вершины политической карьеры, став синдиком Женевы. 15 августа 1599 г. он женился на уроженке Лиона Саре Вимар. Она родила Исааку Лефорту четырнадцать детей, из которых выжило лишь четверо: Жан, Даниель, Мари и Жак. В 1652 г. Исаак скончался, не дожив четырех лет до появления на свет внука Франца.



При жизни Исаака в Женеве произошло немало знаменательных событий. В ночь на 12 декабря 1602 г. женевцы в очередной раз столкнулись с притязаниями герцога савойского Карла-Эммануила. Отряд савойцев тайно проник в город и пытался открыть ворота. Однако часовые успели опустить решетку и поднять тревогу. Полураздетые и вооруженные чем попало женевцы бросились на защиту города. Герцог вынужден был отступить. С тех пор 12 декабря стал самым популярным и шумным праздником женевцев - праздником Эскаляд ("эскаляде" - взбираться по лестнице). Франц Лефорт 12 декабря каждого года отмечал в России Эскаляды в кругу ближайших сподвижников Петра I.



Старшие дети Исаака умерли еще при его жизни, поэтому родительское состояние и дело унаследовал младший Жак (Яков). Он родился 15 апреля 1618 г.; как и все Лефорты сделал себе удачную партию, женившись в возрасте двадцати одного года на дочери нобля Пьера Лекта - Франсуазе. Дед Франца по матери происходил из старинного аристократического рода и впоследствии занимал пост генерального прокурора. Супруга Лекта, бабушка Франца по материнской линии, Мария Анжорран, была дочерью известного в городе юрисконсульта и первого синдика Жакоба Анжоррана. Кузены Франца Лефорта по линии Лектов служили при европейских дворах, а один из них приехал с Ф. Лефортом в Россию.



Кстати говоря, и сами Лефорты представляли теперь неплохую партию для многих женевских девушек. Обзаведясь родственными связями с представителями местного патрициата и купечества они занимали прочные позиции во властных структурах. У Лефортов появился фамильный герб: рыцарские шлем и щит, на лазоревом поле которого был изображен стоящий перед серебряными пальмами на зеленой террасе серебряный слон.



В 1642 г. Жак был избран в Большой совет. По примеру своих предков он вел москательную торговлю с Марселем, Лионом, Франкфуртом-на-Майне, Амстердамом. В первый год после свадьбы в семье Лефортов родилась дочь Андриена. Впоследствии она вышла замуж за профессора теологии Луи Троншена и поддерживала с уехавшим в Россию Францем дружеские отношения. В 1642 г. в семье Андриена появился наследник - Ами (1642 - 1719). Затем родились Исаак, Мария, Ева, Мише, Жак и, наконец, 2 января 1656 г. на свет появился Франц. Родившийся в 1658 г. брат Луи не прожил и года, поэтому Франц так и остался самым младшим ребенком в семье.



Судьба старших братьев Франца складывалась достаточно удачно. Ами (в русских источниках - Амадей) в 1684 г. стал синдиком Женевы, в 1687-м и 1696 гг. выполнял дипломатические миссии при дворе Людовика XIV. Он вел обширную переписку с Францем, благодаря которой удалось восстановить многие страницы жизни адмирала. Из двенадцати его детей выжили лишь пять сыновей (Людовик, Пьер, Жан, Ами, Исаак). Исаак (1644 - 1721) был членом Большого совета (1671), аудитором (1690). От двух браков у него было восемь детей. Лефорты по этой линии также служили в России. Третий брат Ф. Лефорта - Жак (1653 - 1732) также избирался в 1680 г. в Большой совет. У него было четверо детей; старший из сыновей, Жан Жак, служил капитаном гренадеров в русской армии.



Жизнь семьи диктовалась строгими нормами кальвинизма. Протестанты отменили многие праздники, увеличили количество рабочих дней, истово боролись с излишествами в повседневной жизни. Женева превратилась в поистине пуританский город: было лимитировано число блюд на званых обедах, запрещено ношение дорогих пуговиц, пряжек на одежде и др. Понятно было удивление родственников Франца Лефорта, навестивших его в Голландии во время Великого посольства: они столкнулись отнюдь не с аскетическим образом жизни адмирала. Для женевцев европейская роскошь была недоступной и запретной. Скупость, стяжательство, откладывание денег на черный день - вот стиль жизни кальвинистов, на фоне которого так сладостно и привлекательно для местной молодежи выглядела утопавшая в роскоши и грехе Франция эпохи Людовика XIV.



Франц получил домашнее образование, а затем до четырнадцати лет учился со своими сверстниками из состоятельных семей в основанном самим Ж. Кальвином и считавшимся одним из лучших в Европе женевском коллеже. Юноша владел несколькими европейскими языками, говорил и писал на прекрасном французском. Неплохие лингвистические способностях впоследствии помогли ему быстро овладеть и русским языком. Между тем, фундаментальных знаний коллеж дать не мог, так как серьезная наука вплоть до второй четверти XVIII в. не была у кальвинистов в почете. Как отмечал биограф Лефорта М. Поссельт, "познания Франца, хотя и основанные на тщательном, даже классическом обучении, не были обширны и не имели глубоко-научного фундамента". Правда, тут же делал оговорку, что Лефорт "прошел школу умственного и нравственного развития, и, кроме того, общественные и семейные связи имели на него могущественное влияние".



В 1670 г. отец послал Франца к знакомому купцу в Марсель для обучения торговому делу. Между тем, коммерция юношу ни сколько не привлекала: "Франц, с ранних лет, обращал на себя внимание своим здоровым телосложением, красивою наружностью, ростом и силою; он был веселого, шутливого темперамента, ума живого, быстрого, смелого и предприимчивого; весьма ловок и искусен во всех гимнастических играх; в особенности любил заниматься военными упражнениями". На военные пристрастия Лефорта оказывали влияние и рассказы многочисленных заграничных родственников, и общественная обстановка в Женеве. В академию приезжали учиться княжеские, графские и баронские дети из протестантских земель. Однако заботам о классическом образовании они предпочитали развлечения, верховую езду и фехтование. Местная молодежь не оставалась в стороне.



К этому времени с этнонимом "швейцарец" в Европе стали связывать военную профессию. Наемные отряды швейцарцев традиционно отличались дисциплиной и профессионализмом. Особенно много швейцарцев служило во Франции. И Валуа и Бурбоны использовали их для укрепления своей власти. Свое веское слово они сказали и в годы Тридцатилетней войны 1618 - 1648 гг. В виду малочисленности армий того времени, тридцать три тысячи швейцарцев под знаменами Людовика XIV представляли значительную силу. Многие женевцы с завистью посматривали на швейцарцев из католических кантонов, которые зарабатывали солидные деньги на военной службе, но городской совет в 1642 г. под страхом строгого наказания запретил протестантам наниматься на службу в другие государства. Однако юноши из богатых семей находили возможности обходить этот запрет.



Примерно в это время и оказался в Марселе Франц. Романтизм, энергия и, по-видимому, скука от его новых обязанностей толкнули юношу на авантюру - он ушел от своего наставника по торговому делу и устроился волонтером в марсельскую крепость. Рассерженный отец вызвал сына на родину. Так как Лефорт был несовершеннолетним, то командир крепости по требованию родителей был обязан отправить Лефорта в Женеву. За несколько месяцев кадетской службы юноша не проявил себя серьезным образом, однако вкусить интерес к военной службе успел.



Последующие три года Франц провел в родном городе, скорее всего, помогая отцу в коммерческих делах. Между тем, в 1672 г. Людовик XIV начал очередную войну с коалицией Нидерландов, Испании и империи Габсбургов. В самый разгар военных действий, в конце 1673 или начале 1674 г., в Женеву прибыл двадцатилетний Карл Яков - младший брат курляндского принца Фридриха-Казимира, командовавшего полком в армии Нидерландов. Страстно желавший попасть на войну, Карл Яков нашел в лице своего одногодки Франца Лефорта горячего сторонника. Несмотря на строжайший запрет городских властей, Франц вновь покинул Женеву. Рассерженный отец не дал ему даже рекомендательных писем к своим торговым контрагентам в Нидерландах и выделил на дорогу всего шестьдесят гульденов. Карл Яков обещал свое покровительство. Однако не на последнем месте для Франца был вопрос о поддержке справедливой войны протестантов, защищавших свою землю от экспансии короля-католика.



Франц прибыл в Нидерланды 16 августа 1674 г. и в тот же день извещал отца: "Пишу вам эти строки только для того, чтобы уведомить вас, что я немедленно отправляюсь в Гаагу, чтобы там соединиться с его светлостью принцем курляндским, под начальство которого я поступил. Вчера он уехал отсюда и сказал мне, чтобы я прибыл к нему в Гаагу. Он принял меня весьма ласково и, без сомнения, даст мне какую-нибудь должность". Эти строки Жак Лефорт прочитать уже не успел: 18 августа он скончался. В сентябре Франц принимал участие в осаде и штурме крепости Уденард. Затем на протяжении четырех месяцев сражался с французами под стенами Граве на Маасе. Вот что писал домой об этих днях Франц Лефорт: "Наш принц был под Граве, где бой кипел необыкновенно жаркий; однако принц уцелел и спасся чудесным образом. Двадцать четыре ночи сряду стояли мы под крепостью, чтобы взять ее штурмом. Из нашего пехотного полка выбыло семисот человек и более двадцати восьми офицеров, не считая раненых, так что полк состоит теперь только из трехсот солдат. Однажды вечером были мы - рота нашего принца - посланы вперед одни. Всего было восемьдесят человек, но вернулись только семь: принц, один поручик, один дворянин, я и трое солдат. В другой раз принц поехал к апрошам; ядро пролетело близко головы его лошади, которая упала... В одном ночном деле ядро сразило подполковника, майора и капитана нашего полка. Принц находился при них и мы разговаривали между собою". При штурме Граве Лефорт был легко ранен гранатой в ногу, а одна из пуль пробила его шляпу.



Под Граве до Лефорта дошел слух о болезни отца. Испросив разрешения у принца Фридриха-Казимира он выехал в Амстердам, где его ждало трагическое известие. Франц всю оставшуюся жизнь испытывал по этому поводу чувство вины, считая свое непослушание одной из причин смерти отца.



Участие в осаде европейских крепостей дало Лефорту опыт ведения фортификационных работ (действия осадной артиллерии, ведение минной войны, строительство укреплений и др.), пригодившийся ему позднее под Азовом. Между тем, не подкрепленные специальным образованием и продолжительной военной службой, эти знания были еще в достаточной степени поверхностными. Лефорт так и не был зачислен на действительную службу в армии. Постепенно таяли и его надежды на обещанную секретарскую должность при Фридрихе-Казимире. По окончании отпуска Лефорт не пожелал возвращения в свиту Фридриха-Казимира и остался в Амстердаме, где попал в крайне затруднительное финансовое положение. Франц не знал (а родные умолчали), что по завещанию отца каждому из сыновей досталось по сорок тысяч флоринов, и писал домой письма с просьбой о вспомоществовании.



После некоторых размышлений Лефорт отправился в город Нимвеген, где собрались послы воевавших стран для выработки мирного договора. Здесь 30 июня он встретил голландского полковника Якова ван Фростена, набиравшего от имени царя Алексея Михайловича охотников для военной службы в Московии. Обещание чина капитана, мечты о карьере, высоком жаловании и неясные перспективы дальнейшего пребывания в Нидерландах подтолкнули Лефорта к шагу, который возвел его впоследствии на Олимп российской истории. "Одним словом, матушка, - читаем в его последнем письме из Нидерландов, - могу уверить вас, что вы услышите или о моей смерти, или о моем повышении... Вот все. Прошу вас об одном: сохраните мне вашу любовь, ибо ее я ценю выше всех чинов, какие только могли бы получить".

Один из друзей отца, купец Туртон, поручился перед квартирной хозяйкой о выплате долга за двадцать одну неделю проживания и ссудил Лефорта деньгами на проезд. 21 июля Лефорт был на борту судна и после пяти дней ожидания ветра отбыл в Архангельск. Вместе с полковником ван Фростеном плыли также подполковник ван Торнин, майор Шванберг, четыре капитана, четыре поручика и два прапорщика. Все они были людьми бывалыми. Историк С.М. Соловьев писал об этой категории людей: "Трудно было сыскать между ними кого-нибудь с научным образованием: такие люди не пошли бы в наемные дружины; но это были обыкновенно люди живые, развитые, много видевшие, много испытавшие, имевшие много кой о чем порассказать, приятные и веселые собеседники, любившие хорошо, весело попить, попировать за полночь, беззаботные, живущие день за день, привыкшие к крутым поворотам судьбы: нынче хорошо, завтра дурно; нынче победа, богатая добыча, завтра проигранное сражение, добыча отнята, сам в плену".



Шесть недель плавания стали самой крупной морской практикой Ф. Лефорта. 25 августа/4 сентября 1675 г. Ф. Лефорт и его компаньоны прибыли в Архангельск.



Приезд Лефорта в Россию

Сразу по прибытии в Архангельск оказалось, что ван Фростен не имел никакого поручения от русского правительства по вербовке иностранцев и путь в Москву им был закрыт до особого разрешения Посольского приказа. Четырнадцать прибывших офицеров подали челобитные о приеме на русскую службу, при этом все они назвались уроженцами прусского города Данцига (Гданьска). В ожидании ответа из Москвы офицеры, многие с семьями, жили в Архангельске впроголодь, получая на совместное содержание лишь по полтине в день. Начались холода. Деньги у Лефорта давно закончились и если бы не помощь симпатизировавшего ему стряпчего голландской и гамбургской торговых компаний Франца (Франческо) Гваскони, пришлось бы совсем худо.



25 октября из Посольского приказа пришел указ с предписанием отправляться "в свою землю" с первым же кораблем. Это известие повергло офицеров в ужас: навигация закончилась, а прожить на оставшиеся деньги до весны не было никакой возможности. В Москву была отправлена повторная челобитная с просьбой разрешить приехать в столицу на свои средства, а оттуда, если не посчастливится остаться в России, вернуться на родину через немецкую границу. Такое разрешение было получено.



19 января 1676 г. офицеры покинули Архангельск, поминая не добрым словом враждебно к ним расположенного воеводу Ф.П. Нарышкина. В письме к старшему брату Лефорт писал о лишениях, которым они подвергались из-за притеснений местного "губернатора": он был "хуже черта и хотел отправить нас в Сибирь". Не привычные к русским холодам и должным образом не экипированные, иностранцы терпели в пути недостаток в пище и удобствах, ночевали в курных крестьянских избах. В дороге Лефорт встретил свое двадцатилетие, возможно, проклиная в душе свою авантюрную поездку в Россию. Там же офицеров застало известие о кончине царя Алексея Михайловича и вступлении на престол его сына Федора.



26 февраля иноземцы прибыли в Москву и явились в Посольском приказе. 30 марта они были допущены к целованию руки нового царя, а через несколько дней было объявлено, что русское правительство в их услугах не нуждается. Офицеры оказались предоставленными самим себе. Полковнику ван Фростену и некоторым из его попутчиков в мае 1676 г. удалось определиться на службу инженерами в Пушкарском приказе. Не получивший места Лефорт поселился в Немецкой слободе.



Эта располагавшаяся на правом берегу Яузы в получасе езды от Москвы слобода существовала еще со времен Ивана IV. Грозный царь расселил там взятых в плен во время Ливонской войны немцев. В годы Смуты иностранцы получили право селиться по всему городу. Однако многочисленные жалобы на притеснения со стороны туземных властей и жителей в вопросах веры в 1652 г. вновь поставили перед правительством вопрос о переселении всех неправославных "немцев" в одну слободу. Ко времени приезда Лефорта она насчитывала около двухсот пятидесяти дворов. Все дома были деревянными, но по-европейски комфортными. Здесь селились со своими семьями офицеры полков нового строя, купцы, врачи, аптекари, учителя, художники, инженеры. Большинство жителей слободы были лютеранами. Имелась и реформатская церковь со школой при ней. В слободе жили представители разных национальностей - немцы, англичане, шотландцы, но почти не было французов, а из соплеменников-швейцарцев - один придворный ювелир. Любознательный женевец сообщал родственникам о коронационных торжествах царя Федора, его поездке на богомолье в Троицу по случаю взятия турецкой крепости Чигирин русскими войсками, опале и ссылке главы Посольского приказа боярина А.С. Матвеева, восстании С.Т. Разина и других новостях.



Через Гваскони общительный Лефорт познакомился с влиятельными при русском дворе шотландцами - полковниками Павлом Менезиусом и Патриком Гордоном. Возможно, по протекции Менезиуса весной 1676 г. Лефорт поступил на службу секретарем датского резидента Магнуса Гиое, вместе с которым думал покинуть Россию. Отпускная аудиенция Гиое, на которой присутствовал и Лефорт, состоялась 23 мая 1676 г. Однако вместе с посольством он не уехал. Причинами тому были начавшаяся война с Турцией и помолвка с дочерью полковника Кроуфорда (Краферта). Лефорт просит благословения матери на брак.



Мечтам о поступлении на военную службу и участии в кампании против турок помешала начавшаяся зимой 1676 - 1677 гг. горячка и сменившая ее лихорадка. Шесть недель Лефорт находился между жизнью и смертью. По причине дороговизны лечения у врачей-иноземцев, Лефорт обратился к услугам местных знахарей. По этому поводу он писал в Женеву: "В случае лихорадки они берут большой стакан водки, кладут туда перец, чеснок и порох, все это перемешивают, процеживают сквозь тряпку и выпивают. Средство хорошее, но не всякий переносит его". Лефорт испробовал это средство на себе, и оно ему помогло.



Во время болезни Франц получил письмо из Женевы. Родные просили его немедленно покинуть Россию и категорически запретили жениться. Лефорт начал искать средства к отъезду. Через Менезиуса он сошелся с английским посланником Джоном Гебдоном, с которым предполагал уехать в Англию для поступления там на военную службу. Однако этому намерению не суждено было осуществиться.



23 июля 1678 г. Лефорт сообщал родным о своей женитьбе на Елизавете Суэ (Сугэ), дочери умершего от ран около 1685 г. полковника Франца Суэ. Матерью Елизаветы была дочь полковника Исаака ван Буковена (Букговена). После смерти отца Елизавету опекал ее дядя - полковник, затем генерал-майор Филипп-Альберт фан Буковен. Через Буковенов Лефорт породнился и с генерал-майором Патриком Гордоном, который первым браком был женат на дочери Филиппа-Альберта. В письме к матери Лефорт уверял, что, несмотря на немалое состояние жены, это - брак по любви. Елизавета была воспитана в католической вере. Это не могло не причинять Лефорту определенных неудобств, однако обряд бракосочетания был совершен, по-видимому, в реформатской церкви. Будущим детям решено было дать кальвинистское воспитание.



Одно лишь огорчало Лефорта - долгое отсутствие вестей с родины. Он полагал, что таким образом родственники выражают недовольство его поспешной женитьбой. "Верьте мне, почтеннейшая матушка, - оправдывался он, - я живу здесь, благодаря Богу, во всякой почести и любим всеми. Молю вас, простите меня, матушка, за все мои перед вами проступки, чтобы и Бог простил меня, когда отзовет меня из сего мира. Достойнейшая матушка, Божья воля была в том, чтобы я женился. Жена моя почтительная дочь и обладает возвышенными качествами... Не отрекайтесь от меня, сохраните ко мне хотя сколько-нибудь материнских чувств, будьте уверены, что я готов доказать вам всякое, подобающее сыну, послушание; забудьте заблуждения моей юности и верьте, что, если Бог сохранит мою жизнь, то через мое доброе поведение вы узнаете, что имеете сына, не дорожившего жизнью для своего возвышения. Единственное желание мое в здешней жизни - еще раз, по милости Господа, обнять вас, равно всех моих братьев и сестер, и на коленях испросить прощения за причиненное всем вам горе; тогда мне были бы легки все невзгоды, которые могли бы постичь меня. Если я буду столь счастлив, что получу от вас письмо, то оно будет для меня так же дорого, как и полученное мною в позапрошлом году и доставляющее мне утешение всякий раз, когда я его прочитываю".



С женитьбой вопрос о выезде из России отпал сам собой. "Надо поневоле быть благоразумным", - отмечал Лефорт. 10 августа 1678 г. он был принят на военную службу в Иноземском приказе в чине капитана. 5 ноября ему было выдано первое жалованье - "десять аршин одноцветной узорчатой камки".



11 августа 1678 г. русское военное командование после долгой и упорной обороны приняло решение оставить Чигирин. Внешнеполитическая обстановка была неустойчивой, мир с Турцией не был заключен. В любую минуту можно было ожидать нападения неприятеля на Киев. Главнокомандующим украинским корпусом был назначен князь В.В. Голицын, а начальником киевского гарнизона генерал-майор П. Гордон. Лефорт был прикомандирован к своему родственнику. В январе 1679 г. он выехал к месту назначения, где и состоялось знакомство с В.В. Голицыным. Фаворит царевны Софьи по достоинству оценил военные дарования Лефорта и впоследствии не отказывал ему в покровительстве.



Два с половиной года провел Лефорт на Украине. Со своей ротой в 1 200 человек, он принимал активное участие в стычках с татарами. Жестокая зимняя стужа, бытовые неудобства стали причиной постоянной лихорадки. Несчастливо складывалась и семейная жизнь: первая дочь, рожденная в Немецкой слободе, умерла. Лефорт перевез жену и тещу в Киев, где появилась на свет вторая дочь, умершая в тот же день. Родившиеся по возвращении в Москву дети умирали один за другим. В живых остался лишь один сын, родившийся в конце 1684 г. В честь крестного отца - датского комиссара-резидента Бутенанта - он получил имя Анри (Генрих). В России его звали Андреем.



После заключения Бахчисарайского мира с Турцией в 1681 г. Лефорт возвратился в Москву и подал прошение об отпуске в Женеву. При условии обязательного возвращения на службу в Россию. В.В. Голицын выдал ему на полгода проезжую грамоту. Из Москвы Лефорт выехал по первому санному пути 9 ноября 1681 г. 25 января 1682 г. он был уже был в Кенигсберге, 22 февраля прибыл в Гамбург. Переболев лихорадкой в Данциге, через Гамбург 16 апреля Лефорт добрался до Женевы. Его путешествие длилось около пяти месяцев, а потому свидание с родными было весьма кратким. О впечатлении, которое Франц произвел на своих родных и друзей, свидетельствуют "Записки" старшего сына Амадея Лефорта - Людовика:



"В беседах своих он представлял картину России, вовсе несогласную с описаниями путешественников. Он старался распространить выгодное понятие об этой стране, утверждая, что там можно составить себе очень хорошую карьеру и возвыситься военной службой. По этой причине он пытался уговорить своих родственников и друзей отправиться с ним в Россию. Лефорту было тогда двадцать шесть лет. Все соотечественники заметили в нем большую и выгодную перемену. Он был высокого роста и очень строен. В разговоре являл себя строгим и серьезным, но с друзьями был шутлив и весел. Можно сказать утвердительно, что он наделен от рождения счастливейшими дарами и талантами, как тела, так ума и души. Он был отличный ездок и в совершенстве владел оружием. Из лука стрелял с такой необыкновенной силой и с такой непостижимой ловкостью, что превосходил искуснейших и опытнейших татар. О военном ремесле говорил очень разумно, и можно сказать по справедливости, что судил о нем как человек испытанный, хотя был младший сын в семействе, которое, конечно, пользовалось почетом, но не имело таких денежных средств, чтобы дать соответственное его дарованиям воспитание. Что касается его чувств и образа мыслей, то никогда и никто не откажется от признания - что и обнаружится впоследствии - что он имел возвышенную и благородную душу. Он был враг лести и тщеславия. Своему государю был непоколебимо предан во всем, что касалось славы его царствования и счастья подданных, и употреблял все усилия содействовать столь справедливым и благородным предначертаниям.



Во время пребывания на родине Лефорту делались различные предложения многими именитыми чужеземцами, проживавшими в Женеве. Его заверяли, что он найдет достойный круг деятельности или во Франции при швейцарских войсках, или в Германии, или у императора, или в Голландии и в Англии. Влиятельные иностранцы старались отговорить его от службы в России, доказывая, что она не только трудна, но и неблагодарна... На все эти знаки благорасположения Лефорт отвечал, что сердце его лежит к России и благодарность обязывает его посвятить жизнь монарху, от которого получил многие благодеяния. Он питал твердую надежду - и это были его собственные слова - что если Бог сохранит ему здоровье и дарует жизнь, то свет заговорит о нем и он достигнет почетного и выгодного положения".



16 мая 1682 г. Лефорт получил от Сената Женевы увольнительное свидетельство на службу в России с чрезвычайно лестными отзывами о его деловых качествах, а 23 мая покинул родной город. В Гамбурге в конце июня он узнал о кончине царя Федора Алексеевича, провозглашении царем малолетнего Петра и возвращении из ссылки боярина А.С. Матвеева. Последнее известие обрадовало его, так как бывший глава Посольского приказа покровительствовал иностранцам. В Гамбурге Лефорт присоединился к свите датского посла Гиллебрандта фон Горна, возвращавшегося в Россию для участия в коронационных торжествах нового монарха. В Данциге свита узнала о стрелецком восстании 15 мая 1682 г., убийстве А.С. Матвеева и провозглашении царем Ивана Алексеевича. Однако Лефорт не переменил своего решения ехать в Россию. 19 сентября он прибыл в Москву.



Двор в это время находился в Троице-Сергиевом монастыре, куда Лефорт незамедлительно отправился с сообщением о прибытии датского посольства. В.В. Голицын приказал Лефорту состоять при Г. Горне приставом. 19 октября состоялся торжественный прием посольства царями недалеко от Троице-Сергиева монастыря. Лефорт присутствовал на аудиенции и был допущен к целованию монарших рук. Здесь он в первый раз увидел царя Петра Алексеевича. (Нет никаких оснований полагать, что Лефорт уже в 1680-е гг. обучал царевича Петра голландскому языку и помогал ему с формированием первой потешной роты).



В связи с окончанием войны 27 марта 1682 г. состоялся указ об увольнении иностранных офицеров. Численность подведомственных Иноземскому приказу иноземцев была сокращена более чем в пять раз. Лефорт был оставлен на военной службе. 29 июня 1683 г. в день именин царя Петра он получил чин майора, а 29 августа того же года к именинам царя Ивана - подполковника. Ему покровительствовал двоюродный брат всесильного временщика царевны Софьи - начальник Приказа казанского дворца князь Б.А. Голицын. Он, как и его брат, отличался приязнью к иноземцам и первым "начал с офицерами и купцами иноземными обходиться". Возможно, Б.А. Голицын, весьма близкий в то время к Петру, способствовал впоследствии его сближению с Лефортом.



Точно неизвестно, в каком полку служил Лефорт с конца 1682 г. Есть сведения, что он был приписан к расквартированному в Смоленске корпусу генерал-майора графа Давыда Вильгельма Грэхема (Граама). Однако Лефорт все это время жил в своем доме на берегу Яузы в Немецкой слободе. "Другого, лучше устроенного, здесь нет", - хвастался он матери. Обходительность и любезность женевца привлекали в его дом многочисленных именитых гостей. Так, на приеме в честь национального праздника Женевской республики 12 декабря 1684 г. присутствовал князь Б.А. Голицын, представители русской знати и дипломаты. Вообще московские "бояре" нередко заезжали к Лефорту покурить трубку, до которой хозяин был большой охотник.



В 1685 г. полк Ф. Лефорта в составе корпуса П. Гордона был отправлен на Украину и принял участие в ряде стычек с татарами. Вскоре женевец был переведен в корпус генерал В.А. Змеева, где командовал "батальоном" (полком) численностью в 1 900 человек. В апреле 1686 г. Россия заключила Вечный мир с Польшей на условии возобновления военных действий против Турции и Крымского ханства. Главнокомандующим русской армией был назначен благоволивший Лефорту князь В.В. Голицын.



Обстоятельства первого Крымского похода Лефорт изложил по возвращении в Москву в письме к брату Амадею. В апреле 1687 г. армия тремя колоннами выступила из Москвы. "Батальон" Лефорта в составе воеводского полка В.А. Змеева находился под началом В.В. Голицына. Войска продвигались крайне медленно и лишь в мае достигли реки Мерли, где сошлись три колонны. Затем их путь лежал до реки Самары. Вода в колодцах была отравлена, степи выжжены, свирепствовали песчаные бури. От болезней началась массовая гибель солдат и офицеров. Цели похода - крепости Перекоп - войска Голицына не достигли и к 13 августа вернулись к реке Мерль, где главнокомандующий обнародовал указ о роспуске армии.



По возвращении из похода Лефорт вместе с другими высшими офицерами был на аудиенции у царя Ивана Алексеевича и царевны Софьи, а потом у Петра Алексеевича в Преображенском. В 1689 г. он был произведен в полковники.



Лефорт в качестве командира Елецкого полка в составе воеводского полка В.А. Змеева принял участие и во втором походе В.В. Голицына в Крым в 1689 г. Войска, несмотря на более тщательную подготовку, преследовали те же неудачи, что и в 1687 г. - татары выжгли степь, от болезней гибли люди и лошади. В письме к родным он упоминал о тридцати пяти тысячах погибших солдат и офицеров. На этот раз русское войско дошло до Перекопа, однако в тот же день В.В. Голицын отдал приказ об отступлении - не было припасов для осады крепости.



Повторная неудача в Крыму нанесла удар по власти правительницы Софьи и ее любимца В.В. Голицына. Петр отказался утвердить манифест о наградах и пожалованиях. Наступала новая эпоха в жизни России и самого Лефорта - эпоха Петра.



Знакомство Петра с Лефортом и их отношения

Благоволивший иностранцам, молодой царь Петр с начала 1690-х гг. зачастил в Немецкую слободу. "Перед ним открывался новый свет, - писал историк М.П. Погодин, - выступали перед глазами явления, доселе неизвестные, круг зрения расширялся, и он, слышавший и знавший до сих пор только о соседях поляках, татарах и турках, с врожденной своей проницательностью и любознательностью устремлял далее свои пытливые взоры". Петра привлекал туда в первую очередь невиданный в России уклад общественной и семейной жизни, где женщины пользовались равными правами с мужчинами, были образованны и не сидели взаперти, а дети обучались в школах специально приглашенными из германских земель преподавателями. Здесь постоянно устраивались музыкальные и театральные представления, танцы, маскарады, в которых участвовали представители всех поколений. Не в меньшей степени интересовали молодого царя и вопросы современной политической жизни Западной Европы. Такой жизни Петр еще не видел, и в эту жизнь он погрузился с головой. Руководителем его на пути знакомства с Западом стал Ф. Лефорт.



Долгое время считалось, что Лефорт со своим полком одним из первых прибыл в Троице-Сергиев монастырь, где в то время находился Петр и его сторонники. Однако более вероятно предположение, что первоначально Лефорт сохранял верность своему покровителю В.В. Голицыну. Лишь 4 сентября после указа Петра, повелевавшего всем иноземным офицерам прибыть к нему, было решено отправиться к Троице. На следующий день все иноземцы были представлены царю, который пожаловал их к руке и поднес по чарке вина. Сближению царя с Лефортом, вероятно, много содействовал близкий в то время к монарху Б.А. Голицын.



Первое посещение царем дома Лефорта относится к 3 сентября 1690 г. С тех пор Петр часто оставался у него с обеда до вечера, а иногда и ночевал. В 1691 г. Лефорт прочно занял место царского любимца. Лефорт называл его теперь не иначе, как "notre grand empreur". По случаю рождения царевича Алексея Петровича женевец был произведен в генерал-майоры, а в сентябре 1691 г. в генерал-лейтенанты. 29 июня 1693 г. в день именин Петра состоялось пожалование Лефорта в полные генералы.



Почему Петр сблизился именно с Лефортом? Известен отзыв князя Б.И. Куракина: "...Лефорт был человек забавной и роскошной или, назвать, дебошан францусской,...денно и нощно был в забавах, супе, балы, банкеты, картежная игра, дебош с дамами и питье непрестанное, оттого и умер...". Лефорт, утверждал далее Куракин, подразумевая любовь Петра к Анне Монс, "пришел в крайнюю милость и конфиденцию интриг амурных". У него в доме Петр научился обходиться с иноземными дамами, и здесь "амур первый начал быть". Этот отзыв тем не менее опровергается многими свидетельствами современников: Лефорт никогда не напивался до помрачения рассудка, тем более, что в Немецкой слободе употреблялись в основном виноградные вина.



Петр выбирал себе советников обдуманно. Он собрал сведения о роде Лефорта и о нем самом, увидел в нем человека достойного, способного удовлетворить многие его запросы. 35-летний Лефорт имел уже немалый жизненный опыт, хорошо знал Европу, много повидал. Женевец знал в разной степени французский, итальянский, английский, голландский, немецкий языки, говорил по-русски, чем не могли похвастаться многие жители Немецкой слободы. Лефорт был человек светский, образованный, обладал гибкостью ума, веселым характером и трудолюбием. В это время в Европе шла борьба между католиками и сторонниками короля Нидерландов протестантами-оранжистами. Симпатии Петра принадлежали Вильгельму Оранскому, и возможно, в этом тоже следует искать причину его сближения именно с Лефортом, а не с католиком Гордоном.



В 1691 г. племянник Ф. Лефорта - Ф. Сенебье писал своей матери: "Его царское величество очень его [Ф. Лефорта. - Авт.] любит и ценит его выше, чем какого-либо другого иноземца. Его чрезвычайно любит также вся знать и все иностранцы. При дворе только и говорят о его величестве и о Лефорте. Они неразлучны. Его величество часто посещает его и два или три раза в неделю у него обедает. Оба они одинаково высокого роста с тою разницею, что его величество немного выше и не так силен, как генерал. Это - монарх двадцати лет, у которого есть уже два принца. Он часто появляется во французском платье, подобно г. Лефорту. Последний в такой высокой милости у его величества, что имеет при дворе великую силу. Он оказал большие заслуги и обладает выдающимися качествами. Пока Москва остается Москвою, не было в ней иностранца, который пользовался бы таким могуществом. Он приобрел бы большое состояние, если бы не был так великодушен. Верно, конечно, что благодаря этому качеству он достиг такой высокой ступени. Его величество делает ему значительные подарки". А вот что сообщал сам Лефорт своей матери о Петре: "Это благороднейший и великодушнейший монарх, какого только можно найти. Наружность его благообразна, он обладает несравненным умом, и притом отличный солдат. Ему двадцать первый год, он очень любит иностранцев. Неоднократно говорил он мне, что желал бы, чтобы я съездил повидаться с вами, но ему было бы тяжело отпустить меня".



Лефорт был постоянным "маршалом" всех празднеств, которые проходили, конечно, с участием Петра и его свиты. В письмах он упоминал, что "иногда в течение трех суток я не сплю и двух часов". В доме женевца проходили не только обеды и ужины "компании" Петра. Застолья сопровождались игрой в кегли, фейерверками, балами, а иногда перерастали в важные политические совещания.



Дружеская связь Ф. Лефорта с Петром создавала условия для налаживания отношений между Россией и Женевской республикой. 17 марта 1693 г. в Москве был получен "лист" Совета Женевской республики царям Иоанну и Петру Алексеевичам с выражениями благодарности за милости Ф. Лефорту. В ответной грамоте из Москвы от 12 мая 1693 г. сообщалось о пожаловании Лефорта чином полного генерала и вручении ему командования Первым выборным солдатским полком. Это повышение, говорилось в грамоте, он заслужил "своими верными службами и природными добродетелями". 10 ноября 1693 г. было отправлено новое письмо Совета Женевской республики в Россию с просьбой о помощи хлебом в связи с неурожаем. Петр разрешил Лефорту послать несколько судов с хлебом из Архангельска.



Ф. Лефорт еще во время своего пребывания в Женеве уговаривал молодых швейцарцев ехать на службу в Россию. В начале 1690-х гг. ему дано было поручение царя хлопотать о приезде на службу в Россию швейцарских специалистов. По приглашению Лефорта в Москву прибыли инженер Кулом, бернский уроженец инженер Альберт Морло, погибший во время первого Азовского похода.



В 1693 г. Лефорт вел переписку с амстердамским бургомистром Н. Витсеном по поводу постройки для царя военного корабля. Для его встречи 1 мая 1694 г. Петр отправился в Архангельск. 29 апреля в доме Лефорта был дан прощальный обед. "Его величество оказал мне честь, обедал, а затем ужинал у меня, - писал Ф. Лефорт родным. - Приглашен был весь двор, т.е. князья и бояре. В большой зале, которую я построил благодаря щедротам его царского величества, разместились вдоль окон более двухсот человек. Солдаты, которые должны были ехать с нами, были угощены после обеда, и было выпито за счастливое путешествие его царского величества. Присутствовало также и дамское общество, иностранное или немецкое, но не танцевали вследствие траура по царице-матери. Собираясь около полуночи уехать, его царское величество приказал мне оставаться до вторника [1 мая. - Авт.], чтобы отправить все общество". На другой день после отъезда Петра Алексеевича Ф. Лефорт имел аудиенцию в Кремле у царя Ивана. 4 июля 1694 г. Лефорт писал брату: "Чрезвычайные милости, излиянные и изливаемые на меня им и братом его, Петром Алексеевичем, беспримерны, и не хвастая, могу сказать, что никогда не пользовался ими ни один иноземец, когда-либо живший в России. Я все приписываю Провидению... Везде, где я нахожусь, все зависит от моих распоряжений... Я много выстрадал: я научился жить и желаю в том совершенствоваться более и более. Хотя вся страна и все различные национальности уважают меня, однако я не позволяю усыплять себя такой славой; напротив, стремлюсь постоянно к тому, чтобы доказать мое усердие, привлечь верных подданных... Сознаюсь, все эти милости необычайны; я не заслужил их; я не воображал в столь короткое время составить мое счастье; но так было угодно Богу, и их царские величества объявили мне о том словесно, с весьма большою торжественностью, и весь народ одобрил..."



Утверждения Куракина и А. Гордона о том, что Лефорт участвовал в амурных делах Петра и поссорил его с супругой, скорее всего, не соответствуют действительности. Иначе, как объяснить благоволение к Лефорту и его семье царицы Марфы Матвеевны и Евдокии Лопухиной? Когда Лефорт находился в Архангельске, он получил от своей жены письмо, в котором она рассказывала об аудиенции, данной ей и ее сыну Андрею обеими царицами в Кремле. За ней была прислана парадная карета, два или три раза она была пожалована к руке и получила богатые подарки.



В октябре 1691 г. как командир левого фланга армии Ф.Ю. Ромодановского Лефорт принял участие в военных маневрах в окрестностях Преображенского и Семеновского. 6 октября Лефорт с рейтарами атаковал правый фланг "неприятельской" армии И.И. Бутурлина и разбил его. Результаты маневров, видимо, сказались на назначение Ф. Лефорта в 1692 г. вместо умершего генерала Шепелева командиром Первого выборного московского солдатского полка. Это весьма осложнило его отношения с П. Гордоном, также претендовавшего на эту должность.



Боевой выучке вверенных ему семнадцати - восемнадцати тысяч солдат и офицеров Ф. Лефорт уделял первостепенное внимание. На левом берегу Яузы напротив собственного дома он устроил большой плац для учений и маневров. За их ходом из специально оборудованной беседки часто наблюдал сам царь. В сентябре 1692 г. по его распоряжению вблизи плаца началось строительство пятисот домов под казармы полка.



Поэтому нет ничего удивительного в том, что в ходе маневров в сентябре - октябре 1694 г. солдаты Лефортовского полка показали прекрасную выучку. Тогда в излучине Москва-реки против деревни Кожухово был сооружен по плану П. Гордона "городок", окруженный валом и рвом. Сражения происходили между все теми же "армиями" Ф.Ю. Ромодановского и И.И. Бутурлина. Войскам Ромодановского была поставлена задача осадить и взять штурмом эту потешную крепость. 26 сентября полк Лефорта в составе "генералиссимуса" Ромодановского выступил из Семеновского. Впереди отряда в окружении пышной свиты на карете ехал сам Лефорт. За ним под звуки труб, флейт и барабанов следовали восемь его рот. 1 - 2 октября полк Лефорта строил редуты, участвовал в перестрелках и вылазках. 4 октября на обеде по случаю именин Лефорта было решено взять "городок" приступом. Полки Семеновский, Лефорта и Гордона устремились в атаку на правом фланге, и "городок" вскоре был захвачен. При этом несколько человек были серьезно ранены. "В меня бросили горшок, начиненный более чем четырьмя фунтами пороху; попав мне прямо в плечо и в ухо, он причинил мне ожог, именно обожжена была кожа на шее, правое ухо и волосы, и я более шести дней ходил слепым. Однако, хотя кожа на всем лице у меня была содрана, все же я достиг того, что мое знамя было водружено на равелине, и все равелины были взяты... Я безусловно принужден был удалиться в тыл, чтобы перевязать мои раны. В тот же вечер мне была оказана тысяча почестей. Его величество принял в моем злоключении большое участие, и ему было угодно ужинать у меня со всеми главными офицерами и князьями. Я угощал их, несмотря на то, что вся моя голова и лицо обвязаны были пластырями. Когда его величество увидал меня, он сказал: "Я очень огорчен твоим несчастием. Ты сдержал свое слово, что скорее умрешь, чем оставишь свой пост. Теперь не знаю, чем тебя наградить, но непременно награжу", - сообщал генерал брату.



При повторном штурме "городка" 15 октября и атаке на обоз Бутурлина 17 октября полк Лефорта принимал участие, вероятно, без своего командира. 18 октября произошло торжественное "примирение" генералиссимусов и празднество в их честь.



Многие мемуаристы и историки высказывали недоумение по поводу назначения Лефорта адмиралом русского флота. Тем не менее, учитывая деятельное участие женевца в морских "потехах" царя, многие странности его карьеры покажутся не столь уж случайными. 22 июля 1692 г. Петр отбыл на Плещеево озеро для строительства потешной флотилии. Лефорт по болезни на месяц задержался в Москве. К его приезду пять судов уже было спущено на воду. "Я не сумел бы, любезный брат, - писал он в Женеву, - изобразить вам радость, которую выказали при моем приезде его величество и все придворные. Так как я имею честь командовать кораблем, который носит название "Марс" и на котором находится его величество. Тотчас же по моем прибытии его величество отправился на названный корабль и послал за мной бригантину, чтобы привезти меня к нему. Когда я вступил на корабль, его величество осыпал меня такими знаками милости, что я не могу вам описать. Палили из всех пушек корабля, и после того как его величество показал мне все богатство и всю красоту отделки моего корабля, мы вернулись опять на сушу. Царь приказал, чтобы по поводу моего прибытия стреляли пушки на всех кораблях. Затем меня отвели в мой дом, который его величество соблаговолил для меня выстроить. Это очень красивое здание. На следующий день его величество оказал мне честь у меня обедать; а на третий ему угодно было угощать меня на нашем корабле, причем целый день стреляли из пушек на всех судах". В Переяславле Лефорт пробыл до 28 августа.



В прощеное воскресенье 26 февраля 1693 г. Лефорт давал в своем доме обед по случаю повторного отъезда с царем в Переяславль. Изрядно выпив, брат царицы Авраам Лопухин поссорился с Лефортом и напал на него с кулаками. Петр принял сторону своего друга и нахлестал обидчика по щекам.



Не менее пышно была отпразднована и первая поездка Петра с Лефортом в Архангельск летом 1693 г. Торжества начались 30 июня по случаю свадьбы племянницы Лефорта и продолжались четыре дня кряду. Были музыка, танцы, фейерверки. Каждый день специально доставленные в Немецкую слободу двенадцать орудий давали салют из двадцати залпов. 4 июля Лефорт вместе со свитой Петра выехал в Архангельск, где по прибытии дал пышный праздник в честь иностранных моряков. Лефорт вернулся из поездки позже Петра, и в тот же день (6 октября) царь был у него.



25 января 1694 г. скончалась царица Наталья Кирилловна. Однако уже через три дня Петр на собрании у Лефорта объявил о повторной поездке в Архангельск. На Лефорта были возложены все обязанности по ее подготовке. В феврале 1694 г. он извещал брата: "Я писал по приказанию его царского величества в Амстердам к бургомистру Витзену о корабле, который снабжен сорока пушками и всем к тому принадлежащим. Отдан уже приказ о переводе 40 000 талеров для уплаты за него. Я буду иметь честь быть капитаном этого корабля, князь Голицын будет лейтенантом, а наш великий монарх - шкипером, а рулевым будет служить прежний его рулевой. Кроме того, у нас будут еще два корабля. Их будут вести два генерала, из коих один - мой зять Гордон, а другой по имени Бутурлин... Делаются большие приготовления, и всем распоряжаюсь я".



29 апреля был дан по обычаю прощальный обед у Лефорта, а 18 мая свита Петра прибыла в Архангельск. В ожидании корабля из Голландии Петр предпринял путешествие в Соловецкий монастырь. Лефорт был в это время занят хлопотами по погребению врача царя - лейб-медика Захария фан дер Гульста. 21 июля у острова Соломбале бросил якоря фрегат "Святое пророчество" под командованием Яна Флама. На корабле еще в Амстердаме был поднят красно-сине-белый русский флаг. Решено было предпринять длительное морское путешествие. 12 августа суда выступили из Архангельска. Впереди на "Апостоле Павле" шел вице-адмирал И.И. Бутурлин, за ним четыре возвращающихся из Архангельска голландских корабля; в центре - адмирал Ф.Ю. Ромодановский на "Святом пророчестве", где находились Петр и Лефорт, за ним четыре английских корабля и замыкал шествие контр-адмирал Гордон на яхте "Святой Петр". Путешествие длилось до 21 августа, корабли дошли до мыса Святой Нос, но из-за противного ветра вынуждены были уже 21 августа возвратиться в Архангельск.



5 сентября свита Петра вернулась в Москву. Через несколько дней Лефорт писал брату: "...Хотят непременно, чтобы я носил звание адмирала; я отказывался, но такова воля их величеств. Это, конечно, доставит мне большее содержание, и надо признать, необыкновенную честь занимать место первого генерала и адмирала. Мне уже передано главное начальство над всеми судами. При первом торжественном случае я буду объявлен с большой церемонией. Наш флот состоит почти из двадцати четырех кораблей и галер. Будущим летом назначено построить два большие корабля и две галеры". Лефорт также упоминал, что его корабль будет носить "по смыслу нашего герба" название "Слон". Дело в том, что на гербе Лефорта был изображен стоявший перед пальмой слон с опущенным хоботом; наверху был изображен шлем с открытым забралом. После 1694 г. в гербе произошли изменения: пальма была удалена, слон был изображен с поднятым хоботом, на его украшенной покрывалом спине размещалась высокая башня с зубцами. Шлем получил наверху корону. Позже к гербу были прибавлены знаки адмиральского достоинства. Лефорт имел и печать, украшенную военными, а позже и морскими эмблемами.



В связи с началом первого Азовского похода мысли о флоте были на время отложены. Назначение Лефорта адмиралом, несмотря на отсутствие у него опыта в морском деле, следует признать правильным и дальновидным шагом Петра. В России в это время не было людей, способных похвастать познаниями в морском деле. Поэтому Лефорта, учитывая его шестинедельное морское путешествие из Амстердама в Архангельск, можно считать наиболее опытным человеком из всего окружения Петра. Безусловно, царь учитывал энергию и деловые качества любимца. Именно эти качества Ф. Лефорт блестяще проявил во время Азовских походов.



Азовские походы

Со времен распада Золотой орды основой внешнеполитической программы молодого Московского государства стала борьба за безопасность южных границ и торговых путей на Восток, прекращение выплаты унизительных для наследницы Византийской империи ежегодных "поминков" хану. С 1681 г. Московия находилась в состоянии войны с Крымом и Турцией, но после неудачных походов князя В.В. Голицына к активным действиям не прибегала. Однако не прекращавшиеся татарские набеги на русские владения делали военное столкновение неизбежным. "Марсова потеха" у деревни Кожухово укрепила веру Петра в боевую мощь армии и подтолкнула его к организации похода на "степных варваров". "Шутили под Кожуховым, а теперь под Азов играть идем", - читаем в одном из писем царя. Помятуя прошлые неудачи, целью кампании 1695 г. стало овладение турецкой крепостью Азов, которая должна была стать плацдармом для последующего завоевания Крымского полуострова.



Последние месяцы 1694 г. и начало 1695 г. царь Петр и его окружение провели в непрерывных увеселениях. Пиры, балы, карнавалы следовали один за другим. До утра танцевали, стреляли из пушек и жгли фейерверки. П. Гордон в дневнике упоминал о празднествах в доме Лефорта c участием царя 29 ноября, 19 декабря 1694 г., 15 февраля, 7 марта 1695 г. Между тем, с января 1695 г. в состоянии строгой секретности начались практические приготовления к походу на Азов: намечались маршруты движения войск, создавались хлебные магазины по пути их следования, проводились смотры стрелецких и солдатских полков. Лефорт все время находился при царе, выполняя его разнообразные поручения.



11 февраля в Преображенском Петр объявил о личных назначениях по армии. Вопреки традиции, главнокомандующего русскими силами под Азов назначено не было. Осадный корпус должен был состоять из фактически самостоятельных отрядов А.М. Головина, П. Гордона и Ф. Лефорта. Все тактические вопросы должны были решаться на "консилиях" генералов. Помимо личного расположения царя к Лефорту, на решение о назначении, несомненно, повлиял и полученный его фаворитом при В.В. Голицыне значительный опыт военных действий с турками и крымцами. Однако, справедливости ради, надо сказать, что Лефорту еще не приходилось командовать таким крупным воинским контингентом. Его "армия" была сформирована на основе нескольких стрелецких и солдатских полков (в нее был включен и полк его имени) и достигала 10 - 12 тысяч человек при 12 тридцати шести фунтовых пушках и 24 мортирах. В период осады Азова вместе с прикрепленными к ней войсками, казацкой и калмыцкой конницей общая численность находившихся под началом генерала войск переваливала за тридцать тысяч. Это было едва ли не самое крупное воинское формирование в действующей армии.



С отправкой главных сил к театру военных действий несколько замешкались. Только 27 апреля Петр провел смотр ратных людей, а на следующий день армия походным строем из подмосковного Преображенского двинулась по Мясницкой. Шествие открывал отряд А.М. Головина. За ним следовали предводительствуемые Петром бомбардиры и отряд Лефорта во главе со своим командиром. Шествие замыкали семеновцы. Никольскими воротами колонны вошли в Кремль, а затем через Боровицкие спустились к Москва-реке, где у Всехсвятского моста разместились на приготовленных стругах. При пушечной и мушкетной стрельбе, колокольном звоне "морской караван" по высокой воде двинулся вниз по реке мимо Коломны, Старой Рязани, Мурома.



16 мая войска сделали продолжительную остановку в Нижнем Новгороде, дожидаясь отставших и занимаясь мелкой починкой судов. Офицерство проводило вынужденный досуг в бесконечных пирах у местных властей, чем существенно обременило городской бюджет. Так, только "немчине Лефорту" были поднесены от нижегородских обывателей "калач в гривну, два пуда икры, кадь меду в четыре пуда, две головы сахару". 21 мая караван продолжил движение вниз по Волге. Миновав Казань, Симбирск, Самару, Сызрань, 6 июня флот прибыл в Царицын. Далее предстоял трудный пеший переход.



Утром 11 июня войско выступило через степь. Продвижение было очень медленным, обозы отстали. По непонятным причинам отряды Лефорта и Головина остались практически без конного и артиллерийского прикрытия. В полдень 14 июня отряды достигли городка Паншина на правом берегу Дона, где получили непродолжительный отдых. 18 июня Лефорт со своим отрядом на приготовленных судах начал движение по Дону. 26 июня войска подошли к казацкой столице - Черкасску. Два дня спустя вновь снялись с якорей. "Плыли наперед господин генерал Лефорт, а за ним господа полковники его регимента...", - читаем лаконичную запись "Походного журнала". 29 июня в два часа пополудни отряд Лефорта высадился на берегу реки Койсу в восьми верстах от Азова, а на следующий день генерал увидел вражескую крепость.



Расположенный на левом берегу южного рукава Дона в пятнадцати верстах от моря Азов представлял собой каменную четырехугольную, окруженную валом с палисадами и сухим рвом крепость с бастионами. В трех верстах выше Азова на обоих берегах Дона турками были возведены две каменные башни - "каланчи", вооруженные пушками. Эти каланчи были соединены через реку толстыми железными цепями, препятствующими к выходу в море. На северном рукаве Дона, Мертвом Донце, находился неприятельский форт Лютик, обнесенный высокими каменными стенами с четырьмя восьмиугольными башнями.



30 июня на военном совете Петром был утвержден план осады. Лефорту выделен едва ли не самый ответственный и опасный участок на левом фланге ниже города по направлению к Дону, несколько в стороне от основных сил. 5 июля, когда спала дневная жара, отряды А.М. Головина и Ф. Лефорта начали выдвигаться к Азову, разбив лагеря в 250 саженях от неприятельской крепости, соответственно по левую и правую руку от ставки П. Гордона. Последний записал в своем дневнике: "Около четырех часов пополудни пришли два другие корпуса, встретив по дороге только незначительное сопротивление неприятеля. Я поехал к ним навстречу и нашел их в версте от моего лагеря. Я советовался с его величеством о том, где ему иметь пребывание. Затем мы поехали дальше и осмотрели места, где должны были расположиться лагерем армии, а также, где можно бы легче всего и с наибольшей выгодой вывести траншеи и сделать батареи. Его величество решил стоять вне обоих валов с корпусом Автомона [Головина. - Авт.], чтобы быть в безопасности".



В тылу лагеря Лефорта безраздельно господствовала татарская конница, а с левого фланга турки осуществляли подвоз в Азов подкреплений и продовольствия. Опытный военный не мог не предвидеть, что совокупность этих факторов предопределяла его отряду неспокойную будущность. Тем же вечером части Лефорта подверглись дерзкому нападению 10-тысячного отряда татарской конницы с тыла и одновременной атаке турецкой пехоты с фронта. Вот как он сам описывал события в письме к родным: "Первый бой продолжался упорно, ибо татары старались овладеть моим лагерем; но через два часа они отступили с большим уроном. Я также лишился храбрых офицеров. Лагерь мой был засыпан стрелами. Несколько сот солдат частию убиты, частию ранены... Многие сомневались [намек на П. Гордона. - Авт.], что мои войска были в состоянии выдержать столь жестокие атаки без посторонней помощи; однако я преградил путь [по берегу Дона] так, что Азов уже не имел сообщения с татарскою конницей".



6 июля начались работы по укреплению лагеря и возведению двух батарей, четыре орудия которых в тот же день начали обстрел города. По направлению к Дону вырыт глубокий ров, препятствовавший проникновению в лагерь татарской конницы. Все фортификационные работы проводились под губительным огнем крепостной артиллерии, при не прекращавшихся вылазках осажденных и набегов вражеской кавалерии. 7 июля в четыре часа пополудни турки и татарская конница вновь внезапно ворвались в лагерь и перебили много людей. В ночь с 9 на 10 июля осажденные из города скрытно подкрались к стану Лефорта, и если бы не своевременная помощь войск П. Гордона, то результаты вылазки были бы очень печальны.



В течение всех четырнадцати недель осады редкий день обходился без стрельбы и стычек с неприятелем. Напряжение развернувшегося сражения читается даже за бесстрастными строками походного журнала: "В 18 день [июля. - Авт.] был бой с конницею... В 24 день была вылазка небольшая на генерала Лефорта... В 1 день [августа. - Авт.] был окрик(?) на генерала Лефорта и то небольшой... В 5 день поутру рано был приступ великий к городу и бой был, и опять отступили; и на генерала Лефорта на обоз приступала конница... В 14 день была вылазка на генерала Лефорта... В 15 день... была вылазка в ночи на генерала Лефорта... В 18 день была вылазка на генерала Гордона и генерала Лефорта... В 19 день была в нашем войске стрельба из всего наряда... В 27 день была вылазка на генерала Лефорта" 5. Неприятельские атаки причиняли большой урон осаждающим. Русские войска отвечали на эти нападения не менее дерзкими вылазками.



База снабжения русских войск на реке Койсу находилась в 10 - 15 верстах от Азова. В пути обозы подвергались постоянной угрозе нападения татарской конницы, а подвоз Доном закрывали каланчи. На военных советах 11 и 13 июля было принято решение захватить эти турецкие укрепления. Утром 15 июля отряд полковника А. Шарфа внезапной атакой овладел одной из каланчей. Не вынеся губительного артиллерийского обстрела, в ночь с 15 на 16 июля турецкий гарнизон покинул каланчу на противоположном берегу Дона. Однако торжества по случаю победы были омрачены известием о бегстве к туркам хорошо информированного о планах русского командования и положении дел в лагере осаждавших голландского матроса Я. Янсена.



Все попытки склонить турецкий гарнизон к капитуляции не увенчались успехом. 2 августа на военном совете было принято решение о штурме. Ранним утром 5 августа, когда русские войска пошли на приступ, лагерь Ф. Лефорта был внезапно атакован с флангов татарской конницей. Воспользовавшись задержкой с вступлением полутора тысяч волонтеров Лефорта в сражение, турки контратаковали уже оседлавших гребень вала бутырцев Гордона и вынудили их вернуться на свои позиции. В это время отряд Лефорта все еще оставался под огнем неприятеля на турецком валу. Ему удалось вынести раненых, отбить у неприятеля три упавшие в ров вместе с убитыми офицерами знамени и захватить один красный турецкий штандарт. В отряде Лефорта в этот день было убито и ранено около 900 человек, что составило более половины общих русских потерь. "Если бы еще было 10 000 солдат, город был бы взят приступом", - писал генерал брату Ами о причинах поражения.



6 августа в шатре Лефорта состоялся военный совет по разбору итогов операции, на котором было решено продолжать осадные работы и готовиться к повторному штурму крепости. Траншеи осаждающих день ото дня приближались к неприятельскому валу, ночами солдаты засыпали ров и вели минные галереи. В дневнике П. Гордона часто высказывались жалобы на неудовлетворительный ход осадных работ в лагере Лефорта. Эти претензии имели, видимо, реальные основания: сказывался недостаток фортификационного опыта. Так, неприятелю удалось обнаружить выведенные к валу со стороны лагеря Лефорта мины и дважды (25-го и 26 августа) разрушать галереи.



Второй штурм был назначен на 25 сентября. В ночь перед приступом Лефорт провел последнюю рекогносцировку, а с утра его батареи начали обстрел крепости. По сигналу - три пушечных выстрела - были одновременно зажжены фитили к трем подведенным под валы минам. Однако вывороченные взрывами земля и камни полетели на русские апроши и редуты, причинив значительный урон. Только мина из лагеря Гордона разрушила часть куртины у углового бастиона и пробила бреши в палисадах. Воспользовавшись бегством турок с вала, солдаты и стрельцы Гордона забрались на него по осадным лестницам. Эта смелая атака не была своевременно поддержана волонтерами Ф. Лефорта, и после полуторачасового боя русские части вынуждены были вернуться на исходные позиции. Штурм провалился.



Взятие каланчей с сорока неприятельскими орудиями да захват казаками двух турецких фортов в нижнем течении Днепра были, пожалуй, единственными реальными успехами кампании 1695 г. На военном совете, собравшемся в палатке Лефорта 16 августа, было принято решение укрепить каланчи, где в ожидании следующей кампании был оставлен 3-тысячный гарнизон.



Провал второго штурма, ощущавшаяся в русской армии нехватка продовольствия и свинца, чрезвычайно дождливая и холодная погода вынудили русское командование прекратить осаду. К вечеру 2 октября части Ф. Лефорта и А.М. Головина покинули свои позиции. На следующий день, погрузившись на суда, они двинулись к Черкасску. В столице донского казачества войскам был предоставлен недельный отдых. Офицеры пользовались теплым приемом в доме атамана Флора Миняева.



Последовавший затем двухнедельный переход к Валуйкам под не прекращавшимся дождем и снегом по пустынной степи стал поистине испытанием крепости русской армии. П. Гордон записал в этой связи в дневнике: "По дороге я видел какие большие потери понесла армия во время своего марша, хотя и не будучи преследуема никаким неприятелем; нельзя было без слез видеть, как по всей степи на протяжении 800 верст лежали трупы людей и лошадей, наполовину объеденные волками". 1 ноября наконец подошли к Валуйкам. Из 10 400 выведенных из-под Азова солдат к русским границам Лефорт привел всего около 8 тысяч. Сам генерал во время одного из переходов упал с лошади, ударился правым боком о камень. 4 ноября разделявший с войсками все тяготы отступления Петр оставил армию. Вслед за ним, лишенный возможности самостоятельно передвигаться, Лефорт выехал в Москву. Выводимые из-под Азова войска стягивались в лагерь близ села Коломенское.



22 ноября армия торжественно вступала в столицу. Вот как описывал это событие современник: "Перво пришел генерал Петр Иванович Гордон. А за ним государь и весь его царский сингклит. А перед сингклитом вели турчанина руки назад; в руке по цепи большой; вели два человека. А за ним шли все полки стрелецкие. И пришед [в Кремль. - Авт.], стали строем во дворце. А государь изволил идти в свои царские чертоги, а за ним пошли все генералы и все начальные люди. И всех начальных людей государь пожаловал к руке и службу их милостиво похвалил. А объявлял их, начальных людей, боярин князь Петр Иванович Прозоровский, что генералы Петр Иванович Гордон, да Автомон Михайлович Головин, да Франц Яковлевич Лефорт под Азов ходили и оный с людьми и с пушками взяли и со всеми мелким ружьем". 3 декабря 1695 г. в доме Лефорта было торжественно отпраздновано возвращение из похода: "В прошлый вторник его царское величество Петр Алексеевич удостоил обедать у меня со всеми боярами. Много палили из пушек; играла всякого рода музыка, а после обеда долго танцевали".



В литературе существуют диаметральные точки зрения на роль Ф. Лефорта в первом Азовском походе. Ряд исследователей (Н.Г. Устрялов, М.М. Богословский и др.), основываясь прежде всего на нелестных отзывах П. Гордона, пришли к выводу о полной несостоятельности действий Лефорта в кампании 1695 г. М. Поссельт аргументировано опроверг это мнение. Несомненно, недостаток военных знаний мешал Лефорту принимать деятельное участие в организации осадных работ и проведении наступательных операций. Однако было бы неправильно возлагать всю вину за несогласованные действия армии, промахи в подготовке и проведении штурмов крепости на одного Лефорта. Его войска выполнили задачу по нейтрализации ударов татарской конницы, две батареи выпустили по Азову 6 тысяч снарядов, чем совершенно разрушили город. За время осады отряд Лефорта не потерял ни одной пушки, захватил неприятельское знамя. Первый азовский поход обогатил военный опыт Лефорта в организация переправ, плавания по рекам, проведении осадных работ и др.



Мечтам Лефорта о домашнем отдыхе после перенесенных трудностей и спокойном излечении от ушиба не суждено было сбыться. Сразу по возвращении в Москву на "консилии генералов" Петр объявил о подготовке ко второму походу на Азов, о чем 27 ноября в церквях был зачитан царский указ. 4 декабря в доме Лефорта Петр собрал военный совет, где обсуждались вопросы постройки и оснащения флота для блокады Азова с моря. В течение зимы было решено заложить на верфях Воронежа, Козлова, Доброго, Сокольска Белгородского разряда 1 300 стругов, 30 морских липовых однодеревных лодок и 100 бревенчатых соснового леса плотов, а в подмосковном Преображенском начать постройку галерного флота. Главнокомандующим сухопутными частями был утвержден князь М.А. Черкасский, а в случае его болезни - боярин А.С. Шеин. Вероятно, на том же совете Ф. Лефорт был назначен адмиралом будущего флота, а Петр утвердил себя в звании первого капитана. Историк М.М. Богословский так комментировал это решение царя: "Очевидно, не какие-либо познания Лефорта в морском деле и не способности его к мореплаванию или кораблестроению оказали влияние на решение царя, а только дружба и симпатии к нему и преданность, которой тот платил за эту дружбу. Разумеется, адмиральское звание для Лефорта было только почетным, украшающим титулом. Действительное направление всего дела сооружения флота Петр оставил за собой".



Декабрь 1695 - февраль 1696 г. Ф. Лефорт занимался формированием флотского экипажа для галерного флота. В помощники ему назначены вице-адмиралом венецианец полковник Лима и контр-адмиралом (названного на голландский манер шаут-бейнахтом) француз полковник Балтазар де Лозьер. Оба также были не слишком сведущи в морском деле. Лефорт имел свой штаб из подполковника, трех майоров и двенадцати обер-офицеров. "Морской регимент" был набран из солдат и офицеров Преображенского, Семеновского и Лефортова полков. Он состоял из 4 157 нижних чинов, сведенных в 28 рот с капитанами и поручиками во главе. Одной из рот численностью 127 человек командовал "капитан Петр Алексеев". Борбардирами в нее были зачислены друзья юности царя - боцман Гаврило Меншиков, констапель Гаврило Кобылин, подконстапель Иван Вернер. Вероятно, к "регименту" были приписаны и другие части. "У меня приблизительно пятнадцать тысяч отборного войска", - сообщал Ф. Лефорт своим женевским родственникам. Накануне отъезда из столицы 18 февраля 1696 г. Петр проинспектировал флотский экипаж. Его роты торжественным маршем прошли мимо дома Лефорта, где адмирал угощал обедом царя и его друзей.



23 февраля Петр отбыл в Воронеж. Из-за болезни Лефорт не смог последовать за царем, да и в Москве забот хватало. Адмирал наблюдал за строительством судов в Преображенском, контролировал работу поставлявшей на верфи доски пиловой мельницы. В начале марта предварительно разобранные на части 23 галеры и 4 брандера с экипажами на санях и телегах были отправлены в Воронеж. 10 марта "верный слуга навсегда генерал и адмирал" писал царю о выполнении возложенных на него поручений: "...А галеи с Москвы до твоего писма все пошли. Про Маэра изволил ты писать, что он не бывал, и я непрестанно к нему посылал, чтоб он с Москвы ехал. И на Франц Тимермана в том он был сердит, что он ево с Москвы понуждал; отнимался тем, сказывал, что у него платья не готово. А на пилавой мелнице работают денно и ночно и доски готовят и пришлем к вашей милости". Много хлопот доставляли Лефорту прибывавшие из-за границы и со всех уголков России офицеры, матросы, лекаря для флота, корабельные мастера и др.



Состояние здоровья Лефорта вызывало нешуточные опасения Петра, несколько раз самолично присутствовавшего на перевязках. После падения с лошади осенью 1695 г. на правом боку образовалась большая опухоль. В таком состоянии адмирал не мог даже лежать. Четверо постоянно дежуривших подле него врачей "день и ночь дают лекарства и облепливают пластырями". В конце февраля нарыв прорвался, и Лефорт почувствовал некоторое облегчение. "Я от своей скорби малую обраду себе слышу, после отъезду милости вашей была у меня огневица дни с три, да провалилась другая рана подле прежней, материя, благодаря бога, вельми идет...", - писал он Петру.



31 марта Лефорт, так и не излечившийся от недугов, выехал из Москвы. Две недели спустя он извещал царя о своих мытарствах: "Мой господин капитан, здравствуй, сего светлого христова воскресенья в добром здоровьи дождавшися. А про меня, милость твоя, поволишь ведать, благодарю бога, доехал до Ельца сего апреля 12 числа с великою трудностию. С Москвы до Тулы не была мне такая трудная дорога, что с Тулы до Ельца, самая худая и беспокойная, ни в санях, ни в коляске, не дала мне лечь, все сидючи ехал и то с кочки на кочку. Здесь, на Ельце, приму лекарство, вельми у меня спину ломит и великую муку себе имею от великого сиденья". 16 апреля на Пасху Ф. Лефорт добрался до Воронежа. На следующий день по этому случаю на воду была спущена присланная из Голландии адмиральская галера.



С середины апреля на едва спущенных со стапелей судах началась переброска войск к Азову. 23 апреля отвалили от воронежской пристани флотилии с солдатскими и стрелецкими полками П. Гордона, 2 мая - А.М. Головина. 26 апреля после обедни в Успенском соборе на воду был спущен первый из двух строившихся в Воронеже галеасов - 36-пушечный "Апостол Петр". Сразу после торжеств двинулся на своем струге вниз по Воронежу и главнокомандующий А.С. Шеин со штабом. В начале мая выступили главные силы флота, который кроме двух галеасов состоял из 23 галер и 4 брандеров. Галерный флот отправлялся эскадрами в течение мая с недельными промежутками. Утром 3 мая Петр во главе флотилии из восьми галер вышел из Воронежа при "доброй погоде". Опять занемогший Лефорт "с начальными людьми и солдаты" покинул город на следующий день на специально для него выстроенном струге "со светлицею и с мыльнею брусяными и печьми с цениною зеленою и с окончины стеклянными и с сеньми дощатыми косящатыми".



19 мая Петр во главе флотилии из девяти галер с солдатским десантом двинулся к рукаву Дона - Каланче. Там на виду у турецкого флота суда стали на якоря. Вечером 20 мая казаки атамана Флора Миняева на своих лодках напали на турецкий флот, пытавшийся доставить провиант и подкрепление в Азов. 24 судна были сожжены, одно захвачено казаками, одно затонуло, остальные укрылись в Азове или вышли в море. Была захвачена большая добыча и 27 пленных.



23 мая Ф. Лефорт прибыл в лагерь главнокомандующего А.С. Шеина в Черкасске, где принял участие в длившихся уже второй день празднествах по случаю победы казаков. Честолюбивый швейцарец рвется в бой: "Я несчастлив, что не участвовал; надеюсь выздороветь, и тогда, божею милостью, я буду участвовать в следующей победе". 24 мая А.С. Шеин, А.М. Головин и Ф. Лефорт отплыли из Черкасска. Два дня спустя осадная армия встречала их пушечным салютом. В тот же вечер русская эскадра снялась с якорей и взяла курс к морю. 31 мая эскадра Лимы полностью блокировала Азов. В устье Дона спешно возведены два русских форта. Все это сделало невозможным подвоз подкреплений в осажденную крепость. 28 июня один только грозный вид русского флота в устье Дона помешал туркам осуществить десантирование в Азов с тридцати стоявших на рейде турецких судов. С поставленными задачами молодой русский флот полностью справился.



8 июня на главной квартире был отслужен молебен по случаю начала сухопутной и морской блокады Азова. Осадные работы усилиями прибывших в действующую армию австрийских инженеров и артиллеристов не в пример прошлогодним шли быстрее и эффективнее. Они не прекращались ни днем, ни ночью, несмотря на неприятельские вылазки и атаки татарской конницы. По фронту к крепости подведены апроши и возведены батареи. 16 июня в присутствии царя начался обстрел города. Турецкая артиллерия после недели бомбардировок была подавлена, Азов обращен в дымящиеся руины.



17 июля казаки по собственному почину захватили разрушенный русской артиллерией угловой бастион. Собравшийся утром следующего дня военный совет назначил штурм на 22 июля. Однако в полдень турки вступили в переговоры о капитуляции на условиях предоставления гарнизону свободы выхода с семьями, имуществом, легким оружием и с последующей доставкой их на суда своего флота. А.С. Шеин потребовал выдачи изменника "немчина Якушки", с которым связывали неудачи прошлого года. Турки согласились, и 19 июля в пять часов утра турецкие офицеры передали свои знамена победителям и начали покидать крепость. Турки расселись по лодкам и под пушечные салюты стоявшей на рейде под штандартом с родовым гербом Лефорта галерной флотилии отбыли к своим кораблям. Русским достались большие запасы продовольствия, амуниции, более ста пушек и тысячи пищалей. 20 -21 июля в честь победы главнокомандующий А.С. Шеин дал пир, где, как отмечал П. Гордон, "не щадили ни напитков, ни пороху".



25 июля Лефорт, так и не принявший из-за болезни участия в военных действиях, оставил флот и "пошел от Азова в путь свой, вверх рекою Доном, парусом, и провожали его командер [царь Петр. - Авт.]и капитаны". Из Паншина он писал Петру: "Вчера мы пришли в здешний город Паншин, на дороге две недели были, из Черкаска ветер противный беспрестанно и дожди великие ден восемь; сегодня, бог изволит, дале поеду: комары перестали кусать, и если изволишь сюда быть, не забудьте добрых проводников с собою брать: воды не велики и ночи темны, и если судно мое не тяжело было, можно в десять ден суда поспеть и отсюда до Коротояка и то меньше; вода не быстра до Коротояка". До Валуева - первого города России на южной границе - адмирал пять с половиной недель добирался водой, а оттуда, опасаясь тряски, на санях. 10 сентября совершенно разбитым болезнью он прибыл в Москву. "Я много вытерпел в походе, - сообщал Лефорт матери. - Врачи и хирурги делают все возможное. Объем раны очень велик и глубок".



С конца июля азовский лагерь стали покидать войска. 5 августа ушел водой полк Лефорта. 15 августа покинул транжемент Петр. По пути на Тулу, куда он направился для ревизии оружейных заводов, царь разработал программу триумфального вступления войск в Москву и отослал думному дьяку Автомону Иванову указ об организации праздничных мероприятий. Отдельные поручения были даны и Лефорту, который отвечал 17 сентября из Немецкой слободы: " Mein Herr Commandant. Саводня по утру достал твои письма; слава бог, что ты здоровой. Дай бог нам вести добры слушать от твоей милости и скоро до Москвы быть. Ты изволил писать, что порутчики пришли у Воронеж город; пора их сбирать, да поближе Москва ступать. Изволишь мне писать: есть ли вести о вице-адмирале и о шаут-бейнахте и о великой измене Якушки; надобет его побрегить, докамест время его будет. Вчерашний день я писал письма и с капитаном князем Никитою Ивановичем Репниным до милости твоей. Компания наша рад были и все на заводе быть и хотели приготовиться..." 23. К концу сентября возвращавшиеся из-под Азова части стали лагерем близ села Коломенского и деревни Кожухово. 28 сентября туда прибыл царь, а на следующий день А.С. Шеин.



30 сентября в девять часов утра победоносные войска от Симонова монастыря через Серпуховские ворота торжественно вступили в Москву. Растянувшаяся на много верст процессия двинулась в Замоскворечье. Шествие открывал думный дьяк Н.М. Зотов. Вслед за каретами генерал-комиссара Ф.А. Головина и кравчего К.А. Нарышкина следовала "конюшня" Ф. Лефорта из четырнадцати нарядно оседланных лошадей и двух парадных колясок, запряженных двенадцатью лошадьми. На украшенных золотом государевых санях и шестерке парадно убранных лошадей из царской конюшни ехал Лефорт в окружении конвоя копейщиков. Так на санях он и проехал через весь город, чем немало позабавил москвичей.



За адмиралом шел "морской караван" в три тысячи человек. Его возглавлял "капитан Петр Алексеев" в черном немецком платье, шляпе с белым пером и протазаном в руках. Так пешком за санями Лефорта царь совершил весь путь от Симонова монастыря до Преображенского. За "морской ротой" следовали главнокомандующий А.С. Шеин со штабом, генерал А.С. Головин с пятью полками. Шествие замыкал П. Гордон во главе своих шести полков. За преображенцами на телеге с виселицей везли закованного изменника Якушку.



У Каменного моста были сооружены невиданные ранее в православной столице Триумфальные ворота. Их фронтон поддерживали статуи Геркулеса и Марса, аллегории и надписи прославляли морские победы и моряков. Под своды Триумфальных ворот Петр и Лефорт вошли рядом. Думный дьяк А.А. Виниус приветствовал адмирала стихами:

Генерал, адмирал! Морских всех сил глава,
Пришел, зрел, победил прегордого врага,
Мужеством командора турок вскоре поражен,
Премногих же оружий и запасов си лишен,
Сражением жестоким бусурманы побеждены,
Корысти их отбиты, корабли запалены.
Оставшие ж ся в бегство ужасно устремиша
Страх велий в Азове и всюду расшириша,
По сих их сила многа на море паки прииде.
Но в помощь град Азов от сих никто же вниде,
Сие бо возбранила морских ти воев сила
Их к здаче град Азов всю выю наклонила,
И тем бо взятием весело поздравляем,
Труды же командора триумфом прославляем.


Чтение сопровождалось ружейными залпами и пушечным салютом с Бархатного двора. Лефорту были поднесены богато отделанные ружья и пистолеты. Не менее торжественно был встречен у Триумфальных ворот "большой полк" генералиссимуса Шеина.



От Триумфальных ворот Белым городом через Троицкие ворота процессия вошла в Кремль. После чего полки были распущены по домам. "Шествие продолжалось с утра до вечера, - сообщал Лефорт в Женеву, - и никогда Москва не видала такой великолепной церемонии" 24. Вечер 30 сентября и весь следующий день Петр провел в доме Лефорта в компании морских офицеров. Как обычно, стреляли из пушек и трубили в трубы.



26 декабря во второй день Рождества в Кремлевском дворце состоялись награждения участников кампании. По прочтении "сказки" об истории похода была объявлена царская милость. Второе по размерам после главнокомандующего А.С. Шеина пожалование получил адмирал Лефорт. "Тебе, адмиралу Францу Яковлевичу Лефорту, золотой в семь золотых, кубок с кровлею, кавтан золотой на соболях, да в вотчину в Епифанском уезде село Богоявленское с деревнями 140 дворов", - читаем в петровском указе 25. Благорасположенность Петра к своему любимцу этим не ограничилась. Лефорт получил почетный титул наместника Новгородского великого княжества, вотчину в деревне Красной Рязанского уезда в 35 дворов и ряд мелких подарков. По возвращении из похода семья адмирала переехала в построенный по распоряжению царя в его отсутствие каменный дворец в Немецкой слободе 26. Внесшие гораздо более значительный вклад в победу П. Гордон и А.М. Головин были удостоены несколько меньшими пожалованиями. Награды были пышно отпразднованы в хоромах А.С. Шеина.



Взятие Азова положило прочное основание к последовавшему десятилетия спустя покорению Крымского полуострова. В практической реализации этой важнейшей внешнеполитической задачи России Лефорт принимал посильное участие. По возвращении с театра военных действий Лефорт был всецело поглощен заботами по подготовке Великого посольства. В последовавших мероприятиях правительства по возведению и заселению азовской и таганрогской крепостей, устройству кумпанств для постройки кораблей для азовской флотилии адмирал участия не принимал.



Зима 1696 - 1697 гг. была отмечена в Москве чередой обедов, балов, карнавалов и прочих увеселений. Город сотрясался от пушечных, оружейных салютов, фейерверков. 1 ноября в новом доме адмирала прошли торжества по случаю взятия Азова. После обеда, на который были приглашены более двухсот персон, последовали танцы, фейерверк, пушечная пальба. Гости веселились до утра 27. 13 февраля на пруду у Красного села в память о походе "сделан был [из снега. - Авт.] город Азов, башни и ворота и каланчи нарядные и потехи изрядные, а государь изволил тешиться". Веселье было омрачено известием о пожаре в доме Лефорта. Петр принял самоличное участие в его тушении, до чего он был большой любитель. 14, 20 ноября, 13 декабря 1696 г., на святках 3 января 1697 г. Петр обедал или ужинал в доме своего фаворита. В дневнике П. Гордона после известия об очередном подобном застолье обычно следует ремарка: "Все или большая часть присутствовавших напились пьяны".



Демонстративный отказ царя соблюдать веками сложившийся дворцовый и церковный ритуал, устроенные на "немецкий" манер азовские торжества вызывали осуждение приверженцев "старины". В конце 1696 г. были арестованы члены кружка из духовных и светских лиц, собиравшихся в келье строителя Андреевского монастыря Авраамия. 23 февраля на вечере у Лефорта Петр получил известие о раскрытии заговора думного дворянина И.Е. Цыклера. Чувства неприятия новшеств Петра проявлялись, как правило, в отношении к его любимцам. На Лефорта недовольные современники смотрели как на основной источник своих бед, виновника "порчи" царя.



Великое посольство

Русская дипломатическая миссия в 1697 - 1698 гг. в Западную Европу имела целью расширение антитурецкой коалиции, приглашение на русскую службу специалистов, закупку военных материалов и, как писал Петр I в предисловии к "Морскому регламенту", "дабы то новое дело [строительство флота. - Авт.] вечно утвердилось в России".



Идея заграничного путешествия возникла у Петра не без влияния Лефорта. Еще под стенами Азова генерал убеждал царя в его целесообразности. Намерение монарха отправиться в заграничное путешествие не имело прецедентов в российской истории. Это был решительный разрыв со столетними традициями московского двора.



5 декабря 1696 г. дьяк Емельян Украинцев объявил в Посольском приказе о "посылке в окрестные государства, к цесарю, к королям английскому и датскому, к папе римскому, к Голландским штатам, к курфюрсту брандербургскому и в Венецию великих и полномочных послов... для общих всему христианству дел, к ослаблению врагов креста Господня, салтана турского, хана крымского и вящему приращению государей христианских".



В ранге первого посла ехал адмирал Франц Лефорт со свитой из четырнадцати человек; ему назначалось жалованье 3 920 рублей. Вторым послом значился начальник Посольского приказа Федор Головин; третьим послом Петр назначил дьяка П.Б. Возницына. В посольство входили семь подъячих, два переводчика "латинского, немецкого и галанского языков", три толмача разных языков из Посольского приказа, два золотых и серебряных дел мастера, лекарь, собольщик, священник и дьякон дворцовой церкви, четыре карла. К посольству был присоединен отряд волонтеров из дворян и разночинцев "для морской науки".



Петр отправлялся за рубеж как частное лицо под именем десятника второго десятка Петра Михайлова. Его сопровождали Александр Данилович Меншиков, царевич Александр Арчилович, Василий Корчмин, Иван Сенявин, Федор Плещеев и др. "Российскому дворянину Александру Меншикову с семью товарищами" была выдана "за подписанием цесаря Леопольда I " особая грамота "для свободного в Венецию и Италию им проезда". Этот документ меняет установившееся мнение о происхождении А.Д. Меншикова, который в свои первые годы на службе уже назывался дворянином.



25 февраля 1697 г. был дан наказ послам, который думный дьяк Е.И. Украинцев самолично отвез на дом к Лефорту. Наказ скрупулезно расписывал внешние нормы дипломатического обихода: присутствие послов у того или иного государя, когда и что говорить, как поступить в том или ином случае. О самих же переговорах сказано, чтобы вели себя послы, "применяясь к прежним делам, с которых даны им из Посольского приказу списки" (копии статейных списков, которыми надлежало руководствоваться послам, составляли тридцать три тома). "По иронии судьбы, - замечает исследователь Г.М. Карпов, - все эти стародавние обычаи надлежало блюсти Лефорту, иноземцу, невольно способствовавшему отказу московского двора от многих традиций".



11 декабря 1696 г. Лефорт в письме к родным указывал, что поездка состоится 15 марта 1697 г. Передовой же отряд посольства "с соболиною казною и с золотыми, и с солдаты, и со всем посольским нарядом и платьем и иными всякими припасы" двинулся в путь 2 марта. 9 марта Лефорт дал прощальный пир, и через неделю посольство выступило из Москвы. "С Москвы генерал Лефорт собрався со всем обозом, поехали в путь и ночевали в селе Никольском", зафиксировано в Посольском журнале. 25 марта посольство достигло границ Лифляндии, а 31 марта вступило в Ригу. Владелец дома, где было отведено помещение Лефорту, Яков Гасек сообщал Городскому совету 7 апреля, что послы объезжали и осматривали город. О пребывании посольства в Митаве сохранился рассказ барона Бломберга. В своем "Описании Лифляндии" (1701) он оставил следующую характеристику первого посла: "Глава посольства г. Лефорт, женевец, имевший удачу составить себе положение в Московии. Он так прочно утвердился на той высоте, которой он достиг, что его государь всецело предоставил ему руководство всеми делами, даже руководство собственным поведением, и теперь этот фаворит ведет его как бы в триумфе по большой части дворов Европы. Надо полагать, что этот человек дал много доказательств своей верности, твердости, храбрости и опытности, чтобы возвыситься на такую вершину величия, какой достиг у народа, столь варварского, столь недоверчивого и столь вероломного, как москвиты. Я нашел, что фаворит - человек очень разумный. приветливый и привлекательный; разговор с ним очень приятен: это настоящий швейцарец по честности и храбрости и особенно по умению выпить. Однако никогда не дает вину одолеть себя и всегда сохраняет обладание рассудком. Он так мало заботится о своих собственных выгодах, что, как он мне сам говорил, он не владеет ничем в собственность, и все, что у него есть, принадлежит царю, которому он часто заявляет, что его кошелек и жизнь всегда в распоряжении царя. Он старается сообщить своему государю благородные чувства и внушить ему смелые, обширные и великие планы".



В Курляндии Петр I вел переговоры с герцогом Фридрихом Казимиром. Существует предание, будто Лефорт на частной аудиенции у герцога сообщил, что покажет московского царя, и вечером тайно привел Петра к герцогу. В Кенигсберге царь заключил союз с бранденбургским курфюрстом Фридрихом III. Чиновник, встречавший русское посольство в Пилау, писал о своих впечатлениях: "Лефорт великолепно одевается и, вероятно, выписал свое платье из Франции. Однако странным кажутся множество колец, которые он носит на пальцах, а также повязка из изумрудов, которую он носит на волосах. Он очень вежлив и с гордой осанкой, поддерживает с двумя товарищами значение своего сана. Мне очень нравится его постель, украшенная персидской парчой. С товарищами он говорит по-московски, с другими - по-французски".



"Статейный список" подробно описывает аудиенцию у курфюрста 21 мая 1697 г. великих и полномочных послов России. Заметим, что Лефорт, который до сих пор носил "немецкое" платье, в день аудиенции был одет, как и два других посла, "по-московски". Все трое были в нарядных, богато расшитых платьях с алмазными застежками и с русскими государственными орлами из алмазов на шапках. Среди участвующих в церемонии волонтеров, вероятно, находился и Петр. Бранденбургский двор старался сделать все возможное, чтобы доставить царю удовольствие и сделать пребывание для него в Кенигсберге приятным: устраивались фейерверки, предполагалась охота. О любимце царя Лефорте тайный венецианский агент передавал своему правительству некоторые подробности: "Он стал фаворитом царя с тех пор, как спас его при падении из кареты; он ввел в Московии некоторые новшества в дамском туалете, а именно ввел употребление фонтанжей - особого рода головного убора". 8 июня послам были доставлены подарки от курфюрста. Первому послу были подарены: "В маленьком ковчежце курфистрова персона, писана на золоте, кругом осажена каменьями алмазы, да лахань с рукомойником, судно серебреное, в котором при столе держат воду для покачивания сосудов, да две крушки серебряные большие".



С заключением договора 22 июня дело великого посольства при бранденбургском дворе оканчивалось. Однако 29 июня здесь же праздновали царские именины, о чем в "Статейном списке" дьяки записали: "А по окончании литургии пели молебен и обедали у генерала и адмирала Франца Яковлевича Лефорта".



Самое примечательное событие на следующем этапе путешествия связано со встречей Петра с курфюрстинами Софией Ганноверской и ее дочерью Софией-Шарлоттой Бранденбургской в замке Коппенбрюгге близ Ганновера. На встрече в качестве переводчика присутствовал и Лефорт, который по просьбе курфюрстин привел русских музыкантов.



От Кенигсберга посольство проследовало через Пилау, Кольберг, Трептов, Трейфенберг, Наугартен, Берлин, Бранденбург, Магдебург, Ольдендорф и далее до Шермбека. В Шермбеке группа в восемнадцать человек отделилась от посольства и по Рейну направилась в Саардам; остальные отправились через Везель, Вест, Клеве к городу Намваген на голландской границе.



Голландия более других стран Западной Европы привлекала к себе внимание Петра. Лефорт, служивший в Голландии в 1670-х годах, в свою очередь поддерживал интерес Петра I к этой стране. Тем более, что семья Лефортов поддерживала тесные сношения с амстердамским бургомистром Н. Витзеном.



Голландия во второй половине XVII в. находилась в зените своего могущества и славы. В то время это была великая морская держава. Ее могущество еще более упрочилось после того, как ее штатгальтер принц Вильгельм III Оранский в 1688 г. занял английский престол и соединил эти два морские государства. Вильгельм III был самым популярным человеком в Европе и с юных лет стал героем Петра I.



Первое зарубежное путешествие Петра I продолжалось без малого полтора года, причем львиная доля (девять месяцев) падает на пребывание в Голландии. Дружелюбное отношение к голландцам возникло у царя еще на родине. Он встречался с голландцами в Москве, с уважением относился к нидерландскому посланнику фон Килеру. В Воронеже, Архангельске, Москве завязались у Петра I дружеские отношения с голландскими мастерами, ремесленниками, матросами, моряками, купцами.



В столице Голландии Петр не останавливался и 8 августа прибыл в Саардам. В этом небольшом городке, расположенном к северо-западу от Амстердама на берегу морского залива Эй, находилось пятьдесят верфей. Петр поселился в малолюдной части городка на улице Кримпе в маленьком деревянном в два окна домике с черепичной кровлей. Дом принадлежал кузнецу Герриту Кисту, ранее работавшему в России. В лавке вдовы Якова Оомеса Петр накупил большое количество необходимых для корабельной работы плотничных инструментов и в тот же день под именем Петра Михайлова был принят работником на корабельную верфь Липста Рогге на Бейтензаане.



Посольство во главе с Лефортом, расставшееся с царем в Шермбеке, двигалось гораздо медленнее. Въезд в Амстердам состоялся 16 августа в полдень с обычным церемониалом. За полмили до города послов встретили президент и бургомистры амстердамского магистрата. По улицам стояли горожане в белых кафтанах, вооруженные мушкетами; раздавались пушечная пальба и барабанный бой. Петр участвовал в этой встрече, смешавшись с толпой второстепенных чинов посольства.



В Амстердаме посольство во главе с Лефортом побывало в театре на парадном, данном в их честь спектакле. Актеры сыграли пьесу "Очарование Армиды" и протанцевали под звуки прекрасной музыки несколько балетов. Гостям было предложено угощение. О посещении спектакля сохранилась запись в "Статейном списке": "Того же [17 августа. - Авт.] великие и полномочные послы по прошению амстердамских бургомистров были и в комедиальном дому, в котором великая палата;...а где великие и полномочные послы сидели, и то место услано было коврами и обито сукны, и на столе поставлены фрукты и конфекты многие, и подчивали бурмистры великих послов прилежно". 29 августа 1697 г. в Амстеле в честь Великого посольства был устроен большой фейерверк, а 1 сентября Петр I присутствовал при показательном сражении на реке Эе. Палили из пушек, стреляли из мушкетов, корабли брались на абордаж. Сам Петр I принимал в нем участие.



Почти все свое пребывание в Голландии Петр проработал на амстердамской Остиндской верфи под руководством Геррита-Клааса Поля, строя фрегат "Святые апостолы Петр и Павел".



Став государственным органом, в котором сосредоточились вопросы внешней политики России, посольство ведет дипломатическую переписку. Так, 1 августа Лефорт направил письмо шведскому канцлеру Оксенстиерну. В ответ шведское посольство уверило русскую сторону в дружбе и обещало "согласно" действовать в Польше, выражая удовольствие по поводу намерения Лефорта приехать в Стокгольм.



Перед Петром в Европе стояли важные дипломатические задачи расширения "Священной лиги" - союза государств, входящих в антитурецкую коалицию. Этому были подчинены переговоры с Генеральными штатами Голландии и встречи с дипломатами других держав. На встречах послы России делали все, чтобы поднять политический престиж страны. Они рассказывали о взятии Азова, мелких крепостей у Крымского ханства. Связанным с турецкой проблемой был и вопрос о королевской власти в Речи Посполитой. К сентябрю 1697 года королем Польши и Литвы избрали Августа II, которого поддерживала Россия. С его помощью предполагалось усилить политическое влияние в соседнем государстве.



Главные дипломатические переговоры должны были происходить в Гааге. Для помещения посольства в городе были отведены дворец принца Маврикия и "статский двор" для первого посла Ф. Лефорта.



Въезд в Гаагу состоялся 17 сентября. "Великие и полномочные послы, - как свидетельствует "Статейный список", - ехали в нарядной карете, по обе стороны кареты шли гайдуки их в венгерском платье с обухи, на шапках их перья струсовые..." 18 сентября цесарское, испанское, английское, датское, шведское и бранденбургское посольства были извещены о прибытии московских послов: им были вручены визитные карточки Лефорта со всеми его пышными титулами.



В Гааге послы были приняты 25 сентября 1697 г. в Парадном зале Бинненгоф. Лефорт начал обмен приветствиями обращением: "Вам, высокополномочным господам статам-генерал славных одновладетельных вольных соединенных Нидерландов, велел про свое царское величества здоровье объявить, а вас поздравить". После этого он передал "любительную" грамоту и шесть сороков соболей в подарок. В ответной речи президент штатов Иоганн Беккер пожелал, "дабы солнце над благополучием Российских государств никогда светлостью не отходило, но со всяким приращением и умножением в его царское величества высокопочтенной особе преславному дому и царских наследников во веке непрестанно подкреплено было..."



После этого приема посольство вело в четырех конференциях деловые переговоры с особо назначенной для того комиссией штатов о "пользе всего христианского мира... дела, касающиеся наших стран". Речь шла о заключении союза с Нидерландами и другими христианскими странами против турецкого султана; в свою очередь Россия готова была со своей стороны создать для нидерландских купцов благоприятные условия для торговли. Послы просили также помочь в строительстве и вооружении по меньшей мере сорока военных кораблей и более ста галер, которые царь намеревался использовать против турецкого флота на Черном море. Нидерланды предпочли сохранить нейтралитет. Они отказались дать деньги и оружие и умолчали о том, что официальный союз против турок им невыгоден.



21 октября посольство вернулось в Амстердам. Лефорт вместе со своей свитой поселился в гостинице "Геерен-Ложементе", а в конце декабря переехал в роскошный отель "Кайзеркрон", где его навестили приехавшие из Швейцарии родственники. Здесь же происходили встречи Лефорта с европейскими послами, а 28 ноября в связи с известием о "мужественном отпоре Таванских сидельцев" туркам, у Лефорта на торжестве присутствовало все амстердамское общество. 26 - 27 октября 1697 г. в Гааге происходило празднование заключения мира между союзными державами и Францией. На следующий день после праздника в Гаагу прибыл король Вильгельм III. На переговорах его с Петром присутствовал и Лефорт.



7 января 1698 г. Петр с пятнадцатью волонтерами "из Амстердама с Ост-Индского двора поехали в английскую землю в яхте в полдни". Лефорт, оставшийся в Голландии, регулярно сообщал ему о дипломатических переговорах посольства.



Петр покинул Англию 25 апреля 1698 г. и по приезде в Амстердам вместе с Ф. Лефортом отправился в путешествие по голландским штатам.



15 мая царь спешно выехал из Амстердама в Австрию. Спешить в Вену послов заставляли полученные известия об успешном ходе мирных переговоров цесарского правительства с турками. Петр надеялся еще воспрепятствовать этим переговорам. 11 июня остановились в тридцати верстах от Вены в местечке Штонерау. Цесарское правительство потребовало от послов представления проезжей грамоты. 13 июня в Штокерау приехали цесарские уполномоченные для переговоров о церемониале въезда в Вену. Ф. Лефорт выразил свое неудовольствие предложениям австрийцев: русские желали большей пышности въезда в Вену "со многою шляхтою" и о помещении их за городом близ цесарское дворца. Наконец, дело с домом послов было улажено, и на 16 июня в четыре часа дня был назначен торжественный въезд.



Отправив вперед обоз, послы во главе с Лефортом двинулись в Вену только после обеда. Вот как описано это действо в "Статейном списке": "И во время приходу их великих и полномочных послов к подхожему стану и во въезде в Вену стояли на поле и в Вене по улицам множество народа; и в каретах шляхта, и многие честные люди з женами того въезду смотрели. У посольского двора стояла рота солдат с начальными людьми, а в венских воротах стояло солдат же в двух воротах человек по дватцать". Петр поселился в Вене вместе с послами "на одном дворе в урочище, за домом Гундендорфе, на загородном дворе прежнего Римского государства подканцлера Кениксена".



По прибытии в Вену Ф. Лефорт передал цесарскому двору желание русского царя встретиться с императором Леопольдом. При встрече, состоявшейся вечером 19 июня, Петр обратился к Леопольду с приветствием на русском языке, которое тотчас же было переведено Ф. Лефортом. 24 июня только в сопровождении Ф. Лефорта Петр посетил императрицу Элеонору-Магдалину и принцесс.



В Вене Петр взял на себя переговоры с представителями цесарского двора и вступил в непосредственный контакт с канцлером графом Кинским. Лефорт активно содействовал его дипломатическим контактам и вел всю переписку посольства.



29 июня венский двор устроил грандиозный праздник в честь высокого гостя, отмечавшего в этот день свои именины. После обеда у Ф. Лефорта Петр отправился на придворный бал. Праздник начался серенадой, исполненной цесарскими камер-музыкантами и итальянскими певцами в саду посольства. Затем, когда наступили сумерки, царь со всеми гостями отправился на берег реки Вены и "летучею ракетою" зажег великолепный фейерверк.



Между тем император Леопольд решил дать 11 июля в честь русского царя придворный праздник, который специально перенесли с зимнего времени на лето. Русские тоже готовились к нему: только на одно "потешное платье" первому послу ушло восемьдесят золотых.



18 июля состоялась официальная церемония приема послов: "И великие полномочные послы, урядясь по посольскому обычаю с Посольского двора на приезд к цесарскому величеству ехали. А сидели в одной цесарской корете первой и второй и третей великие и полномочные послы, да с ними пристав Кеник Сакер да переводчик Стилля. В крыле карета была нарядная золоченная с цесарскими гербы. Великого государя его царского величества грамоту вез перед великими и полномочными послы секретарь посольства Петр Лефорт. Трубачи шесть человек ехали напреди верхами, а присланы были те лошади под посольских чиновных людей. А им отдал мастер церемонии Богдан Пристав. А посольские люди шли около кореты все пеши. А потом несены царского величества дары и посольские подарки венских мещан восемьдесят человек. А перед ними ехали в коретах дворяне, а перед посольскою коретою шли пажи, и лакеи, и посольские люди".



Великое посольство изучило международную обстановку, выяснило возможность укрепить антитурецкую коалицию, привезло с собой планы борьбы за выход в Прибалтику. Что касается нашего героя - первого посла Франца Лефорта, то его роль, как первого советника царя не только по дипломатическим вопросам, но и в повседневных, относящихся к жизни в чужих странах, необыкновенно велика. Без такого соратника Петр в те годы вряд ли бы рискнул на столь ответственное и не принятое в России путешествие в Европу.



Последние дни

Великое посольство окончилось самым неожиданным образом. 15 июля Петр простился с австрийским императором Леопольдом и его семьей. Все было готово к отправке в Венецию, но 18 июля курьер передал донесение князя Ф.Ю. Ромодановского о стрелецком бунте в России. П. Лефорт извещал родных: "Его царское величество приказал мне сегодня утром [19 июля. - Авт.] приготовиться ехать в полдень в Москву. Письма, нами вчера полученные, не дозволяют дальнейшего здесь пребывания. Государь, генерал и я выезжаем в час, оставляя все наши дела". Петр с Лефортами, Головиным, Меншиковым и небольшой свитой отбыл в Россию. Отправленные в Австрию Анри и его кузен Луи так и не успели повидаться с отцом и дядей: узнав в Регенбурге об отъезде Лефорта, они вернулись в Женеву. Лефорт оставил сыну в Вене письма и подарки - бриллиантовый аграф для шляпы, три пуговицы для нарукавников, кольцо с семью драгоценными камнями и украшенный алмазами турецкий кинжал.



Длительная отлучка Петра давала обильную почву слухам о его смерти и готовящемся боярском заговоре против Алексея. Население Московии будоражили написанные от лица Софьи "подметные письма" и челобитные к царевне с просьбой вновь принять престол. Особое беспокойство правительства вызывали настроения стрельцов. Какое-то время они были дислоцированы под Азовом, потом были посланы на литовскую границу. 6 июня стрелецкие полки сошлись на Западной Двине. Стрельцы роптали на долгую отлучку из Москвы, тяготы походной жизни, требовали выдачи задержанного жалования. Более двух тысяч стрельцов отправились в столицу с челобитной. Навстречу им выступили А.С. Шеин и П. Гордон с Преображенским, Семеновским, Лефортовским полками и артиллерией. Две армии встретились близ Новоиерусалимского монастыря. Стрельцы оказали сопротивление, но были разоружены. Началось следствие. Сто тридцать зачинщиков было казнено.



Еще в дороге 22 июля Петр получил известие о подавлении бунта. 31 июля в Раве русской царь встретился с саксонским курфюрстом и польским королем Августом II. В результате переговоров был заключен договор об антишведской коалиции. Польские вельможи устраивали пышные приемы царю, на которых тот всегда присутствовал вместе с Лефортом.



Вечером 25 августа царь инкогнито въехал в Москву. Австрийский посол И.-Х. Гвариенти оставил свидетельство, что "по прибытии он сделал первый визит свой - официально Лефортовой любовнице - Монсовой дочери... Остальной вечер... провел в Лефортовом доме, а ночь в Преображенском". На следующий день Лефорт, ссылаясь на тяготы пути, никого не принимал, а прибывшие на аудиенцию к царю бояре были встречены самым неожиданным образом: Петр, вооружившись ножницами, стал отрезать у них бороды. Шеин и Ромодановский были первыми его жертвами. С этого момента ношение бороды было обложено высоким налогом.



27 августа после смотра гвардии в Преображенском Петр до полуночи кутил с Лефортом. 1 сентября после литургии в Успенском соборе по случаю Нового года у Шеина был пир, на котором Лефорт, вероятно, также присутствовал.



3 сентября в доме Лефорта состоялось вручение верительных грамот австрийским послом бароном Игнатием-Христофором Гвариенти. Посольство было связано с начавшейся в Карловицах конференцией о заключении Австрией, Венецией Польшей и Россией союза против турок. Лефорту было поручено вести дипломатическую переписку по этому вопросу. На следующий день послы обедали у Лефорта. Не всем из более чем полутысячи приглашенных хватило места в комнатах, поэтому против дома были разбиты палатки. Каждый из провозглашавшихся тостов сопровождался артиллерийским залпом. Одновременно в посудной комнатке дома Лефорта в неформальной обстановке царь принял датского и польского посланников.



Обед был нарушен вспышкой гнева царя: обвинив А.С. Шеина в мздоимстве, он выхватил шпагу и стал наносить удары по правым и виноватым. Монарх замахнулся и на Шеина, но "генерал Лефорт (которому почти одному это позволялось), обняв царя, отвел его руку от удара. Царь однако пришел в сильное негодование от того, что нашлось лицо, дерзнувшее помешать последствиям его вполне справедливого гнева, тотчас обернулся и поразил неуместно вмешавшегося тяжелым ударом". Укротить ярость Петра удалось только А.Д. Меншикову. Инцидент был исчерпан и пиршество продолжалось до утра. Однако вскоре на пиру у полковника Чамберса царю чем-то не угодил Лефорт. Петр повалил его на пол и топтал ногами. Это, тем не менее, никак не отразилось на царском расположении к женевцу. В его доме он проводил досуг, принимал послов и ближних бояр. 9 октября Петр с Лефортом крестили сына датского посла, а 14-го Франц Яковлевич "отпраздновал день своих именин великолепным пиршеством".



Ярость Петра по отношению к А.С. Шеину объяснялась, скорее всего, недостаточно суровым расследованием дела стрельцов. 17 сентября монарх возобновил розыск. Под пытками многие из мятежников обвиняли Лефорта в "порче" царя и всех своих несчастиях: отступая в кампанию 1695 г. от Азова по милости еретика "Францко" ели мертвечину, "его же умышлением делан подкоп под их шанцы, и тем подкопом он их же побил человек с триста и больше", а во время штурма умышленно-де ставил их "в самых нужных в крови местах". Упрекали Лефорта во введении в России табакокурения и немецкого платья. Многие современники также видели в фаворе Лефорта один из поводов к мятежу. "...Влияние Лефорта, - сообщал австрийский посол Гвариенти императору, - внушение царю мысли о поездке за границу и другие такого рода преступные факты вывели из терпения стрельцов".



30 сентября первые телеги с двумястами осужденными потянулись из Преображенского к Кремлю. Стрельцы были повешены. Вторую партию в сто сорок четыре человека 28 ноября повесили на стенах Белого города. Петр заставлял приближенных самолично пытать и казнить мятежников. Избежал этого только Лефорт, отговорившись тем, что на его родине это не принято. Всего было казнено около восемьсот человек. Софья, вину которой доказать так и не удалось, была пострижена в монахини. Относительно мягким наказанием царевна была обязана Лефорту, который, по свидетельству Гвариенти, отговорил Петра от намерения собственноручно расправиться с сестрой. В июне 1699 г. была насильственно пострижена и жена Петра - Евдокия Лопухина. Вероятно, трагедия царицы объяснялась множеством причин, в том числе и ее неприязнью к Лефорту. Существует устойчивое мнение, что виновником разрыва с ней Петра был его фаворит, который из желания покрепче привязать к себе царя, подталкивал его к сближению с Анной Монс.



За стрелецким розыском царь не забывал и о других делах. 30 октября в разгар казней прошла официальная встреча Великого посольства. Франц Лефорт и Головин имитировали въезд в Москву, а Петр Лефорт вручил верительную грамоту Ф.Ю. Ромодановскому.



Полагая, что нового столкновения с Турцией не избежать, Петр вел деятельную подготовку к войне. 23 октября, отобедав у Лефорта, он отправился на верфи в Воронеж, оттуда в Белгород для ревизии сухопутных частей. В отсутствие Петра Лефорт организовывал отправку провианта и материалов на воронежские верфи, вел переговоры с австрийским, польским, датским послами. 20 декабря Петр вернулся в Москву. Рождество 1688 г. он встречал в компании "всепьянейшего собора". Лефорт для поддержания веселья "приказал поставить у себя на погребе триста оксов различного вина, привезенного купцами из Архангельской гавани; за все подобные издержки, служащие к удовольствию, платит царь".



После праздников Петр снова собрался в Воронеж, оставив столицу под надзор своего фаворита. Он ждал скорого приезда Лефорта для участия в торжественном спуске на воду построенных фрегатов. 22 февраля Семеновский, Лефортовский и Преображенский полки выступили из Москвы в Воронеж под началом майора Богдана Гаста (до места назначения они так и не дошли, едва успев вернуться в Москву к погребальной церемонии Лефорта). Царь едва ли не каждый день посылал гонцов справляться о самочувствии своего любимца.



Сразу по отъезде царя Лефорт "почувствовал сильный озноб и слег в постель". 24 февраля адмирал не стал отменять организованный его племянником обед для полковников, хотя сам не смог присутствовать на нем. Лефорт сильно страдал от болей в правом боку, "горячечный жар все возвышался, больной нигде не находил места для успокоения и сна". Состояние больного день ото дня ухудшалось. Лечащие врачи "Субота да Еремеев" оказались бессильны: используемое ими кровопускание облегчения не приносило.



Франц Лефорт скончался в ночь на 2 марта 1699 г. сорока трех лет от роду. Его племянник сообщал в Женеву: "...В течении семи дней мы не слыхали ни одного, произнесенного им в здравом рассудке слова: до последнего вздоха он лежал в сильнейшем бреду. Пастор безотлучно находился при нем, и больной изредка говорил с ним, но всегда непонятно; только за час до смерти он потребовал, чтобы читали молитву". По другой версии Лефорт "в непрерывном бреду отгонял [пастора] прочь, требуя вина и музыкантов. Медики разрешили последнее: любимые звуки арий успокоили больного, но не надолго. Он снова впал в беспамятство и очнулся только перед самой смертью", попрощавшись с женой. Официально считалось, что причиной смерти стала злокачественная (гнилая) горячка, образовавшаяся от ушиба после падения с лошади под Азовом.



Сразу после смерти Лефорта боярин Головин послал гонца к Петру с печальным известием. Родные Лефорта начали готовить похороны, но ждали распоряжений государя. Среди родственников начался раскол, что видно из письма Петра Лефорта в Женеву. Он сообщал о необходимости приезда царя, что "было бы очень желательно для моего двоюродного брата [Анри. - Авт.] относительно наследства, ибо католики, родные морей тетки, усиливаются разными путями захватить его". Вдова отписала в Женеву свекрови о смерти мужа, настаивая на возвращении Анри в Россию.



Петр прибыл в Москву 8 марта и якобы сказал приближенным: "Уже я верного человека не имею, сей один был верен, на которого я полагаться мог" ( по другой версии: "Я потерял лучшего моего друга и притом в то время, когда он мне наиболее нужен").



В семье Франца Яковлевича не оказалось даже денег на его погребение (у Петра Лефорта даже не нашлось средств на пошив траурного платья), поэтому царь взял все расходы на себя. Лефорт не был стяжателем - подаренные ему во время Великого посольства вещи от иностранных дворов он добровольно сдал в казну. У адмирала было всего 160 дворов, т.е. 450 - 480 душ на оброке, с которых он получал до шестисот рублей в год. Фактически, Лефорт содержал себя почти одним жалованием.



11 марта перед выносом в церковь царь приказал открыть гроб, долго плакал и целовал труп своего любимца. Похороны Ф. Лефорта были невиданно пышными. Впереди процессии колоннами двигались войска во главе с полковником фон Блюмбергом. Перед каждым полком шли музыканты, исполнявшие печальные мелодии. Офицеры были в черных шарфах и лентах. Знамена с долгими черными кистями и барабаны были обиты черным сукном. Царь в трауре вел первую роту преображенцое. Перед ним несли государственное знамя, а позади шли солдаты Лефортовского полка. Затем генерал-майор нес на черной шитой серебром подушке знаки Лефорта (по другой версии их несли пять человек) - знамя с золотым в красном поле гербом и с оранжевой длинной перевязью, золотые шпоры, перчатки с золотой бахромой, шпагу, полковой жезл, шлем. Меняясь каждые четверть часа, двадцать восемь полковников в сопровождении пяти протестантских священников несли обитый черным бархатом с позументом, золотой бахромой и серебряными бляхами с гербом Лефорта гроб (по другой версии тело Лефорта везли на одре). За гробом шли сын синдика Женевы Петр Лефорт, послы Австрии, Бранденбурга, Дании, Швеции, пажи, бояре, офицеры. Два генерала под руки вели вдову.



В реформаторской церкви Немецкой слободы пастор Стумпориус (Стумпфиус) сказал прочувствованное надгробное слово. Охарактеризовав Лефорта как "верного раба и служителя" Петра, он закончил свою речь словами: "...Солнце жизни его померкло в самый полдень славы, лучи же царской милости провождают его и до могилы... Доступностию наверху почестей, готовностию к ходатайству, безмерною кротостию и постоянным дружелюбием он привлекал к себе сердца всех людей". Речь так понравилась Петру, что он приказал напечатать ее и позже передал на хранение в Академию наук.



После выноса тела из церкви, раздались троекратные залпы сорока орудий, установленных на площади рядом с собором. При переносе тела на кладбище установленный порядок шествия был нарушен: бояре посчитали ниже своего достоинства идти за иностранными послами и опередили их. Петр заметил это и позже в гневе сказал племяннику Лефорта: "Это собаки, а не мои бояре". Когда гроб при пушечной пальбе и беглом оружейном огне опускали в могилу, Петр, рыдая, упал на труп своего друга. Поминки проходили в Лефортовском дворце. Когда царь на короткое время вышел, многие бояре поспешили покинуть церемонию. Вернувшийся Петр встретил их на лестнице и был сильно разгневан: "Вы не можете дождаться той минуты, когда, воротясь в дома свои, возрадуетесь о смерти адмиральской...". Всем участникам похорон были выданы золотые перстни с вырезанным днем кончины и "изображением смерти". Ходили слухи, что ночью могилу Лефорта хотели вскрыть грабители, чему помешали жители Немецкой слободы.



Вопрос о месте захоронения Ф. Лефорта до сих пор остается открытым. На рубеже XVII - XVIII вв. иноверцев погребали или на старом кладбище в Марьиной Роще или на новом - в Немецкой слободе недалеко от кирхи Св. Михаила. Скорее всего Лефорта похоронили в Немецкой слободе. По преданию, его могила была покрыта мраморной доской с вырезанной на ней эпитафией: "Остерегись, прохожий, не попирай ногами сего камня: он омочен слезами величайшего в свете монарха..." Существуют и другие варианты этой эпитафии. Вероятно, все они сильно трансформировались с течением времени и далеки от оригинала. 20 апреля 1702 г. Анри Лефорт писал дяде Ами в Женеву: "Я ходил туда, где похоронен мой отец. Гроб его стоит в каменном склепе. Я приказал открыть гроб и видел отца: он сохранился так хорошо, как будто не лежал там и недели, а уже прошло три года..."



В литературе бытует версия о перезахоронении праха Лефорта и Гордона в XIX в. на основанном в начале 1770-х гг. Немецком Введенском кладбище. Путеводитель по Москве в 1831 г. сообщает, что "здесь может быть покоится и прах Лефорта, но нет памятника и нельзя точно определить место, где он похоронен". С 1847 г. второе место погребения Лефорта покрыто неизвестностью. Швейцарские биографы адмирала утверждают даже, что останки Лефорта много лет спустя после его смерти были перезахоронены в Петропавловском соборе Петербурга рядом с пантеоном Романовых.



Сын лейб-медика Рихтера видел надгробный камень могилы Лефорта незадолго до застройки участка сгоревшей в 1812 г. реформатской церкви. В 1862 г. в московской газете "Наше время" появился рассказ некоего купца о том, что надгробная плита Ф. Лефорта была обнаружена на месте дома Ломакина (позже - Щапова). Могилу тут же разрыли и нашли в гробу хорошо сохранившийся мундир, который тут же рассыпался в прах. Гроб перенесли на Лазаревское кладбище, а надгробие пошло под фундамент дома. Упоминание о гробе Лефорта встречается и у историка И. Снегирева, который писал, что в 1899 г. он находился "в погребе в доме Ямщикова у Госпитального деревянного моста в Лефортове".



Петр Богданович Лефорт хотел поставить памятник на могиле своего дяди. Такая же мысль была и у Петра, который хотел поручить это итальянским мастерам и даже отправлял в Рим рисунки для воплощения их в мраморе (по другой версии - в бронзе). Эти намерения, к сожалению, реализовать не удалось. В настоящее время могила Лефорта безвозвратно исчезла нет вероятности установить место его захоронения.



В 1704 г. в Германии вышла книга воспитателя царевича Алексея Нейгебауера, в которой утверждалось, что после смерти Лефорта царь "отобрал от семейства его не только деревни, домы, золото, серебро, мебель, вино в погребах, но даже платье и белье покойного, а долги, однако, должны были уплатить оставшиеся наследники и друзья, хотя им было так мало оставлено, что на то едва могли кормить и одевать себя". На деле же Петр оплатил долги Лефорта в 5 957 рублей 25 алтын и 4 деньги. По указу государя имущество адмирала описывали боярин Ф.А. Головин и думный дьяк Домнин. Деревни, пожалованные Лефорту, перешли его сыну с тем, чтобы мать владела ими до его совершеннолетия. Елизавете Лефорт было передано "два сорока соболей, одеяло, опушенное соболем и покрытое золотою парчою, кафтан из парчи, обшитый соболями, семьдесят штук персидских серых овчинных и чернобурых лисьих мехов, три куска бархата, двенадцать китайских чайных чашек с блюдечками, двенадцать стульев, девять шкафов орехового дерева, четыре картины, икона Божией Матери". Петр Лефорт получил золотые часы. Остальные вещи и переписка адмирала были переданы в казну и запечатаны царской печатью.



Смерть Лефорта вызвала волну откликов в европейской прессе. Бургомистр Амстердама Н. Витсен в письме в Женеву выразил сочувствие семье адмирала. 21 апреля 1699 г. из Женевы пришла грамота с соболезнованиями по поводу кончины Лефорта: "...Республика женевская, известясь о кончине сего великого мужа и изъявив в грамоте прискорбие свое о таковой потере, просила не лишать милости как сына его Андрея, с успехом обучающегося, так и племянника его Андрея, достойных монаршаго благоволения".



Данью памяти первому русскому адмиралу стала закладка Адмиралтейством 18 ноября 1833 г. 84-пушечного корабля "Лефорт". 29 июля следующего года в присутствии императора он был торжественно спущен на воду.



Франц Лефорт, проживший не очень долгую жизнь, сумел войти в историю России не просто как очередной фаворит всесильного императора. Он был другом, доверенным лицом и помощником в реализации грандиозных замыслов Петра по реформированию российской жизни. Память о нем навсегда осталась в московских названиях.



После смерти своего друга, царь сразу же окунулся в водоворот государственных дел. Он распорядился приготовить знак для ордена Св. Андрея Первозванного и 9 марта наградил им Федора Головина, что явилось предтечей избрания его преемником Лефорта на посту адмирала. Царь искренно оплакивал своего друга и долго переживал его потерю. В письме Головину 1704 г. после победы над шведами он писал, что впервые после смерти Лефорта был так весел.



http://www.pobeda.ru/biblioteka/lefort.html
Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите "Ctrl+Enter".
Подписывайте на телеграмм-канал Русская народная линия
РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям.
Комментарии
Оставлять комментарии незарегистрированным пользователям запрещено,
или зарегистрируйтесь, чтобы продолжить

Сообщение для редакции

Фрагмент статьи, содержащий ошибку:

Организации, запрещенные на территории РФ: «Исламское государство» («ИГИЛ»); Джебхат ан-Нусра (Фронт победы); «Аль-Каида» («База»); «Братья-мусульмане» («Аль-Ихван аль-Муслимун»); «Движение Талибан»; «Священная война» («Аль-Джихад» или «Египетский исламский джихад»); «Исламская группа» («Аль-Гамаа аль-Исламия»); «Асбат аль-Ансар»; «Партия исламского освобождения» («Хизбут-Тахрир аль-Ислами»); «Имарат Кавказ» («Кавказский Эмират»); «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана»; «Исламская партия Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана»); «Меджлис крымско-татарского народа»; Международное религиозное объединение «ТаблигиДжамаат»; «Украинская повстанческая армия» (УПА); «Украинская национальная ассамблея – Украинская народная самооборона» (УНА - УНСО); «Тризуб им. Степана Бандеры»; Украинская организация «Братство»; Украинская организация «Правый сектор»; Международное религиозное объединение «АУМ Синрике»; Свидетели Иеговы; «АУМСинрике» (AumShinrikyo, AUM, Aleph); «Национал-большевистская партия»; Движение «Славянский союз»; Движения «Русское национальное единство»; «Движение против нелегальной иммиграции»; Комитет «Нация и Свобода»; Международное общественное движение «Арестантское уголовное единство»; Движение «Колумбайн»; Батальон «Азов»; Meta

Полный список организаций, запрещенных на территории РФ, см. по ссылкам:
http://nac.gov.ru/terroristicheskie-i-ekstremistskie-organizacii-i-materialy.html

Иностранные агенты: «Голос Америки»; «Idel.Реалии»; «Кавказ.Реалии»; «Крым.Реалии»; «Телеканал Настоящее Время»; Татаро-башкирская служба Радио Свобода (Azatliq Radiosi); Радио Свободная Европа/Радио Свобода (PCE/PC); «Сибирь.Реалии»; «Фактограф»; «Север.Реалии»; Общество с ограниченной ответственностью «Радио Свободная Европа/Радио Свобода»; Чешское информационное агентство «MEDIUM-ORIENT»; Пономарев Лев Александрович; Савицкая Людмила Алексеевна; Маркелов Сергей Евгеньевич; Камалягин Денис Николаевич; Апахончич Дарья Александровна; Понасенков Евгений Николаевич; Альбац; «Центр по работе с проблемой насилия "Насилию.нет"»; межрегиональная общественная организация реализации социально-просветительских инициатив и образовательных проектов «Открытый Петербург»; Санкт-Петербургский благотворительный фонд «Гуманитарное действие»; Мирон Федоров; (Oxxxymiron); активистка Ирина Сторожева; правозащитник Алена Попова; Социально-ориентированная автономная некоммерческая организация содействия профилактике и охране здоровья граждан «Феникс плюс»; автономная некоммерческая организация социально-правовых услуг «Акцент»; некоммерческая организация «Фонд борьбы с коррупцией»; программно-целевой Благотворительный Фонд «СВЕЧА»; Красноярская региональная общественная организация «Мы против СПИДа»; некоммерческая организация «Фонд защиты прав граждан»; интернет-издание «Медуза»; «Аналитический центр Юрия Левады» (Левада-центр); ООО «Альтаир 2021»; ООО «Вега 2021»; ООО «Главный редактор 2021»; ООО «Ромашки монолит»; M.News World — общественно-политическое медиа;Bellingcat — авторы многих расследований на основе открытых данных, в том числе про участие России в войне на Украине; МЕМО — юридическое лицо главреда издания «Кавказский узел», которое пишет в том числе о Чечне; Артемий Троицкий; Артур Смолянинов; Сергей Кирсанов; Анатолий Фурсов; Сергей Ухов; Александр Шелест; ООО "ТЕНЕС"; Гырдымова Елизавета (певица Монеточка); Осечкин Владимир Валерьевич (Гулагу.нет); Устимов Антон Михайлович; Яганов Ибрагим Хасанбиевич; Харченко Вадим Михайлович; Беседина Дарья Станиславовна; Проект «T9 NSK»; Илья Прусикин (Little Big); Дарья Серенко (фемактивистка); Фидель Агумава; Эрдни Омбадыков (официальный представитель Далай-ламы XIV в России); Рафис Кашапов; ООО "Философия ненасилия"; Фонд развития цифровых прав; Блогер Николай Соболев; Ведущий Александр Макашенц; Писатель Елена Прокашева; Екатерина Дудко; Политолог Павел Мезерин; Рамазанова Земфира Талгатовна (певица Земфира); Гудков Дмитрий Геннадьевич; Галлямов Аббас Радикович; Намазбаева Татьяна Валерьевна; Асланян Сергей Степанович; Шпилькин Сергей Александрович; Казанцева Александра Николаевна; Ривина Анна Валерьевна

Списки организаций и лиц, признанных в России иностранными агентами, см. по ссылкам:
https://minjust.gov.ru/uploaded/files/reestr-inostrannyih-agentov-10022023.pdf

Новости Москвы
День памяти князя Петра Горчакова
Сегодня мы также вспоминаем сенатора кн. Ю.А.Долгорукова, министра В.Н.Ламсдорфа, художника В.И.Сурикова, конструктора А.Д.Швецова и маршала Л.А.Говорова
19.03.2024
«Фонд противостоит разрушающим сознание граждан деструктивным процессам»
К 35-летию Международного Фонда славянской письменности и культуры
16.03.2024
В нём было много красок
На смерть Александра Ширвиндта
16.03.2024
Все статьи темы
Последние комментарии