Арабские бунты, разворачивающиеся в парижских предместьях (см. "В кольце пожаров и черных снайперов"), почти наверняка будут не то чтобы подавлены, но так или иначе замирены. Но почти нет сомнений и в том, что подобного рода события только начинаются. Не знаю, войдет ли 27 октября, день начала беспорядков в Клиши, в число общепризнанных дат поворота мировой истории наряду с 11 сентября, но очень опасаюсь, что войдет.
Французским властям сейчас не позавидуешь: они с головой ухнули в яму, которую сами же трудолюбиво выкапывали не одно десятилетие; как из нее выбираться, не знает никто. Вопли левых, поносящих министра внутренних дел Саркози за то, что он назвал подонков подонками, более всего огорчают не неуместностью, а безмозглостью. Чтобы продолжать твердить, будто выход из положения состоит в лучшем образовании арабской молодежи, ежедневно видя по телевизору, как эта самая молодежь громит и поджигает свои школы, надо все-таки быть беспримесным идиотом. Да, образование - вещь важнейшая, но сейчас дело не в нем. Они не хотят ни французской полиции, ни французского образования. Они хотят французского жилья, французских социальных пособий - и чтоб духу французского рядом не было. Когда в точности те же интенции буйствовали в Косово, исторической колыбели сербов, Франция их радостно одобряла. Результат известен: сербов в Косово нет, и даже древних православных храмов уже почти не осталось - снесены; зато хорошо налажен наркотрафик. Сейчас, когда дело дошло до исторической колыбели французов (аббатство Сен-Дени, усыпальница французских королей на протяжении двенадцати столетий, - в самом центре бунтов), радостного одобрения нет, да и крики о том, что единственная причина погромов в недостаточной заботе о погромщиках, думаю, вскоре поутихнут. Но делать-то что? Бороться - с кем? Бороться с молодыми людьми, справедливо оскорбленными недостаточной заботой, есть, боюсь, дело заведомо бесперспективное (хотя бы потому, что любую заботу можно счесть недостаточной) и сильно пахнущее косовским итогом. Но если признать, что борешься с силами, организованными и национально, и религиозно, то придется же допустить и за "цивилизующей" стороной право на какие-никакие национальные и религиозные организующие начала, а это ведь - абсолютнейшее табу...
Странным образом наша общественность оказалась отчасти подготовленной к этим событиям: недавно вышла в свет и произвела не слишком шумные, но заметные и длящиеся дебаты книга Елены Чудиновой "Мечеть Парижской Богоматери". Действие романа происходит в 2048 году. Евросоюз давно называется Евроисламом. Немногие не принявшие ислам парижане живут в гетто; есть подпольное сопротивление захватчикам и есть подпольная христианская община. Узнав о готовящейся операции по уничтожению гетто, две эти горстки людей объединяются, чтобы захватить Собор Парижской Богоматери, давно переделанный в мечеть, и снова сделать его христианским храмом - уже навеки, поскольку, отслужив первую мессу во вновь освященном соборе, они его взрывают. Такая вот история - и сегодня, на фоне "парижской интифады", мне кажется, уже никто не решится обвинить автора в ее надуманности или неправдоподобии.
Впрочем, в полном неправдоподобии Чудинову и прежде вроде не обвиняли, но уж всего остального она наслушалась вдоволь. И антиисламистка она, и антихристианка, и невежда, и вообще изверг рода человеческого. На всю эту брань Чудинова, как видно из авторского послесловия к роману, шла с открытыми глазами, считая своим долгом сказать вслух некоторые давно вслух не говоренные вещи. Их-то ей и не хотят простить, потому что эти утверждения больно и неприятно слушать. И обсуждать их не хотят. В одной рецензии я прочел примерно такое: да, писательница затронула важные проблемы, но как их с ней обсуждать, когда она такая ужасно неполиткорректная? То есть: примчался гонец с вестью о чуме, но у него такие грязные сапоги... (Кстати: а бывают на свете большие и политкорректные писатели? Я минут пять старался припомнить хоть одного вполне политкорректного классика, но не сумел. Ближе всех к планке, кажется, Сервантес, но и он, предложи ему равно чтить Христа и Магомета, мог бы сильно обидеться.)
Что же сказано в романе? В сущности, то же самое, что говорил Тютчев: между Христом и бешенством нет середины. Но Тютчеву можно - он классик. Сказано то же, что говорил Честертон: единственный способ сохранить свободу и саму жизнь - любить и защищать свою веру, быть готовым умереть за нее и даже убить за нее. Но и Честертону можно: он покойник. Сказано, что будущее Европы и России состоит в выборе между крестом и полумесяцем и что выбирающие атеизм ли, агностицизм ли, другое ли что в этом духе без борьбы отдают победу полумесяцу. Ну а такого нельзя говорить просто никому. Публика не хочет этого слышать.
Кто спорит, чудесно, когда приверженцы разных вер живут в мирном добрососедстве, - в России это известно давно. Плохо только, что добрососедство явно кончается, и притом кончается усилиями одной стороны. (Здесь нет места подробно обсуждать различие между исламом - и "исламизмом", или радикальным исламом, или какие еще бывают политкорректные термины. Что это различие существует, знают все; в чем оно конкретно заключается, понять труднее. Во всяком случае, сами вероучители ислама, даже осуждая акты террора, совершаемые единоверцами, делают множество существенных оговорок.) В условиях же, когда добрососедство сменяется борьбой, шансы сохранить душевный и физический комфорт (если не саму жизнь), оставаясь вне этой борьбы, быстро тают. Человек, для которого христианская цивилизация ничем не выделяется среди прочих культур, под натиском (демографическим, энергетическим и каким угодно) другой из равно чтимых культур не будет знать, в чем можно пойти на компромисс, в чем нельзя, - и в итоге сдаст все. Верующий христианин знает, чем можно и чем нельзя поступиться, - и имеет достойные шансы устоять.
Чудинова не призывает к борьбе с исламом. Она призывает к проповеди христианства. Это и нужно обсуждать. Под Парижем делать это, по мнению многих, поздно, а у нас самое время. Начать можно с констатации того, что сегодня проповедь ислама у нас свободнее проповеди христианства. Вот недавно глава Совета муфтиев России Гайнутдин призвал (не сейчас - "со временем") ввести специально для мусульманина пост вице-президента РФ. Ему же никто слова поперек не сказал. А теперь представьте себе, что бы началось, кабы что-нибудь подобное молвил православный священник.
http://www.expert.ru/expert/current/data/42-raznoe.shtml
Французским властям сейчас не позавидуешь: они с головой ухнули в яму, которую сами же трудолюбиво выкапывали не одно десятилетие; как из нее выбираться, не знает никто. Вопли левых, поносящих министра внутренних дел Саркози за то, что он назвал подонков подонками, более всего огорчают не неуместностью, а безмозглостью. Чтобы продолжать твердить, будто выход из положения состоит в лучшем образовании арабской молодежи, ежедневно видя по телевизору, как эта самая молодежь громит и поджигает свои школы, надо все-таки быть беспримесным идиотом. Да, образование - вещь важнейшая, но сейчас дело не в нем. Они не хотят ни французской полиции, ни французского образования. Они хотят французского жилья, французских социальных пособий - и чтоб духу французского рядом не было. Когда в точности те же интенции буйствовали в Косово, исторической колыбели сербов, Франция их радостно одобряла. Результат известен: сербов в Косово нет, и даже древних православных храмов уже почти не осталось - снесены; зато хорошо налажен наркотрафик. Сейчас, когда дело дошло до исторической колыбели французов (аббатство Сен-Дени, усыпальница французских королей на протяжении двенадцати столетий, - в самом центре бунтов), радостного одобрения нет, да и крики о том, что единственная причина погромов в недостаточной заботе о погромщиках, думаю, вскоре поутихнут. Но делать-то что? Бороться - с кем? Бороться с молодыми людьми, справедливо оскорбленными недостаточной заботой, есть, боюсь, дело заведомо бесперспективное (хотя бы потому, что любую заботу можно счесть недостаточной) и сильно пахнущее косовским итогом. Но если признать, что борешься с силами, организованными и национально, и религиозно, то придется же допустить и за "цивилизующей" стороной право на какие-никакие национальные и религиозные организующие начала, а это ведь - абсолютнейшее табу...
Странным образом наша общественность оказалась отчасти подготовленной к этим событиям: недавно вышла в свет и произвела не слишком шумные, но заметные и длящиеся дебаты книга Елены Чудиновой "Мечеть Парижской Богоматери". Действие романа происходит в 2048 году. Евросоюз давно называется Евроисламом. Немногие не принявшие ислам парижане живут в гетто; есть подпольное сопротивление захватчикам и есть подпольная христианская община. Узнав о готовящейся операции по уничтожению гетто, две эти горстки людей объединяются, чтобы захватить Собор Парижской Богоматери, давно переделанный в мечеть, и снова сделать его христианским храмом - уже навеки, поскольку, отслужив первую мессу во вновь освященном соборе, они его взрывают. Такая вот история - и сегодня, на фоне "парижской интифады", мне кажется, уже никто не решится обвинить автора в ее надуманности или неправдоподобии.
Впрочем, в полном неправдоподобии Чудинову и прежде вроде не обвиняли, но уж всего остального она наслушалась вдоволь. И антиисламистка она, и антихристианка, и невежда, и вообще изверг рода человеческого. На всю эту брань Чудинова, как видно из авторского послесловия к роману, шла с открытыми глазами, считая своим долгом сказать вслух некоторые давно вслух не говоренные вещи. Их-то ей и не хотят простить, потому что эти утверждения больно и неприятно слушать. И обсуждать их не хотят. В одной рецензии я прочел примерно такое: да, писательница затронула важные проблемы, но как их с ней обсуждать, когда она такая ужасно неполиткорректная? То есть: примчался гонец с вестью о чуме, но у него такие грязные сапоги... (Кстати: а бывают на свете большие и политкорректные писатели? Я минут пять старался припомнить хоть одного вполне политкорректного классика, но не сумел. Ближе всех к планке, кажется, Сервантес, но и он, предложи ему равно чтить Христа и Магомета, мог бы сильно обидеться.)
Что же сказано в романе? В сущности, то же самое, что говорил Тютчев: между Христом и бешенством нет середины. Но Тютчеву можно - он классик. Сказано то же, что говорил Честертон: единственный способ сохранить свободу и саму жизнь - любить и защищать свою веру, быть готовым умереть за нее и даже убить за нее. Но и Честертону можно: он покойник. Сказано, что будущее Европы и России состоит в выборе между крестом и полумесяцем и что выбирающие атеизм ли, агностицизм ли, другое ли что в этом духе без борьбы отдают победу полумесяцу. Ну а такого нельзя говорить просто никому. Публика не хочет этого слышать.
Кто спорит, чудесно, когда приверженцы разных вер живут в мирном добрососедстве, - в России это известно давно. Плохо только, что добрососедство явно кончается, и притом кончается усилиями одной стороны. (Здесь нет места подробно обсуждать различие между исламом - и "исламизмом", или радикальным исламом, или какие еще бывают политкорректные термины. Что это различие существует, знают все; в чем оно конкретно заключается, понять труднее. Во всяком случае, сами вероучители ислама, даже осуждая акты террора, совершаемые единоверцами, делают множество существенных оговорок.) В условиях же, когда добрососедство сменяется борьбой, шансы сохранить душевный и физический комфорт (если не саму жизнь), оставаясь вне этой борьбы, быстро тают. Человек, для которого христианская цивилизация ничем не выделяется среди прочих культур, под натиском (демографическим, энергетическим и каким угодно) другой из равно чтимых культур не будет знать, в чем можно пойти на компромисс, в чем нельзя, - и в итоге сдаст все. Верующий христианин знает, чем можно и чем нельзя поступиться, - и имеет достойные шансы устоять.
Чудинова не призывает к борьбе с исламом. Она призывает к проповеди христианства. Это и нужно обсуждать. Под Парижем делать это, по мнению многих, поздно, а у нас самое время. Начать можно с констатации того, что сегодня проповедь ислама у нас свободнее проповеди христианства. Вот недавно глава Совета муфтиев России Гайнутдин призвал (не сейчас - "со временем") ввести специально для мусульманина пост вице-президента РФ. Ему же никто слова поперек не сказал. А теперь представьте себе, что бы началось, кабы что-нибудь подобное молвил православный священник.
http://www.expert.ru/expert/current/data/42-raznoe.shtml
