Весной этого года как-то незаметно промелькнула дата, выпавшая на 22 апреля. Нет, речь идет не об очередном дне рождения вождя мирового пролетариата, а о 90-летии начала Германией химической войны. Тогда, в 1915 году, у реки Ипр в Бельгии немецкие войска впервые в истории задействовали на поле боя баллоны с отравляющим веществом. Внезапность применения нового, воистину ужасного оружия обеспечила выведение из строя 15 тыс. солдат и офицеров противника, из которых 5 тыс. погибли. Столь впечатляющий результат был достигнут в результате продолжавшегося менее чем 10 минут газопуска 180 тонн хлора на фронте протяженностью в 6 километров.
Хлор быстро уступил место специально разработанным боевым отравляющим веществам (БОВ), которые в ответ на "варварство тевтонов" приняли на вооружение и армии стран Антанты. А немцы до своего поражения успели развернуть производство и применить (опять-таки у Ипра, точнее - под городом с этим названием, и вновь с высокой эффективностью) самую страшную отраву Первой мировой войны - вещество "Lost", более известное как иприт. В результате 4-часового обстрела 12 июля 1917 года позиций англичан и французов снарядами, помеченными желтым крестом, союзники потеряли погибшими и пораженными около 2500 человек, что привело к срыву их наступления.
На военной кафедре моего вуза, где нас, студентов, учили на инженеров по вооружению химических войск, офицеры-преподаватели на задаваемый некоторыми излишне любопытными "курсантами запаса" вопрос "А у нас разве нет химического оружия?" предпочитали давать туманные ответы типа "Ну, разве что для испытаний новых средств защиты в необходимых для того количествах".
Что касается дореволюционной России, то 31 мая 2005 года исполнилось 90 лет со дня первой немецкой газобаллонной атаки и против русских войск - случилось это в Польше, под Болимовом. Войска кайзера пустили там в ход тактическую смесь хлора с фосгеном, из-за чего две русские дивизии потеряли отравленными около 9 тыс. человек (из них погибло более тысячи). Атака произвела убедительное впечатление на русскую Ставку - при всей своей косности она на сей раз быстро сделала правильные выводы, поручив Главному артиллерийскому управлению (ГАУ) наладить собственное производство хлора, фосгена и средств их применения.
Здесь, принимая во внимание артиллерийский момент, уместно сделать небольшой экскурс в куда более стародавние времена. До наших дней дошли датированные XVII веком упоминания о наличии уже тогда на вооружении русской артиллерии химических боеприпасов комбинированного действия - "огненных ядер душистых". Речь идет о ядрах, снаряжаемых, кроме зажигательного состава, еще и начинкой раздражающего действия, в которую входил обладающий невыносимым чесночным запахом компонент "асса фатуда" растительного происхождения (получаемый из эфироносного растения рода Ferula, произрастающего в пустынях Средней Азии).
Реализация задачи, поставленной Ставкой, крайне осложнялась зачаточным состоянием русской химической промышленности - ведь она не могла полностью обеспечить даже потребности армии и флота в порохе. Но не бывает худа без добра - именно война вынудила Россию принять экстренные меры по развитию собственного химпрома, в том числе по развертыванию производства БОВ. Благодаря принятым правительством мерам и усилиям специальной комиссии ГАУ под руководством профессора Артиллерийской академии генерала Ипатьева удалось наладить выпуск как многих видов сырья для производства взрывчатых веществ, так и БОВ.
К 1916 году русская армия обзавелась первыми подразделениями для ведения химической войны - 12 газовыми командами. Так в России появились химические войска, вскоре включившие в свой состав также огнеметные и противогазовые команды. Заявления некоторых современных исследователей о том, что русские войска не использовали на фронте химические боеприпасы из-за задержки с их поставкой со стороны союзников и уж, тем более, из-за возможной негативной реакции на "уподобление варварству немцев" со стороны прогрессивной российской общественности, не выдерживают никакой критики. Русская армия применяла химическое оружие, хотя и не в таких масштабах, как ее противники и другие страны Антанты - например, по некоторым данным, в ходе Брусиловского прорыва (1916 год).
Уже в 1915 году на вооружение русской армии поступили газометы, стрелявшие разрывными бомбами с фосгеном. Это были примитивные по конструкции минометы позиционного типа, дополнявшие другое позиционное средство применения БОВ - баллоны. Кстати, у англичан газометы появились только в 1917 году, а вскоре газометами обзавелась и армия кайзера, сотворившая с их помощью "чудо у Капоретто", когда с помощью газометов был уничтожен фосгеном итальянский батальон, удерживавший важный в оперативно-тактическом плане участок фронта в долине реки Изонцо. Это обеспечило немцам прорыв обороны противника.
Однако необходимую в бою маневренность в применении химических боеприпасов могла тогда дать только классическая артиллерия, что быстро поняли все воюющие стороны. Не осталась в стороне от этого процесса и Россия. Так, в 1916 году в боекомплект 76-мм дивизионных пушек были включены химические гранаты отечественного производства нескольких типов - с тактическими смесями на основе хлорпикрина (раздражающего действия), фосгена (удушающего) и синильной кислоты (общеядовитого). Надо полагать, тактическая смесь на основе синильной кислоты (венсенит) поступала из Франции, где и была разработана. В 1917 году на русских заводах начался выпуск 122-мм гаубичных химических гранат.
Химическое оружие получил и русский флот. Для 305-мм пушек новейших линкоров типа "Севастополь" были предусмотрены химические снаряды образца 1916 года, переделанные из бронебойных и практических. По всей видимости, они снаряжались тактической смесью на основе хлорпикрина. Следует отметить, что снаряды с БОВ раздражающего действия по терминологии того времени назывались "удушающими", а с БОВ собственно удушающего и общеядовитого действия - "ядовитыми".
В 1916-1917 годах российские заводы дали фронту 240 тыс. пудов БОВ, что, однако, в сравнении с их производством за рубежом было "каплей в ядовитом море" (всего во время Первой мировой войны всеми воюющими сторонами было произведено 180 тыс. тонн боевой отравы). Военно-химический "апофеоз" в нашей стране пришелся уже на годы Советской власти.
В 1930-е годы Советский Союз развернул широкую промышленную базу по производству БОВ, не уступающую по своим возможностям военно-химической промышленности стран Запада. Выдающийся вклад в это внес бывший левый эсер и дипломированный химик Яков Фишман, назначенный в 1925 году начальником военно-химического управления РККА (пикантным моментом в биографии Фишмана является то, что именно он смастерил бомбу, с помощью которой 6 июля 1918 года был убит левыми эсерами германский посол в Москве Мирбах).
К началу Второй мировой войны производственные мощности советских заводов составляли десятки тысяч тонн в год по различным видам боевых отравляющих веществ. Красная армия располагала широким спектром БОВ - ипритами нескольких модификаций, люизитом, тактической смесью иприта и люизита (кожно-нарывные БОВ), хлорцианом, синильной кислотой (общеядовитые), фосгеном, дифосгеном (удушающие), адамситом, хлорпикрином, дифенилхлорарсином, дифенилцианарсином и хлорацетофеноном (раздражающие).
Соответственно разнообразными были и средства их применения. Так, полевая артиллерия располагала осколочно-химическими и химическими снарядами калибра 76, 107, 122 и 152 мм, снаряженными фосгеном, дифосгеном и ипритными рецептурами. В 1935 году арсенал заскладированных химических артбоеприпасов РККА насчитывал более 800 тыс. снарядов. Это позволяло применять "боевую химию" всем частям и соединениям Сухопутных войск, начиная с полкового звена. Да что там с полкового - даже для противотанковых "сорокапяток", входивших в штат стрелковых батальонов, вскоре были предусмотрены довольно экзотические бронебойно-химические снаряды: пробивая броню танка или стенку дота, они должны были отравлять экипажи и расчеты. Такие же боеприпасы могли входить в боекомплект танков Т-26, БТ-5, БТ-7 и Т-35, а также бронеавтомобилей БА-3, БА-6 и БА-10.
Кроме того, в результате совместной работы с немцами были разработаны и переданы на вооружение химических войск специальные 107-мм химические минометы МС-107 образца 1930 года и ХМ-107 образца 1931 года, стрелявшие минами, снаряженными ипритом и другими БОВ (их германским аналогом являлся 105-мм химический миномет образца 1935 года). К середине 1930-х годов РККА имела 600 таких минометов со 160 тыс. химических мин к ним, а промышленные мобмощности могли при необходимости дать тысячи химических минометов. К началу Великой Отечественной войны было налажено производство химических мин и для обычных 107-мм горно-вьючных и 120-мм полковых минометов. Здесь также следует добавить, что знаменитая реактивная установка БМ-13 "Катюша" (как и ее немецкий "собрат" "Ванюша" - 158,5-мм шестиствольный реактивный "дымовой миномет" образца 1941 года) разрабатывалась в первую очередь как средство ведения именно химической войны.
Известно, что осколочно-химические и химические снаряды имел и советский флот - в частности, ими могли стрелять 130-мм артиллерийские установки лидеров и эсминцев и 180-мм пушки крейсеров.
Еще более грозным, чем артиллерия, орудием ведения химической войны стала в 1930-е годы и советская военная авиация. На складах имелись сотни тысяч химических и осколочно-химических авиабомб различных калибров - от 8 до 500 кг (АОХ-8, -10 и -15; ХАБ-25, -100, -200 и -500). К середине предвоенного десятилетия советская оборонная промышленность имела мобмощности, позволяющие производить до 800 тыс. таких бомб в год. В качестве рецептур при снаряжении химических бомб применялись тактические смеси смертельного действия (на основе иприта, иприта и люизита, фосгена, дифосгена и синильной кислоты), а осколочно-химических - несмертельного (на основе адамсита). Кроме того, на вооружение поступили так называемые курящиеся авиабомбы (КРАБ-25яд), позволяющие создавать завесу ядовитого дыма раздражающего действия, образуемую адамсито-пороховой рецептурой.
Авиационный военно-химический арсенал включал также выливные авиационные приборы (ВАП-500 и -1000 для больших высот, ВАП-6 для малых) многократного и разливные приборы (ХАРП) однократного применения (снаряжались теми же рецептурами, что и авиабомбы), ипритные ампулы из стекла (АК) и жести (АЖ). Применять химическое оружие учились экипажи бомбардировщиков СБ, ТБ-3 и ДБ-3, истребителей И-15, И-16, И-153, разведчиков Р-5, других самолетов.
Собственными средствами ведения химической войны располагали и химические войска. Как и в дореволюционной России, они являлись войсками двойного назначения, предназначенными и для обеспечения защиты от химического нападения врага, и для нанесения "ответного" химического удара. Соответствующее вооружение, исходя из специфики данного рода войск, также было многоцелевым.
Сегодня мало кто знает о так называемых боевых химических машинах (БХМ) Красной армии на гусеничном и колесном ходу. Гусеничные БХМ иначе назывались химическими танками. Это был ХТ-26 - специальная модификация легкого пехотного танка Т-26, предназначенная для огнеметания и заражения местности тактическими смесями БОВ на основе иприта и люизита (ХТ-26 имел специальные емкости для огнесмеси и БОВ). В 1935 году РККА располагала 530 такими бронированными машинами. Существовали также химические огнеметные танкетки ХТ-27. Кроме того, в небольшом количестве (75 штук) были выпущены аналогичные по назначению плавающие химические огнеметные танки ОТ-37 (другое обозначение - БХМ-4). Известны также опытные гусеничные БХМ - "танк химического нападения" Д-15 на базе трактора "Коммунар" и ХБТ-7 (модификация колесно-гусеничного танка БТ-7).
Колесные БХМ были представлены машиной БХМ-1 - всем известной грузовой полуторкой "ГАЗ-АА" с 800-литровым резервуаром для БОВ. Кстати, подобная БХМ-1 техника имелась и в вермахте, но на шасси полугусеничных артиллерийских тягачей SdKfz10 и SdKfz11 (у немцев БХМ официально классифицировались как "легкий автомобиль с распыливающей установкой" и "автомобиль с разбрызгивающей установкой среднего класса"). Не исключено, что БХМ и тактика их применения разрабатывались совместно в секретном германо-советском военно-химическом центре "Томка". (Отклоняясь от темы, упомяну также своеобразные "боевые химические машины" НКВД - замаскированные под хлебовозки и продуктовые фургоны "автозаки" на шасси "ГАЗ-АА" или "ЗиС-5" с возможностью выхлопа в кузов. Впервые такая "душегубка", придуманная московским чекистом Бергом, была применена для умерщвления заключенных в 1936 году. Так что нацисты исторического приоритета в создании "газвагенов" не имеют.)
В составе бронепоездов или в сцепе с бронедрезинами могли использоваться железнодорожные БХМ - специальные легкобронированные цистерны на четырехосном ходу. А самыми простейшими средствами применения БОВ в химических войсках были ручные приборы РДП опять-таки двойного назначения - служившие как для заражения объектов и местности, так и для их дегазации. Воины-химики также умели обращаться с химическими фугасами и шашками ядовитого дыма.
Во время Великой Отечественной войны накопленный арсенал БОВ и химических боеприпасов остался нетронутым, хотя в 1941-1945 годах промышленность СССР продолжала их производство. Но это вовсе не означает, что советское химическое оружие оказалось мертвым грузом, который всего лишь на всякий случай приходилось возить за фронтовыми частями. Этот "всякий случай" не произошел именно потому, что немцы прекрасно понимали: в случае применения ими своей боевой отравы русские ответят тем же, в не меньших масштабах и не считаясь с возможными потерями собственного населения на оккупированных территориях.
После войны
Вслед за окончанием Второй мировой войны начался качественно новый этап в развитии советского химического арсенала. Импульс этому придало заимствование у поверженной Германии секретов разработки и производства нового класса смертоносных БОВ - фосфорорганических нервно-паралитического действия. Созданные немецкими учеными в 1936-1944 годах табун, зарин и зоман отобрали корону "короля газов" у самого эффективного БОВ Первой мировой войны - иприта. Западу не удалось сохранить и монополию на обладание еще более страшным БОВ этого класса - VХ, промышленное производство которого началось в США в 1961 году.
По имеющимся у автора сведениям, в СССР выпуск зарина и зомана был организован на заводе в Волгограде, а вещества типа VX - в Новочебоксарске. Производство иприта и люизита продолжилось на заводах Чапаевска и Дзержинска. А таланта советским химикам-оборонщикам вполне хватило на разработку новых видов БОВ, сведения о которых до сих пор составляют государственную тайну.
Задача применения химического оружия с химических войск была снята (части огнеметных танков еще во время Великой Отечественной вошли в состав танковых войск, утратив "ядовитые" возможности, а колесные БХМ вообще были признаны бесперспективными). В ведении химвойск из собственных средств нападения остались лишь фугасные, легкие и тяжелые пехотные огнеметы. Хотя военные химики по-прежнему обслуживали склады химического оружия, его использование на поле боя стало делом исключительно артиллерии, ракетных войск и авиации. Впрочем, в случае острой необходимости для применения БОВ могли быть использованы и имеющиеся в частях химической защиты авторазливочные станции АРС-12 (на шасси "ЗиС-151" и "Зил-157") и АРС-14 ("ЗиЛ-131"), а также переносные аэрозольные генераторы АГП и другая техника.
В послевоенный период были разработаны новые химические снаряды для ствольной артиллерии - например, гаубичные 122-мм (для гаубиц М-30 и Д-30, самоходных гаубиц "Гвоздика") и 152-мм (для гаубиц Д-1 и "Мста-Б", гаубиц-пушек МЛ-20, пушек-гаубиц Д-20, самоходных гаубиц "Акация" и "Мста-С"), пушечные 152-мм (для буксируемых пушек "Гиацинт-Б" и самоходных "Гиацинт-С") и 203-мм (для самоходных пушек "Пион" и "Малка"). В них, в частности, использовалась тактическая рецептура Р-35 - вероятно, зарин. Снаряжение этой же рецептуры и некоторых других применялось в химических реактивных снарядах калибра 140 мм (для полевых систем залпового огня БМ-14, БМ-14-17 и РПУ-14, а также морских WM-18, устанавливаемых на средних десантных кораблях польской постройки), 240 мм (для РСЗО БМ-24 и БМ-24Т), 122 мм (для системы БМ-21 "Град" и ее клонов) и 220 мм (для РСЗО "Ураган").
Первой отечественной тактической ракетой с химической боевой частью стала неуправляемая БР комплекса "Луна", на смену которому пришел комплекс (также неуправляемый) "Луна-М", для ракеты 9М21 которого была предусмотрена химическая боевая часть 9Н18Г, снаряжаемая БОВ типа VХ. Оперативно-тактические комплексы с управляемыми ракетами тоже рассматривались как средство применения химического оружия - химическими боевыми частями комплектовались фронтовые крылатые ракеты С-5 комплекса ФКР-2 (боевая часть "Туман-1" с веществами рецептур Р-55 и Р-60), баллистические ракеты Р-17 комплекса 9К72 (боевая часть 8Ф44Г "Туман-3"). По сообщениям зарубежных источников, химические боевые части были созданы также для оперативно-тактических комплексов с баллистическими ракетами "Темп-С", "Ока" и "Точка" ("Точка-У").
Авиация получила новые химические авиабомбы различных калибров - вплоть до 2000 кг (ХБ-2000) и выливные приборы, масса БОВ в которых варьировалась в пределах от 247,9 до 1945 кг. Так, поршневой тяжелый бомбардировщик Ту-4 принимал на борт в различных комбинациях химические авиабомбы типоразмерного ряда 1946 года ХАБ-250-150С и ХАБ-500-280С, снаряженных тактической смесью иприта и люизита. Сверхзвуковой фронтовой истребитель МиГ-19 мог нести две 250-килограммовые химические авиабомбы, МиГ-21 - две 500-килограммовые и т.д.
До начала широкомасштабного развертывания отечественного ядерного оружия химическое оружие СССР в определенной мере играло роль стратегического средства сдерживания. Ведь массированное его применение советской авиацией на территории противника вполне могло вызвать огромные жертвы среди населения (в Западной Европе и Азии), что было бы сопоставимо по масштабам с последствиями атомных бомбардировок. И сегодня, когда Россия, выполняя международные обязательства, приступила к уничтожению своих химических арсеналов, все же не следует быть настолько наивными, чтобы верить в абсолютную искренность своих партнеров, когда они говорят, что эпоха БОВ ушла в прошлое. Ведь потенциальные возможности зарубежной химической индустрии по этой части остаются весьма впечатляющими.
http://nvo.ng.ru/armament/2005-09-30/6_death.html
Хлор быстро уступил место специально разработанным боевым отравляющим веществам (БОВ), которые в ответ на "варварство тевтонов" приняли на вооружение и армии стран Антанты. А немцы до своего поражения успели развернуть производство и применить (опять-таки у Ипра, точнее - под городом с этим названием, и вновь с высокой эффективностью) самую страшную отраву Первой мировой войны - вещество "Lost", более известное как иприт. В результате 4-часового обстрела 12 июля 1917 года позиций англичан и французов снарядами, помеченными желтым крестом, союзники потеряли погибшими и пораженными около 2500 человек, что привело к срыву их наступления.
Русский ответ
На военной кафедре моего вуза, где нас, студентов, учили на инженеров по вооружению химических войск, офицеры-преподаватели на задаваемый некоторыми излишне любопытными "курсантами запаса" вопрос "А у нас разве нет химического оружия?" предпочитали давать туманные ответы типа "Ну, разве что для испытаний новых средств защиты в необходимых для того количествах".
Что касается дореволюционной России, то 31 мая 2005 года исполнилось 90 лет со дня первой немецкой газобаллонной атаки и против русских войск - случилось это в Польше, под Болимовом. Войска кайзера пустили там в ход тактическую смесь хлора с фосгеном, из-за чего две русские дивизии потеряли отравленными около 9 тыс. человек (из них погибло более тысячи). Атака произвела убедительное впечатление на русскую Ставку - при всей своей косности она на сей раз быстро сделала правильные выводы, поручив Главному артиллерийскому управлению (ГАУ) наладить собственное производство хлора, фосгена и средств их применения.
Здесь, принимая во внимание артиллерийский момент, уместно сделать небольшой экскурс в куда более стародавние времена. До наших дней дошли датированные XVII веком упоминания о наличии уже тогда на вооружении русской артиллерии химических боеприпасов комбинированного действия - "огненных ядер душистых". Речь идет о ядрах, снаряжаемых, кроме зажигательного состава, еще и начинкой раздражающего действия, в которую входил обладающий невыносимым чесночным запахом компонент "асса фатуда" растительного происхождения (получаемый из эфироносного растения рода Ferula, произрастающего в пустынях Средней Азии).
Реализация задачи, поставленной Ставкой, крайне осложнялась зачаточным состоянием русской химической промышленности - ведь она не могла полностью обеспечить даже потребности армии и флота в порохе. Но не бывает худа без добра - именно война вынудила Россию принять экстренные меры по развитию собственного химпрома, в том числе по развертыванию производства БОВ. Благодаря принятым правительством мерам и усилиям специальной комиссии ГАУ под руководством профессора Артиллерийской академии генерала Ипатьева удалось наладить выпуск как многих видов сырья для производства взрывчатых веществ, так и БОВ.
К 1916 году русская армия обзавелась первыми подразделениями для ведения химической войны - 12 газовыми командами. Так в России появились химические войска, вскоре включившие в свой состав также огнеметные и противогазовые команды. Заявления некоторых современных исследователей о том, что русские войска не использовали на фронте химические боеприпасы из-за задержки с их поставкой со стороны союзников и уж, тем более, из-за возможной негативной реакции на "уподобление варварству немцев" со стороны прогрессивной российской общественности, не выдерживают никакой критики. Русская армия применяла химическое оружие, хотя и не в таких масштабах, как ее противники и другие страны Антанты - например, по некоторым данным, в ходе Брусиловского прорыва (1916 год).
Уже в 1915 году на вооружение русской армии поступили газометы, стрелявшие разрывными бомбами с фосгеном. Это были примитивные по конструкции минометы позиционного типа, дополнявшие другое позиционное средство применения БОВ - баллоны. Кстати, у англичан газометы появились только в 1917 году, а вскоре газометами обзавелась и армия кайзера, сотворившая с их помощью "чудо у Капоретто", когда с помощью газометов был уничтожен фосгеном итальянский батальон, удерживавший важный в оперативно-тактическом плане участок фронта в долине реки Изонцо. Это обеспечило немцам прорыв обороны противника.
Однако необходимую в бою маневренность в применении химических боеприпасов могла тогда дать только классическая артиллерия, что быстро поняли все воюющие стороны. Не осталась в стороне от этого процесса и Россия. Так, в 1916 году в боекомплект 76-мм дивизионных пушек были включены химические гранаты отечественного производства нескольких типов - с тактическими смесями на основе хлорпикрина (раздражающего действия), фосгена (удушающего) и синильной кислоты (общеядовитого). Надо полагать, тактическая смесь на основе синильной кислоты (венсенит) поступала из Франции, где и была разработана. В 1917 году на русских заводах начался выпуск 122-мм гаубичных химических гранат.
Химическое оружие получил и русский флот. Для 305-мм пушек новейших линкоров типа "Севастополь" были предусмотрены химические снаряды образца 1916 года, переделанные из бронебойных и практических. По всей видимости, они снаряжались тактической смесью на основе хлорпикрина. Следует отметить, что снаряды с БОВ раздражающего действия по терминологии того времени назывались "удушающими", а с БОВ собственно удушающего и общеядовитого действия - "ядовитыми".
В 1916-1917 годах российские заводы дали фронту 240 тыс. пудов БОВ, что, однако, в сравнении с их производством за рубежом было "каплей в ядовитом море" (всего во время Первой мировой войны всеми воюющими сторонами было произведено 180 тыс. тонн боевой отравы). Военно-химический "апофеоз" в нашей стране пришелся уже на годы Советской власти.
На земле, в небесах и на море
В 1930-е годы Советский Союз развернул широкую промышленную базу по производству БОВ, не уступающую по своим возможностям военно-химической промышленности стран Запада. Выдающийся вклад в это внес бывший левый эсер и дипломированный химик Яков Фишман, назначенный в 1925 году начальником военно-химического управления РККА (пикантным моментом в биографии Фишмана является то, что именно он смастерил бомбу, с помощью которой 6 июля 1918 года был убит левыми эсерами германский посол в Москве Мирбах).
К началу Второй мировой войны производственные мощности советских заводов составляли десятки тысяч тонн в год по различным видам боевых отравляющих веществ. Красная армия располагала широким спектром БОВ - ипритами нескольких модификаций, люизитом, тактической смесью иприта и люизита (кожно-нарывные БОВ), хлорцианом, синильной кислотой (общеядовитые), фосгеном, дифосгеном (удушающие), адамситом, хлорпикрином, дифенилхлорарсином, дифенилцианарсином и хлорацетофеноном (раздражающие).
Соответственно разнообразными были и средства их применения. Так, полевая артиллерия располагала осколочно-химическими и химическими снарядами калибра 76, 107, 122 и 152 мм, снаряженными фосгеном, дифосгеном и ипритными рецептурами. В 1935 году арсенал заскладированных химических артбоеприпасов РККА насчитывал более 800 тыс. снарядов. Это позволяло применять "боевую химию" всем частям и соединениям Сухопутных войск, начиная с полкового звена. Да что там с полкового - даже для противотанковых "сорокапяток", входивших в штат стрелковых батальонов, вскоре были предусмотрены довольно экзотические бронебойно-химические снаряды: пробивая броню танка или стенку дота, они должны были отравлять экипажи и расчеты. Такие же боеприпасы могли входить в боекомплект танков Т-26, БТ-5, БТ-7 и Т-35, а также бронеавтомобилей БА-3, БА-6 и БА-10.
Кроме того, в результате совместной работы с немцами были разработаны и переданы на вооружение химических войск специальные 107-мм химические минометы МС-107 образца 1930 года и ХМ-107 образца 1931 года, стрелявшие минами, снаряженными ипритом и другими БОВ (их германским аналогом являлся 105-мм химический миномет образца 1935 года). К середине 1930-х годов РККА имела 600 таких минометов со 160 тыс. химических мин к ним, а промышленные мобмощности могли при необходимости дать тысячи химических минометов. К началу Великой Отечественной войны было налажено производство химических мин и для обычных 107-мм горно-вьючных и 120-мм полковых минометов. Здесь также следует добавить, что знаменитая реактивная установка БМ-13 "Катюша" (как и ее немецкий "собрат" "Ванюша" - 158,5-мм шестиствольный реактивный "дымовой миномет" образца 1941 года) разрабатывалась в первую очередь как средство ведения именно химической войны.
Известно, что осколочно-химические и химические снаряды имел и советский флот - в частности, ими могли стрелять 130-мм артиллерийские установки лидеров и эсминцев и 180-мм пушки крейсеров.
Еще более грозным, чем артиллерия, орудием ведения химической войны стала в 1930-е годы и советская военная авиация. На складах имелись сотни тысяч химических и осколочно-химических авиабомб различных калибров - от 8 до 500 кг (АОХ-8, -10 и -15; ХАБ-25, -100, -200 и -500). К середине предвоенного десятилетия советская оборонная промышленность имела мобмощности, позволяющие производить до 800 тыс. таких бомб в год. В качестве рецептур при снаряжении химических бомб применялись тактические смеси смертельного действия (на основе иприта, иприта и люизита, фосгена, дифосгена и синильной кислоты), а осколочно-химических - несмертельного (на основе адамсита). Кроме того, на вооружение поступили так называемые курящиеся авиабомбы (КРАБ-25яд), позволяющие создавать завесу ядовитого дыма раздражающего действия, образуемую адамсито-пороховой рецептурой.
Авиационный военно-химический арсенал включал также выливные авиационные приборы (ВАП-500 и -1000 для больших высот, ВАП-6 для малых) многократного и разливные приборы (ХАРП) однократного применения (снаряжались теми же рецептурами, что и авиабомбы), ипритные ампулы из стекла (АК) и жести (АЖ). Применять химическое оружие учились экипажи бомбардировщиков СБ, ТБ-3 и ДБ-3, истребителей И-15, И-16, И-153, разведчиков Р-5, других самолетов.
Собственными средствами ведения химической войны располагали и химические войска. Как и в дореволюционной России, они являлись войсками двойного назначения, предназначенными и для обеспечения защиты от химического нападения врага, и для нанесения "ответного" химического удара. Соответствующее вооружение, исходя из специфики данного рода войск, также было многоцелевым.
Сегодня мало кто знает о так называемых боевых химических машинах (БХМ) Красной армии на гусеничном и колесном ходу. Гусеничные БХМ иначе назывались химическими танками. Это был ХТ-26 - специальная модификация легкого пехотного танка Т-26, предназначенная для огнеметания и заражения местности тактическими смесями БОВ на основе иприта и люизита (ХТ-26 имел специальные емкости для огнесмеси и БОВ). В 1935 году РККА располагала 530 такими бронированными машинами. Существовали также химические огнеметные танкетки ХТ-27. Кроме того, в небольшом количестве (75 штук) были выпущены аналогичные по назначению плавающие химические огнеметные танки ОТ-37 (другое обозначение - БХМ-4). Известны также опытные гусеничные БХМ - "танк химического нападения" Д-15 на базе трактора "Коммунар" и ХБТ-7 (модификация колесно-гусеничного танка БТ-7).
Колесные БХМ были представлены машиной БХМ-1 - всем известной грузовой полуторкой "ГАЗ-АА" с 800-литровым резервуаром для БОВ. Кстати, подобная БХМ-1 техника имелась и в вермахте, но на шасси полугусеничных артиллерийских тягачей SdKfz10 и SdKfz11 (у немцев БХМ официально классифицировались как "легкий автомобиль с распыливающей установкой" и "автомобиль с разбрызгивающей установкой среднего класса"). Не исключено, что БХМ и тактика их применения разрабатывались совместно в секретном германо-советском военно-химическом центре "Томка". (Отклоняясь от темы, упомяну также своеобразные "боевые химические машины" НКВД - замаскированные под хлебовозки и продуктовые фургоны "автозаки" на шасси "ГАЗ-АА" или "ЗиС-5" с возможностью выхлопа в кузов. Впервые такая "душегубка", придуманная московским чекистом Бергом, была применена для умерщвления заключенных в 1936 году. Так что нацисты исторического приоритета в создании "газвагенов" не имеют.)
В составе бронепоездов или в сцепе с бронедрезинами могли использоваться железнодорожные БХМ - специальные легкобронированные цистерны на четырехосном ходу. А самыми простейшими средствами применения БОВ в химических войсках были ручные приборы РДП опять-таки двойного назначения - служившие как для заражения объектов и местности, так и для их дегазации. Воины-химики также умели обращаться с химическими фугасами и шашками ядовитого дыма.
Во время Великой Отечественной войны накопленный арсенал БОВ и химических боеприпасов остался нетронутым, хотя в 1941-1945 годах промышленность СССР продолжала их производство. Но это вовсе не означает, что советское химическое оружие оказалось мертвым грузом, который всего лишь на всякий случай приходилось возить за фронтовыми частями. Этот "всякий случай" не произошел именно потому, что немцы прекрасно понимали: в случае применения ими своей боевой отравы русские ответят тем же, в не меньших масштабах и не считаясь с возможными потерями собственного населения на оккупированных территориях.
После войны
Вслед за окончанием Второй мировой войны начался качественно новый этап в развитии советского химического арсенала. Импульс этому придало заимствование у поверженной Германии секретов разработки и производства нового класса смертоносных БОВ - фосфорорганических нервно-паралитического действия. Созданные немецкими учеными в 1936-1944 годах табун, зарин и зоман отобрали корону "короля газов" у самого эффективного БОВ Первой мировой войны - иприта. Западу не удалось сохранить и монополию на обладание еще более страшным БОВ этого класса - VХ, промышленное производство которого началось в США в 1961 году.
По имеющимся у автора сведениям, в СССР выпуск зарина и зомана был организован на заводе в Волгограде, а вещества типа VX - в Новочебоксарске. Производство иприта и люизита продолжилось на заводах Чапаевска и Дзержинска. А таланта советским химикам-оборонщикам вполне хватило на разработку новых видов БОВ, сведения о которых до сих пор составляют государственную тайну.
Задача применения химического оружия с химических войск была снята (части огнеметных танков еще во время Великой Отечественной вошли в состав танковых войск, утратив "ядовитые" возможности, а колесные БХМ вообще были признаны бесперспективными). В ведении химвойск из собственных средств нападения остались лишь фугасные, легкие и тяжелые пехотные огнеметы. Хотя военные химики по-прежнему обслуживали склады химического оружия, его использование на поле боя стало делом исключительно артиллерии, ракетных войск и авиации. Впрочем, в случае острой необходимости для применения БОВ могли быть использованы и имеющиеся в частях химической защиты авторазливочные станции АРС-12 (на шасси "ЗиС-151" и "Зил-157") и АРС-14 ("ЗиЛ-131"), а также переносные аэрозольные генераторы АГП и другая техника.
В послевоенный период были разработаны новые химические снаряды для ствольной артиллерии - например, гаубичные 122-мм (для гаубиц М-30 и Д-30, самоходных гаубиц "Гвоздика") и 152-мм (для гаубиц Д-1 и "Мста-Б", гаубиц-пушек МЛ-20, пушек-гаубиц Д-20, самоходных гаубиц "Акация" и "Мста-С"), пушечные 152-мм (для буксируемых пушек "Гиацинт-Б" и самоходных "Гиацинт-С") и 203-мм (для самоходных пушек "Пион" и "Малка"). В них, в частности, использовалась тактическая рецептура Р-35 - вероятно, зарин. Снаряжение этой же рецептуры и некоторых других применялось в химических реактивных снарядах калибра 140 мм (для полевых систем залпового огня БМ-14, БМ-14-17 и РПУ-14, а также морских WM-18, устанавливаемых на средних десантных кораблях польской постройки), 240 мм (для РСЗО БМ-24 и БМ-24Т), 122 мм (для системы БМ-21 "Град" и ее клонов) и 220 мм (для РСЗО "Ураган").
Первой отечественной тактической ракетой с химической боевой частью стала неуправляемая БР комплекса "Луна", на смену которому пришел комплекс (также неуправляемый) "Луна-М", для ракеты 9М21 которого была предусмотрена химическая боевая часть 9Н18Г, снаряжаемая БОВ типа VХ. Оперативно-тактические комплексы с управляемыми ракетами тоже рассматривались как средство применения химического оружия - химическими боевыми частями комплектовались фронтовые крылатые ракеты С-5 комплекса ФКР-2 (боевая часть "Туман-1" с веществами рецептур Р-55 и Р-60), баллистические ракеты Р-17 комплекса 9К72 (боевая часть 8Ф44Г "Туман-3"). По сообщениям зарубежных источников, химические боевые части были созданы также для оперативно-тактических комплексов с баллистическими ракетами "Темп-С", "Ока" и "Точка" ("Точка-У").
Авиация получила новые химические авиабомбы различных калибров - вплоть до 2000 кг (ХБ-2000) и выливные приборы, масса БОВ в которых варьировалась в пределах от 247,9 до 1945 кг. Так, поршневой тяжелый бомбардировщик Ту-4 принимал на борт в различных комбинациях химические авиабомбы типоразмерного ряда 1946 года ХАБ-250-150С и ХАБ-500-280С, снаряженных тактической смесью иприта и люизита. Сверхзвуковой фронтовой истребитель МиГ-19 мог нести две 250-килограммовые химические авиабомбы, МиГ-21 - две 500-килограммовые и т.д.
До начала широкомасштабного развертывания отечественного ядерного оружия химическое оружие СССР в определенной мере играло роль стратегического средства сдерживания. Ведь массированное его применение советской авиацией на территории противника вполне могло вызвать огромные жертвы среди населения (в Западной Европе и Азии), что было бы сопоставимо по масштабам с последствиями атомных бомбардировок. И сегодня, когда Россия, выполняя международные обязательства, приступила к уничтожению своих химических арсеналов, все же не следует быть настолько наивными, чтобы верить в абсолютную искренность своих партнеров, когда они говорят, что эпоха БОВ ушла в прошлое. Ведь потенциальные возможности зарубежной химической индустрии по этой части остаются весьма впечатляющими.
http://nvo.ng.ru/armament/2005-09-30/6_death.html
