В приговоре Международного военного трибунала для Дальнего Востока констатируется: "Трибунал считает, что агрессивная война против СССР предусматривалась и планировалась Японией..., что она была одним из основных элементов японской национальной политики и что ее целью был захват территорий СССР..." Ныне японские историки правой ориентации пытаются опровергать этот вывод (да и кое-кто в России - тоже). Частично признавая факты подготовки Токио к вооруженному противоборству с Советским Союзом, они рассматривают эти действия как якобы вынужденные превентивные меры… на случай удара Москвы. А детально разработанный и осуществлявшийся верховным командованием план агрессии против СССР "Кантокуэн" ("Особые маневры Квантунской армии") представляется исключительно как оборонительный.
Между тем в Японии опубликованы ранее совершенно секретные документы императорских совещаний, координационного комитета императорской ставки и правительства, Генштаба и Главного морского штаба, других органов государственного и военного руководства, опровергающие версии современных апологетов японского милитаризма. Это заставляет вновь обратиться к вопросу о том, как Япония "соблюдала" нейтралитет в отношении нашей страны в 1941-1945 годах.
План "Блицкрига"
На проходившем 2 июля 1941 года заседании императорского совещания представителей правительства и высшего командования Японии был принят следующий курс в отношении Советского Союза: "Наше отношение к германо-советской войне будет определяться в соответствии с духом Тройственного пакта (Германии, Японии, Италии. - А.К.). Однако пока мы не будем вмешиваться в этот конфликт. Мы будем скрытно усиливать нашу военную подготовку против Советского Союза, придерживаясь независимой позиции. В это время мы будем вести дипломатические переговоры с большими предосторожностями. Если германо-советская война будет развиваться в направлении, благоприятном для нашей империи, мы, прибегнув к вооруженной силе, разрешим северную проблему и обеспечим безопасность северных границ".
В соответствии с данным решением Генеральный штаб армии и Военное министерство Японии наметили комплекс широких мероприятий, направленных на форсирование подготовки к проведению наступательных операций против советских Вооруженных сил на Дальнем Востоке и в Сибири. В японских секретных документах он получил шифрованное наименование - "Кантокуэн". 11 июля 1941 года императорская ставка направила в Квантунскую армию и японские армии в Северном Китае специальную директиву # 506, в которой подтверждалось, что целью "маневров" является усиление готовности к выступлению против Советского Союза. "Кантокуэн" основывался на оперативно-стратегическом плане войны против СССР, разработанном Генштабом на 1940 год.
Согласно стратегическому замыслу, предполагалось рядом последовательных ударов на избранных направлениях разгромить соединения РККА в Приморье, Приамурье и Забайкалье, захватить основные коммуникации, военно-промышленные и продовольственные базы и, сломив сопротивление советских войск, принудить их к капитуляции. Особое внимание в плане уделялось ВВС, которые должны были "уничтожить авиацию противника до начала операции". Ставилась задача за шесть месяцев выйти к Байкалу и завершить войну.
5 июля была издана директива верховного командования о проведении первой очереди мобилизации, по которой осуществлялось увеличение Квантунской армии на две дивизии (51-я и 57-я). 7 июля император санкционировал скрытный призыв в вооруженные силы 500 тыс. человек и тайное задействование судов общим водоизмещением 800 тыс. тонн для перевозки военных грузов в Маньчжурию. Особые меры были приняты по обеспечению секретности проводимой мобилизации. Она осуществлялась под видом учебных сборов для приписного состава и именовалась "внеочередным призывом". Сам термин "мобилизация" во всех документах и инструкциях заменили на словосочетание "внеочередные формирования". Семьям военнообязанных запретили всякие проводы.
22 июля началась концентрация войск у советской границы. Однако скрыть масштабы секретной мобилизации было невозможно. Ведь во время переброски и сосредоточения войск по плану "Кантокуэн" только через пункты на территории Кореи в сутки пропускалось до 10 тыс. солдат и офицеров, 3,5 тыс. лошадей. Внимательно следившие за ходом мобилизации германский посол Отт и военный атташе рейха Кречмер 25 июля 1941 года сообщили в Берлин, что уже призвано 900 тыс. резервистов в возрасте от 24 до 45 лет. Отмечалось, что в японскую армию направляются лица, владеющие русским языком.
В Маньчжурию прибывали многочисленные приданные части и подразделения. По плану первой и второй очереди в сформированные три фронта (восточный, северный и западный) направлялись 629 приданных частей и подразделений, общая численность которых соответствовала численности 20 дивизий. Кроме того, Военное министерство планировало дальнейшее усиление войск в Маньчжурии еще пятью дивизиями. Значительная часть войск перебрасывалась с китайско-японского фронта. После проведения второй очереди мобилизации по приказу # 102 от 16 июля 1941 года вблизи границ СССР находилось 850 тыс. японских солдат и офицеров.
В боевую готовность были приведены части 7-й дивизии на Хоккайдо, смешанной бригады на Южном Сахалине, а также воинские формирования на Курильских островах. Как было установлено на Токийском процессе, всего для нападения на Советский Союз летом 1941 года японское верховное командование имело около 1 млн. военнослужащих. В Квантунской армии и в Корее были накоплены запасы боеприпасов, горючего и продовольствия, необходимые для ведения военных действий в течение 2-3 месяцев.
Все готово
По плану "Кантокуэн" в войне против СССР должны были участвовать марионеточные армии Маньчжоу-Го и Внутренней Монголии. Первой, сформированной после оккупации Маньчжурии Японией, руководил штаб Квантунской армии. Непосредственное управление войсками было возложено на многочисленных японских военных советников. С целью использования местных людских ресурсов для войны против СССР японцы накапливали здесь военнообученные резервы. В 1940 году в Маньчжоу-Го ввели закон о воинской повинности.
Армия оккупированной японцами Внутренней Монголии предназначалась для вторжения в составе японских войск в Монгольскую Народную Республику. По плану "Кантокуэн" предусматривалось "создание обстановки, при которой произошло бы добровольное объединение Внешней Монголии с Внутренней Монголией".
Не были забыты и русские эмигранты. С 1938 года в Маньчжурии существовали сформированные по приказу командования Квантунской армии части белогвардейцев, предназначенные для участия в составе японских войск в войне против СССР. В их задачу входило разрушение железных дорог и других коммуникаций, нанесение ударов по базам снабжения в тылу советских войск, ведение разведки, диверсий, антисоветской пропаганды. После принятия плана "Кантокуэн" приказом командующего Квантунской армией из белоэмигрантов комплектовались специальные части для совершения диверсионных актов на советской территории.
Действия японских сухопутных сил поддержал бы ВМФ. В его задачу входило обеспечение высадки десантов на Камчатке и Северном Сахалине, захват Владивостока, уничтожение советских кораблей. 25 июля, получив санкцию императора, военно-морское командование отдало приказ о формировании специально для войны против СССР 5-го флота.
Для ведения военных действий против Вооруженных сил Советского Союза на Дальнем Востоке и в Сибири сперва предполагалось сколотить группировку из 34 дивизий. Поскольку к началу германо-советской войны в Маньчжурии и Корее насчитывалось лишь 14 кадровых дивизий, предусматривалось перебросить в Квантунскую армию 6 дивизий из метрополии и 14 - с китайского фронта. Однако против этого выступило командование японской экспедиционной армии в Китае.
В конце июня 1941 года Военное министерство и Генеральный штаб сочли возможным сократить количество выделяемых для нападения на СССР дивизий до 25. Затем основной удар собрались наносить силами 20 дивизий. 31 же июля на встрече начальника оперативного управления Генштаба Танака с военным министром Тодзио было принято окончательное решение: для войны против СССР понадобятся 24 дивизии. Это объяснялось тем, что японское командование намеревалось достичь целей агрессии "малой кровью".
В действительности же в результате проведения мобилизации, как отмечалось выше, в Маньчжурии и Корее была сосредоточена группировка японских войск в 850 тыс. человек, что по численности соответствовало 58-59 японским пехотным дивизиям. Ведь японский Генштаб и командование сухопутных сил при разработке плана войны против СССР исходили из того, что на Дальнем Востоке и в Сибири дислоцируется около 30 советских дивизий. Поэтому они и стремились к созданию необходимого для проведения наступательных операций двойного превосходства.
К началу августа для вторжения в Советский Союз все было в основном готово. Приближался установленный графиком срок принятия решения о начале войны - 10 августа.
Пора сомнений
Уже во второй половине июля, когда подготовка Японии к нападению на СССР осуществлялась полным ходом, среди японского генералитета появились первые сомнения в успехе германского "блицкрига". 16 июля в "Секретном дневнике войны" императорской ставки, в котором оценивались события и обстановка на фронтах Второй мировой войны, была сделана запись: "На германо-советском фронте не отмечается активных действий. Тихо". Через пять дней там же появляются следующие строки: "В развитии обстановки на советско-германском фронте нет определенности. Похоже на не прекращающийся несколько дней токийский дождь".
Японские стратеги стали серьезнее анализировать перспективы Германии в войне против СССР. "Театр военных действий в России - огромен и его нельзя сравнивать с Фландрией. Равнинный характер театра войны в России, хотя и дает возможность быстрого продвижения для Германии, но, с другой стороны, он способствует правильному отступлению, на что и рассчитывает СССР. Ликвидировать советские войска в этом случае будет не так-то легко. Партизанская война также значительно усиливает обороноспособность СССР".
Поскольку приближалась запланированная дата принятия окончательного решения о начале военных операций против СССР, японское руководство пыталось выяснить у германского правительства сроки завершения войны. Посол Японии в Берлине Осима свидетельствовал впоследствии: "В июле - начале августа стало известно, что темпы наступления германской армии замедлились. Москва и Ленинград не были захвачены в намеченные сроки. В связи с этим я встретился с Риббентропом, чтобы получить разъяснения. Он пригласил на встречу генерал-фельдмаршала Кейтеля, который заявил, что замедление темпов наступления германской армии объясняется большой протяженностью коммуникаций, в результате чего отстают тыловые части. Поэтому наступление задерживается на три недели".
Подобное разъяснение лишь усилило сомнения японского руководства в способности Германии быстро разгромить СССР. О трудностях свидетельствовали и участившиеся требования вождей Третьего рейха как можно скорее открыть "второй фронт" на востоке. Они все более откровенно давали понять Токио, что Японии не удастся воспользоваться плодами победы, если для этого ничего не будет сделано.
Однако японское правительство продолжало заявлять о "необходимости длительной подготовки". В действительности же в Токио боялись преждевременного выступления против СССР. 29 июля в "Секретном дневнике войны" было записано: "На советско-германском фронте по-прежнему без изменений. Наступит ли в этом году момент вооруженного разрешения северной проблемы? Не совершил ли Гитлер серьезную ошибку? Последующие 10 дней войны должны определить историю". Имелось в виду время, оставшееся до принятия Японией решения о нападении на Советский Союз.
Ввиду того, что "молниеносная война" не состоялась, правительство Страны восходящего солнца стало с большим вниманием относиться к объективному анализу внутриполитического положения СССР. Еще до начала гитлеровской агрессии некоторые японские специалисты по Советскому Союзу высказывали сомнения по поводу быстрой капитуляции СССР. Так например, один из сотрудников японского посольства в Москве, Еситани, в сентябре 1940 года предупреждал: "Полным абсурдом является мнение, будто Россия развалится изнутри, когда начнется война". 22 июля 1941 года японские генералы вынуждены были признать в "Секретном дневнике...": "С начала войны прошел ровно месяц. Хотя операции германской армии продолжаются, сталинский режим вопреки ожиданиям оказался прочным".
К началу августа 5-й отдел Разведуправления Генштаба (разведка против СССР. - А.К.) представил руководителям Военного министерства документ под названием "Оценка нынешней обстановки в Советском Союзе". Хотя его авторы продолжали верить в конечную победу Германии, они не могли не считаться с реальной действительностью, а потому указывали: "Даже если Красная Армия в этом году оставит Москву, она не капитулирует. Намерение Германии быстро завершить решающее сражение не осуществится. Дальнейшее развитие войны не будет выгодным для германской стороны".
Нельзя назвать главный вывод данного документа определяющим в решении вопроса о начале войны, тем не менее он заставил японское руководство более трезво оценивать перспективы германо-советского противоборства и участия в нем Японии. "Мы должны осознать сложность оценки обстановки", - гласила одна из записей "Секретного дневника войны".
Армия в это время продолжала активную подготовку к осуществлению плана "Кантокуэн". Генеральный штаб и Военное министерство выступили против включенного в документ японского МИДа от 4 августа 1941 года положения о том, что сражения на германо-советском фронте затягиваются. Начальник Генштаба Сугияма и военный министр Тодзио заявили: "Существует большая вероятность того, что война закончится быстрой победой Германии. Советам будет чрезвычайно трудно продолжать войну. Утверждение о том, что германо-советская война затягивается, является поспешным заключением".
Японские военные не желали упускать "золотую возможность" обрушиться совместно с Германией на Советский Союз и сокрушить его. Особое нетерпение проявляло командование Квантунской армии. Ее командующий Умэдзу передавал в центр: "Благоприятный момент обязательно наступит… Именно сейчас представился редчайший случай, который бывает раз в тысячу лет, для осуществления политики государства в отношении Советского Союза. Необходимо ухватиться за это… Если будет приказ начать боевые действия, хотелось бы, чтобы руководство операциями было предоставлено Квантунской армии… Еще раз повторяю, что главным является не упустить момент для осуществления политики государства".
Командование Квантунской армии требовало от центра немедленного выступления. Начальник ее штаба генерал-лейтенант Есимото убеждал начальника оперативного управления Генштаба Танаку: "Начало германо-советской войны является ниспосланной нам свыше возможностью разрешить северную проблему. Нужно отбросить теорию "спелой хурмы" и самим создать благоприятный момент… Даже если подготовка недостаточна, выступив этой осенью, можно рассчитывать на успех".
Хурма не созрела…
Японское командование считало важным условием вступления в войну против СССР значительное ослабление советских войск на Дальнем Востоке, когда можно будет воевать, не встречая большого сопротивления со стороны Красной Армии. В этом состояла суть теории "спелой хурмы", а именно ожидания "наиболее благоприятного момента".
По замыслу японского Генерального штаба, военные действия против СССР должны были начаться при условии сокращения числа советских дивизий на Дальнем Востоке и в Сибири с 30 до 15, а авиации, бронетанковых, артиллерийских и других частей - на две трети. Однако масштабы переброски советских войск в европейскую часть СССР летом 1941 года далеко не соответствовали этим ожиданиям. По данным разведуправления японского Генштаба от 12 июля, за три недели после начала германо-советской войны с Дальнего Востока на запад было отправлено лишь 17% советских дивизий, а механизированных частей - около одной трети. При этом японская военная разведка сообщала, что убыль восполняется за счет призыва среди местного населения. Обращалось особое внимание на то, что в основном перебрасываются войска Забайкальского военного округа, прочие же группировки РККА практически остаются прежними.
Сдерживающее воздействие на решение о начале войны против СССР оказывало сохранение на Дальнем Востоке большого количества советской авиации. К середине июля японский Генштаб имел сведения о том, что на запад переброшено только 30 советских авиационных эскадрилий. Особое беспокойство вызывало наличие в восточных районах СССР значительного числа самолетов бомбардировочной авиации. Считалось, что в случае нападения Японии на Советский Союз возникала реальная опасность массированных воздушных атак территории Страны восходящего солнца. Японский Генштаб располагал разведданными о наличии в 1941 году на советском Дальнем Востоке 60 тяжелых бомбардировщиков, 450 истребителей, 60 штурмовиков, 80 бомбардировщиков дальнего действия, 330 легких бомбардировщиков и 200 самолетов морской авиации. В одном из документов ставки от 26 июля 1941 года указывалось: "В случае войны с СССР в результате нескольких бомбовых ударов в ночное время десятью, а в дневное - двадцатью-тридцатью самолетами Токио может быть превращен в пепелище".
Советские войска на Дальнем Востоке и в Сибири оставались грозной силой, способной дать решительный отпор японским войскам. Японское командование помнило сокрушительное поражение на Халхин-Голе, когда императорская армия на собственной шкуре испытала военную мощь Советского Союза. Германский посол в Токио Отт доносил Риббентропу, что на решение Японии о вступлении в войну против СССР оказывают влияние "воспоминания о номонханских (халхингольских. - А.К.) событиях, которые до сих пор живы в памяти Квантунской армии".
В Токио понимали, что одно дело нанести удар в спину терпящему поражение противнику и совсем другое - вступить в сражение с подготовленной к современной войне регулярной армией такого мощного государства, как Советский Союз. Кроме того, обещание Гитлера захватить Москву с задержкой лишь на три недели осталось невыполненным, что не позволяло японскому руководству начать в запланированные сроки военные действия против Советского Союза. Накануне намеченной даты начала войны, 28 августа, в "Секретный дневник войны" была внесена полная пессимизма запись: "Даже Гитлер ошибается в оценке Советского Союза. Поэтому что уж говорить о нашем разведуправлении. Война Германии продолжится до конца года… Каково же будущее империи? Перспективы мрачные. Поистине будущее не угадаешь…". 3 сентября на заседании координационного совета правительства и императорской ставки участники совещания пришли к выводу, что "поскольку Япония не сможет развернуть крупномасштабные операции на севере до февраля, необходимо за это время быстро осуществить операции на юге".
Имея опыт интервенции на территории Дальнего Востока и в Сибири в 1918-1922 годах, когда неподготовленные к войне в сложных условиях лютых сибирских морозов японские войска несли большие потери и не могли проводить крупные наступательные операции, командование японской армии во всех планах и вооруженных провокациях исходило из необходимости избегать военных действий против СССР зимой. Посол Японии в Берлине Осима разъяснял гитлеровскому руководству, которое все более настойчиво требовало начать войну Японии против СССР: "В это время года (имелись в виду осень и зима - А.К.) военные действия против Советского Союза можно предпринять лишь в небольших масштабах. Вероятно, будет не слишком трудно занять северную (русскую) часть острова Сахалин. Ввиду того, что советские войска понесли большие потери в боях с немецкими войсками, их, вероятно, также можно оттеснить от границы. Однако нападение на Владивосток, а также любое продвижение в направлении озера Байкал в это время года невозможно, и придется из-за сложившихся обстоятельств отложить это до весны".
В документе "Программа осуществления государственной политики империи", принятом 6 сентября на совещании в присутствии императора, было решено продолжить захваты колониальных владений западных держав на юге, не останавливаясь перед войной с США, Великобританией и Голландией, для чего к концу октября закончить все военные приготовления. Участники совещания высказали единодушное мнение о том, что для выступления против американцев и англичан "лучший момент никогда не наступит".
14 сентября советский разведчик Рихард Зорге сообщил в Москву: "По данным источника Инвеста, японское правительство решило в текущем году не выступать против СССР, однако вооруженные силы будут оставлены в МЧГ (Маньчжоу-Го. - А.К.) на случай выступления весной будущего года в случае поражения СССР к тому времени". И это была точная информация.
Итак, подготовленное японское нападение на СССР не состоялось не в результате соблюдения Японией пакта о нейтралитете, а вследствие провала германского плана "молниеносной войны" и сохранения надежной обороноспособности в восточных районах СССР. Утверждения же о том, что правительство милитаристской Японии "честно выполняло положения пакта", используемые для обвинений Советского Союза в "вероломстве" при вступлении в войну, в свете приведенных выше фактов не выдерживают критики.
http://nvo.ng.ru/history/2005-08-26/5_fareast.html
Между тем в Японии опубликованы ранее совершенно секретные документы императорских совещаний, координационного комитета императорской ставки и правительства, Генштаба и Главного морского штаба, других органов государственного и военного руководства, опровергающие версии современных апологетов японского милитаризма. Это заставляет вновь обратиться к вопросу о том, как Япония "соблюдала" нейтралитет в отношении нашей страны в 1941-1945 годах.
План "Блицкрига"
На проходившем 2 июля 1941 года заседании императорского совещания представителей правительства и высшего командования Японии был принят следующий курс в отношении Советского Союза: "Наше отношение к германо-советской войне будет определяться в соответствии с духом Тройственного пакта (Германии, Японии, Италии. - А.К.). Однако пока мы не будем вмешиваться в этот конфликт. Мы будем скрытно усиливать нашу военную подготовку против Советского Союза, придерживаясь независимой позиции. В это время мы будем вести дипломатические переговоры с большими предосторожностями. Если германо-советская война будет развиваться в направлении, благоприятном для нашей империи, мы, прибегнув к вооруженной силе, разрешим северную проблему и обеспечим безопасность северных границ".
В соответствии с данным решением Генеральный штаб армии и Военное министерство Японии наметили комплекс широких мероприятий, направленных на форсирование подготовки к проведению наступательных операций против советских Вооруженных сил на Дальнем Востоке и в Сибири. В японских секретных документах он получил шифрованное наименование - "Кантокуэн". 11 июля 1941 года императорская ставка направила в Квантунскую армию и японские армии в Северном Китае специальную директиву # 506, в которой подтверждалось, что целью "маневров" является усиление готовности к выступлению против Советского Союза. "Кантокуэн" основывался на оперативно-стратегическом плане войны против СССР, разработанном Генштабом на 1940 год.
Согласно стратегическому замыслу, предполагалось рядом последовательных ударов на избранных направлениях разгромить соединения РККА в Приморье, Приамурье и Забайкалье, захватить основные коммуникации, военно-промышленные и продовольственные базы и, сломив сопротивление советских войск, принудить их к капитуляции. Особое внимание в плане уделялось ВВС, которые должны были "уничтожить авиацию противника до начала операции". Ставилась задача за шесть месяцев выйти к Байкалу и завершить войну.
5 июля была издана директива верховного командования о проведении первой очереди мобилизации, по которой осуществлялось увеличение Квантунской армии на две дивизии (51-я и 57-я). 7 июля император санкционировал скрытный призыв в вооруженные силы 500 тыс. человек и тайное задействование судов общим водоизмещением 800 тыс. тонн для перевозки военных грузов в Маньчжурию. Особые меры были приняты по обеспечению секретности проводимой мобилизации. Она осуществлялась под видом учебных сборов для приписного состава и именовалась "внеочередным призывом". Сам термин "мобилизация" во всех документах и инструкциях заменили на словосочетание "внеочередные формирования". Семьям военнообязанных запретили всякие проводы.
22 июля началась концентрация войск у советской границы. Однако скрыть масштабы секретной мобилизации было невозможно. Ведь во время переброски и сосредоточения войск по плану "Кантокуэн" только через пункты на территории Кореи в сутки пропускалось до 10 тыс. солдат и офицеров, 3,5 тыс. лошадей. Внимательно следившие за ходом мобилизации германский посол Отт и военный атташе рейха Кречмер 25 июля 1941 года сообщили в Берлин, что уже призвано 900 тыс. резервистов в возрасте от 24 до 45 лет. Отмечалось, что в японскую армию направляются лица, владеющие русским языком.
В Маньчжурию прибывали многочисленные приданные части и подразделения. По плану первой и второй очереди в сформированные три фронта (восточный, северный и западный) направлялись 629 приданных частей и подразделений, общая численность которых соответствовала численности 20 дивизий. Кроме того, Военное министерство планировало дальнейшее усиление войск в Маньчжурии еще пятью дивизиями. Значительная часть войск перебрасывалась с китайско-японского фронта. После проведения второй очереди мобилизации по приказу # 102 от 16 июля 1941 года вблизи границ СССР находилось 850 тыс. японских солдат и офицеров.
В боевую готовность были приведены части 7-й дивизии на Хоккайдо, смешанной бригады на Южном Сахалине, а также воинские формирования на Курильских островах. Как было установлено на Токийском процессе, всего для нападения на Советский Союз летом 1941 года японское верховное командование имело около 1 млн. военнослужащих. В Квантунской армии и в Корее были накоплены запасы боеприпасов, горючего и продовольствия, необходимые для ведения военных действий в течение 2-3 месяцев.
Все готово
По плану "Кантокуэн" в войне против СССР должны были участвовать марионеточные армии Маньчжоу-Го и Внутренней Монголии. Первой, сформированной после оккупации Маньчжурии Японией, руководил штаб Квантунской армии. Непосредственное управление войсками было возложено на многочисленных японских военных советников. С целью использования местных людских ресурсов для войны против СССР японцы накапливали здесь военнообученные резервы. В 1940 году в Маньчжоу-Го ввели закон о воинской повинности.
Армия оккупированной японцами Внутренней Монголии предназначалась для вторжения в составе японских войск в Монгольскую Народную Республику. По плану "Кантокуэн" предусматривалось "создание обстановки, при которой произошло бы добровольное объединение Внешней Монголии с Внутренней Монголией".
Не были забыты и русские эмигранты. С 1938 года в Маньчжурии существовали сформированные по приказу командования Квантунской армии части белогвардейцев, предназначенные для участия в составе японских войск в войне против СССР. В их задачу входило разрушение железных дорог и других коммуникаций, нанесение ударов по базам снабжения в тылу советских войск, ведение разведки, диверсий, антисоветской пропаганды. После принятия плана "Кантокуэн" приказом командующего Квантунской армией из белоэмигрантов комплектовались специальные части для совершения диверсионных актов на советской территории.
Действия японских сухопутных сил поддержал бы ВМФ. В его задачу входило обеспечение высадки десантов на Камчатке и Северном Сахалине, захват Владивостока, уничтожение советских кораблей. 25 июля, получив санкцию императора, военно-морское командование отдало приказ о формировании специально для войны против СССР 5-го флота.
Для ведения военных действий против Вооруженных сил Советского Союза на Дальнем Востоке и в Сибири сперва предполагалось сколотить группировку из 34 дивизий. Поскольку к началу германо-советской войны в Маньчжурии и Корее насчитывалось лишь 14 кадровых дивизий, предусматривалось перебросить в Квантунскую армию 6 дивизий из метрополии и 14 - с китайского фронта. Однако против этого выступило командование японской экспедиционной армии в Китае.
В конце июня 1941 года Военное министерство и Генеральный штаб сочли возможным сократить количество выделяемых для нападения на СССР дивизий до 25. Затем основной удар собрались наносить силами 20 дивизий. 31 же июля на встрече начальника оперативного управления Генштаба Танака с военным министром Тодзио было принято окончательное решение: для войны против СССР понадобятся 24 дивизии. Это объяснялось тем, что японское командование намеревалось достичь целей агрессии "малой кровью".
В действительности же в результате проведения мобилизации, как отмечалось выше, в Маньчжурии и Корее была сосредоточена группировка японских войск в 850 тыс. человек, что по численности соответствовало 58-59 японским пехотным дивизиям. Ведь японский Генштаб и командование сухопутных сил при разработке плана войны против СССР исходили из того, что на Дальнем Востоке и в Сибири дислоцируется около 30 советских дивизий. Поэтому они и стремились к созданию необходимого для проведения наступательных операций двойного превосходства.
К началу августа для вторжения в Советский Союз все было в основном готово. Приближался установленный графиком срок принятия решения о начале войны - 10 августа.
Пора сомнений
Уже во второй половине июля, когда подготовка Японии к нападению на СССР осуществлялась полным ходом, среди японского генералитета появились первые сомнения в успехе германского "блицкрига". 16 июля в "Секретном дневнике войны" императорской ставки, в котором оценивались события и обстановка на фронтах Второй мировой войны, была сделана запись: "На германо-советском фронте не отмечается активных действий. Тихо". Через пять дней там же появляются следующие строки: "В развитии обстановки на советско-германском фронте нет определенности. Похоже на не прекращающийся несколько дней токийский дождь".
Японские стратеги стали серьезнее анализировать перспективы Германии в войне против СССР. "Театр военных действий в России - огромен и его нельзя сравнивать с Фландрией. Равнинный характер театра войны в России, хотя и дает возможность быстрого продвижения для Германии, но, с другой стороны, он способствует правильному отступлению, на что и рассчитывает СССР. Ликвидировать советские войска в этом случае будет не так-то легко. Партизанская война также значительно усиливает обороноспособность СССР".
Поскольку приближалась запланированная дата принятия окончательного решения о начале военных операций против СССР, японское руководство пыталось выяснить у германского правительства сроки завершения войны. Посол Японии в Берлине Осима свидетельствовал впоследствии: "В июле - начале августа стало известно, что темпы наступления германской армии замедлились. Москва и Ленинград не были захвачены в намеченные сроки. В связи с этим я встретился с Риббентропом, чтобы получить разъяснения. Он пригласил на встречу генерал-фельдмаршала Кейтеля, который заявил, что замедление темпов наступления германской армии объясняется большой протяженностью коммуникаций, в результате чего отстают тыловые части. Поэтому наступление задерживается на три недели".
Подобное разъяснение лишь усилило сомнения японского руководства в способности Германии быстро разгромить СССР. О трудностях свидетельствовали и участившиеся требования вождей Третьего рейха как можно скорее открыть "второй фронт" на востоке. Они все более откровенно давали понять Токио, что Японии не удастся воспользоваться плодами победы, если для этого ничего не будет сделано.
Однако японское правительство продолжало заявлять о "необходимости длительной подготовки". В действительности же в Токио боялись преждевременного выступления против СССР. 29 июля в "Секретном дневнике войны" было записано: "На советско-германском фронте по-прежнему без изменений. Наступит ли в этом году момент вооруженного разрешения северной проблемы? Не совершил ли Гитлер серьезную ошибку? Последующие 10 дней войны должны определить историю". Имелось в виду время, оставшееся до принятия Японией решения о нападении на Советский Союз.
Ввиду того, что "молниеносная война" не состоялась, правительство Страны восходящего солнца стало с большим вниманием относиться к объективному анализу внутриполитического положения СССР. Еще до начала гитлеровской агрессии некоторые японские специалисты по Советскому Союзу высказывали сомнения по поводу быстрой капитуляции СССР. Так например, один из сотрудников японского посольства в Москве, Еситани, в сентябре 1940 года предупреждал: "Полным абсурдом является мнение, будто Россия развалится изнутри, когда начнется война". 22 июля 1941 года японские генералы вынуждены были признать в "Секретном дневнике...": "С начала войны прошел ровно месяц. Хотя операции германской армии продолжаются, сталинский режим вопреки ожиданиям оказался прочным".
К началу августа 5-й отдел Разведуправления Генштаба (разведка против СССР. - А.К.) представил руководителям Военного министерства документ под названием "Оценка нынешней обстановки в Советском Союзе". Хотя его авторы продолжали верить в конечную победу Германии, они не могли не считаться с реальной действительностью, а потому указывали: "Даже если Красная Армия в этом году оставит Москву, она не капитулирует. Намерение Германии быстро завершить решающее сражение не осуществится. Дальнейшее развитие войны не будет выгодным для германской стороны".
Нельзя назвать главный вывод данного документа определяющим в решении вопроса о начале войны, тем не менее он заставил японское руководство более трезво оценивать перспективы германо-советского противоборства и участия в нем Японии. "Мы должны осознать сложность оценки обстановки", - гласила одна из записей "Секретного дневника войны".
Армия в это время продолжала активную подготовку к осуществлению плана "Кантокуэн". Генеральный штаб и Военное министерство выступили против включенного в документ японского МИДа от 4 августа 1941 года положения о том, что сражения на германо-советском фронте затягиваются. Начальник Генштаба Сугияма и военный министр Тодзио заявили: "Существует большая вероятность того, что война закончится быстрой победой Германии. Советам будет чрезвычайно трудно продолжать войну. Утверждение о том, что германо-советская война затягивается, является поспешным заключением".
Японские военные не желали упускать "золотую возможность" обрушиться совместно с Германией на Советский Союз и сокрушить его. Особое нетерпение проявляло командование Квантунской армии. Ее командующий Умэдзу передавал в центр: "Благоприятный момент обязательно наступит… Именно сейчас представился редчайший случай, который бывает раз в тысячу лет, для осуществления политики государства в отношении Советского Союза. Необходимо ухватиться за это… Если будет приказ начать боевые действия, хотелось бы, чтобы руководство операциями было предоставлено Квантунской армии… Еще раз повторяю, что главным является не упустить момент для осуществления политики государства".
Командование Квантунской армии требовало от центра немедленного выступления. Начальник ее штаба генерал-лейтенант Есимото убеждал начальника оперативного управления Генштаба Танаку: "Начало германо-советской войны является ниспосланной нам свыше возможностью разрешить северную проблему. Нужно отбросить теорию "спелой хурмы" и самим создать благоприятный момент… Даже если подготовка недостаточна, выступив этой осенью, можно рассчитывать на успех".
Хурма не созрела…
Японское командование считало важным условием вступления в войну против СССР значительное ослабление советских войск на Дальнем Востоке, когда можно будет воевать, не встречая большого сопротивления со стороны Красной Армии. В этом состояла суть теории "спелой хурмы", а именно ожидания "наиболее благоприятного момента".
По замыслу японского Генерального штаба, военные действия против СССР должны были начаться при условии сокращения числа советских дивизий на Дальнем Востоке и в Сибири с 30 до 15, а авиации, бронетанковых, артиллерийских и других частей - на две трети. Однако масштабы переброски советских войск в европейскую часть СССР летом 1941 года далеко не соответствовали этим ожиданиям. По данным разведуправления японского Генштаба от 12 июля, за три недели после начала германо-советской войны с Дальнего Востока на запад было отправлено лишь 17% советских дивизий, а механизированных частей - около одной трети. При этом японская военная разведка сообщала, что убыль восполняется за счет призыва среди местного населения. Обращалось особое внимание на то, что в основном перебрасываются войска Забайкальского военного округа, прочие же группировки РККА практически остаются прежними.
Сдерживающее воздействие на решение о начале войны против СССР оказывало сохранение на Дальнем Востоке большого количества советской авиации. К середине июля японский Генштаб имел сведения о том, что на запад переброшено только 30 советских авиационных эскадрилий. Особое беспокойство вызывало наличие в восточных районах СССР значительного числа самолетов бомбардировочной авиации. Считалось, что в случае нападения Японии на Советский Союз возникала реальная опасность массированных воздушных атак территории Страны восходящего солнца. Японский Генштаб располагал разведданными о наличии в 1941 году на советском Дальнем Востоке 60 тяжелых бомбардировщиков, 450 истребителей, 60 штурмовиков, 80 бомбардировщиков дальнего действия, 330 легких бомбардировщиков и 200 самолетов морской авиации. В одном из документов ставки от 26 июля 1941 года указывалось: "В случае войны с СССР в результате нескольких бомбовых ударов в ночное время десятью, а в дневное - двадцатью-тридцатью самолетами Токио может быть превращен в пепелище".
Советские войска на Дальнем Востоке и в Сибири оставались грозной силой, способной дать решительный отпор японским войскам. Японское командование помнило сокрушительное поражение на Халхин-Голе, когда императорская армия на собственной шкуре испытала военную мощь Советского Союза. Германский посол в Токио Отт доносил Риббентропу, что на решение Японии о вступлении в войну против СССР оказывают влияние "воспоминания о номонханских (халхингольских. - А.К.) событиях, которые до сих пор живы в памяти Квантунской армии".
В Токио понимали, что одно дело нанести удар в спину терпящему поражение противнику и совсем другое - вступить в сражение с подготовленной к современной войне регулярной армией такого мощного государства, как Советский Союз. Кроме того, обещание Гитлера захватить Москву с задержкой лишь на три недели осталось невыполненным, что не позволяло японскому руководству начать в запланированные сроки военные действия против Советского Союза. Накануне намеченной даты начала войны, 28 августа, в "Секретный дневник войны" была внесена полная пессимизма запись: "Даже Гитлер ошибается в оценке Советского Союза. Поэтому что уж говорить о нашем разведуправлении. Война Германии продолжится до конца года… Каково же будущее империи? Перспективы мрачные. Поистине будущее не угадаешь…". 3 сентября на заседании координационного совета правительства и императорской ставки участники совещания пришли к выводу, что "поскольку Япония не сможет развернуть крупномасштабные операции на севере до февраля, необходимо за это время быстро осуществить операции на юге".
Имея опыт интервенции на территории Дальнего Востока и в Сибири в 1918-1922 годах, когда неподготовленные к войне в сложных условиях лютых сибирских морозов японские войска несли большие потери и не могли проводить крупные наступательные операции, командование японской армии во всех планах и вооруженных провокациях исходило из необходимости избегать военных действий против СССР зимой. Посол Японии в Берлине Осима разъяснял гитлеровскому руководству, которое все более настойчиво требовало начать войну Японии против СССР: "В это время года (имелись в виду осень и зима - А.К.) военные действия против Советского Союза можно предпринять лишь в небольших масштабах. Вероятно, будет не слишком трудно занять северную (русскую) часть острова Сахалин. Ввиду того, что советские войска понесли большие потери в боях с немецкими войсками, их, вероятно, также можно оттеснить от границы. Однако нападение на Владивосток, а также любое продвижение в направлении озера Байкал в это время года невозможно, и придется из-за сложившихся обстоятельств отложить это до весны".
В документе "Программа осуществления государственной политики империи", принятом 6 сентября на совещании в присутствии императора, было решено продолжить захваты колониальных владений западных держав на юге, не останавливаясь перед войной с США, Великобританией и Голландией, для чего к концу октября закончить все военные приготовления. Участники совещания высказали единодушное мнение о том, что для выступления против американцев и англичан "лучший момент никогда не наступит".
14 сентября советский разведчик Рихард Зорге сообщил в Москву: "По данным источника Инвеста, японское правительство решило в текущем году не выступать против СССР, однако вооруженные силы будут оставлены в МЧГ (Маньчжоу-Го. - А.К.) на случай выступления весной будущего года в случае поражения СССР к тому времени". И это была точная информация.
Итак, подготовленное японское нападение на СССР не состоялось не в результате соблюдения Японией пакта о нейтралитете, а вследствие провала германского плана "молниеносной войны" и сохранения надежной обороноспособности в восточных районах СССР. Утверждения же о том, что правительство милитаристской Японии "честно выполняло положения пакта", используемые для обвинений Советского Союза в "вероломстве" при вступлении в войну, в свете приведенных выше фактов не выдерживают критики.
http://nvo.ng.ru/history/2005-08-26/5_fareast.html
.jpg)
