В дореволюционной Российской Армии отцовское отношение офицеров к своим солдатам, как хорошо известно из воспоминаний современников, считалось естественным. В сегодняшней это совсем не так. Равнодушие командиров к насущным проблемам подчиненных, к судьбам тех, кто вернулся домой инвалидами, циничное безразличие к погибшим и умершим стало в современной армии обычным явлением. К безразличию привыкли и оно стало восприниматься как норма.
Какими бы иллюзиями не тешили себя разработчики военной реформы и главнокомандующий существующая в армии морально-психологическая обстановка и истинный патриотизм вряд ли совместимы. Какие бы шоу- и ура-патриотические мероприятия не устраивались для военнослужащих, в условиях подчинения дикарским законам выживания и духовной нищеты воспитать в них можно лишь квасной патриотизм. Истинный же патриотизм, как чувство, свойственное русским воинам и явление, которое всегда было гордостью Русской армии, основывается прежде всего на духовном воспитании.
Если сегодняшние офицеры, одев портупею, о моральных нормах сразу забывают, значит в вооруженных силах должны быть люди, которые своим призванием считают дело нравственного оздоровления внутриармейских отношений. В дореволюционной армии эту благородную миссию выполняли священники.
После эпохи богоборчества возрождение морально-нравственных устоев, а также традиций духовно-патриотического воспитания представляется хотя и сложным, но выполнимым делом. Если институт священников в армии будет восстановлен, служба в ее рядах вновь будет считаться делом чести. В противном случае прогрессирующие негативные тенденции обернутся необратимым процессом, который закончится новой бедой для всех россиян.
Замалчивание реального положения было бы равносильным потворствованию творящемуся беспределу и духовному разложению. Типичное отношение к живым и погибшим наглядно показывают следующие малоизвестные истории.
Юрий Архипенко (1982 г.р.), проходивший службу в в/ч N 3723, расположенной в г. Нальчике был направлен в г. Грозный. Во время ремонта машины на территории части рядом с Юрием взорвалась граната и он получил тяжелое ранение поясничной области с повреждением позвоночника и внутренних органов брюшной полости. Как часто бывает, родственников о тяжелом состоянии солдата командование части не известило, а узнали они об этом только через неделю, благодаря телеграмме от сердобольной медсестры.
На 6-ой день после ранения Юрий Архипенко был доставлен в госпиталь г. Реутов и подключен к аппарату искусственного дыхания. Несмотря на все усилия врачей, сделавших больному 9 операций, через месяц после ранения он скончался.
Спустя 3 дня в реутовскую гостиницу, где жили родные лежащих в госпитале, к матери Юрия Татьяне Петровне Архипенко, уроженке Краснодара для оформления документов пришли представители воинской части. В следующий раз они появились спустя 6 дней после смерти Юрия, чтобы отвезти мать Юрия в ритуальный зал морга для прощания с сыном.
Гроб стоял так высоко, что Татьяна Петровна не смогла в последний раз поцеловать сына по христианскому обычаю. Затем представители части забрали тело из морга и оставили на сутки в своей машине, которую припарковали на территории госпиталя. На следующий день тело отправили в Краснодар. "Из гроба, привезенного домой, шел запах и текла жидкость",- пишет Татьяна Петровна. Похоронили останки солдата Юрия Архипенко через 10 дней после смерти.
После похорон сына мать оказалась в больнице с ситуативным неврозом, потом перенесла удаление щитовидной железы, увеличившейся на нервной почве. До этого она была вполне здоровым человеком.
28 мая 2004 г. В Басманном районном суде г. Москвы рассматривался иск Татьяны Петровны Архипенко о компенсации морального вреда, нанесенного гибелью в армии ее сына, неизвещением ее о его судьбе и задержкой в доставке тела для захоронения. Суд принял решение в иске отказать.
Уроженец Московской области Михаил Николаев (1983 г. р.), попавший служить на погранзаставу в/ч N 2255 в поселок Горячий Пляж Сахалинской области, через 2 месяца после призыва писал родителям: "Пришлите медикаменты: мазь Вишневского, стрептоцид, ну, короче, все средства против гноения, анальгин, зеленку и бинт, по возможности, лейкопластырь". Прослужив ровно полгода рядовой Михаил Николаев умер. По заключению судмедэкспертизы смерть наступила "от полиорганной недостаточности и шока, вызванных сепсисом, возможно, стрептококковым".
Как выяснилось, последние месяцы жизни Михаил болел стрептодермией, на коже были видны множественные гнойные поражения, но никакой медицинской помощи ему так и не оказали. Вместо того, чтобы отправить больного на лечение в госпиталь, покрытого язвами солдата назначили на кухню поваром.
Патологоанатом, проводивший вскрытие тела, констатировал, что ткани только что умершего молодого человека "расползались под ножом" так, как это бывает, когда вскрывают труп умершего много дней назад. Другими словами, бедняга сгнил заживо. Вскрытие показало также, что у несчастного полностью отсутствовала подкожная жировая клетчатка, которая есть у каждого человека, каким бы стройным он не был. Это означало, что молодой организм, не получая лекарств, использовал все свои энергетические возможности для борьбы с болезнью. У здорового человека подкожный жир может исчезнуть только в результате жестокого голода, равному тому, какой испытывали ленинградские блокадники.
Дмитрий Сидоров (1983 г.р.), призванный в армию в 2002 году, в период службы матросом Черноморского флота в в/ч N 20205 получил травму и перенес заболевание в результате которого вернулся со службы, а точнее был доставлен домой инвалидом I группы, не способным двигаться.
Болезнь затронула центральную нервную систему, сосуды головного мозга, нарушила работу позвоночника и тазовых органов. В Центральном военно-морском клиническом госпитале у матроса был диагностирован "острый инфекционно-аллергический восходящий поперечный менингамиелит с нижней параплегией". Из госпиталя Дмитрия выписали "с онемением тела с уровня реберных дуг и отсутствием активных движений в нижних конечностях", затем демобилизовали ввиду непригодности для дальнейшего прохождения службы.
Инвалиду Дмитрию Сидорову назначили пенсию в 1 700 руб. плюс 800 руб. доплачивает Московское правительство (до прожиточного минимума). Ухаживает за Дмитрием его бабушка, единственная оставшаяся в живых родственница. Несмотря на восьмой десяток ей пока как-то удается переворачивать внука на постели.
Стоимость лечения в профильном санатории с услугами сиделки составляет 2 550 руб./сутки. Курс рассчитан на 45 дней. Из простого сравнения цифр понятно, что такое лечение потерявшему здоровье матросу недоступно. И что инвалиду Сидорову (Петрову, Иванову...) до того, что раз в три года им положены по 300 руб. на проезд к месту санаторно-курортного лечения, которые должны выделить чиновники райсобеса от имени Родины.
http://www.radonezh.ru/analytic/articles/?ID=968
Какими бы иллюзиями не тешили себя разработчики военной реформы и главнокомандующий существующая в армии морально-психологическая обстановка и истинный патриотизм вряд ли совместимы. Какие бы шоу- и ура-патриотические мероприятия не устраивались для военнослужащих, в условиях подчинения дикарским законам выживания и духовной нищеты воспитать в них можно лишь квасной патриотизм. Истинный же патриотизм, как чувство, свойственное русским воинам и явление, которое всегда было гордостью Русской армии, основывается прежде всего на духовном воспитании.
Если сегодняшние офицеры, одев портупею, о моральных нормах сразу забывают, значит в вооруженных силах должны быть люди, которые своим призванием считают дело нравственного оздоровления внутриармейских отношений. В дореволюционной армии эту благородную миссию выполняли священники.
После эпохи богоборчества возрождение морально-нравственных устоев, а также традиций духовно-патриотического воспитания представляется хотя и сложным, но выполнимым делом. Если институт священников в армии будет восстановлен, служба в ее рядах вновь будет считаться делом чести. В противном случае прогрессирующие негативные тенденции обернутся необратимым процессом, который закончится новой бедой для всех россиян.
Замалчивание реального положения было бы равносильным потворствованию творящемуся беспределу и духовному разложению. Типичное отношение к живым и погибшим наглядно показывают следующие малоизвестные истории.
Юрий Архипенко (1982 г.р.), проходивший службу в в/ч N 3723, расположенной в г. Нальчике был направлен в г. Грозный. Во время ремонта машины на территории части рядом с Юрием взорвалась граната и он получил тяжелое ранение поясничной области с повреждением позвоночника и внутренних органов брюшной полости. Как часто бывает, родственников о тяжелом состоянии солдата командование части не известило, а узнали они об этом только через неделю, благодаря телеграмме от сердобольной медсестры.
На 6-ой день после ранения Юрий Архипенко был доставлен в госпиталь г. Реутов и подключен к аппарату искусственного дыхания. Несмотря на все усилия врачей, сделавших больному 9 операций, через месяц после ранения он скончался.
Спустя 3 дня в реутовскую гостиницу, где жили родные лежащих в госпитале, к матери Юрия Татьяне Петровне Архипенко, уроженке Краснодара для оформления документов пришли представители воинской части. В следующий раз они появились спустя 6 дней после смерти Юрия, чтобы отвезти мать Юрия в ритуальный зал морга для прощания с сыном.
Гроб стоял так высоко, что Татьяна Петровна не смогла в последний раз поцеловать сына по христианскому обычаю. Затем представители части забрали тело из морга и оставили на сутки в своей машине, которую припарковали на территории госпиталя. На следующий день тело отправили в Краснодар. "Из гроба, привезенного домой, шел запах и текла жидкость",- пишет Татьяна Петровна. Похоронили останки солдата Юрия Архипенко через 10 дней после смерти.
После похорон сына мать оказалась в больнице с ситуативным неврозом, потом перенесла удаление щитовидной железы, увеличившейся на нервной почве. До этого она была вполне здоровым человеком.
28 мая 2004 г. В Басманном районном суде г. Москвы рассматривался иск Татьяны Петровны Архипенко о компенсации морального вреда, нанесенного гибелью в армии ее сына, неизвещением ее о его судьбе и задержкой в доставке тела для захоронения. Суд принял решение в иске отказать.
Уроженец Московской области Михаил Николаев (1983 г. р.), попавший служить на погранзаставу в/ч N 2255 в поселок Горячий Пляж Сахалинской области, через 2 месяца после призыва писал родителям: "Пришлите медикаменты: мазь Вишневского, стрептоцид, ну, короче, все средства против гноения, анальгин, зеленку и бинт, по возможности, лейкопластырь". Прослужив ровно полгода рядовой Михаил Николаев умер. По заключению судмедэкспертизы смерть наступила "от полиорганной недостаточности и шока, вызванных сепсисом, возможно, стрептококковым".
Как выяснилось, последние месяцы жизни Михаил болел стрептодермией, на коже были видны множественные гнойные поражения, но никакой медицинской помощи ему так и не оказали. Вместо того, чтобы отправить больного на лечение в госпиталь, покрытого язвами солдата назначили на кухню поваром.
Патологоанатом, проводивший вскрытие тела, констатировал, что ткани только что умершего молодого человека "расползались под ножом" так, как это бывает, когда вскрывают труп умершего много дней назад. Другими словами, бедняга сгнил заживо. Вскрытие показало также, что у несчастного полностью отсутствовала подкожная жировая клетчатка, которая есть у каждого человека, каким бы стройным он не был. Это означало, что молодой организм, не получая лекарств, использовал все свои энергетические возможности для борьбы с болезнью. У здорового человека подкожный жир может исчезнуть только в результате жестокого голода, равному тому, какой испытывали ленинградские блокадники.
Дмитрий Сидоров (1983 г.р.), призванный в армию в 2002 году, в период службы матросом Черноморского флота в в/ч N 20205 получил травму и перенес заболевание в результате которого вернулся со службы, а точнее был доставлен домой инвалидом I группы, не способным двигаться.
Болезнь затронула центральную нервную систему, сосуды головного мозга, нарушила работу позвоночника и тазовых органов. В Центральном военно-морском клиническом госпитале у матроса был диагностирован "острый инфекционно-аллергический восходящий поперечный менингамиелит с нижней параплегией". Из госпиталя Дмитрия выписали "с онемением тела с уровня реберных дуг и отсутствием активных движений в нижних конечностях", затем демобилизовали ввиду непригодности для дальнейшего прохождения службы.
Инвалиду Дмитрию Сидорову назначили пенсию в 1 700 руб. плюс 800 руб. доплачивает Московское правительство (до прожиточного минимума). Ухаживает за Дмитрием его бабушка, единственная оставшаяся в живых родственница. Несмотря на восьмой десяток ей пока как-то удается переворачивать внука на постели.
Стоимость лечения в профильном санатории с услугами сиделки составляет 2 550 руб./сутки. Курс рассчитан на 45 дней. Из простого сравнения цифр понятно, что такое лечение потерявшему здоровье матросу недоступно. И что инвалиду Сидорову (Петрову, Иванову...) до того, что раз в три года им положены по 300 руб. на проезд к месту санаторно-курортного лечения, которые должны выделить чиновники райсобеса от имени Родины.
http://www.radonezh.ru/analytic/articles/?ID=968
