Дети в храме - особые дети. Не потому, что чем-то особо выдающиеся: умные, способные, коммуникабельные... таких детей часто можно встретить в "простых семьях" - так мы привыкли сегодня называть детей интеллигенции: учителей, врачей, инженеров... Хотя и это тоже есть, но если бы можно было обозначить некую присущую "церковным" детям общую черту, я бы сказал - скромность. Отрада для родителей и педагогов. Такие дети не попадут в плохую компанию, не приобщатся к воровству и наркотикам. Скорее всего, даже если, когда вырастут, не попадут в монастырь, то станут вполне добропорядочными и законопослушными гражданами. На таких людях Россия всегда и держалась: кто работает да Богу молится. Хотя везде, конечно, встречаются исключения.
...Она пришла в храм сама. Маленькая, худенькая, чумазенькая, смотрит исподлобья, как зверек, который вынужден постоянно решать, что ему сделать: укусить или убежать.
- Как тебя зовут?
- Алина.
- Крещеная?
- Нет.
- Хочешь покреститься?
- Хочу.
В святцах имени "Алина" нет, и девочку окрестили Еленой. Получилось почти то же самое. Батюшка, разумеется, окрестил ее бесплатно, тем более что взять с нее все равно было нечего: мать-алкоголичка, практически устранившаяся от воспитания дочери, и все, в том числе и материальные, заботы об Алинке и ее старшем брате - семикласснике Илюшке - лежали на бабушке.
Буквально через несколько дней окрестили и Илью, и они стали все свободное время проводить в храме, где их кормили; иногда выполняя несложные, как принято говорить в церкви, "послушания": за подсвечниками приглядеть, помочь почистить картошки к обеду, мусор вынести... да мало ли найдется в храме работы, не обременительной даже для ребенка.
Очень скоро, впрочем, ребятишки сообразили, что подаянием можно кормиться и более того - превратить его в доходный бизнес, и они встали на церковной паперти. "Подайте, Христа ради".
- Алина, а зачем тебе деньги?
- Куплю что-нибудь.
- Ты бы лучше матери отдала, она, наверное, лучше знает, что тебе нужно...
- Да уж, она знает... - Алинка смотрит на меня как на крайне наивного, безнадежно далекого от реальной жизни человека. "Она только вот это знает",- и убедительно щелкает большим пальцем по горлу, показывая, что именно составляет главную сферу интересов ее матери.
- Я уж лучше сама куплю. Вот, мы с бабушкой штаны купили,- она с гордостью показывает лосины невообразимой расцветки - по красному фону бегут черные коты.
- Нравится? - она явно ждет от меня одобрения и, видимо, польщена, когда я выдавливаю: "Да, ничего". Мы, конечно, такого не только не носили, но даже не видели, так что я шокирован, но, может, так и надо? Дети есть дети...
Все было хорошо, пока Алинку не начал искушать бесенок. Бесенок попался веселый, драчливый и хулиганистый. То во время богослужения прыгнет и повиснет на шее у кого-нибудь из прихожан или крестного, то резко стукнет кулаком по спине и с хохотом убежит, то вдруг на батюшку сказала: "Стерва!" Батюшка - молодой, достаточно скромный и мягкий человек - сначала просто опешил, затем, выдохнув воздух и оправившись от возмущения, закричал: "Чтоб духу твоего здесь не было!"
Короче, начали Алинку гнать из храма. Да и то - служба идет, тишина, а она здесь мешает.
- Ты бы, как крестный, обратил на нее внимание, - обращается ко мне Алинкина соседка - симпатичная кареглазая девушка.
- И что я, по-твоему, могу сделать?
- Ну, домой к ней сходи, с матерью поговори.
- Я несколько раз разговаривал, больше не хочу.
- Ну, сам тогда на нее подействуй.
- Каким образом?
- Это твои проблемы. Ты в конце концов, крестный или нет? А то она вообще неизвестно чем занимается: и курит, и обманывает, и ворует, и... - моя собеседница поджимает губы, показывая, насколько мерзко то, чем эта бедная девчонка занимается, так что в храме даже произнести неприлично. Насколько я помню, Алинке недавно исполнилось десять. Я с трудом пытаюсь представить, чем же это таким она может заниматься, в душе уже слегка сожалея, что в свое время по доброте душевной привел ребенка к священнику и позволил записать в графе "крестный отец" свое имя. Спросить о том, почему она, соседка, не сделает того же самого, просто не приходит сначала мне в голову, и я говорю первое, что приходит:
- Я в ее годы был не лучше. Что, по-твоему, не надо было крестить?
- Ну, не знаю - если не можешь справиться, может, стоит в приют отдать?
Я немного работал на зоне - большинство моих подопечных составляли воспитанники этих самых приютов, и мне не хочется, чтобы Алинка с Илюшкой попали туда же.
- И чего этих приютов так боятся,- вступает в разговор нищая,- они людьми оттуда выходят. Вот у меня сосед...
Алинка собирает милостыню рядом с тетей Машей, и интерес ее к Алинкиной судьбе так ли уж бескорыстен?
Раньше при монастырях были детские приюты, где духовно больные дети могли получить некое душевное тепло, образование и участие в своей судьбе, и сегодня эта традиция возрождается. Только при каждом монастыре приют не построишь. Да и сколько сегодня по всей России-матушке этих беспризорников? Больше, чем в революцию. На всех и монастырей, пожалуй, не хватит.
Наши "благочестивые матушки", кстати, пытались отправить Илюшку с Алинкой в приют, только ничего у них не получилось, так что лично я делаю вывод, что Богу это было неугодно. Как сложится их дальнейшая судьба - не знаю. Помолитесь...
...Она пришла в храм сама. Маленькая, худенькая, чумазенькая, смотрит исподлобья, как зверек, который вынужден постоянно решать, что ему сделать: укусить или убежать.
- Как тебя зовут?
- Алина.
- Крещеная?
- Нет.
- Хочешь покреститься?
- Хочу.
В святцах имени "Алина" нет, и девочку окрестили Еленой. Получилось почти то же самое. Батюшка, разумеется, окрестил ее бесплатно, тем более что взять с нее все равно было нечего: мать-алкоголичка, практически устранившаяся от воспитания дочери, и все, в том числе и материальные, заботы об Алинке и ее старшем брате - семикласснике Илюшке - лежали на бабушке.
Буквально через несколько дней окрестили и Илью, и они стали все свободное время проводить в храме, где их кормили; иногда выполняя несложные, как принято говорить в церкви, "послушания": за подсвечниками приглядеть, помочь почистить картошки к обеду, мусор вынести... да мало ли найдется в храме работы, не обременительной даже для ребенка.
Очень скоро, впрочем, ребятишки сообразили, что подаянием можно кормиться и более того - превратить его в доходный бизнес, и они встали на церковной паперти. "Подайте, Христа ради".
- Алина, а зачем тебе деньги?
- Куплю что-нибудь.
- Ты бы лучше матери отдала, она, наверное, лучше знает, что тебе нужно...
- Да уж, она знает... - Алинка смотрит на меня как на крайне наивного, безнадежно далекого от реальной жизни человека. "Она только вот это знает",- и убедительно щелкает большим пальцем по горлу, показывая, что именно составляет главную сферу интересов ее матери.
- Я уж лучше сама куплю. Вот, мы с бабушкой штаны купили,- она с гордостью показывает лосины невообразимой расцветки - по красному фону бегут черные коты.
- Нравится? - она явно ждет от меня одобрения и, видимо, польщена, когда я выдавливаю: "Да, ничего". Мы, конечно, такого не только не носили, но даже не видели, так что я шокирован, но, может, так и надо? Дети есть дети...
Все было хорошо, пока Алинку не начал искушать бесенок. Бесенок попался веселый, драчливый и хулиганистый. То во время богослужения прыгнет и повиснет на шее у кого-нибудь из прихожан или крестного, то резко стукнет кулаком по спине и с хохотом убежит, то вдруг на батюшку сказала: "Стерва!" Батюшка - молодой, достаточно скромный и мягкий человек - сначала просто опешил, затем, выдохнув воздух и оправившись от возмущения, закричал: "Чтоб духу твоего здесь не было!"
Короче, начали Алинку гнать из храма. Да и то - служба идет, тишина, а она здесь мешает.
- Ты бы, как крестный, обратил на нее внимание, - обращается ко мне Алинкина соседка - симпатичная кареглазая девушка.
- И что я, по-твоему, могу сделать?
- Ну, домой к ней сходи, с матерью поговори.
- Я несколько раз разговаривал, больше не хочу.
- Ну, сам тогда на нее подействуй.
- Каким образом?
- Это твои проблемы. Ты в конце концов, крестный или нет? А то она вообще неизвестно чем занимается: и курит, и обманывает, и ворует, и... - моя собеседница поджимает губы, показывая, насколько мерзко то, чем эта бедная девчонка занимается, так что в храме даже произнести неприлично. Насколько я помню, Алинке недавно исполнилось десять. Я с трудом пытаюсь представить, чем же это таким она может заниматься, в душе уже слегка сожалея, что в свое время по доброте душевной привел ребенка к священнику и позволил записать в графе "крестный отец" свое имя. Спросить о том, почему она, соседка, не сделает того же самого, просто не приходит сначала мне в голову, и я говорю первое, что приходит:
- Я в ее годы был не лучше. Что, по-твоему, не надо было крестить?
- Ну, не знаю - если не можешь справиться, может, стоит в приют отдать?
Я немного работал на зоне - большинство моих подопечных составляли воспитанники этих самых приютов, и мне не хочется, чтобы Алинка с Илюшкой попали туда же.
- И чего этих приютов так боятся,- вступает в разговор нищая,- они людьми оттуда выходят. Вот у меня сосед...
Алинка собирает милостыню рядом с тетей Машей, и интерес ее к Алинкиной судьбе так ли уж бескорыстен?
Раньше при монастырях были детские приюты, где духовно больные дети могли получить некое душевное тепло, образование и участие в своей судьбе, и сегодня эта традиция возрождается. Только при каждом монастыре приют не построишь. Да и сколько сегодня по всей России-матушке этих беспризорников? Больше, чем в революцию. На всех и монастырей, пожалуй, не хватит.
Наши "благочестивые матушки", кстати, пытались отправить Илюшку с Алинкой в приют, только ничего у них не получилось, так что лично я делаю вывод, что Богу это было неугодно. Как сложится их дальнейшая судьба - не знаю. Помолитесь...
