Как уживается сегодняшняя вера человека с его недавним атеистическим прошлым? Много ли среди современных прихожан тех, кто ходит в храм ради конъюнктуры, моды, карьеры? Растет ли у нас вера? Судя по результатам различных социологических опросов, картина в этой сфере нашей жизни весьма парадоксальная. Так, согласно недавнему исследованию ROMIR Monitoring, 80 процентов россиян называют себя верующими, но 37 процентов из них вообще не находят времени для молитвы, 21 процент молятся реже раза в месяц, 13 процентов - раз в день, 7 процентов - несколько раз в день, 2 процента затрудняются с ответом.
- А вы, Дмитрий Федорович, в какую графу попадаете? - спрашиваю я человека, с которым завел разговор на эту тему вовсе не случайно. Мы давно с ним знакомы, но многого о нем я не знал, пока не услышал в Московской Патриархии не только о заслугах Дмитрия Федоровича Мамлеева перед Русской церковью, но и о своеобразии его личного духовного поиска.
- Я, пожалуй, отношусь к тем двум процентам, которые затрудняются с ответом. Просто вера - это настолько индивидуальное дело, что анализировать тут, тем более с помощью статистики, очень сложно. Правильно говорят, что дороги к храму могут быть разными. Но и глубина веры тоже различна у человека в разные периоды жизни. Это порой противоречивый процесс. Кто-то поверил разом, а у кого-то вера прирастает постепенно.
- Бывает такое ощущение предверы. Причем не только у отдельного человека, но и как общественное настроение. Однажды в окружении Патриарха говорили о том, что часть российской интеллигенции все больше поворачивается душой к Церкви, а как точную характеристику этого состояния приводили в пример признание некоего деятеля: "Веры у меня еще маловато, но чувство вины уже есть". И только недавно я узнал, что это были ваши слова. Что с тех пор у вас изменилось? Добавилось веры?
- Пожалуй. Но настоящему воцерковлению гордыня все еще мешает.
- Говорят, что многие сейчас идут в храм ради моды, конъюнктуры. Особенно те, кто был успешен и в советские времена. Вы как раз и прежде преуспевали - были в руководстве крупнейшими газетами, общественными организациями. К тому же действовали, как было принято выражаться, "на идеологическом фронте". Можно ли при этом обратиться к вере без резкой смены убеждений, без измены своим прежним идеалам?
- Любая судьба сложнее схемы. Взять мою жизнь. Долгое время я жил, не особо соприкасаясь с Церковью. Но чувство уважения к православию было всегда. Думаю, и не только у меня - у большинства русских людей. И никогда не написал я ни слова против Бога, против веры. Воинствующим атеистом никогда не был. Это, впрочем, не мешало моей работе и профессиональной карьере.
- "Новых верующих" называют еще "подсвечниками": дескать, держит свечку человек в храме, не понимая смысла происходящего. Вас это не задевает?
- Вообще-то на это не обязательно обижаться. Я даже как-то слышал в выступлении одного священника такое образное выражение, что мы, дескать, должны чувствовать себя подсвечниками, поддерживающими свечу веры. Но противники Церкви вкладывают в это слово, конечно, иной смысл. Намекают на то, что вера у многих поверхностна, до души не доходит. Может, это было бы справедливо, если бы речь шла о какой-то другой вере. Но ведь православие - это наши корни. Мы к корням возвращаемся, к себе самим. Как же это может быть наносным? Вот у меня мать верила в Бога, ходила в церковь по праздникам обязательно. Дед был религиозным человеком. В молодости пел на клиросе в своем рязанском селе. А под конец жизни, уже в Москве, в Новогиреево, накануне Пасхи сходил в баню, потом в церковь, постоял на службе, вернулся и сказал: дети, я умираю, надо попрощаться. И умер. Я в его честь был назван Дмитрием. Так что нам было куда возвращаться, было что будить в собственной душе. Конечно, это получалось у всех по-разному.
- У вас - как?
- Я пришел к Церкви "по общественному поручению". Был заместителем председателя Советского Фонда мира и членом Советского Комитета защиты мира. А к концу 70-х стало очевидно, что Русская православная церковь активно участвует в миротворческой работе. Вот и пригласил меня Юрий Жуков - председатель Комитета защиты мира. Есть серьезное дело, говорит. Мы создаем комитет по связям с религиозными кругами, выступающими за мир. Ты должен помочь. Будешь там единственным светским. Я согласился. И стал замом председателя этого комитета, а председателем был владыка Филарет, который сегодня в Белоруссии. Там были православные, мусульмане, иудеи, баптисты, буддисты. Они наверняка думали, что я "в погонах", а я думал, что кто-то из них. Но постепенно лучше узнавали друг друга и сближались по-человечески. Это была серьезная работа. Особенно важным для меня оказалось сотрудничество с иерархами Русской православной церкви. Для меня стало настоящим открытием то, насколько высок их интеллектуальный и моральный уровень. А с нынешним Патриархом Алексием я познакомился, когда он еще был молод и чернобород. У нас сложились искренние теплые отношения. Кстати, в те далекие семидесятые я побывал во главе делегации миротворцев на Святой земле... Тогда это была редкая возможность.
- Вера, как мы знаем, без дел мертва, и ваши контакты с Церковью одним общением не ограничивались, о чем говорят и церковные награды, которые у вас соседствуют с государственными. Что это были за дела?
- По линии Фонда мира мы очень эффективно сотрудничали с РПЦ, для нее тогда это было, по сути, единственной возможностью благотворительной работы. Церковный вклад средств в Фонд мира был весьма заметен. А потом, когда я был избран председателем правления Российского Фонда мира, появились и у нас возможности помочь Церкви в деле ее возрождения. Мы финансировали первую православную радиостанцию "София", помогли в восстановлении типографии патриаршего издательско-полиграфического центра при Троице-Сергиевой лавре, оказывали содействие в возрождении Валаамской обители, водрузили колокола - и на Донском монастыре, и на соборе в Краснодаре, тогда же фонд стал помогать в издании церковных книг. Особенно важным оказалось издание десятитомной "Истории Русской Церкви", которое затевалось Сергеем Кравцом и небольшой группой единомышленников. Меня захватила эта идея. А вскоре все выросло в крупнейший проект, в первый животворный контакт светской науки и богословия. Логичным продолжением такой работы стала "Православная энциклопедия", а главное - совершенно иной уровень взаимодействия Церкви, науки, общества, государства. А наш фонд и сейчас продолжает участвовать в проектах, которые одинаково важны и Церкви, и всему обществу.
И это естественно. Жизнь меня убедила, что вера не только для частной судьбы отдельного человека, но и для всей нашей страны - это спасительный круг. Особенно в нынешних обстоятельствах.
- Что касается частной жизни, то православную семью называют "малой Церковью". К вам это применимо, ведь ваша жена, Клара Лучко, тоже верующая?
- Да, она член попечительского совета в храме Живоначальной Троицы, который был торжественно освящен не так давно. По-моему, этим все сказано.
...И здесь мне бы хотелось вернуться к тому, с чего начали разговор. Социология, мне думается, не может быть "определителем" уровня веры. Сколько у нас в стране людей, которые не могут побывать в храме, потому что не ходит от деревеньки автобус. И даже не все в рождественскую и пасхальную ночь могут включить телевизор, чтобы быть соучастниками торжественного богослужения. А причины? Либо энергетики свет отключили за неуплату, либо просто телевизора нет.
Но дорога к вере у многих в России твердо продолжается. На каком этапе этого пути находится человек, наверное, не ему судить. Главное, чтобы человек держал Бога в сердце.
Беседовал Валерий Коновалов
- А вы, Дмитрий Федорович, в какую графу попадаете? - спрашиваю я человека, с которым завел разговор на эту тему вовсе не случайно. Мы давно с ним знакомы, но многого о нем я не знал, пока не услышал в Московской Патриархии не только о заслугах Дмитрия Федоровича Мамлеева перед Русской церковью, но и о своеобразии его личного духовного поиска.
- Я, пожалуй, отношусь к тем двум процентам, которые затрудняются с ответом. Просто вера - это настолько индивидуальное дело, что анализировать тут, тем более с помощью статистики, очень сложно. Правильно говорят, что дороги к храму могут быть разными. Но и глубина веры тоже различна у человека в разные периоды жизни. Это порой противоречивый процесс. Кто-то поверил разом, а у кого-то вера прирастает постепенно.
- Бывает такое ощущение предверы. Причем не только у отдельного человека, но и как общественное настроение. Однажды в окружении Патриарха говорили о том, что часть российской интеллигенции все больше поворачивается душой к Церкви, а как точную характеристику этого состояния приводили в пример признание некоего деятеля: "Веры у меня еще маловато, но чувство вины уже есть". И только недавно я узнал, что это были ваши слова. Что с тех пор у вас изменилось? Добавилось веры?
- Пожалуй. Но настоящему воцерковлению гордыня все еще мешает.
- Говорят, что многие сейчас идут в храм ради моды, конъюнктуры. Особенно те, кто был успешен и в советские времена. Вы как раз и прежде преуспевали - были в руководстве крупнейшими газетами, общественными организациями. К тому же действовали, как было принято выражаться, "на идеологическом фронте". Можно ли при этом обратиться к вере без резкой смены убеждений, без измены своим прежним идеалам?
- Любая судьба сложнее схемы. Взять мою жизнь. Долгое время я жил, не особо соприкасаясь с Церковью. Но чувство уважения к православию было всегда. Думаю, и не только у меня - у большинства русских людей. И никогда не написал я ни слова против Бога, против веры. Воинствующим атеистом никогда не был. Это, впрочем, не мешало моей работе и профессиональной карьере.
- "Новых верующих" называют еще "подсвечниками": дескать, держит свечку человек в храме, не понимая смысла происходящего. Вас это не задевает?
- Вообще-то на это не обязательно обижаться. Я даже как-то слышал в выступлении одного священника такое образное выражение, что мы, дескать, должны чувствовать себя подсвечниками, поддерживающими свечу веры. Но противники Церкви вкладывают в это слово, конечно, иной смысл. Намекают на то, что вера у многих поверхностна, до души не доходит. Может, это было бы справедливо, если бы речь шла о какой-то другой вере. Но ведь православие - это наши корни. Мы к корням возвращаемся, к себе самим. Как же это может быть наносным? Вот у меня мать верила в Бога, ходила в церковь по праздникам обязательно. Дед был религиозным человеком. В молодости пел на клиросе в своем рязанском селе. А под конец жизни, уже в Москве, в Новогиреево, накануне Пасхи сходил в баню, потом в церковь, постоял на службе, вернулся и сказал: дети, я умираю, надо попрощаться. И умер. Я в его честь был назван Дмитрием. Так что нам было куда возвращаться, было что будить в собственной душе. Конечно, это получалось у всех по-разному.
- У вас - как?
- Я пришел к Церкви "по общественному поручению". Был заместителем председателя Советского Фонда мира и членом Советского Комитета защиты мира. А к концу 70-х стало очевидно, что Русская православная церковь активно участвует в миротворческой работе. Вот и пригласил меня Юрий Жуков - председатель Комитета защиты мира. Есть серьезное дело, говорит. Мы создаем комитет по связям с религиозными кругами, выступающими за мир. Ты должен помочь. Будешь там единственным светским. Я согласился. И стал замом председателя этого комитета, а председателем был владыка Филарет, который сегодня в Белоруссии. Там были православные, мусульмане, иудеи, баптисты, буддисты. Они наверняка думали, что я "в погонах", а я думал, что кто-то из них. Но постепенно лучше узнавали друг друга и сближались по-человечески. Это была серьезная работа. Особенно важным для меня оказалось сотрудничество с иерархами Русской православной церкви. Для меня стало настоящим открытием то, насколько высок их интеллектуальный и моральный уровень. А с нынешним Патриархом Алексием я познакомился, когда он еще был молод и чернобород. У нас сложились искренние теплые отношения. Кстати, в те далекие семидесятые я побывал во главе делегации миротворцев на Святой земле... Тогда это была редкая возможность.
- Вера, как мы знаем, без дел мертва, и ваши контакты с Церковью одним общением не ограничивались, о чем говорят и церковные награды, которые у вас соседствуют с государственными. Что это были за дела?
- По линии Фонда мира мы очень эффективно сотрудничали с РПЦ, для нее тогда это было, по сути, единственной возможностью благотворительной работы. Церковный вклад средств в Фонд мира был весьма заметен. А потом, когда я был избран председателем правления Российского Фонда мира, появились и у нас возможности помочь Церкви в деле ее возрождения. Мы финансировали первую православную радиостанцию "София", помогли в восстановлении типографии патриаршего издательско-полиграфического центра при Троице-Сергиевой лавре, оказывали содействие в возрождении Валаамской обители, водрузили колокола - и на Донском монастыре, и на соборе в Краснодаре, тогда же фонд стал помогать в издании церковных книг. Особенно важным оказалось издание десятитомной "Истории Русской Церкви", которое затевалось Сергеем Кравцом и небольшой группой единомышленников. Меня захватила эта идея. А вскоре все выросло в крупнейший проект, в первый животворный контакт светской науки и богословия. Логичным продолжением такой работы стала "Православная энциклопедия", а главное - совершенно иной уровень взаимодействия Церкви, науки, общества, государства. А наш фонд и сейчас продолжает участвовать в проектах, которые одинаково важны и Церкви, и всему обществу.
И это естественно. Жизнь меня убедила, что вера не только для частной судьбы отдельного человека, но и для всей нашей страны - это спасительный круг. Особенно в нынешних обстоятельствах.
- Что касается частной жизни, то православную семью называют "малой Церковью". К вам это применимо, ведь ваша жена, Клара Лучко, тоже верующая?
- Да, она член попечительского совета в храме Живоначальной Троицы, который был торжественно освящен не так давно. По-моему, этим все сказано.
...И здесь мне бы хотелось вернуться к тому, с чего начали разговор. Социология, мне думается, не может быть "определителем" уровня веры. Сколько у нас в стране людей, которые не могут побывать в храме, потому что не ходит от деревеньки автобус. И даже не все в рождественскую и пасхальную ночь могут включить телевизор, чтобы быть соучастниками торжественного богослужения. А причины? Либо энергетики свет отключили за неуплату, либо просто телевизора нет.
Но дорога к вере у многих в России твердо продолжается. На каком этапе этого пути находится человек, наверное, не ему судить. Главное, чтобы человек держал Бога в сердце.
Беседовал Валерий Коновалов
_1.jpg)
