Европа разочарована в своих правителях. Европейским лидерам все сложнее добиваться принятия решений, необходимых для продолжения интеграции. По мере реализации проекта единой Европы внутреннее напряжение нарастает. А если к нему добавится внешний фактор, подобный тому, что уже заявил о себе в Мадриде, то выстроенная с таким трудом конструкция может просто обрушиться.
Правящие партии европейских стран вне зависимости от того, левые они или правые, терпят поражения на очередных выборах - общенациональных, как в Греции и Испании, муниципальных, как во Франции, или земельных, как в Германии. В Лондоне ходят слухи, что премьер Тони Блэр может уйти в отставку до конца года, передав бразды правления министру финансов Гордону Брауну или шефу МВД Дэвиду Бланкетту. От провала на выборах 2005 года лейбористов может спасти только плачевное состояние их соперников-консерваторов. Итальянским правым и их предводителю Сильвио Берлускони предстоит в следующем году жесточайшая избирательная битва. Практически никто не сомневается, что социал-демократы канцлера Шредера с треском проиграют выборы-2006. Политические ветра в великих державах Европы, как правило, вызывают сильный сквозняк в малых государствах, так что изменений можно ждать и в Скандинавии, и в Бенилюксе. Не говоря уж о новых странах - членах ЕС, лидерам которых через год придется отчитываться за то, что в реальности принесло их согражданам членство в Европейском союзе.
Нынешняя турбулентность в Европе выходит за рамки обычной для любой демократии периодической смены власти. Большой европейский проект дошел до критической стадии.
С одной стороны, все идет по плану. Перейдя на единую валюту и расширившись до исторических границ Старого Света, Евросоюз стоит на пороге превращения в федеративное супергосударство с крупнейшим в мире единым рынком. Однако и внутренняя ситуация, с которой ЕС подошел к этому историческому моменту, и обстановка в глобальном мире отличаются от того, на что в начале 1990-х годов рассчитывали архитекторы нынешней фазы интеграции.
Каркас Европы-2004 проектировался 13 лет назад, когда весь западный мир был охвачен эйфорией, связанной с крушением коммунизма и исчезновением Советского Союза. Американский философ Фрэнсис Фукуяма торжественно провозгласил "конец истории". Ценности Запада - либеральная демократия и рыночная экономика - одержали победу в идейной битве с советским монстром. По прогнозу Фукуямы, в XXI веке на международной повестке дня главным должны были стать "экономический расчет, бесконечные технические проблемы, забота об экологии и удовлетворение изощренных запросов потребителя", а вовсе не военно-идеологические противостояния.
Европейский союз в том виде, в котором он явился на свет зимой 1992 года, после подписания Маастрихтского договора, был призван стать олицетворением, по выражению американского политолога Роберта Кэйгана, "постисторического рая, где царят спокойствие и относительное благоденствие". Иерархия приоритетов, выстроенная зодчими новой Европы, отражала их восприятие будущего мира. На первом месте - глубокая правовая и экономическая интеграция, создание единого пространства, где действуют все более совершенные законы и высокоэффективная экономика. Все для того, чтобы повысить качество жизни граждан Европы, а также обеспечить позиции континента в обостряющейся конкуренции на мировом рынке. Вторая задача - расширение этого пространства на страны, культурно и исторически относящиеся к Европе, но оказавшиеся по другую сторону железного занавеса. Помимо воплощения красивой идеи о воссоединении европейской семьи расширение имело и практический смысл: в мировой конкуренции шансы гиганта с полумиллиардным населением больше.
Маастрихтский договор предусматривал и единую внешнюю политику, и политику в области обороны и безопасности. Однако серьезных вызовов в этой сфере Европа не ожидала, а в случае чего ЕС всегда мог рассчитывать на заокеанского союзника. Именно его силовая поддержка помогла европейцам разрешить единственный серьезный конфликт 1990-х - балканский. Неудивительно, что, в отличие от других аспектов интеграции, ее военно-политическая составляющая топталась на месте, в ней просто не было особой нужды. Ведь в условиях глобализации большая геополитика уходила в прошлое, уступая место всеобъемлющей экономической взаимозависимости, а военная сила, казалось, теряла свое значение в качестве инструмента международной политики.
Европа могла позволить себе годами обсуждать вопросы формирования собственных вооруженных сил, не уделяя этому приоритетного внимания.
В сентябре 2001 года мир, в котором уже не нужна военная сила, рассыпался в прах. Новая Европа, оказавшаяся в непосредственной близости от региона "большого Ближнего Востока", очага боевых действий, оказалась к этому не готова. Попытка отгородиться от угроз "кольцом друзей", буферными государствами, на которые распространяется действие программы Еврокомиссии "Новое соседство", оказалась несостоятельной. Взрывы электричек в испанской столице продемонстрировали: Европа не спрячется от большого террора. И ее не защитит стеклянный колпак, с такой тщательностью выстроенный за последние десятилетия.
Механизм, спроектированный для безупречной работы в условиях стабильного благополучия, дает сбои в кризисных ситуациях, требующих принятия быстрых мер, от которых зависит выживание Старого Света.
Можно сколь угодно критически относиться к действиям США после 11 сентября, но Вашингтону не откажешь в наличии воли и целеустремленности. Процедура же в ЕС такова, что решительные меры невозможны по определению - только их подготовка и обсуждение на встрече с участием 25 лидеров займет уйму времени. Миллионы европейцев готовы выйти на улицы, чтобы продемонстрировать солидарность в борьбе против терроризма. Но принять жесткие меры для обеспечения собственной безопасности они не в состоянии. Ведь принятие этих мер может означать отступление от жестких идеологических постулатов, на которых покоится европейская интеграция, а это невозможно.
Поддержание на ходу усложняющегося с каждым годом механизма поглощает все большую долю усилий европейских политиков. И, хотя хрупкий баланс интересов пока удается поддерживать, внутреннее неудовлетворение нарастает. Оно связано еще и с тем, что экономическая динамика ЕС далека от ожидавшейся, а огромный свободный рынок слишком зарегулирован, чтобы обеспечивать высокие темпы развития.
Старый Свет, который десятилетиями строил свой мир "спокойствия и благоденствия" под зонтиком американских гарантий безопасности, сейчас оказался перед трудной дилеммой. С одной стороны, Европа "выросла" и хочет жить своим умом, без американского "наставника". С другой - именно теперь она более чем когда-либо нуждается в защите, которую сама себе обеспечить не может. Как показали недавние события, даже балканское урегулирование оказалось мнимым.
Европа не может повернуть назад. Логика евроинтеграции такова, что попытка отступить грозит крушением всей конструкции. Но и идти по заранее намеченному маршруту, не обращая внимания на происходящее вокруг, тоже уже не получится. Интеграции предстоят самые трудные испытания в ее истории.
Автор - главный редактор журнала "Россия в глобальной политике", специально для "Газета.Ru-Комментарии"
Правящие партии европейских стран вне зависимости от того, левые они или правые, терпят поражения на очередных выборах - общенациональных, как в Греции и Испании, муниципальных, как во Франции, или земельных, как в Германии. В Лондоне ходят слухи, что премьер Тони Блэр может уйти в отставку до конца года, передав бразды правления министру финансов Гордону Брауну или шефу МВД Дэвиду Бланкетту. От провала на выборах 2005 года лейбористов может спасти только плачевное состояние их соперников-консерваторов. Итальянским правым и их предводителю Сильвио Берлускони предстоит в следующем году жесточайшая избирательная битва. Практически никто не сомневается, что социал-демократы канцлера Шредера с треском проиграют выборы-2006. Политические ветра в великих державах Европы, как правило, вызывают сильный сквозняк в малых государствах, так что изменений можно ждать и в Скандинавии, и в Бенилюксе. Не говоря уж о новых странах - членах ЕС, лидерам которых через год придется отчитываться за то, что в реальности принесло их согражданам членство в Европейском союзе.
Нынешняя турбулентность в Европе выходит за рамки обычной для любой демократии периодической смены власти. Большой европейский проект дошел до критической стадии.
С одной стороны, все идет по плану. Перейдя на единую валюту и расширившись до исторических границ Старого Света, Евросоюз стоит на пороге превращения в федеративное супергосударство с крупнейшим в мире единым рынком. Однако и внутренняя ситуация, с которой ЕС подошел к этому историческому моменту, и обстановка в глобальном мире отличаются от того, на что в начале 1990-х годов рассчитывали архитекторы нынешней фазы интеграции.
Каркас Европы-2004 проектировался 13 лет назад, когда весь западный мир был охвачен эйфорией, связанной с крушением коммунизма и исчезновением Советского Союза. Американский философ Фрэнсис Фукуяма торжественно провозгласил "конец истории". Ценности Запада - либеральная демократия и рыночная экономика - одержали победу в идейной битве с советским монстром. По прогнозу Фукуямы, в XXI веке на международной повестке дня главным должны были стать "экономический расчет, бесконечные технические проблемы, забота об экологии и удовлетворение изощренных запросов потребителя", а вовсе не военно-идеологические противостояния.
Европейский союз в том виде, в котором он явился на свет зимой 1992 года, после подписания Маастрихтского договора, был призван стать олицетворением, по выражению американского политолога Роберта Кэйгана, "постисторического рая, где царят спокойствие и относительное благоденствие". Иерархия приоритетов, выстроенная зодчими новой Европы, отражала их восприятие будущего мира. На первом месте - глубокая правовая и экономическая интеграция, создание единого пространства, где действуют все более совершенные законы и высокоэффективная экономика. Все для того, чтобы повысить качество жизни граждан Европы, а также обеспечить позиции континента в обостряющейся конкуренции на мировом рынке. Вторая задача - расширение этого пространства на страны, культурно и исторически относящиеся к Европе, но оказавшиеся по другую сторону железного занавеса. Помимо воплощения красивой идеи о воссоединении европейской семьи расширение имело и практический смысл: в мировой конкуренции шансы гиганта с полумиллиардным населением больше.
Маастрихтский договор предусматривал и единую внешнюю политику, и политику в области обороны и безопасности. Однако серьезных вызовов в этой сфере Европа не ожидала, а в случае чего ЕС всегда мог рассчитывать на заокеанского союзника. Именно его силовая поддержка помогла европейцам разрешить единственный серьезный конфликт 1990-х - балканский. Неудивительно, что, в отличие от других аспектов интеграции, ее военно-политическая составляющая топталась на месте, в ней просто не было особой нужды. Ведь в условиях глобализации большая геополитика уходила в прошлое, уступая место всеобъемлющей экономической взаимозависимости, а военная сила, казалось, теряла свое значение в качестве инструмента международной политики.
Европа могла позволить себе годами обсуждать вопросы формирования собственных вооруженных сил, не уделяя этому приоритетного внимания.
В сентябре 2001 года мир, в котором уже не нужна военная сила, рассыпался в прах. Новая Европа, оказавшаяся в непосредственной близости от региона "большого Ближнего Востока", очага боевых действий, оказалась к этому не готова. Попытка отгородиться от угроз "кольцом друзей", буферными государствами, на которые распространяется действие программы Еврокомиссии "Новое соседство", оказалась несостоятельной. Взрывы электричек в испанской столице продемонстрировали: Европа не спрячется от большого террора. И ее не защитит стеклянный колпак, с такой тщательностью выстроенный за последние десятилетия.
Механизм, спроектированный для безупречной работы в условиях стабильного благополучия, дает сбои в кризисных ситуациях, требующих принятия быстрых мер, от которых зависит выживание Старого Света.
Можно сколь угодно критически относиться к действиям США после 11 сентября, но Вашингтону не откажешь в наличии воли и целеустремленности. Процедура же в ЕС такова, что решительные меры невозможны по определению - только их подготовка и обсуждение на встрече с участием 25 лидеров займет уйму времени. Миллионы европейцев готовы выйти на улицы, чтобы продемонстрировать солидарность в борьбе против терроризма. Но принять жесткие меры для обеспечения собственной безопасности они не в состоянии. Ведь принятие этих мер может означать отступление от жестких идеологических постулатов, на которых покоится европейская интеграция, а это невозможно.
Поддержание на ходу усложняющегося с каждым годом механизма поглощает все большую долю усилий европейских политиков. И, хотя хрупкий баланс интересов пока удается поддерживать, внутреннее неудовлетворение нарастает. Оно связано еще и с тем, что экономическая динамика ЕС далека от ожидавшейся, а огромный свободный рынок слишком зарегулирован, чтобы обеспечивать высокие темпы развития.
Старый Свет, который десятилетиями строил свой мир "спокойствия и благоденствия" под зонтиком американских гарантий безопасности, сейчас оказался перед трудной дилеммой. С одной стороны, Европа "выросла" и хочет жить своим умом, без американского "наставника". С другой - именно теперь она более чем когда-либо нуждается в защите, которую сама себе обеспечить не может. Как показали недавние события, даже балканское урегулирование оказалось мнимым.
Европа не может повернуть назад. Логика евроинтеграции такова, что попытка отступить грозит крушением всей конструкции. Но и идти по заранее намеченному маршруту, не обращая внимания на происходящее вокруг, тоже уже не получится. Интеграции предстоят самые трудные испытания в ее истории.
Автор - главный редактор журнала "Россия в глобальной политике", специально для "Газета.Ru-Комментарии"
