В стенах педагогического университета имени А.И.Герцена состоялась встреча с известным писателем Виктором Николаевым, членом Союза писателей России, лауреатом литературных премий "Честь имею", "Прохоровское поле", Большой литературной премии России 2002 года, автором книги "Живый в помощи" об Афганской войне и повести "Из рода в род" о судьбах людей, оказавшихся в местах лишения свободы.
Инициатором этой встречи стало Общество возрождения отечественных традиций, которое при поддержке Благотворительного фонда имени Иннокентия Сибирякова пригласило писателя в наш город, чтобы продолжить разговор с читателем, начатый в его книгах. Жизненная позиция Виктора Николаева, его отношение к человеку, мужество его героев и трагическая правда их судеб востребованы современной Россией, уставшей от лжи, лицедейства и пустых фраз. Беседа с писателем, которую мы публикуем, поможет многим определиться в жизни, даст пример, верный ориентир, которому следует он сам и герои его книг, наши современники.
Сынки
Чем дальше от Москвы отъезжаешь, тем более сложная жизнь, и чем более она суровее, тем видишь более мужественные души. Так складывается жизнь, что Господь посылая нам страдания, делает нас более закаленными, более мужественными, стойкими, и это объединяет семьи, объединяет родственников. Бессмысленных страданий Господь не посылает. Когда набираешься мужества, понимаешь особую пользу суровых жизненных потрясений. Даже, несмотря на то, что у меня тяжелое заболевание, тяжелая группа инвалидности, я понимаю, что от этого мне огромная польза. Начинаешь смотреть только в сторону храбрых.
Мною были написаны две книги. "Живый в помощи" в двух частях: "У каждого своя война" и "Ты помнишь, майор". И после этого была написана вторая книга - "Из рода в род".
Моя судьба изменилась, когда я учился на втором курсе в военном училище. Тогда произошло восстание чеченцев, которые отказались служить в армии. В Челябинске их унять не смогли, и эшелон направили в город Сибирск, как он называется в книге. В действительности, это город Курган. Пока эшелон перегоняли из Челябинска к нам, были уничтожены все проводники, три проводницы женщины были изнасилованы и выкинуты из окон. Подбирались уже к машинистам локомотива.
Когда поезд пришел в Курган, впервые в жизни наше училище подняли по боевой тревоге. По голосу начальника училища мы сразу поняли, что тревога не учебная. Нам были выданы боезапасы. Тогда произошло то, что стало поэтапно менять состояние моего духа. И не только моего. А всех моих однокурсников. Перед нами впервые в жизни выступил начальник училища и начальник КГБ области. Этот пожилой человек, генерал, в час ночи при температуре минус 31 градус вышел перед нами и снял шапку, поклонился ребятишкам-курсантам и сказал: "Сынки, я вас прошу остановить это бесчестие. Всю ответственность беру на себя". И знаете, этого было достаточно, чтобы восемнадцатилетние сынки поняли, чего от них хотят. Хотят, чтобы в стране был порядок. Как ждут этого от воина Христова, от воина Отечества.
Пока мы на транспорте ехали до города, а там путь примерно занимал около 14 минут, были вскрыты секретные пакеты, где было сказано, что нам разрешено сделать. Свою задачу мы выполнили в течение двадцати восьми минут. Эшелон из трехсот призывников был усмирен, детали описываются в книге.
Потом из всего состава училища, который участвовал в этой операции, несколько человек были призваны для подготовки по соответствующему направлению - поиск и спасение терпящих бедствие и попавших в плен, поиск и уничтожение караванов. Тогда у нас еще не было предположения, что нами будет выполняться задача в Афганистане, но наши мудрые наставники предвидели эту ситуацию. В 1987 году нас отправили выполнять боевую задачу в Афганистане.
Нам было зачитано, что от нас требуется. Зачитано не грозным голосом, а обыкновенным, житейским, как разговаривают обычно на кухне при подготовке домашнего обеда. Потому что такова ежедневная, житейская работа военного. Он присягал, если потребуется, умереть для того, чтобы приказ был выполнен.
До сих пор вспоминаю слова одного полковника, героя России, героя Советского Союза того времени, который всегда говорил нам одну и ту же фразу: "Сынки, ваша задача состоит в том, чтобы вы не только достойно побеждали и убивали, а в том, чтобы вы достойно умирали за родину". Эти слова навсегда отпечатались в нашем сознании, на нашем сердце, дали свое благодатное семя, помогли выполнять любую боевую задачу.
Иное измерение
Нас отправили в Афганистан. Мы были приданы отдельному вертолетному полку и работали одновременно со спецназом "Чайка", который описывается в книге. Летали мы вместе с Николаем Майдановым, дважды Героем России. Война - это время иного измерения, иного состояния психики, осознания боли за своих, за близких, боли душевной и физической. Это иное понимание письма от матери, письма матери от тебя. По-иному вспоминаются дети. По-другому смотришь на свою жену. Это в какой-то степени Божий дар, потому что столько подвигов, сколько я видел на войне и в тюрьме, я в миру не наблюдал.
На войне людям выделяется определенное время, чтобы они достойно подтвердили присягу. За ними осталось Отечество, семья, своя деревня, отцовский урожай, даже отцовская корова. Все это стоит за этим человеком. И все должны это были четко понимать.
Екнуло сердце
Штатный режим для нас предписывал три вылета в день. Каждый длился по 2-2,5часа. Наша задача была найти караван противника, навязать ему бой и дожидаться основных сил противника.
Если душманов было больше, чем это сообщалось предварительно, нужно было продержаться более суток.
Никого не интересовало, замерзли у тебя ноги, отморожены ли у тебя руки, и хватает ли тебе боевого запаса. Была поставлена задача, и мы были обязаны ее выполнять. И она нами выполнялась.
Все шло в относительно обычном режиме до часа "икс" 3 января 1988 года, когда наш спецназ "Чайка" был зажат в горах, где более суток находился в засаде. Выйти своими силами ребята не могли, потому что из двадцати человек несколько было убитых, и почти все были ранены.
Мы их нашли по факелу в 14.10 дня, всех забросали на борт. На войне считают по головам, потому что руки и ноги могут быть оторваны, можно ошибиться при подсчете, все ли у тебя на борту. Пересчитали - все, и понесли к себе на аэродром.
Летали мы на высоте примерно от пяти до пятнадцати метров. Выше подниматься нельзя, потому что можно попасть под ракету "Стингер". Когда же заходишь на посадку, то вертолет вынужден набирать более высокий угол захода, до сорока метров, и после этого приступать к снижению. И вот когда мы на четвертом развороте достигли вершины примерно около сорока метров, то здесь произошло то, что должно было видимо произойти. В нас попадает две ракеты "Стингер". Одна - в хвостовую балку, другая - в несущие винты. И далее вертолет, продолжая инерционное снижение, заваливаясь на хвост, с недолетом до своей взлетной полосы падает на свое минное поле и подрывается.
Хвост и винты отлетели сразу, еще в воздухе. Меня спасло то, что я находился у носового пулемета и сидящий позади меня борттехник, обхватив меня руками, упал сверху на кучу наших ребят. Я оказался самый живой из всех.
Братья и сестры, есть такое понятие - "екнуло сердце". Это чувство в подавляющих случаях свойственно только нашей женщине. Где бы ни находилось ее дитя, ее близкий человек, муж, брат, отец, так устроено женское сердце, что оно за тысячи километров, как маячок, реагирует на беду своего близкого. То же самое произошло с моей женой.
Когда мы рухнули на минное поле, у нее за несколько тысяч километров екнуло сердце, как она потом рассказывала. Она вдруг почувствовала, что что-то со мной произошло. Объяснить было невозможно, но ей было не по себе. И она машинально написала молитву, которая впоследствии, когда мы сравнили, была похожа на молитву "Отче наш". И она начала интуитивно читать эту молитву.
Самое поразительное было то, что после того, как меня вытащили из общего завала, я потом даже ходил по этому минному полю, где каждые сорок сантиметров - мина, и не подорвался.
Вызываем огонь на себя
Впоследствии ранение дало о себе знать. Когда я учился в Военной академии имени Ленина в Москве, то на третьем курсе, отвечая у доски перед аудиторией примерно человек тридцать офицеров, я сошел с ума - до полной потери сознания и ориентации по горизонту. Меня доставили в госпиталь имени Бурденко, сделали томографию мозга, и врачи пригласили мою жену. Результат был следующий: гнойник величиной с куриное яйцо лопнул и гной пошел в мозг. Операцию нет смысла делать. Ваш муж все равно умрет. Даже, если он останется в живых, то максимум на два месяца. Но в сознание он не вернется.
И вот здесь я вам скажу о силе женщины. Если бы подобная ситуация произошла не со мной, а, допустим, с моей женой, то могу честно сказать: я не знаю, хватило ли бы у меня сил принять то решение, которое приняла она.
Жена сказала - операцию делать. Что будет, то и будет. И ее провели как показательную для студентов.
У нас дома был поясок "Живый в помощи", который, как нам казалось, мы случайно купили в одном из монастырей Москвы. И просто положили его на полку, и забыли о нем. И еще была маленькая иконка Владимирской Божией Матери, которую мы также, вроде случайно, купили в одном из храмов.
Операция началась в понедельник - не в операционный день, просить помощи было уже не у кого, не оставалось никакой надежды. И жена впервые в жизни стала на молитву. Почти девять часов шла операция, и почти девять часов она читала на этом охранном поясе 90-й псалом. Заканчивает и снова начинает, заканчивает и снова.
А дочка, которой тогда было около шести лет, взяла иконку Божией Матери, прижала ее к груди и просидела с ней в уголочке почти сутки, не вылезая, не просив ни пить, ни есть. Так дитя испытывало боль за отца. Казалось бы, что она может чувствовать в этом возрасте? Но ей также присуща эта женская сила. Потому что она плод нашей крови.
Через боль, через принятое на себя страдание, потому что это тоже подвиг, это тоже - "вызываю огонь на себя" - жена и дитя отодвинули беду от отца. Произошло чудо, которое очевидно должно было совершиться. Когда на девятом часу врачи вскрыли мою голову, то оказалось, что гноя в мозге нет. Он собрался опять в капсулу, и когда доктор осторожно из головы ее достал, она в сантиметре от головы лопнула и растеклась.
После операции меня доставили в реанимацию. Жене сообщили о благополучном исходе и что окончательный результат будет известен только через десять суток. Врачи пошли пить чай, и тут видимо чудеса стали продолжаться.
Вдруг врачей вызывают наверх на 6-й этаж: что-то с Николаевым происходит. Они прибегают и видят такую картину. Я стою на операционном столе весь в бинтах, шнурах и громким голосом кричу на всю больницу: "Да здравствуют советские врачи! Слава моей жене!" Доктор Фомин говорит: "Поставьте ему три снотворных, а то он будет до утра орать, вас поздравлять. Вы же видите, что он в здравии и в уме!"
Закончились операционные дни, восстановительный процесс шел довольно долго. Было время подумать. Когда меня выписали из госпиталя, возникло желание написать то, что я увидел и пережил. Написать об этой войне. Не просто, где стреляют и убивают и кровь рекой. А написать о достоинстве русского воина, об его мужестве, о боли близких. На войне муж - это значит, что воюет вся семья, воюет дед и бабка, потому что им больно им за внука. Воюет жена, потому что она тоже с ним на войне, потому что ждать письмо с войны - это гораздо сложнее и страшнее, чем находиться на войне.
Небесная помощь
Когда была написана первая часть книги - "У каждого своя война", я стал думать о том, что теперь с ней делать. Человек я совершенно никому неизвестный, у меня нет никакого литературного образования. Где искать помощи?
В это время я был алтарником в храме Казанской Божией Матери, (это метро Коломенское). Когда заходишь в этот храм, то в правом приделе сразу висит большая икона Иоанна Богослова. По необъяснимой причине я стал подходить к этой иконе и просить у святого помощи. Даже не просил помощи, я просто клянчил: "Помоги, Христа ради, мне эту книгу издать, если она какую-то ценность представляет. А если ценности нет, то дай мне знать, и я ее выкину". Так я ходил недели три.
Вдруг однажды вечером мне звонит Леонид Болотин, впоследствии редактор этой книги, и говорит: "Виктор, приехал батюшка из Барнаула, прочитал твою рукопись и сказал, что найдет любые деньги, чтобы эту книгу издать".
Я обрадовался. Встретились, поговорили. А потом я спрашиваю: "Батюшка, а вы из какого храма?" А он мне говорит: "Я настоятель храма Иоанна Богослова". Вот так первая книга пошла в жизнь. Потом была написана вторая часть "А помнишь, майор..." Я уже знал, у кого просить помощи - у святителя Николая в Пыжах. Я был прихожанином того храма у отца Александра Шаргунова. Просил недели две. Вечером мне звонит священник и говорит: "Я знаю, что ты написал вторую часть книги. Я хотел бы с тобою познакомиться". - "Батюшке я всегда рад, приезжайте". - "Со мною будет еще два человека". - "Пожалуйста".
Они приезжают. Мы попили чай. И тут он спрашивает: "В каком состоянии у тебя вторая часть книги?" Я говорю: "Батюшка, она готова. Жду теперь, кого мне Господь пошлет для издания". А он в ответ: "А вот со мной два человека, которые готовы ее издать". И тут у меня закрались подозрения, и я снова: "Батюшка, а вы с какого храма?" Он отвечает: "А я настоятель храма святителя Николая в Подкопаях".
Так пошла в жизнь вторая часть книги тиражом в тридцать тысяч, сейчас подготовлено уже восьмое издание книги "Живый в помощи" в двух частях.
За други своя
Мы учились воевать, чтобы вы были спокойны в миру. И каждый православный присягает, потому что когда человек крестится и принимает православную веру, то это тоже присяга Христу. Это присяга Богу на верность. На верность в вере. На верность Отечеству. На верность православной земле. Это духовная присяга. Мужчина также присягает юридически. Я стал видеть, что на войне даже смерть "за други своя" - это тоже чудо, это тоже Божий дар, что такую смерть "за други своя" надо заслужить.
На сегодняшний день уровень деморализации общества достиг таких величин, что нас просто какой-нибудь пустяковой смертью уже не вразумить и не остановить. Нам нужна смерть, потрясающая наше воображение.
Летчик Николай Майданов получил звание героя посмертно. На своем вертолете он забирал своих ребят, и в этот момент пуля снайпера попадает ему в шейный позвонок. По медицинским параметрам - эта смерть мгновенная: перебиты шейные позвонки. Но так думает человек в обычной ситуации. Николай забрал всех ребят, которые были в опасности. И в момент взлета, пуля второго снайпера попадает ему в сердечную сумку. Этот человек, понимая, что управлять вертолетом в такой обстановке может только он, берет всю ответственность на себя и уводит вертолет в воздухе в сторону до пятисот метров. Когда он убедился, что все спасены, то передал ручку управления правому пилоту и на руках у борттехника умер. Такую смерть надо заслужить, потому что через такую смерть тысячи переосмысливают свою жизнь.
Крестная сила
В конце 1996 года в один из госпиталей доставили одного офицера из Чечни. У него было ранение в грудь и в голову. Ситуация чем-то похожа на мою. Также пригласили его жену и сказали, что оперировать будем, если дадите согласие, но за исход мы не отвечаем. Скорее всего, он будет отрицательный. Жена сказала также: "Операцию делать". Но врач, который оперировал, пожилой, мудрый врач, с богатой медицинской практикой ей замечает: "У него на груди крест. Он во время операции будет мешать. Крест надо снять".
Жена тихо и внятно сказала: "Крест снять не дам". Она привязала его на правую руку мужу. Началась операция, и на втором часе подполковник на столе умер. Были сделаны все виды восстановления жизнедеятельности, вплоть до дыхания рот в рот. Экран монитора показывал, что сердце не бьется: шла сплошная линия. И тут врач дает указание на отключение аппаратуры, подходит к этому подполковнику, снимает перчатки и тихо говорит: "Ну, вот брат, и крест тебе не помог". И в этот момент сердце забилось.
Для чего посылается чудо?
1999 год. В Чечню приехал священник. Сейчас происходят очень благодатные изменения, потому что батюшки зачастили на войну. Это просто Божий Промысл. Это очень сильно сказывается на благополучном исходе боевых операций.
В одном десантном полку священник крестил ребят-десантников. Очередь подходит одному офицеру из штаба, и он говорит: "Я по-своему понимаю веру. У меня свой Бог, я креститься не буду".
И здесь восемнадцатилетние ребятишки (а вы знаете, на войне взрослеют мгновенно, там день идет за три, год идет за век), и вот эти ребятишки подошли к этому офицеру и спокойно сказали: "Товарищ командир, если вы креститься не будете, мы с вами в бой не пойдем". Офицер покрестился со словами: "Ну, если вы так хотите". В ближайшем же бою пуля попадает ему в голову, делает два прохода, падает в рот и он ее выплевывает. Сегодня этот офицер носит эту пулю вместе с крестом на груди, не снимая. И служит в одном из храмов на севере Москвы. Таких чудес очень много. Надо просто уметь их видеть и понимать для чего посылает Господь это чудо. Чтобы ты не оказался на месте этого офицера, или еще кого-то.
Сила прощения
Однажды в Афганистане мы оказались в засаде. У нас в группе было двенадцать человек. Из двенадцати двое были убиты и почти все ранены. Мы оказались в непроходимом ущелье. "Духи" шли с нами след в след. Было понятно, что уйти не удастся. Решение одно: принять последний бой. Это нормальная ситуация войны. Поделили патроны. Определили, кто кого добивает, на тот случай, если вдруг не будет сил в последний миг: чтоб не сдастся в плен. Пересчитали боезапасы. Воткнули перед собой штык-ножи и стали ждать.
Прошло пять минут - "духов" нет. Десять минут - "духов" нет. Пятнадцать - нет. И вдруг мы, не осознавая до конца смысла того, что произошло, грязные, все в крови, уткнувшись лицом в песок и камни, стали шепотом друг у друга просить прощение. "Леха, ты помнишь, я тебя тогда обидел, ты прости меня" или "Сашка, ты помнишь, я у тебя тогда что-то взял и не отдал. Нам жить осталось секунды, ты прости мне этот грех".
И пока мы так примитивно каялись друг другу в своем грехе, то произошло, видимо то, для чего нам было это ниспослано. "Духи" прошли мимо, почти наступив на нас. И они нас не заметили.
Я вам хочу сказать, что такова сила покаяния, такова сила прощения заблудшего дитя у отца и матери, что враг пройдет мимо этой семьи. Пройдет мимо этой семьи любая неудача и невзгоды, все минует, если ты скажешь "прости". На это надо тоже набраться сил. Это тоже мужественный поступок.
Каждый четвертый
Закончилась книга о войне. Я много поездил. И родилось желание написать книгу о другой войне. О войне в миру. О войне за души. Войне более циничной, более жестокой, беспощадной и порой разрешенной законом. Я неспроста взялся за эту тему. И название "Из рода в род" говорит о том, что в роду у каждого человека есть нераскаянные грехи, и если вы, я, мои близкие свое потаенное зло унесем с собой в вечность, то за наши темные дела все равно кто-то из рода нашего будет отвечать здесь, на земле.
Как сказал мне однажды один заключенный: "У меня такое ощущение, что мы в тюрьмах все четвертые за нераскаянные грехи родителей. За свои грехи умноженные..."
И еще вот почему я взялся за эту тему: тюрьма непосредственно коснулась нашей семьи. Мои два деда, по отцу и по матери, - Герои Советского Союза в Великой Отечественной войне. Родной брат Олег имел две тяжелые судимости за разбой, и в итоге убит своими подельниками. Что такое тюрьма, боль матери, отношение близких, мне знакомо не понаслышке. Я знаю, что такое быть братом зэка, как от тебя отворачиваются родственники с пренебрежением, а на помощь приходят люди, о которых ты думал прохладно или просто был с ними в ссоре. И вдруг они при какой-то беде приходят без всякого приглашения и начинают тебе помогать...
Особо скажу о военных в тюрьме. Вернулись эти ребята с войны. У кого-то тяжело сложилась жизнь, особенно если раненые. Что-то произошло, разрушилось в семье. И вот оказалось, что и при государственных наградах, а эти мужики никому не нужны. И загуляли эти бедные души по России в поисках своей справедливости. В том Божий Промысл, что, оказавшись в тюрьме, эти люди впервые в жизни оказались в храме.
Что такое тюрьма? Это не просто юридическое заведение номер такой-то... Тюрьма - это землетрясение души, в эпицентре которого оказываются родственники, близкие, соседи, даже случайные люди. Это все равно, как если болит левая рука, то это не означает, что всем остальным частям тела живется вольготно. Болит нога, болит сердце, болит желудок, болит голова. Поездив по тюрьмам, я пришел к выводу, что дальше продолжать нет смысла. Как существует Евангелие, по которому мы живем, так существует и анти-евангелие беса, сатаны. Во всех тюрьмах один и тот же закон. Просто там разные смотрящие отрядов, зоны, разные "авторитеты", но у них закон один.
Однажды у одного начальника тюрьмы я спросил: "Скажите, пожалуйста, кто у вас сидит?" А он говорит: "А посмотри..." и достает навскидку двадцать личных дел. И смотришь, что в тюрьмах сидят и рабочие, учителя, профессора, герои России, сидят такие же люди, как и мы, совершившие однажды какой-то проступок. Поэтому, когда мы начинаем с пренебрежением, со злобой смотреть в сторону зоны, то надо понимать: еще неизвестно, кто за наши грехи будет там находиться в нашем поколении и роду.
Как-то спрашиваю одного священника, говорю, батюшка, вот у вас сегодня исповедовалось сорок человек, скажите, пожалуйста, сколько из этих людей, если их грехи перевести на юридическую основу, можно привлечь к уголовной ответственности. И он тихо и спокойно ответил: "В той или иной степени всех". Ведь даже грубость на улице - это уже косвенное соучастие, подталкивание человека, возможно находящегося в состоянии повышенного душевного дискомфорта, на какое-то преступление. Все может дать толчок.
Конечно, главная трагедия произошла в местах лишения свободы в 1917 году, когда из тюрьмы убрали священников. Свято место тут же занял "пахан", "авторитет". Где были святой алтарь и причастие, мгновенно оказался "вор в законе".
В одной тюрьме я встретился со старым-старым человеком. Ему сейчас уже за восемьдесят. Его там знают все как Петровича. Мудрый старик. Ходит в кирзовых сапогах, в бушлатике, в гимнастерке, которую ему подарил кто-то из администрации. И всегда по-военному чистоплотен. Говорит очень тихо, тщательно подбирает слова. В тюрьмах вообще говорят очень осторожно. Это мы, в миру, не ценим слова. А там за одно лишнее слово можно лишиться жизни в первую же ночь.
Мы с ним долго разговаривали, сидя на завалинке. Я спрашиваю его: "Откуда ты родом, Петрович?" А он говорит: "Родом? А родом я из храма?"
Он сирота, у него сохранилось две драгоценности - две медали "За отвагу". И одна из них за взятие Берлина. Он спросил у меня: "А ты знаешь, где я умным стал? А умным я стал на кладбище, когда хоронили моего друга Веньку. Его блатные убили за лишнее слово. Стою тогда на кладбище - я, покойный Венька и старенький отец Василий, - и дошло до меня главное: где бы нашего русского мужика ни носило, что бы мы из себя ни представляли, мы все ляжем в землю под крестом и при батюшке. С храмов Божиих кресты посносили, а на кладбище так и не смогли". А потом говорит: "А ты знаешь, кто такой "пахан", "авторитет"? - Я говорю: "Нет, Петрович, не знаю". - А он говорит: "Пахан", "авторитет" - это сатана, а все мы, воровские паханы, у него в "шестерках". Как только от Бога отошел, так под беса и попал".
О смертной казни
Однажды мне пришлось встречаться с человеком, которого дважды приговаривали к смертной казни. Очень трудно представить душу человека, который навсегда оказался в камере размером примерно три на четыре метра в ожидании исполнения приговора в возрасте, допустим, тридцать лет? Мне показали документальную съемку, двухминутную, о процессе исполнения казни в России. Должен сказать, что это зрелище не для слабонервных. Когда говорят, что "да я бы его...", хочу предостеречь этих гордецов, что это настолько жестокое и суровое зрелище, что последствия от него откликаются на многих поколениях.
Как-то я разговаривал с человеком, которому был вынесен смертный приговор. Сначала разговор не шел никак. А потом он продлился около двух часов. И в заключении я услышал: "Виктор, я никогда не был в храме, я не знаю, как правильно ставить свечу и подходить к иконе, но когда меня приговорили к смертной казни и доставили в камеру ожидания, то до меня дошло главное, что не надо быть умнее Бога".
Мы, к сожалению, на сегодняшний день повсеместно, ежедневно, а порой и ежечасно стараемся быть умнее Бога.
Откуда взялся СПИД? Этой болезни сотни лет. Она была сотни лет до нас и она будет после нас. В действительности она должна была бы звучать так - это синдром приобретенного иммунитета дефицита морали.
Когда у человека иммунный дефицит морали, то есть прогрессирующий грех - хамство по отношению к своей жене, пренебрежительное отношение к матери, к отцу. Это тоже СПИД. Но это самая излечимая болезнь в мире. Я был этому свидетелем. И об этом описывается в книге. Когда подходишь к батюшке и говоришь: "Отче, прости мне этот грех заблудшего человека", - и он, видя твою искренность, прощает и причащает, то СПИД уходит из тебя, как насморк. Но если человек этого не осознает, если в нем негодяйство прогрессирует, то иммунный дефицит морали перерастает в иммунный дефицит физический. И Господь забирает этого негодяя из среды, как опасного для окружающих.
Еще раз о силе женщины
Во всех тюрьмах, где бы я ни был, в подавляющих случаях, начиная от Заполярного круга и заканчивая Черноземьем, на КПП, на свиданиях в подавляющих случаях стоят одни матери, реже бывают жены и почти никогда не бывает отцов. По многим причинам. Чаще всего по слабости.
В книге я описываю случай, когда мать после десяти лет парализации встала. От горя за сына у нее заработали ноги. Приехала к нему в тюрьму. Мужчине такой подвиг не дан. Я таких случаев не знаю. Исходя из этого, хочу сказать особенно молодым людям: женщину надо беречь. Это значит создавать ей такие условия, чтобы у нее на сердце был покой. Потому что ей под сердцем носить твое потомство. Если у нее покоя не будет, то ты один из соучастников преступления плохого рождения.
Это можно сравнить с 1943 годом, когда фашисты с Курскойдуги вывезли чернозем в Германию, в надежде, что он у них даст богатый урожай. Они его рассыпали, посадили, и вы знаете, произошло следующее. Земля на чужбине плодоносить перестала. Вот так же перестанет плодоносить и кровь изменника, перебежавшего из одной семьи в другую. Это генетика рода, это генетика крови.
Мне показали съемку, когда одному человеку зачитали смертный приговор. Это понятно, что он преступник, но какова была сила женщины. В зале суда находилось около сорока человек против него, а за него была только мать и жена. Когда зачитали приговор, все стали орать и кричать от радости, плевать на мать и на жену. И вот эта женщина на глазах преобразилась, и, подав сердце в камеру, сказала: "Он будет сидеть вечно, а я его буду вечно ждать. И вы люди не судите меня, и примите такой".
Поэтому все, что с нами происходит, требует терпения при всех, каких бы ни казалось, жестокостях жизненной ситуации.
Цена добра
Мне довелось повстречаться с одним в прошлом очень известном вором "в законе". У нас на сегодняшний день законодательство устроено таким образом, что даже у руководства страны может оказаться любой подонок. Это, к сожалению, так.
Этот человек, благодаря своему авторитету в преступной среде, дошел до очень высокого положения, построил себе огромный фешенебельный особняк, мог позволить себя каждую субботу или воскресенье отдыхать в Австрии или на Канарах. Он потерял счет деньгам. Но есть такое понятие - "последняя капля". Из его души, видимо, истекла последняя капля совести. Как сказал мне один заключенный, что за все надо платить, потому что самый дорогой сыр - в мышеловке, потому что за него крыса платит жизнью.
С этим, в прошлом "авторитетом", я разговаривал, когда уже ничего, в полном смысле слова, от его богатств не осталось, и он пребывал у разбитой завалинки. У него очень тихая речь: состояние здоровья было такое, что чтобы его услышать, я подставил ухо к его губам.
И он мне рассказал свою судьбу, из которой следовало, что в один прекрасный день, когда он достиг всего, чего хотел, врачи обнаружили у него рак крови. Это было "последней каплей". Чтобы излечиться, он стал все, что награбил, продавать, и ему ежемесячно из Европы привозили по литру крови для переливания. В итоге все, что он награбил, было потрачено на лечение.
И он мне открыл свою тайну: "Знаешь, что меня спасает сейчас? Однажды я ехал из одного казино и вез большую сумму денег, выигранную на рулетке, "воровской общаг". Дорога сложилась таким образом, что я поехал мимо одного госпиталя. Была стылая осень, ноябрь. Шел дождь. И вдруг я вижу, что на остановке стоит женщина, уткнулась лбом в стекло и плачет. Я никогда в жизни не делал добра. Никому. Но тут что-то заставило меня остановиться. Я вышел, подошел к ней и узнал, что у нее в госпитале лежит сын, завтра предстоит операция, она приехала издалека, и у нее уже нет денег даже на хлеб. Тогда я взял все деньги, какие у меня были, и отдал ей, и уехал, не спросив даже имени. И ты знаешь, что меня спасает на сегодняшний день? Когда мне становится совсем плохо, я вспоминаю лицо этой безымянной женщины и прошу ее помощи. И болезнь отступает".
Это цена добра. Это цена копейки на улице. Доброго взгляда. Приветливого слова. Обыкновенного телефонного звонка: я вам звоню просто так, узнать, как вы живете. На сегодняшний день это становится редкостью.
Учебники по преступности
Однажды мне удалось побывать в одном СИЗО, где сидят подростки. Они попали за решетку, подражая героям боевиков, насмотревшись их по телевизору.
Когда я встречался с одним представителем культуры, то спросил: "Из того, что вы сделали, в чем польза для оздоровления нравственности?" Он честно сказал, даже бравируя: "Ни в чем". Добавлю, что он занимает очень высокое положение в государстве.
Выступая перед этими ребятишками в СИЗО, я спросил: "Скажите, пожалуйста, кто для вас был авторитетом? С какого фильма вы брали пример, повторяли его действия и оказались в тюрьме?" Подавляющее большинство назвали фильм "Бригада", потому что это настоящий учебник преступности.
Сегодня в тюрьмах пишутся настоящие учебники по криминальному опыту в полном смысле слова. Их можно купить в Москве на книжных развалах. Там четко расписано, как себя "грамотно" вести в каждой отдельном случае.
Роль бандита
Довелось мне разговаривать с одним заключенным о том, как к ним в колонию приехал один известный актер, чтобы побеседовать с заключенными для того, чтобы в следующем боевике сыграть роль бандита. К нему подходит один пожилой заключенный и спрашивает: "Неужели, чтобы сыграть роль подонка, надо было так много учиться?"
Но есть ситуации, которые обнадеживают. Один француз, в прошлом киноактер, прочитав книгу "Живый в помощи", рассказал мне, как в свое время, когда он подавал большие надежды, ему была предложена роль бандита, которого в конце фильма казнят. У этого парня, католика, на тот момент хватило ума сказать режиссеру: "Покажите мне, как выглядит исполнение смертной казни на самом деле".
Ему показали, и он, не досмотрев съемку, ушел из кинематографа навсегда. На своей последней пресс-конференции он заявил, что человеку сыграть смерть, сыграть любовь не дано, это вне человеческого разума. Невозможно пять раз любить, невозможно пять раз умереть. Человеку этот Божий дар дается единожды, как крещение, как присяга, как жизнь за Отечество.
Откупили
В книге есть одна глава, касающаяся уклонения от воинской службы. Она называется "Кара" - о заключенном, имя которому Петр. Это единственное имя, которое в книге изменено. Родители в свое время откупили сына от армии. Что такое откупить мальчишку от армии? Одно дело, когда это происходит по медицинским параметрам, на законном основании. Но когда это происходит своевольно, то, к сожалению, происходит чудовищная трагедия. Так генетически меняется даже мужской код человека. И в итоге он падает все ниже и ниже, оказывается в тюрьме и приговаривается к смертной казни. Об этом вы прочитаете в книге.
Тюремный батюшка
Тюремный священник - это лицо не только духовное, это лицо государственное, единственное, к которому идут заключенные, потому что им просто пойти больше не к кому.
Однажды я был свидетелем, как в одной из тюрем к священнику после богослужения подошел один молодой заключенный и спросил: "Батюшка, а что такое чудо?" И вот что ему отвечает молодой иеромонах: "А чудо, брат мой, это то, что ты сегодня принял Святое Крещение и попросил прощение у отца с матерью".
Спасибо, родной
Когда была закончена книга "Из рода в род", она прошла очень серьезную цензуру, получила благословение владыки Вениамина, епископа Владивостокского и Приморского, была одобрена в УИНе (Главное Управление исполнения наказаний) и на Украине, и в России. Часть тиража сейчас хотят закупить для тюрем Украины.
Недавно в час ночи мне звонит один тюремный священник из Оптиной Пустыни и говорит: "Виктор, книга попала в тюрьму. Тут же собралась ночью сходка смотрящих зон, смотрящих отрядов для выяснения, что за книга им спущена "сверху". Думали, что это какой-то специальный заказ МВД. Когда они прочитали, то приняли решение: закупить около двухсот экземпляров и раздать по всей зоне, чтобы в каждом отряде было не менее четырех штук.
А через два дня была служба в храме, куда впервые в жизни пришли восемь заключенных, пришли, потому что прочитали книгу "Из рода в род". Это тоже для меня чудо, потому что когда "Живый в помощи" представили на Государственную премию, мне через месяц позвонили из Секретариата Президента и сказали, что я снимаюсь с премии, потому что нашли более достойного кандидата. Я спросил: кого? Мне ответили, что Государственная премия "уходит" господину Жванецкому. Я говорю: "Мадам, вы не понимаете смысла Государственной премии в России. За час до вас мне позвонила одна бабушка из-под Омска, поблагодарила и заплакала. Вот это - Государственная премия.
www.soborspb.ru
