Когда произносят имя этого замечательного актера, в памяти сразу возникают культовые фильмы: "Иваново детство", "Андрей Рублев", "Военно-полевой роман", "Такая чудная игра". Самое же интересное заключается в том, что Николай Петрович считает себя больше режиссером, чем актером, и сейчас пробивает съемки фильмов, сценарии которых написал сам. Его энергии можно позавидовать. Как председатель объединения кинематографистов славянских и православных народов он 12 лет назад организовал международный кинофорум "Золотой витязь", а в 2003 году добавил к нему и театральный, который осенью прошелв Москве. Вдобавок выпустил еще и книгу.С нее-то мы и начали нашу беседу.
- Ваша книга называется "Одолевая радостью страдания". Необычное название, и, конечно же, каждому читателю захочется узнать, каким образом знаменитый актер и режиссер преодолевает страдания радостью. Меня так же интересует: откуда берутся силы на съемки, фестивали, руководство различными комитетами?
- От сознания правоты того дела, которым я занимаюсь, и его необходимости людям. От моих учителей, от русской культуры, ее традиций, от веры православной.
- Тогда вы не могли бы сказать, почему в православной стране иные ваши коллеги скептически относятся к главному девизу фестиваля "Золотой витязь" - "За нравственные ценности, за возвышение души человека"?
- Дело в том, что мы с вами живем в демонизированном мире, где духовные ценности не слишком-то приветствуются. Сегодня у нас уже не преследуют людей, посещающих церковь, но пока многие не понимают, что, стоя на краю пропасти, их может спасти только Господь, который дал нам жизнь и перед которым мы когда-то предстанем. И чем больше людей по разным причинам будут приходить к вере, тем нравственнее будет становиться наше общество.
Меня удивляет другое - отношение некоторых моих коллег к тому, что сегодня происходит в России, где мерилом всего стали деньги. Казалось бы, все мы учились в одних вузах, одни и те же книжки читали, одни и те же фильмы и спектакли смотрели, а вот теперь наши пути-дорожки разошлись. Наверное, их устраивает тот поток пошлости, который идет на зрителей с киноэкранов и телевизоров. Меня это не устраивает, и я пытаюсь противостоять ему своими фильмами, фестивалями и тут же попадаю в разряд русофилов, шовинистов и так далее. Думаю, время рассудит.
- Но ведь вы не всегда были таким правильным. Так, в поэме "Иван Вольнов", напечатанной в вашей книге, есть строки, где вы признаетесь в своих грехах...
- Естественно, я был молодым человеком и много раз ошибался и падал. О чем и написал в поэме:
Иван мечтал остановиться,
Унять бесовский жизни круг:
Или долой с него свалиться,
Или душой проснуться вдруг.
Не отменим закон Вселенной:
Иль к Свету ввысь - иль в бездну тлена,
И каждый должен выбирать:
Добру иль злому присягать.
Ведь только представьте: впервые я встал перед кинокамерой, когда мне было 13 и большинство моих друзей были пьющими людьми.
- А на сцену когда вышли?
- В 15. После фильма Тарковского "Иваново детство" меня пригласили в Театр Моссовета играть в одном спектакле со знаменитым Николаем Мордвиновым.
- И тогда начали осознавать себя?
- Полное осознание себя и своих духовных сил появилось на дипломном фильме "Ванька-Каин" по мотивам Салтыкова-Щедрина, когда я заканчивал мастерскую Михаила Ромма и Льва Кулиджанова. Для меня это была картина-исповедь, на которую я поставил все, решив для себя: если фильм состоится - буду кинорежиссером, если нет - останусь актером.
На Московском кинофестивале в 1974 году "Ванька-Каин" был отмечен как лучший дебют года, после чего в течение 10 лет мне не давали снимать. Тем не менее именно тогда я понял, что могу работать режиссером. Помню, после первого просмотра Сергей Бондарчук повернулся ко мне и так раздумчиво сказал: "А ты режиссер..." Не скрою, приятно было такое услышать от человека, скупого на похвалу.
- Но почему вас так долго бойкотировали?
- Когда "Ванька-Каин" оказался на фестивале в Германии, то в прессе написали: "Это фильм молодого русского диссидента". И таким образом немцы, сами того не понимая, оказали мне "медвежью услугу". После этого лучшие мои годы ушли на то, что я писал один за другим сценарии и относил их на "Мосфильм", а там их отвергали.
- А Бондарчук не мог помочь?
- Никогда его не просил об этом. Только однажды, после того как я четыре года писал сценарий о Лермонтове, а потом четыре года блуждал с ним по разным инстанциям, получая всюду отказ, заикнулся об этом, будучи в гостях у Бондарчука. Еще бы год-два, и я не смог бы осуществить проект, поскольку сам собирался играть Михаила Юрьевича. Я не поверил своим ушам, когда Сергей Федорович сказал: "А ты иди ко мне в объединение". Его долго потом "убивали" наши коллеги за то, что он дал мне снимать фильм о Лермонтове. Первым гонителем оказался Сергей Соловьев, мой давний приятель, который такую пафосную речь закатил против Бондарчука и моего "Лермонтова" на V съезде кинематографистов, что умирать буду - не забуду.
- Впечатление такое, что у нас частенько размазывают своих кумиров по стенке, а после их смерти каятся, как произошло с Бондарчуком...
- В России - все особенное, здесь драматическая ситуация каждый раз доводится до предела. Я все думал: почему русские люди с таким трудом объединяются? А потом понял, в чем дело: русский мужик всегда самодостаточен, он по духу воин и считает, что может со всем справиться сам. И только когда народу начинает грозить уничтожение, он объединяется с другими. Эта черта присуща всем славянам. В этом я убедился во время войны в Сербии, когда Белград бомбили страны НАТО, и я вместе с белградцами защищал мосты, говорил речи на митингах. В это время весь народ был как единый кулак.
- Сербская актриса Иван Жигон сказала мне, что тогда вы стали чуть ли не национальным героем. Скажите, а театры в то время работали?
- Насчет театров не знаю, но вот люди вели себя, как в "Пире во время чумы" Пушкина: жгли костры, танцевали вокруг них, пели песни, жарили мясо, пили вино. С театром я только сейчас начинаю какое-то сближение после многолетнего перерыва. Последнее мое впечатление от театра связано с постановкой Юрия Еремина "Из пламени и света" о Лермонтове. Ушел после этого спектакля жутко расстроенный. Помню, когда Мартынов убил омерзительного, похотливого Лермонтова, то зал облегченно вздохнул, и потом букеты цветов дарили ему. Я был в шоке: как же так можно дискредитировать великого поэта?! Но что поделать, видно, сегодня это в порядке вещей - обливать помоями великих, ставить их на одну доску с никчемными, ущербными людьми.
- Но ведь и о Лермонтове сейчас пишут, что он был равнодушен к женщинам потому, что любил мальчиков.
- Боже мой! Да как такое возможно! Они что, его стихов не читали, где каждая строчка дышит любовью к женщине...
- А как у вас складывались отношения с Достоевским? Мне кажется, вы его персонаж.
- Первым человеком, который предложил мне окунуться в мир Федора Михайловича, был Андрей Тарковский, собиравшийся снимать "Подростка". Но ему не дали. Тогда он начал готовиться к "Идиоту", предполагая, что я буду играть князя Мышкина, но и это ему запретили. А потом появился Баталов и предложил мне сыграть Алексея Ивановича в "Игроках". Случилось это 25 лет назад. Я считаю эту работу этапной, поскольку до нее играл одних подростков и юношей, а тут уже была зрелая роль. Больше мне не предлагали играть в произведениях Достоевского.
- Может быть, хотите поставить его сами?
- Да нет. Дело в том, что я уже несколько лет ношусь с идеей двух фильмов о Пушкине и о Гоголе и хочу сыграть их, но пока не получаю поддержки со стороны Министерства культуры. Сценарий о Пушкине у меня давно готов и уже напечатан в журнале "Москва". Была даже собрана отличная команда во главе с оператором Владимиром Новым, и кинопробу я сделал, страшно удивив всех, что оказался так похож в гриме на Александра Сергеевича, но...
- Разница в возрасте между Пушкиным и вами не смущает?
- Уже смущает. Через год-два совсем не потяну. Хотя, когда играл Лермонтова, мне было не 26 лет, а 40. Сделал я пробу и Гоголя, тоже, как ни странно, оказался похож. И все-таки иногда мне удается встречаться на съемочной площадке с гениями земли русской. К 200-летию Тютчева Наталья Бондарчук сняла трехсерийный телевизионный фильм, в котором я играю великого поэта.
- У вас по-прежнему сохраняются хорошие отношения с бывшей женой?
- Конечно, а как же иначе? У нас есть дети: сын Иван и дочь Маша. Иван стал композитором и недавно записал с оркестром замечательную симфоническую музыку. Он дал мне ее послушать, не сказав, кто автор. После чего я спросил: "Ваня, это Рахманинов?". "Да, нет, папа, это я написал", - ответил сын. Сейчас ему 27 лет, примерно столько же было мне, когда я начал заниматься кинорежиссурой.
- На театральном фестивале я видела вместе с вашей очаровательной женой двух маленьких ребятишек. Скажите, они дружат с вашими старшими детьми?
- Обязательно, часто приходят в гости, вместе отмечают дни рождения и другие праздники.
- Вы счастливы в нынешнем браке?
- Мы с женой понимаем друг друга и уважаем позицию каждого, а это главное в семейной жизни. К тому же она хорошая актриса, замечательная мать, настоящая русская женщина, перед которой я преклоняюсь...
Труд N 004 за 13.01.2004
- Ваша книга называется "Одолевая радостью страдания". Необычное название, и, конечно же, каждому читателю захочется узнать, каким образом знаменитый актер и режиссер преодолевает страдания радостью. Меня так же интересует: откуда берутся силы на съемки, фестивали, руководство различными комитетами?
- От сознания правоты того дела, которым я занимаюсь, и его необходимости людям. От моих учителей, от русской культуры, ее традиций, от веры православной.
- Тогда вы не могли бы сказать, почему в православной стране иные ваши коллеги скептически относятся к главному девизу фестиваля "Золотой витязь" - "За нравственные ценности, за возвышение души человека"?
- Дело в том, что мы с вами живем в демонизированном мире, где духовные ценности не слишком-то приветствуются. Сегодня у нас уже не преследуют людей, посещающих церковь, но пока многие не понимают, что, стоя на краю пропасти, их может спасти только Господь, который дал нам жизнь и перед которым мы когда-то предстанем. И чем больше людей по разным причинам будут приходить к вере, тем нравственнее будет становиться наше общество.
Меня удивляет другое - отношение некоторых моих коллег к тому, что сегодня происходит в России, где мерилом всего стали деньги. Казалось бы, все мы учились в одних вузах, одни и те же книжки читали, одни и те же фильмы и спектакли смотрели, а вот теперь наши пути-дорожки разошлись. Наверное, их устраивает тот поток пошлости, который идет на зрителей с киноэкранов и телевизоров. Меня это не устраивает, и я пытаюсь противостоять ему своими фильмами, фестивалями и тут же попадаю в разряд русофилов, шовинистов и так далее. Думаю, время рассудит.
- Но ведь вы не всегда были таким правильным. Так, в поэме "Иван Вольнов", напечатанной в вашей книге, есть строки, где вы признаетесь в своих грехах...
- Естественно, я был молодым человеком и много раз ошибался и падал. О чем и написал в поэме:
Иван мечтал остановиться,
Унять бесовский жизни круг:
Или долой с него свалиться,
Или душой проснуться вдруг.
Не отменим закон Вселенной:
Иль к Свету ввысь - иль в бездну тлена,
И каждый должен выбирать:
Добру иль злому присягать.
Ведь только представьте: впервые я встал перед кинокамерой, когда мне было 13 и большинство моих друзей были пьющими людьми.
- А на сцену когда вышли?
- В 15. После фильма Тарковского "Иваново детство" меня пригласили в Театр Моссовета играть в одном спектакле со знаменитым Николаем Мордвиновым.
- И тогда начали осознавать себя?
- Полное осознание себя и своих духовных сил появилось на дипломном фильме "Ванька-Каин" по мотивам Салтыкова-Щедрина, когда я заканчивал мастерскую Михаила Ромма и Льва Кулиджанова. Для меня это была картина-исповедь, на которую я поставил все, решив для себя: если фильм состоится - буду кинорежиссером, если нет - останусь актером.
На Московском кинофестивале в 1974 году "Ванька-Каин" был отмечен как лучший дебют года, после чего в течение 10 лет мне не давали снимать. Тем не менее именно тогда я понял, что могу работать режиссером. Помню, после первого просмотра Сергей Бондарчук повернулся ко мне и так раздумчиво сказал: "А ты режиссер..." Не скрою, приятно было такое услышать от человека, скупого на похвалу.
- Но почему вас так долго бойкотировали?
- Когда "Ванька-Каин" оказался на фестивале в Германии, то в прессе написали: "Это фильм молодого русского диссидента". И таким образом немцы, сами того не понимая, оказали мне "медвежью услугу". После этого лучшие мои годы ушли на то, что я писал один за другим сценарии и относил их на "Мосфильм", а там их отвергали.
- А Бондарчук не мог помочь?
- Никогда его не просил об этом. Только однажды, после того как я четыре года писал сценарий о Лермонтове, а потом четыре года блуждал с ним по разным инстанциям, получая всюду отказ, заикнулся об этом, будучи в гостях у Бондарчука. Еще бы год-два, и я не смог бы осуществить проект, поскольку сам собирался играть Михаила Юрьевича. Я не поверил своим ушам, когда Сергей Федорович сказал: "А ты иди ко мне в объединение". Его долго потом "убивали" наши коллеги за то, что он дал мне снимать фильм о Лермонтове. Первым гонителем оказался Сергей Соловьев, мой давний приятель, который такую пафосную речь закатил против Бондарчука и моего "Лермонтова" на V съезде кинематографистов, что умирать буду - не забуду.
- Впечатление такое, что у нас частенько размазывают своих кумиров по стенке, а после их смерти каятся, как произошло с Бондарчуком...
- В России - все особенное, здесь драматическая ситуация каждый раз доводится до предела. Я все думал: почему русские люди с таким трудом объединяются? А потом понял, в чем дело: русский мужик всегда самодостаточен, он по духу воин и считает, что может со всем справиться сам. И только когда народу начинает грозить уничтожение, он объединяется с другими. Эта черта присуща всем славянам. В этом я убедился во время войны в Сербии, когда Белград бомбили страны НАТО, и я вместе с белградцами защищал мосты, говорил речи на митингах. В это время весь народ был как единый кулак.
- Сербская актриса Иван Жигон сказала мне, что тогда вы стали чуть ли не национальным героем. Скажите, а театры в то время работали?
- Насчет театров не знаю, но вот люди вели себя, как в "Пире во время чумы" Пушкина: жгли костры, танцевали вокруг них, пели песни, жарили мясо, пили вино. С театром я только сейчас начинаю какое-то сближение после многолетнего перерыва. Последнее мое впечатление от театра связано с постановкой Юрия Еремина "Из пламени и света" о Лермонтове. Ушел после этого спектакля жутко расстроенный. Помню, когда Мартынов убил омерзительного, похотливого Лермонтова, то зал облегченно вздохнул, и потом букеты цветов дарили ему. Я был в шоке: как же так можно дискредитировать великого поэта?! Но что поделать, видно, сегодня это в порядке вещей - обливать помоями великих, ставить их на одну доску с никчемными, ущербными людьми.
- Но ведь и о Лермонтове сейчас пишут, что он был равнодушен к женщинам потому, что любил мальчиков.
- Боже мой! Да как такое возможно! Они что, его стихов не читали, где каждая строчка дышит любовью к женщине...
- А как у вас складывались отношения с Достоевским? Мне кажется, вы его персонаж.
- Первым человеком, который предложил мне окунуться в мир Федора Михайловича, был Андрей Тарковский, собиравшийся снимать "Подростка". Но ему не дали. Тогда он начал готовиться к "Идиоту", предполагая, что я буду играть князя Мышкина, но и это ему запретили. А потом появился Баталов и предложил мне сыграть Алексея Ивановича в "Игроках". Случилось это 25 лет назад. Я считаю эту работу этапной, поскольку до нее играл одних подростков и юношей, а тут уже была зрелая роль. Больше мне не предлагали играть в произведениях Достоевского.
- Может быть, хотите поставить его сами?
- Да нет. Дело в том, что я уже несколько лет ношусь с идеей двух фильмов о Пушкине и о Гоголе и хочу сыграть их, но пока не получаю поддержки со стороны Министерства культуры. Сценарий о Пушкине у меня давно готов и уже напечатан в журнале "Москва". Была даже собрана отличная команда во главе с оператором Владимиром Новым, и кинопробу я сделал, страшно удивив всех, что оказался так похож в гриме на Александра Сергеевича, но...
- Разница в возрасте между Пушкиным и вами не смущает?
- Уже смущает. Через год-два совсем не потяну. Хотя, когда играл Лермонтова, мне было не 26 лет, а 40. Сделал я пробу и Гоголя, тоже, как ни странно, оказался похож. И все-таки иногда мне удается встречаться на съемочной площадке с гениями земли русской. К 200-летию Тютчева Наталья Бондарчук сняла трехсерийный телевизионный фильм, в котором я играю великого поэта.
- У вас по-прежнему сохраняются хорошие отношения с бывшей женой?
- Конечно, а как же иначе? У нас есть дети: сын Иван и дочь Маша. Иван стал композитором и недавно записал с оркестром замечательную симфоническую музыку. Он дал мне ее послушать, не сказав, кто автор. После чего я спросил: "Ваня, это Рахманинов?". "Да, нет, папа, это я написал", - ответил сын. Сейчас ему 27 лет, примерно столько же было мне, когда я начал заниматься кинорежиссурой.
- На театральном фестивале я видела вместе с вашей очаровательной женой двух маленьких ребятишек. Скажите, они дружат с вашими старшими детьми?
- Обязательно, часто приходят в гости, вместе отмечают дни рождения и другие праздники.
- Вы счастливы в нынешнем браке?
- Мы с женой понимаем друг друга и уважаем позицию каждого, а это главное в семейной жизни. К тому же она хорошая актриса, замечательная мать, настоящая русская женщина, перед которой я преклоняюсь...
Труд N 004 за 13.01.2004
