Одним из шедевров отечественной филологической науки явился "Толковый словарь русского языка" под редакцией Д.Н.Ушакова (т. 1-4, 1935-1940). Этот тезаурус был первым и, наверное, самым удачным опытом составления толкового словаря русского литературного языка новейшей эпохи ("от Пушкина до Горького"). Об истории создания словаря, в том числе о некоторых малоизвестных и вновь открытых ее эпизодах, мы и попытаемся здесь рассказать.
Инициатива исходила от В.И.Ленина. В 1921 году была образована комиссия во главе с руководителем Управления научными учреждениями (Главнаукой) И.И.Гливенко, куда в числе первых пригласили Д.Н.Ушакова1. В июле появился "Проект организации работ по составлению "Словаря русского языка", в котором говорилось: "Организационное Бюро по выработке программы и плана составления нового русского словаря, сконструировавшись в составе профессора И.И.Гливенко (Председатель Бюро), проф. Д.Н.Ушакова, проф. Н.Н.Дурново, проф. П.Н.Сакулина, проф. А.Е.Грузинского и Председателя Московск<ого> Лингвист<ического> Кружка А.А.Буслаева (Секретарь Бюро), имело, начиная с 11-го Июня 1921 г., ряд заседаний, на которых были обсуждены и вырешены в основных направлениях как вопросы программного характера (тип словаря, его состав, объем и т. д.), так и вопросы, касающиеся плана организации работ, а также технические и материальные условия самих работ <ѕ> Бюро определило новый словарь как словарь современного русского языка, причем основным для него материалом должны служить литература, пресса (и та, и другая с 19 в. и по последнее время) и терминология (научная, профессиональная) общерусского разговорного языка <...> Учитывая отсутствие в России достаточно удовлетворительного и сколько-нибудь современного краткого энциклопедического словаря, Бюро считает в высшей степени желательным в интересах школы представить в новом словаре дополнительно и эту сторону дела. Сюда могут быть отнесены имена собственные, географич<еские> названия, справочные сведения естественного характера и пр. Они составят вторую часть словаря с отдельной от первой нумерацией страниц"2.
Даже по этому предварительному наброску можно судить, сколь грандиозен был замысел. На первом заседании Бюро 11 июня 1921 года И.И.Гливенко "доложил о состоявшемся распоряжении Ленина Наркомпросу, в лице т. Литкенса, сконструировать Комиссию нескольких ученых-филологов от 3-х до 5-ти ч[е]л. для разработки в 2-х год<ичный> срок программы предполагаемого к составлению словаря современного русского литературного языка и выяснения деталей плана организации самих работ"3. В документах Редакционного комитета сохранился план "Русского словаря Главнауки Акцентра НКП":
Заглавие: Справочный иллюстрированный словарь Русского Живого Литературного языка.
Цели словаря: дать картину современного литературного языка в его словаре, а также служить, в особенности второй своей частью, образовательным целям (подобно Larousse) <...>
Объем словаря: 2 тома по 60-70 п<ечатных> листов каждый. <ѕ>
Иллюстрации: Около 100 таблиц на вкладных листах. <ѕ>
Тираж: Будет определен Наркомпросом, но во всяком случае не менее 10000 эк<земпляров>"4
Если о первой (словарной) части издания мы можем иметь некоторое представление, так как она идет в традиционном русле русской академической школы, хотя и обладает специфическими отличиями и рядом новшеств (о них см. далее), то справочный раздел у толкового словаря - явление необычное для России. Известен едва ли не единственный пример такого совмещения: "Малый Толковый словарь русского языка" П.Е.Стояна, составленный "по образцу Даля и Ляруса". Поэтому представляется небесполезным вкратце рассказать о том, что предполагалось включить в "историко-географическую часть":
"1. Около 2000 имен географических <ѕ>
2. Около 3500 обозначений исторических событий древней, средней, новой и новейшей истории в пропорции, возрастающей количественно по мере приближения к современности; качественно же выбор событий мог бы определяться подобной же возрастающей прогрессией, идя от области чисто военной к религиозной, политико-социальной и культурной в широком смысле.
3. Около 4000 имен исторических деятелей во всех областях жизни <ѕ>
4. Около 500 сложных обозначений новейшего времени <ѕ>"5
В дневниковых записях Д.Н.Ушакова по поводу словаря среди прочего есть и такие ремарки: "Отнюдь не "рекомендация" этих слов, это не словарь слов, какими надо писать, а объяснение того, что писано было"6.
В Журнале заседания Бюро от 19 июля 1921 года зафиксировано обсуждение вопросов, "связанных с переездкой от Комитета в Петроград в Комитет Академии Наук"7. Такой шаг был вызван необходимостью привлечь к работе научные кадры северной столицы и ее богатые словарные фонды. Для этого в Петрограде организовали рабочую группу во главе с Л.В.Щербой, куда вошли также С.П.Обнорский, П.Л.Маштаков и другие ученые. Они вместе с московскими коллегами занялись подготовкой картотеки словаря8.
Однако ситуация еще некоторое время продолжала оставаться неопределенной. Л.В.Щерба писал Д.Н.Ушакову 30 октября 1921 года: "Главное же, хотелось бы выяснить, насколько все дело солидно. Ведь из Москвы нет ничего: ни известий, ни денег на оборудование помещения и на переезд туда, ни жалованья. Неоднократно писалось обо всем этом, при случ[ае] говорилось, а воз и ныне там. Главное [-] никто ничего не пишет. Ни одна моя просьба не исполнена, т<ак> ч<то> я начинаю думать, что ничего вообще нет, и я здесь зря людей морочу"9.
Д.Н.Ушаков выезжал в Петроград (судя по имеющемуся у нас подлиннику мандата) на период с 22 ноября по 5 декабря 1921 года "для ознакомления с работами петроградской группы по составлению Русского словаря"10. Мандат предписывал: "Всем учреждениям и должностным лицам <...> оказывать тов. УШАКОВУ всемерное содействие в исполнении возложенного на него поручения".
19 июля 1921 года А.Е.Грузинский сделал доклад "о списке авторов, которых необходимо использовать для словаря", по обсуждении которого был установлен "примерный список позднейших авторов, приблизительно с 90-х годов 19 века", а "в отношении авторов 19 века более ранних принимается исходить из списка словаря Р<оссийской> Акад<емии> Наук, в отдельных случаях его сокращая".
На следующем заседании 22 июля П.Н.Сакулин и Н.Н.Дурново выступили "по вопросу об установлении твердого первоочередного списка авторов". "Примерно в 90-х годах обозначился новый весьма заметный сдвиг в русской художественной литературе, сказавшийся в очень большой степени и на ее языке. Начиная с этого времени последовательно, а в некоторых случаях одновременно выступает ряд литературных течений, из которых особого внимания заслуживают реалисты, символисты, футуристы, имажинисты, пролетарские и крестьянские писатели. По каждому из этих течений П.Н.[Сакулин] указывает наиболее стоящих внимания представителей". В итоге постановили наметить перечень авторов в следующем виде: "1.Гаршин. 2.Бунин. 3.Зайцев. 4.Короленко. 5.Л.Андреев. 6.Горький. 7.Куприн. 8.Чехов. 9.Шмелев. 10.А.Н.Толстой (реалисты). 11.Брюсов. 12.Бальмонт. 13.Белый. 14.Блок. 15.В.Иванов. 16.Ф.Соллогуб. 17.Ремизов (символисты). 18.Северянин. 19.Хлебников. 20.Маяковский. 21.Пастернак. 22.Есенин. 23.Шершеневич (имажинисты). 24.Александровский. 25.Герасимов. 26.Казин. 27.Самобытник. 28.Ляшко. 29.Бессалько. 30.Сивачев. 31.Филипченко (пролетарские). 32.Клюев. 33.Орешин. 34.Ширяевец. 35.Клычков (крестьянские)". Из прилагавшихся списков источников для Словаря русского языка были выделены: "А. Писатели, использованные Академией наук", "Б. Писатели, привлеченные вновь" и "В. Периодические издания". В первую группу вошли "Л.Андреев, Боборыкин, Бунин, Гаршин, Герцен, Гончаров, Горький (не полностью), Грановский, Григорович, Добролюбов, Достоевский, Ключевский, Кони, Короленко, Костомаров, Куприн, Лесков, Мамин-Сибиряк, Мельшин, Мережковский, Михайловский Н., Некрасов, Островский, Писарев, Писемский, Салтыков, Соловьев, Толстой А.К., Толстой Л., Тургенев, Успенский, Фофанов, Чехов, Чириков, Эртель". Во вторую - "Александровский, Анненский, Арцыбашев, Асеев, Ахматова, Бакунин, Балтрушайтис, Бальмонт, Белый, Бессал[ь]ко, Блок, Брюсов, Бухарин, Вересаев, Герасимов, Гиппиус, Городецкий, Гумилев, Гусев Оренбургский, Демьян Бедный, Есенин, Зайцев Б., Иванов Вяч., Игорь Северянин, Казин, Каменский Вас., Кирилов, Клычков, Клюев, Кондурушкин, Кропоткин П., Кузмин, Ленин, Луначарский, Ляшко, Мариенгоф, Маяковский, Морозов Н., Новиков И., Орешин, Пастернак, Плеханов, Пришвин, Ремизов, Самобытник, Серафимович, Сергеев-Ценский, Сивачев, Соловьев Влад., Сол[л]огуб Ф., Телешов, Толстой А.Н., Филипченко, Хлебников, Шершеневич, Ширяевец, Шмелев". Всего же в окончательном списке авторов, используемых вновь, оказалось 73 имени: впоследствии "добавили", в числе прочих, М.Н.Покровского, известного историка-марксиста, Мандельштама и Цветаеву - фамилия последней приписана от руки. Наконец, третью группу составили периодические издания, куда вошли "главные столичные газеты и журналы с 1905 года, думские отчеты, газеты и журналы революционного времени по настоящий момент"11.
Замыслы, как мы вновь вынуждены повторить, были грандиозные: охватить по возможности весь строй литературного языка прежней эпохи, все его стили и разновидности, а также впервые - язык эпохи "революционной". Причем в подборе авторов прослеживается любопытная деталь. Как вы думаете, кому отдавалось предпочтение? Теоретикам марксизма, пролетарским писателям? Отнюдь нет. Было создано более 130 тысяч карточек, куда заносились слова и цитаты. Так вот, наибольшее количество выписок оказалось из произведений Вяч. Иванова (6975), за ним следовал Лесков (6150), далее шли Демьян Бедный (5482), Шмелев (5368), Маяковский (5067), Клюев (4926), Каменский (4861), Вересаев (4260). Ленин имел 3770 карточек, а Луначарский всего 79112.
Составители руководствовались не только собственными выборками слов. Как можно видеть из черновых записей Д.Н.Ушакова, учитывался и предшествовавший опыт: "Словарь русского языка", издаваемый Академией наук и его богатейшая картотека (опубликованные и неизданные материалы), "Малый Толковый словарь русского языка" П.Е.Стояна (3-е изд., - Пг., 1916) и его же "Краткий Толковый словарь русского языка" (СПб., 1913), а также "Полный французско-русский словарь" Н.П.Макарова (13-е изд., СПб., 1908), "Русско-немецкий словарь" (3-е изд., Рига, 1911) и "Немецко-русский словарь" (4-е изд., Рига, 1911) И.Я.Павловского, "Энциклопедический словарь" Ф.Ф.Павленкова (5-е изд., СПб., 1913), "Новый полный словарь иностранных слов, вошедших в русский язык" Е.Ефремова под редакцией И.А.Бодуэна де Куртенэ (М., 1911), "Толковый и словопроизводный словарь русского языка для школы и самообразования" Г.А.Миловидова (М., 1913)13.
В Докладной записке председателя Редакционного комитета А.Е.Грузинского и секретаря А.А.Буслаева от 12 сентября 1922 года сообщалось: "Работа - в полном ходу и уже прошла несколько стадий. Члены Редакционного Комитета просмотрели все печатные выпуски Академического Словаря; петроградские сотрудники с проф. Л.В.Щербой во главе отобрали и переписали свыше 29.000 карточек (из миллиона академических карточек); московские сотрудники - "выборщики" вновь изучили для целей Словаря 67 писателей, в большинстве современных нам авторов, и значительную часть периодической печати, начиная с первых лет XX века; получилось новых карточек около 130.000. Предварительное собирание материалов закончилось: Словарь обладает ныне 160.000 карточек, а с имеющими поступить из Петрограда количество это достигнет 185-190 тысяч. <ѕ> На очереди окончательное редактирование слов для печати. Эта ответственная работа выполняется пока семью лицами: проф. А.Е.Грузинским, проф. Н.К.Гудзием, проф. Н.И.Шатерниковым, проф. Н.Н.Дурново, С.П.Ордынским, проф. А.С.Орловым, проф. Д.Н.Ушаковым. До сих пор полностью сработаны буквы В, частично буквы Б, Г, Д, З, И, К и Л, т. е. близка к концу вся первая половина алфавита. Вторая (историко-географическая часть) Словаря вчерне выполнена до конца. <...> Если бы довести количество "буквенных редакторов" до десяти, то через 10-12 месяцев Словарь мог бы быть готов к печати"14.
Но хотя еще "в марте 1922 года О.Ю.Шмидт, работавший тогда заведующим Госиздатом, дал указание отпечатать словарь в академической типографии", а "к осени 1923 года работа над первым томом завершилась" и "его должны были пустить в набор"15, этого не случилось. Дело застопорилось. 21 сентября 1923 года из Главнауки поступило распоряжение от ее руководителя Ф.Петрова (мы располагаем копией этого документа): "С 1-го октября Петроградское Отделение Русского Словаря будет считаться закрытым, и отпуск кредитов на его содержание будет прекращен"16. А в распоряжении по Главнауке N 64 от 23 октября того же года сообщалось: "С 1-го ноября с/г Редакция Русского Словаря (Московское Отделение) расформировывается, и ее 12 штатных единиц распределяются между учреждениями Главнауки"17. Это означало "красный свет" для составителей словаря, хотя, по словам Д.Н.Ушакова, "в августе 1923 г. ревизия Словаря, произв<одившаяся> админ<истра>цией Главнауки, установила значит<ельную> ценность научную и практич<ескую> проделанной работы и высказала пожелание о продолжении работы"18. Позднее Н.Л.Мещеряков, один из участников событий, вспоминал: "Работники тогдашнего Наркомпроса, очевидно, не понимали всей важности этого поручения (Ленина. - О.Н.). Начатое дело затянули, а потом и совсем забросили"19. Д.Н.Ушаков же высказался резче: "Ленин, пока был здоров, интересовался ходом работы, но в 1923 году звонки из Совнаркома прекратились. А к концу года коллегией Наркомпроса работа была прекращена как "нерентабельная", и редакционный комитет упразднен"20.
Однако борьба за словарь продолжалась. Д.Н.Ушаков неоднократно обращался в вышестоящие инстанции, в том числе и в Академию наук21. Много делалось им и для сохранения уникальной словарной картотеки. В ответ на это в "верхах" постановили "ознакомиться с материалами словаря" и назначили комиссию в составе "компетентных" лиц: В.М.Фриче (влиятельный литературовед, критик, публицист, руководитель Института языка и литературы, а также литературных отделов Института красной профессуры и Коммунистической академии), В.Я.Брюсова и В.Ф.Переверзева (литературовед и критик, автор статей и книг о Гоголе и Пушкине, в 1920-е годы занимавший марксистские позиции в литературоведении, член Коммунистической академии). Как видим, в составе комиссии не было ни одного лексикографа или лингвиста. В итоге Д.Н.Ушакову пришлось резюмировать: "Комиссия к работе так и не приступила"22.
Далее вновь последовали его письма в Научно-исследовательский институт языка и литературы, Коллегию Наркомпроса и Коммунистическую академию с просьбами отыскать заброшенные материалы словаря и включить их в план работы. В конце концов Д.Н.Ушаков смог добиться того, чтобы ему позволили найти (!) затерявшуюся картотеку и передать ее в ведение Коммунистической академии. По этому поводу директор НИИЛЯ В.М.Фриче 5 декабря 1925 года обращается в Главнауку (цитируем автограф):
"В виду постановления Коллегии Наркомпроса о передаче материалов по словарю русского литературного языка Коммунистической Академии, для приема указанных материалов и их передачи <ѕ> командируется д<ействительный> член Научно-Исследовательского Института Языка и Литературы при Р<оссийской> Ассоциации Н<аучно->И<сследовательских> Институтов проф. Д.Н.Ушаков"23.
В тот же день Д.Н.Ушаков составляет следующий акт (мы располагаем черновым автографом ):
"Я, нижеподписавшийся, председатель Лингвистической секции Н<аучно-> Иссл<едовательского> Ин<ститута> яз<ыка> и л<итерату>ры, командированный директором названного института, составил в присутствии секретаря колл<егии> того же института т. За[нрзб.]вской и сотрудника Главнауки т. Марина <...> настоящий акт в следующем:
Материалы для Словаря русского литературного языка, изготовлявшегося при Главнауке в 1921-23 г. и прекращенного по постановлению Колл<егии> Наркомпроса, состоящие из карточек, найдены т. Мариным и находятся в помещении Топливного отдела Наркомпроса <ѕ> в комнате перед уборной на полу в полном беспорядке; карточки, частью в связках, частью не связанные, находятся в перекрытых ящиках. По словам технических служащих, этого материала было больше, и при переноске его часть неизвестно когда (нрзбр, написание последнего слова предположительно. - О.Н.) исчезла"24.
В конце концов уникальную картотеку удалось спасти, и какую-то ее часть, по-видимому, использовали в дальнейшем. Однако первая попытка создания словаря не удалась. Все усилия с целью "реанимировать" его в 1924-1926 годах не увенчались успехом. Да и едва ли это могло случиться в стенах Академии наук, подвергшейся известным преобразованиям "в духе эпохи". О продолжении работы над словарем прежними, "устаревшими" академическими методами отныне не было и речи. К тому же некоторые из составителей и редакторов (Н.Н.Дурново, А.М.Селищев) к концу 1920-х годов стали фигурами "нежелательными". Других (Ю.И.Айхенвальд) выслали из страны. Подвергся ревизии и список писателей и поэтов, намечавшихся для использования в словаре: многие имена (Б.К.Зайцев, И.С.Шмелев, А.М.Ремизов и другие) оказались под запретом. Что касается руководителей Редакционного комитета, то и они постепенно отошли от этой тягостной суеты. А.Е.Грузинскому в середине 1920-х было уже далеко за 60. Другой соратник Д.Н.Ушакова, П.Н.Сакулин, активно сотрудничавший с новой властью в революционные годы, хотя и был избран в 1929 году академиком, но до того сложил с себя организаторские функции, а вскоре, в 1930 году, умер. Так что из прежнего состава Редакционного комитета, за исключением А.А.Буслаева и Д.Н.Ушакова, к тому времени никого не осталось. И.И.Гливенко, председателя "ленинского" Организационного бюро, к 1923 году сменили. У петербуржцев, привлеченных к работе в начале 1920-х годов, возобладал "свой" интерес: они продолжали готовить к изданию и выпускали академический "Словарь русского языка", начатый еще Я.К.Гротом и продолженный А.А.Шахматовым.
Однако кроме внешних обстоятельств, существовали и другие, чисто словарные проблемы. Как считал С.И.Ожегов, "печальный конец этой работы имел глубокие внутренние причины. В качестве "новых" привлекались материалы из художественной литературы, главным образом, предреволюционной поры. Рядом с Маяковским широко использовались материалы из символистов и дореволюционной лирики; наряду с выписками из М.Горького широко были представлены второстепенные произведения <ѕ> Понятно, что на этом разнородном материале, который по замыслу должен был быть собран с большой полнотой, трудно было обосновать и документировать семантику современного русского языка в революционную пору. Всем ходом вещей эта первая попытка была обречена на неудачу"25.
Новое дыхание идея обрела в 1927 году. По воспоминаниям Д.Н.Ушакова, "в этот момент случилось нечто в высшей степени неожиданное. В.М.Молотов, прочитав в "Ленинском сборнике" названные выше письма (Ленина. - О.Н.) и примечания редакции о том, что словарь не был доведен до конца, заинтересовался его судьбой. Он нашел в примечании редакции мое имя, как одного из бывших редакторов словаря той поры, и прислал ко мне секретаря за сведениями, как было дело. Я изложил устно всю историю словаря и описал состояние работы на данный момент. Вячеслав Михайлович пожелал иметь письменное изложение, и я, по его предложению, представил ему обширную докладную записку. После этого Вячеслав Михайлович обратился ко мне с предложением изложить нужды словаря. Нужды были сообщены, и он быстро сделал так, что выход первого тома был обеспечен"26.
И Д.Н.Ушаков вновь взялся за дело. Если прежде значительную часть его сотрудников составляли известные ученые, крупные специалисты с "дореволюционным" стажем, то сейчас ставка была сделана на молодежь: Г.О.Винокур, В.В.Виноградов, Б.А.Ларин, С.И.Ожегов, Б.В.Томашевский - вот основные "движители" (выражение С.И.Ожегова) нового "Толкового словаря русского языка".
Любопытно следующее: в период нарастающего влияния "нового учения о языке" Н.Я.Марра именно лексикография меньше всего поддалась ему. "Еще один пример - словарная работа, которую марристы так и не взяли в свои руки. Составление первого большого послереволюционного словаря русского языка возглавил последовательный антимаррист Д.Н.Ушаков, один из немногих ученых, "удостоившийся" персональной брани Марра"27.
Первоначально Толковый словарь (далее ТС) планировалось подготовить в 2-х томах, позднее объем был увеличен до 3-х и окончательно составил 4 тома. По ходу дела редакцию пришлось "укрепить" политически, и со 2-го тома на титульном листе вместе с именем Д.Н.Ушакова появилось имя старого партийца, автора книг о революции, ответственного работника ЦК ВКП(б) Б.М.Волина.
К работе вплотную приступили в 1928 году. Трудились с невероятной энергией и азартом. Об этой эпопее сохранились лишь отрывочные сведения. "Толковый словарь начался на голом месте. Словник. Даль, Стоян. Новые материалы: мы читали газеты, военные уставы, политическую литературу, списки профессий НКТ (очевидно, Народный комиссариат труда. - О.Н.), сельскохозяйственные книжки и технические брошюры, "Цемент" Гладкова и стихотворения в прозе, фельетоны Кольцова и купеческие романы Лейкина. Так был составлен первый словник, а выборки продолжались все время"28.
Кстати, в сравнении с прежним проектом (так называемым "ленинским") подбор авторов и источников даже увеличился. В перечне фамилий, приложенных к 1-му тому, - 173 пункта. И это не считая "таких, которые сократились бы (при упоминании в тексте. - О.Н.) только на одну гласную". Пополнился и запас слов, извлеченных из периодики. С другой стороны, "изъяли" предложенных ранее Ахматову, Зайцева, Шмелева и некоторых других "подозрительных" авторов.
Еще до выхода в свет 1-го тома атмосфера вокруг ТС начала накаляться - сначала в политических, а затем и в научных кругах. Настроения некоторых видных и влиятельных ленинградских ученых Б.А.Ларин охарактеризовал в письме Д.Н.Ушакову от 18 марта 1934 года: "Мельком он (А.С.Орлов. - О.Н.) неодобрительно отозвался о нашем словаре. А когда я сказал, что наш словарь - своей орфографией - окажет огромное нормализирующее и унифицирующее влияние, чуть он выйдет, - и что АН должна сейчас уже это учесть, <ѕ> на меня зашикали и Обнорский и Истрина и почти все члены [Орфографической] комиссии. Тон был такой, что "нам на В<аш> словарь наплевать"29.
Вскоре журнал ЦК ВКП(б) "Большевистская печать" помещает в разделе "О языке" две заметки дискуссионного характера. В первой30 автор задается вопросом: "Где учебники по русскому языку?" И после перечисления нескольких "вредных" пособий, протаскивающих "буржуазные теории", заключает: "Нельзя же учиться по книгам, извращающим большевистское учение о печати". А.Власов ставит задачу воспитания "газетного молодняка" и "борьбы за чистоту литературного языка", заявляя: "Почему нет толкового, политически и литературно грамотного учебника по газетному языку и по газетной технике? Надо дать новый словарь или переиздать толковый словарь Даля, словарь синонимов. К составлению этих учебных пособий нужно привлечь лучших мастеров слова". В ответной реплике под названием "О советском толковом словаре" Н.Л.Мещеряков31, соглашаясь со злободневностью темы, говорит: "Нам нужен современный словарь литературного языка". Далее следует описание проекта издания ТС. Мещеряков подчеркивает, что эта "необыкновенно кропотливая работа" ведется "небольшой группой высококвалифицированных филологов под редакцией проф. Д.Н.Ушакова" и что "этот словарь окажет читателям большие услуги".
Несмотря на отдельные устные выпады и письменные заявления некоторых литераторов и лингвистов в адрес ТС, почва для его издания была в целом благоприятная, и 1-й том вышел в 1935 году. Но едва это произошло, "критика" не заставила себя ждать. Да какая! Статья К.Казимирского и М.Аптекарь в "Литературной газете" (N 58 за 1935 год) под названием "Игруны" - тема отдельного разговора. Достаточно привести начало опуса ("Игруны" - множественное число от слова "игрун", что, по уверению редакции "Толкового словаря русского языка", означает: "шалун, любящий играть, резвиться". Это, мягко выражаясь, несколько необычное слово применимо и к редакторам "Толкового словаря", отнесшимся по меньшей мере "шаловливо" к взятым ими на себя серьезнейшим обязательствам") и его конец ("По счастью, наша литература и печать не говорят с миллионами трудящихся тем языком, который им приписывает "Толковый словарь" <ѕ> Выводы ясны: толковый словарь русского языка по[-]прежнему остается неосуществленной мечтой", чтобы уяснить себе характер "аптекарских" нападок, о которых в той же "Литературной газете", в ответной статье "Вокруг "Толкового словаря" (N 63, 1935) Д.Н.Ушаков писал: "Это не критика <ѕ> а проявление желания очернить в глазах советского общественного мнения серьезное культурное начинание".
В декабре 1935 года произошло, пожалуй, самое драматическое событие в истории создания ТС - дискуссия в ленинградском Институте языка и мышления: "Аптекариада", как назвал ее С.И.Ожегов. Поводом послужила упомянутая статья К.Казимирского и М.Аптекарь. Данная дискуссия - тоже отдельная тема. Здесь мы отметим лишь, что издание подготовленных к печати последующих томов приостановили. Было принято решение пересмотреть отдельные статьи и уточнить их толкование с "марксистских" позиций. Для этого, как уже упоминалось, словарь, начиная со второго тома, назначили официально курировать известного партийного деятеля Б.М.Волина. Составителей значительно урезали в правах. А тут еще репрессировали одного из самых деятельных "словарников" - В.В.Виноградова. В связи с этим возник издательский парадокс. Вернувшись из ссылки, Виноградов уже не участвовал в работе над 2-4 томами. После ареста его имя "было снято со шмуцтитула "высочайшим повелением". Известно, что Д.Н.Ушаков добился приема у В.М.Молотова и настоятельно просил о сохранении имени В.В.Виноградова в перечне составителей первого тома, на что получил ответ: "Профессор, это невозможно!" <ѕ> И, таким образом, сложилось парадоксальное положение: его имя значилось в томах, над которыми он, в связи с трагическими обстоятельствами своей жизни, не работал, и, наоборот - не значилось в первом томе, активным соавтором которого он был"32.
Казалось, ТС ждет самая печальная участь. Кроме политических препон, возникали бесконечные издательские трудности, трудности с финансированиемѕ Сейчас сложно сказать, что или кто спас ТС от, казалось бы, неминуемой гибели. Думаем, что тут сыграли роль несколько факторов. Во-первых, с концептуальной точки зрения словарь создавался не на пустом месте, а имел традицию, с которой, хотели того или нет, приходилось считаться. Во-вторых, ТС "опекали" влиятельные покровители в партийной среде - Б.М.Волин, Н.Л.Мещеряков, С.Б.Ингулов и другие. Наконец, "каждый раз нас выручал Вячеслав Михайлович (Молотов. - О.Н.). Так, после выхода первого тома дело страдало и прерывалось <ѕ> Мнение Вячеслава Михайловича, что словарь надо довести до конца, позволило нам довести работу до последнего тома"33. В силу указанных обстоятельств (разумеется, после масштабного пересмотра ранее подготовленного материала и согласования его с многочисленными инстанциями) очередные тома ТС выходили уже четко год за годом: 2-й (1938), 3-й (1939), 4-й (1940).
Отзывов появилось много по всей стране и за рубежом. О словаре писали и профессионалы, и "любители". Обзор этих публикаций также не входит в нашу задачу. Однако приведем выдержки из обнаруженных в архивах довольно колоритных рецензий именно "любителей", оставляя их без комментариев (что называется, "штрихи к портрету эпохи"). Тексты цитируются "в авторской редакции".
Вот, например, что пишет некто Луженский из Москвы:
"Составителям новенького "Толкового Словаря
Русского языка"
Уважаемые товарищи!
Декларируя свой словарь как "первый опыт создания словаря (подчеркиваю) русского литературного языка Советской Эпохи", Вы, вероятно, по "недоразумению" внесли в него такие слова: "Сбондить", "Слямзить", "Стибрить", явно не имеющие никакого отношения к литературному языку вообще, а Советской Эпохи особенно! У меня есть соседка (тетя Лиза мы ее зовем). Эта женщина происхождением коренная русская крестьянка, пожилая и не шибко грамотная, и когда я спросил у ней, известны ли ей эти слова и знает ли она их значение, - она отрицательно покачала головой, а потом, как бы опомнившись, сказала, - Да! Может быть, я их и слыхала, но это слова хулиганские, и так никто не говорит.
Я ее, конечно, не стал посвящать в обстоятельства того, что они "причислены" (зачислены) Вами в перечень литературных выражений Советской Эпохи. Как и всякому грамотному человеку, мне понятно, что появлению в "свет" этих словечек мы обязаны достопамятному писателю Помяловскому, но не может же быть непонятно Вам, что "Очерки бурсы" Помяловского если и составляют предмет литературы, то только лишь как естественное негодование против общественных порядков, существовавших в правительственной (церковнической) школе 100 лет тому назад. При чем тут "Литературный язык Советской Эпохи". Вы, видимо, и сами будете затруднены объяснить.
Если Вы ставили себе задачу "выкорчевывания", "очищения" русского языка (по заветам В.Ленина и М.Горького), трудно объяснить "эту академизацию" таких хулиганских выражений. <...> И я (да наверно, и многие) Советские люди не поблагодарят Вас за такую деятельность34.
А вот мнение ученого секретаря фармацевтического комитета Медицинского совета Министерства здравоохранения СССР, кандидата фармацевтических наук Е.Ю.Шасса (письмо от 30 мая 1920 года): "3. "Фармацевт". У Вас в словаре сказано: "Аптечный работник со специальным образованием по фармацевтике". К вашему сведению, имеется много фармацевтов, работающих не в аптеках, а на заводах, в лабораториях, институтах и проч. Аптечный работник - фармацевт, но фармацевт не всегда - аптечный работник. Поэтому правильнее сказать: фармацевт - специалист по фармации или получивший фармацевтическое образование. 4. Слова "фармацевтика" вообще не существует, кроме как в В<ашем> словаре, а есть слово "фармация", а фармация - это наука о лекарствах"35. (Автор, правда, умолчал о том, что слово "фармация", наряду с "фармацевтика", указано в ушаковском словаре.)
Наконец, послание "от военных читателей" из Латвии (подписано: "Недзвецкий"), направленное первоначально в редакцию "Литературной газеты", а оттуда переданное В.В.Виноградову и С.И.Ожегову. Уже само название впечатляет: "Ошибки в "Толковом словаре" нетерпимы даже в малой дозе".
Итак: "Толковый словарь" порочен многими ошибками. Ошибок будет тем меньше, чем больше будет приток поправок и предложений от широкого круга читателей и узкого круга специалистов. <...> В словаре читатель не находит таких слов, как: боеприпасы, буденновец, ястребок, командующий (войсковым соединением), сопромат, брикет, соколка, овеществить, ленкомната (Ленинская комната), цвета побежалости, внахлестку, встык, реактивный (в смысле движения) и многих других. <...> "В иллюстративных примерах не чувствуется стремление составителей словаря показать созидательную деятельность и культурную и зажиточную жизнь советского народа. Даже в главных словах отсутствуют названия "кино", "кинотеатр", их все еще заменяет "кинематограф". Зато не в меру много дано примеров, год от года стареющих, о бурлаках, ямщиках, кабаках и т. п. <...> Период индустриализации нашей страны показан и в таких примерах: "Оборудование для завода мы заказали за границей"; "Выписать машину из-за границы" и т. п." <...> "Ряд иллюстративных примеров Толкового словаря мало того, что неправильны, они еще политически и идейно невыдержанны. Например, дается: <...> "Виноград не может вызимовать в средней полосе РСФСР", что опровергнуто мичуринцами" <...>
Как неудачно комплектуются примерами слова, может служить слово "поляки". После определения поляков как славянской нации следуют примеры, взятые из истории вражды Польши с Россией, следствием чего поясняемое слово обставлено так: "по трупам поляков", "насильников-поляков" и т. п. <...> Мне кажется, несправедливо поступил Словарь в том, что за примерами русского языка ссылается только к писателям, совершенно не давая примеров из произведений и высказываний выдающихся военных и политических деятелей нашего отечества. Вместо серий таких примеров прошлого, вроде "вряд найдете в России целой три пары стройных женских ног", почему бы не дать хотя бы о том, как Суворов язвительно высмеивал русские нововведения Павла I. Например, против излишеств в солдатской форме Суворов говорил: "Пудра не порох, букли не пушки, коса не тесак, и сам я не немец, а природный русак" <...> Нет в тематике Словаря и высказываний Кутузова и многих других выдающихся деятелей русской нации"36.
Как бы то ни было, двадцатилетняя история создания "Толкового словаря русского языка" под редакцией Д.Н.Ушакова являет собой воплощение уникальнейшего лексикографического проекта. "Ушаковский" словарь, конечно, выдающийся исторический документ. Но он современен и сейчас, а в качестве одного из легендарных памятников нашей словесности будет современен всегда.
1. Левашов Е.А., Петушков В.П. Ленин и словари. М., 1975. С. 60-67.
2. Архив РАН. Ф. 502, оп. 3, ед. хр. 96, л. 2.
3. Там же. Л. 19.
4. Там же. Л. 11.
5. Там же. Л. 4.
6. Там же. Ед. хр. 97, л. 13.
7. Там же. Л. 25.
8. Левашов Е.А., Петушков В.П. Указ. соч. С. 77.
9. Архив РАН. Ф. 502, оп. 4, ед. хр. 46, л. 3а - 3а об.
10. Там же. Оп. 3, ед. хр. 97, л. 1.
11. Там же. Ед. хр. 96, л. 15-15 об., 16 об., 25 об., 26.
12. Там же. Л. 17.
13. Там же. Л. 27.
14. Там же. Л. 3 об., 5.
15. Гак А. В ту пору Ленин думал и об этом // Литературная газета. 1964. N 8. С. 2.
16. Архив РАН. Ф. 502, оп. 3, ед. хр. 96, л. 33.
17. Там же.
18. Там же. Ед. хр. 98, л. 2.
19. Мещеряков Н.Н. Ценная книга // Правда. 1940. N 349. С. 4.
20. Ушаков Д.Н. Судьба одной ленинской идеи // Правда. 1940. N 68. С. 3.
21. СПб. Филиал Архива РАН. Ф. 322, оп. 2, ед. хр. 169, л. 20-21.
22. Архив РАН. Ф. 502, оп. 3, ед. хр. 98, л. 6.
3. Архив РАН. Ф. 502, оп. 3, ед. хр. 99, л. 4.
24. Там же. Л. 3. В цитации не указываются зачеркивания, исправления и приписки.
25. Ожегов С.И. О трех типах толковых словарей современного русского языка // Ожегов С.И. Лексикология. Лексикография.
Культура речи: Учеб. пособие для вузов. М., 1974. С. 161.
26. Ушаков Д.Н. Указ. соч. С. 3.
27. Алпатов В.М. История одного мифа: Марр и марризм. М., 1991. С 108.
28. Ожегов С.И. 30-летие со дня начала работы над словарем Д.Н.Ушакова // Словарь и культура русской речи. К 100-летию со дня рождения С.И.Ожегова. М., 2001. С. 455-456.
29. Архив РАН. Ф. 502, оп. 4, ед. хр. 20, л. 3 об.30. Власов А. Где учебники по языку? // Большевистская печать. 1934. N 12. С. 30.
31. Мещеряков Н.Л. О советском толковом словаре // Там же. С. 31.
32. Памяти Д.Н.Ушакова (к 50-летию со дня смерти) // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. Т. 51. 1992. N 3. С. 79-80.
33. Ушаков Д.Н. Указ. соч. С. 3.
34. Полный текст письма см.: Архив РАН. Ф. 1516, оп. 1, ед. хр. 219, л. 31-36.
35. Там же. Л. 83.
36. Там же. Л. 224-236.
