Художественный промысел миниатюрной резьбы по дереву, существовавший в Сергиевом Посаде во второй половине XIX - начале XX века, известен теперь лишь немногим специалистам. Между тем до революции его продукция пользовалась огромной популярностью не только в России, но и за рубежом. В некоторых странах, например в Германии, были даже специализированные магазины, торговавшие русскими кустарными изделиями. А впервые во всей полноте и разнообразии произведения подмосковных резчиков предстали взорам иностранцев на Парижской Всемирной выставке 1889 года.
На этой выставке впервые русский отдел устраивался не за государственный счет, а на собственные средства участников. Труды по его организации взяла на себя специальная Комиссия, возглавляемая Е.Н.Андреевым, К.А.Варгузиным и И.С.Познанским. Под российские павильоны отвели около 3800 квадратных метров территории. В художественном и кустарном отделах организаторы предоставляли места бесплатно: от экспонентов требовалось только оплатить изготовление витрин и обеспечить перевозку своих экспонатов.
Из 818 заявленных участников выставки кустарей было 471. Подавляющее их большинство прислали свои изделия через посредников - нанятых уполномоченных, организации или меценатствующих частных лиц, поскольку даже расходы на дорогу и регистрацию многим оказались не по карману. Кустарные изделия размещались в двух деревянных павильонах, построенных в модном тогда "русском стиле". Домик, имитировавший хоромы XVI века, занимал отдел Общества содействия кустарям, преследовавший не столько демонстрационные, сколько торговые цели. Как отмечали журналисты, его экспонаты, весьма заурядные, тем не менее бойко раскупались по низким ценам. Второй павильон принадлежал некоему господину Лютану - французу по национальности, имевшему фабрику шелковых изделий в Москве. Несмотря на то, что теперь Лютан большую часть времени проводил в своем имении под Парижем, в душе, по его словам, он оставался русским. Влюбленный в русскую старину, Лютан заказал костромским плотникам сруб избы, собрал ее на приобретенном им участке выставочной территории и устроил здесь экспозицию "настоящих произведений русского народа". Внутри избу украшали портреты императора Александра III и князя Долгорукова, московского генерал-губернатора, киот с древними образами и серебряной утварью из собственной коллекции владельца (специальная табличка предостерегала: "Не продается") и большая деревянная модель Троице-Сергиевой лавры работы кустаря Трофимова. Разложенный на полках и в витринах товар - так называемая "лукутинская" живопись по папье-маше и сергиево-посадская резьба - продавали девушки в русских народных костюмах, прекрасно, однако, говорившие по-французски.
Хозяин избы уверял, что увиденные однажды в лавках возле Троице-Сергиевой лавры резные иконы, кресты, складни, подносные блюда и солонки, столовые приборы с изображением целых сюжетов на рукоятях запали ему в душу и он захотел продемонстрировать их взыскательной французской публике. Из-за высоких цен торговля в первые дни шла вяло. "Но господина Лютана это не должно слишком волновать, - иронизировал санкт-петербургский корреспондент, - ведь он главной своей целью ставит лишь показать миру русское искусство и бескорыстно помочь кустарям"2. Ирония корреспондента имела под собой почву: предприимчивый француз со временем рассчитывал открыть в Париже магазин русских изделий из дерева.
Рассказывая об экспонатах лютановской избы, журналисты выделяли "несколько очень художественно выполненных образков - резьбу по кипарису" и добавляли: "Кто не знает у нас этих чудных миниатюр?" Действительно, продававшиеся в Троице-Сергиевой лавре резные иконы, кресты и трехстворчатые складни, а также деревянные ножи и ложки, на уплощенных черенках которых изображались сцены из жизни преподобного Сергия Радонежского, были тогда чрезвычайно популярны во всех слоях российского общества. По свидетельству архивных документов, широкое их распространение началось с середины XIX века. Самые искусные мастера-игрушечники в поисках более серьезного применения своим талантам постепенно переходили на резные композиции "Распятие" и "Воскресение Христово", помещаемые в стеклянный сосуд (так называемые "Голгофы") и далее на резьбу икон, крестов и складней для Троице-Сергиевой лавры. Расцвету промысла способствовал все возраставший поток сюда богомольцев.
Формы резных икон сергиево-посадцы первоначально заимствовали у киевских умельцев, произведения которых были известны в России еще в XVII веке. В XIX столетии киевляне изготовляли в основном небольшие иконки и кресты для паломников Киево-Печерской лавры, разносившиеся отсюда по всей стране. Сергиево-посадские кустари могли познакомиться с ними и во время киевских весенних ярмарок, куда они привозили для оптовой продажи свои игрушки. Работы киевлян сложностью не отличались: фоны закрывались цветной фольгой или бумагой и украшались орнаментом из стружки.
Довольно скоро подмосковные резчики сумели выработать собственный стиль, близкий древнему троицкому, процветавшему в Сергиевом монастыре и на посаде еще в средние века: фигуры стали делать накладными, от цветных бумажных фонов отказались, оставляя натуральную поверхность дерева, орнаменты из отдельных стружек на них заменили тонкой накладной полоской - тонкостружечной "веточкой" с кудрявыми отростками и мелкими плодами, которой декорировали лузгу, а в углах часто помещали точеные диски. Кроме обычных прямоугольных иконок, резчики Сергиева Посада делали круглые и овальные образки в глухих застекленных киотцах - очень удобные в дороге и потому пользовавшиеся значительным спросом.
Большое влияние на формирование школы сергиево-посадской резьбы оказал так называемый "русский стиль", необычайно популярный во второй половине XIX века, особенно в сфере декоративно-прикладного искусства. Не случайно посадские иконы слыли "подделкой под старинные" - в это выражение не вкладывалось никакого отрицательного смысла, им лишь обозначался тип: спутать изделия XIX века с древними "образами на рези" было трудно.
Размер резных икон варьировался от 6,5 до 37 сантиметров по высоте, но основная их масса выполнялась в удобном для паломников среднем формате - около 11 сантиметров. Сюжеты в подавляющем большинстве были связаны с Троицкой обителью и ее основателем преподобным Сергием Радонежским. В инструментарий миниатюристов входили пила, топор, долото, стамески с первого по шестнадцатый номер и специальный нож - цивер. Исходный материал - кипарис - покупали на вес на рынках Посада или Москвы, от пяти до десяти копеек за фунт.
Самым известным среди кустарей был Иван Семенович Хрустачев, участник многих российских и международных выставок, неизменно получавший награды. Он родился в 1841 году в большой патриархальной семье сергиево-посадских мещан. Его отец, Семен Иванович Хрустачев, умер, когда Ване исполнилось семь лет3. Мать, Авдотья Сергеевна, определила сына в бесплатное трехгодичное Народное училище при Троице-Сергиевой лавре, дававшее по тем временам довольно основательное образование: чтение, письмо, церковное пение, краткая священная история, катехизис, арифметика, чистописание, грамматика, география, российская историяѕ Кроме того, в училище занимались рисованием и живописью, которые преподавал художник, штатный служитель лавры Василий Болдырев4. Полугодичная школьная ведомость отмечала "порядочные успехи" Вани, но способный мальчик не успел даже научиться писать: вскоре мать отдала его в обучение резному ремеслу: надежную профессию она сочла предпочтительнее грамотности.
Письмом Иван Семенович овладел гораздо позднее, став самостоятельным мастером. Свои изделия, так же как и другие резчики икон, он сдавал в Образную палату Троице-Сергиевского монастыря, где всякий раз приходилось просить кого-то расписываться вместо себя. Вот он и решил самостоятельно подучиться.
Впервые имя Ивана Хрустачева встречается в приходно-расходных книгах лавры в 1862 году - юноше тогда шел 21-й год5. Скоро он уже считался профессионалом высокого класса. Специфика работы требовала не только ремесленных навыков, но и широкого кругозора, общей культуры, так что одним письмом Иван Семенович не ограничился: усиленно занимался самообразованием, много читал, интересовался новыми тенденциями в искусстве резьбы; будучи уже зрелым мастером, не копировал расхожие сюжеты, а сам составлял их. Но времени для чистого творчества почти не оставалось. "Хоть бы годик поработать для искусства, а не для куска хлеба!" - пожаловался он как-то сыну6.
В 1882 году на Всероссийской художественно-промышленной выставке в Москве наряду с традиционными крестами, складнями и иконами Иван Хрустачев представил сделанные для "опыта" овальные горельефные портреты с фотографий, в их числе изображение недавно почившего императора Александра II. Источником послужил газетный снимок: усопший монарх на смертном одре - по пояс, в военном мундире. Искусство резчика заключалось в том, что при взгляде в упор зритель видел лишь профиль царя, как на прототипе, но при взгляде сверху открывалась и вторая половина лица, вырезанная несколько менее отчетливо, словно подернутая дымкой.
"За превосходную художественную резную работу, а также за постоянные заботы об усовершенствовании своих изделий" И.С.Хрустачев был награжден золотой медалью7. На Парижской выставке 1889 года среди лучших работ российских кустарей журналисты снова назвали изделия Хрустачева. Кстати, его произведения выставлялись во французской столице не впервые: в 1867 году их, предварительно приобретя у мастера, экспонировал в Париже сергиево-посадский купец Александр Григорьевич Сафонов. В выставочном каталоге значилось:
"Сафонов А.Г. Московская губерния. Троицкий посад.
1. Складень резной - 75 руб.
2. Тож малый - 2 руб.
3. Иконы резные от 50 коп. до 15 руб."8.
Французское жюри уже тогда по достоинству оценило "резную иконопись". Предприимчивый купец получил Почетный отзыв жюри и немалую прибыль: так, купленный у Хрустачева за 35 рублей складень он продал за 100 рублей9.
В 1889 году справедливость наконец восторжествовала: в Париж в качестве представителя сергиево-посадских кустарей поехал один из сыновей Ивана Семеновича - вероятнее всего, старший, Константин. Несмотря на молодость, он был опытным резчиком: еще четырнадцатилетним мальчишкой вместе с отцом участвовал в Московской Всероссийской художественно-промышленной выставке и получил серебряную медаль. По мнению экспертов, юный Хрустачев имел большие задатки и со временем обещал вырасти в "весьма хорошего мастера"10, что и сбылось. В "русской избе" господина Лютана Константин Хрустачев демонстрировал искусство резьбы, что называется, "вживую": на глазах изумленной публики с непостижимой виртуозностью превращал обыкновенные деревянные дощечки в полноценные горельефные изображения, на комплименты смиренно отвечал: "Это что! Вы посмотрите работы батюшки моего. Вот мастер настоящий!"
К Парижской выставке 1889 года И.С.Хрустачев, кроме традиционных своих вещей, приготовил деревянное блюдо и солонку для торжественной встречи президента Франции, который должен был осматривать павильоны. На дне блюда Иван Семенович вырезал (опять же по газетному снимку) рельефный портрет главы Французской республики11.
В Париже Хрустачев-отец получил серебряную награду; его трехстворчатый складень приобрел Мадридский национальный музей. Константину досталась бронзовая медаль как сотруднику "коллективной выставки кустарей в Троице"12. Жюри отметило еще двух резчиков из Сергиева Посада: бронзовой медалью - Ивана Цирюльникова и Почетным дипломом - Петра Токарева13.
Среди поставщиков Троице-Сергиевой лавры известны несколько кланов Цирюльниковых, родоначальниками которых были мещане Иван и Василий и крестьянин Матвей. Именно их следует считать основоположниками сергиево-посадской миниатюрной резьбы XIX века, так как Цирюльниковы упоминаются в лаврских документах с начала 1850-х годов, а работать на монастырь они могли начать еще раньше, в 1846 году, когда иеромонах Савватий, заведующий церковной лавкой, впервые получил для продажи резные кресты, закупленные большой партией без указания фамилий резчиков14.
Иван Алексеевич Цирюльников в Троицкой обители был на хорошем счету. В 1880-х годах ему и Ивану Семеновичу Хрустачеву заказывали иконы для поднесения именитым гостям лавры, в том числе членам императорской фамилии15. В то время братья Цирюльниковы жили на Переславской улице, где стояли дома, принадлежавшие Ивану-старшему, Ивану-младшему и Василию.
Не совсем ясно, какую родственную связь имел с ними сергиево-посадский мещанин Илья Алексеевич Цирюльников, трехстворчатый складень работы которого приобрел сотрудник Московского земства И.Боголепов, производивший в 1879 году обследование здешних кустарных промыслов (авторство Ильи Цирюльникова позволяют предположить карандашные пометки владельца на обороте). Складень сохранился в коллекции бывшего Кустарного музея в Москве, не так давно переданной Музею декоративно-прикладного и народного искусства. В отличие от произведений Хрустачевых его рельеф ниже, пропорции фигур менее точны, резьба грубее и примитивнее.
Имя Ильи Алексеевича Цирюльникова удалось обнаружить в каталоге Международной Филадельфийской выставки 1876 года в разделе художественных изделий, где были представлены "резные по кипарису образа и четки"16. Учился он - так же как Иван и Василий Цирюльниковы - в лаврском Народном училище.
Среди изделий крестьянской ветви Цирюльниковых, главой которых, как сказано выше, считался Матвей, преобладали кресты, поскольку резать кресты было во всех смыслах легче, чем те же иконы или складни.
Вообще в Сергиевом Посаде из-за низкодоходности здешнего сельского хозяйства ремеслом занимались многие крестьяне, лишь номинально оставаясь в крестьянском сословии, а свою землю сдавая в аренду. В их числе был Петр Иванович Токарев, проживавший на Ильинской улице. Он, как и Матвей Цирюльников, изготовлял небольшие деревянные кресты - до восьми штук ежедневно17. Одно время имел даже наемного работника, но дохода от промысла явно не хватало на содержание семьи и выплату налогов: к 1 января 1880 года недоимки составляли 20 рублей - огромная по тем временам сумма18. Вскоре Петр Иванович, фактически уже давно порвавший с сельским хозяйством, официально перешел в мещанское сословие, что давало возможность сократить налоговое бремя, однако в 1889 году ему пришлось заложить дом19. Не разбогател Токарев и после Всемирной выставки, хотя и удостоился там высокой награды.
Иван же Семенович Хрустачев, что называется, пошел далеко. Слава его все возрастала. Он участвовал во многих выставках как в России, так и за рубежом, выполнял заказы высокопоставленных лиц и столичных музеев, в начале XX века получил личное дворянство, дал прекрасное образование девятерым своим детям и в апреле 1914 года в возрасте семидесяти двух лет мирно скончался20. Старшие сыновья продолжили дело отца. Но грянула революция, "религиозная" продукция оказалась не нужна и даже "подозрительна". Резчики вынуждены были перейти на изготовление поделок светского характера, поставлявшихся новой властью на экспорт, однако это производство так и не смогло выжить. Со смертью старых мастеров оно прекратило свое существование.
В настоящее время резные иконы, кресты, складни, среди которых удалось выявить подписные работы Хрустачевых, разбросаны по музейным хранилищам, частным коллекциям и массовому зрителю практически недоступны, так что журналистская фраза столетней давности получила сегодня совершенно противоположный смысл: "Кто у нас знает эти чудные миниатюры?"
1. Предварительный отчет по участию России во Всемирной Парижской выставке 1889 года. СПб., 1890. С. 25.
2. Райский П. Парижская выставка 1889 года. СПб., 1889. С. 65-68.
3. ЦГИАМ. Ф. 51, оп. 8, д. 632, л. 89 об.- 90.
4. РГАДА. Ф. 1204, оп. 1, ч. 4, д. 6179, 6343, 7031 и др.
5. РГАДА. Ф. 1204, оп. 1, д. 20247.
6. Среди кустарей Сергиевского района (очерк из истории и быта). Сергиев, 1923. С. 16.
7. Отчет о Всероссийской художественно-промышленной выставке 1882 года в Москве: в 6 тт. СПб., 1883. Т. 5. Работы экспертных комиссий. С. 281.
8. Указатель русского отдела Парижской Всемирной выставки 1867 г. СПб., 1867. N 104.
9. Пругавин В.С. Кустарь на выставке 1882 года. М., 1882. С. 19-20.
10. Отчет о Всероссийской художественно-промышленной выставке 1882 года в Москве: в 6 тт. СПб., 1883. Т. 5. Работы экспертных комиссий. С. 42.
11. Еще о русском отделе на Всемирной выставке // Новое время. 1889 г. N 4777 от 18 (30) июня. С. 2.
12. Предварительный отчет по участию России во Всемирной Парижской выставке 1889 г. СПб., 1890. С. 54.
13. Там же. С. 55.
14. РГАДА. Ф. 1204, оп. 1, ч. XI, д. 19639. Записная книга икон и крестов, купленных у разных лиц для продажи в часовнях. Л. 10. (резные кресты). Резные образа впервые упоминаются в 1848 г. (там же. Л.15 об., д. 19788, л. 5 об.).
15. Там же. Д. 21180, л. 72 об.
16. Указатель русского отдела Филадельфийской международной выставки 1876 года. СПб., 1876. С. 172.
17. РГИАМ. Ф. 184, оп. 9, д. 429, л. 602-603.
18. Боголепов И. Игрушечный промысел // Сборник статистических сведений по Московской губернии. Отдел хозяйственной статистики. Т. 6. Промыслы Московской губернии. Вып. 2. М., 1880. С. 74-75.
19. РГИАМ. Ф. 184, оп. 9, д. 429, л. 602-603.
20. Памяти кустаря И.С.Хрустачева // Иллюстрированное приложение к газете "Новое время". N 13740 от 14 (27) июня 1914 г. С.12. Автор приносит благодарность А.У.Грекову за указание на эту публикацию.
