Мне не следовало читать роман Проханова "Господин ?Гексоген". Теперь я знаю, чем все кончится. Чем кончится моя жизнь, мои поиски, моя вера и любовь.
Или, уж по крайней мере, мне не следовало дочитывать до конца этот роман, который и не роман вовсе, а нескончаемая спираль восхождения души к Богу. От страницы к странице она вьется по ступенькам истин и мифов, нигде подолгу не останавливаясь, влекомая все выше и выше; и все больше истин и мифов остаются позади, попираются ею. Мне нужно было остановиться на той ступени, до которой дорос я сам, и откинуть роман, не читать больше, самому строить бесконечную лестницу на небеса.
Но я дотопал до вершины, подслушал всю историю до конца, которую уже нельзя рассказывать людям, но лишь деревьям и звездам. И теперь, оглушенный, понимаю, что верования, до сего дня бившиеся насмерть во мне, суть разные имена одного Бога. Религия Русской Победы. Красный миф об установлении Рая на Новой земле под Новым небом. Белая идея о зеркальном отражении вечного Царства Небесного в земной монархии. Смысл государства как Большого Проекта по повороту северных рек и рек истории. Теория единства и спаянности человеческой цивилизации, в которой нет больше отдельных народов, великих и малых, но все мы - земляне. Мечтание федоровского воскресения мертвых и платоновского одушевления неживой природы как судьбоносной цели человечества. Путь инока, любимой, юродивого - босиком по снегу или на "Москвиче" к Спасской башне - с любовью прямиком на небо. Блаженное бытие ратника, хлебороба, песняра, которые в жизни и смерти своей уже отыскали бессмертие. Каждая из пройденных идей, на любом из своих уровней, - не ложь, недомыслие или кощунство, но истина для тех, кто в нее верит, кто живет этим мифом и умирает с ним на устах. Ступая по спирали вслед за Прохановым, испиваешь каждую идею до дна, приходя к единому пониманию: одна без другой бессмысленна, темна, пуста, но все вместе они составляют неразрывную, вновь наполненную Чашу, в которой истина и свет.
Одна из бесконечных граней Чаши, шестиконечным кристалликом света сияющая, не дающая нам спать по ночам, является мифологема еврейства в России, теория его предназначения, миссии и судьбы. Кристаллик этот, проникнув в тело Белосельцева, прошел по его венам насквозь, до самого сердца, и мы вслед за ним пройдем тем же путем.
В своих богоисканиях герой едва останавливается на первом, самом поверхностном уровне этой мифологемы, выраженном бытовыми паранойями, слухами и теориями о масонском заговоре. Фразы о "жидах в танках", расстрелявших Верховный Совет, о "засилии евреев" во всех сферах общества, шагаловские картины у Дочери и Граммофончика, печально-прекрасные глаза у теледикторши-дюймовочки, - эти детали почти не отмечаются Белосельцевым, они случайны и, словно сор, не достойны внимания.
Настоящая встреча Белосельцева с мифологемой происходит в начале его восхождения, когда он, ведомый дантовыми проводниками-генералами, попадает в святая святых Российского Еврейского конгресса и лицезреет его виртуальную структуру, поражается его могуществом и влиянием. Его кристаллическая решетка напоминает герою "биологический вирус, способный истребить Вселенную", уже внедренный и размножающийся в ней. Для Белосельцева это есть первый, биологический уровень знакомства, полный предчувствий, невнятных позывов и первобытных страхов.
Чтобы преодолеть магию этого первого, безличностного знакомства, прохановский герой попадает на новый уровень еврейской мифологемы, где безличный вирус принял людское обличие. Это фестиваль "Созвездия России", торжество еврейской интеллигенции, которая церемониями награждения лауреатов, скрипичными концертами, музыкой Шнитке и реминисценциями из Шагала отмечает свою победу "над враждебным мирозданием, над веками бессправия, над карами Господними". Но хотя зал блистает алмазами, хотя ведущий вещает о вселенных и небожителях, все торжество пропитано неотмываемой местечковостью, бердичевской забитостью, и от лоснящихся смокингов, от роскошных декольте шибает перцовым духом рыбы фиш. Бесстрастно, словно патологоанатом, Белосельцев отмечает несоответствия в обличиях людей, в их физическом строении, в их словах и мыслях.
Ассоциации и видения, вставаемые перед героем на этом празднестве, переносят его на следующий, религиозно-мистический уровень постижения еврейского смысла, воплощенном в магии телевидения. В руках еврейских медиа-магнатов Зарецкого и Астроса оно превратилось из средства информации в религию, в объект поклонения, в магическое Диво, что устанавливает свои законы бытия и затмевает Бога Истинного. Тяжки и горестны хождения героя в подземельях "электронной Хазарии", под шприцем Останкинской башни, вкачивающем в русское небо зелье упадка, растления и лжи.
Но как все жрецы, Зарецкий и Астрос справляют свои сакральные, потусторонние тризны ради более важного и более земного будущего. Каждый из них воплощает два противоборствующих цивилизационных проекта, два пути для русского еврейства - и Белосельцев сполна знакомится с этой новой ступенью постижения еврейства. Зарецкий видит Россию как расчищенную от "туземного биоматериала" территорию, встроенную в космополитически единый мир, управляемую мировым правительством, ступающую в ярме общих целей и ценностей. Россия для Астроса, словно гусеница для осы-наездника, - это идеальный вариант для построения новой Земли Обетованной, на которой наступит, наконец, процветание "богоизбранного народа".
Казалось, что прохановский герой дошел наконец до вершины этой библейской пирамиды. Однако после сладостного умерщвления автором олигархов Белосельцев только начинает прозревать истину. Следующий, заоблачный этап постижения тайны связан с преображением проводников, его вчерашних друзей. И в последнем своем откровении генералы внушают Белосельцеву новую истину - о мессианской роли еврейства, собирающего народы в единое человечество для подлинно великой цели, достойной Божьего замысла, - обретения человечеством бессмертия. Служившие олигархам русские генералы сами становятся ими, превращаются в "дракона" и "казака в ермолке". Роли спутаны, или, быть может, маски въелись в лица. Нет больше евреев или русских, патриотов или компрадоров. Оставив мертвым магнатам роль "кусачих мошек", они сами ведут страну сквозь кровь и жертвы к новому будущему, в которой местечковость и национальность больше не имеют значения.
Но Белосельцев не останавливается здесь. Потрясенный ходом истории и ходом собственной жизни он видит уже Небо, разверзшееся над ним, и ступает выше, в сферу истин более чистых и светлых. В мистическом опыте воспоминаний, замаливания грехов и заново переживаемой жизни он испытывает благоговение перед жизнью вообще - русского, еврея, дерева, бабочки. И Шнитке рождает музыку из гармонии небесных сфер, и шагаловская свадьба летит к Третьему небу. Все люди - русские: мы, американцы, евреи, - и все попадают в Рай. О том же говорили Белосельцеву и попутчики, обогнавшие его на пути к Богу: русский пророк Николай Николаевич или синий старик-ангел, повстречавшийся среди псковских деревень. Для них нет именований наций, но есть лишь полная лучезарная Чаша, объединяющая мироздание.
Наконец, в высшей точке своего восхождения Белосельцев не различает среди бытия уже самого человека и неба, и звезд, не ведает ничего, кроме Рая и бессмертия сейчас и здесь, повсюду и вечно.
..Но все это слишком высоко и слишком рано для меня. Когда-нибудь и я войду в черную реку своей зимы, вступлю в крещенские морозы своей старости. А пока мы еще повоюем!
