Обычный панельный дом. Металлическая дверь. Никаких надписей. Те, кто сюда приходит, знают, куда хотят попасть. Несколько секунд меня изучает глазок камеры. Дверь отворяется. Я стою на самом верху узкой, тускло освещенной лестницы в подвал. За спиной щелкает замок, и в курятнике за стеной разражается криком петух.
Когда ночь окутывает православную Москву, здесь, в глухом подвале на улице Климашкина, зажигаются свечи, и укутанные в ритуальные одежды колдуны начинают петь молитву. Бряцая пучками цветных бус, они вычерчивают на песке магические знаки и призывают духов. Главный жрец поднимает над головой курицу и посвящает ее в жертвы. Разгорается огонь, гудят заклинания, и, наконец, сочно чмокнув, рвется птичья шея. С жалобным клекотом упавшая на песок голова разевает клюв, а все еще бьющееся сердце продолжает толкать струи птичьей крови в серебряную чашу. Кровью колдуны причащаются, а мертвое тело кладут на алтарь.
Когда приходит дух, воздух начинает пульсировать. ОНО выбирает подходящее тело и вселяется. Сначала у ?избранного? немеют конечности, потом его бьют конвульсии. Но жрец не пытается избавить его от мучений. Он ждет, пока в теле проявится другая личность. Если вошедший дух стар, как бы ни был молод ?избранный?, он временно дряхлеет. Если же дух молод, даже немощный старик на глазах наливается силой.
- Назови свое имя! - требует жрец. И коли в ответ слышится враждебное рычание - изгоняет его священной водой и звоном колокольчиков. Но чаще дух называет свое имя и доволен приемом. Тогда колдун сообщает ему свою просьбу и отпускает. С этой минуты колдовство вступает в силу.
На одной стене ?привратной комнаты? - диплом, подписанный лично Лужковым: ?Серафиму Кассандра за большие заслуги?. На другой - внушительный портрет негра, а под ним - полочка, усыпанная конфетами. И кукла-негритянка с полным мелочи подносом. Меня встречает Серафим - жрец храма. Голубоглазый блондин, весь затянутый в черную кожу, с головой, повязанной алым шелковым банданом. С порога учиняю допрос:
- Почему вуду? Это же вроде африканская религия.
- Это одна из самых распространенных в мире религий, в том числе и среди белых. Вудисты практически все, кто поет джаз. Армстронг - вудист, Фиджеральд... А меня позвали духи.
- Как это?
- Ну, знамения разные, электричество вокруг гасло... А учитель мой был негром. Вот, кстати, его портрет на стене.
- А Лужков за что наградил?
- За помощь... Не будем об этом.
- А кто эта кукла?
- Домовая. Если дух-домовой на что-то рассердится, он спокойно вселится в эту куклу, и она ка-а-ак оживет!..
Заходим на кухню. Там сидят несколько человек ?своих? - посвященных в вуду. В углу свалена гора книг по магии и религии. На столе - банка кофе и огромная тарелка с бисером (из него делаются многочисленные, необходимые для обрядов бусы). Под потолком качается кукла-ведьма. Плита, шкафы, холодильник, баночки с приправами - обычная кухня. Но это только с виду.
?Не трогай палочки, - предостерегают меня, как только я протягиваю руку к продолговатым стекляшкам на столе, - на них могла остаться отрицательная энергия?. ?Не вдыхай слишком глубоко, - останавливают меня, когда я пытаюсь понюхать варево на плите, - это сильнейшее средство для приворота?. И так далее: толченая петрушка в банке оказывается порошком колдовского кактуса, пучки травок вроде зверобоя - средством от порчи. Даже кокосы из холодильника есть нельзя, потому что это часть гадательного набора ?оби?, с помощью которого разговаривают с духами. Оказывается, если ?неуважительно? обращаться с травой, посвященной какому-то богу, он может наказать.
Когда я начинаю бояться дотрагиваться даже до стен, на кухню забегает парень и хватает что-то со сковородки. ?Нельзя!? - вскрикивает Серафим, и я с ужасом понимаю, что сейчас на нас обрушится гнев духов. ?Да нет, - успокаивают меня минуту спустя. - Ему просто вырвали зуб, и два часа нельзя есть?.
Храм находится в соседней комнате. И наконец, видимо, посоветовавшись с духами, Серафим разрешает мне зайти в него. Золотой занавес откликается на прикосновение звоном сотни развешанных по нему бубенцов. Я переступаю порог и проваливаюсь в песок.
- Это зачем?
- Кровь хорошо впитывает, - спокойно поясняет колдун.
Почти спотыкаюсь о хладный труп курицы и чашку с кровью.
- Туша жертвы должна пролежать здесь три дня, а потом мы ее относим в лес на перекресток, - спешит пояснить Серафим.
Киваю, поднимаю голову и застываю в ужасе. Посреди храма - столб, а по нему прямо на меня сползает громадный питон. ?Спокойно, он сушеный?, - видя мой ужас, смеется жрец. Оказывается, и столб, олицетворяющий радугу, и змеюка - божества. У вуду любопытная легенда о сотворении мира. После того как верховное божество создало свет, откуда-то появился этот питон - Данбала-Ведо, - влюбился в радугу - Айда-Ведо, и... Ну, в общем, сделал ее своей женой. Да так при этом вертелся, что получились горы, долины и даже планеты со звездами. Бедная радуга после этого уползла на дно реки, где с тех пор живет в виде божественной змейки.
Вокруг столба горят свечи, валяются яйца, булки, тортики, игрушки, украшения и деньги. Все это - подношения богам. Вдоль стен несколько заваленных дарами алтарей. Идолы - изящные католические фигурки вперемешку с ужасающими африканскими масками.
- А что здесь делает статуэтка Девы Марии?
- Миссионеры пытались привить африканцам католическую веру. За практикование ?сатанинского? вуду полагалась казнь. И негры сделали вид, что приняли христианские святыни. На самом же деле просто стали подразумевать под ликами католических святых своих богов, а ритуалы вершить тайно.
Особенно много даров у алтаря морской богини Йеманжи - большой матери. Она обожает фрукты и сладкое. Ведает всеми женскими проблемами. В Рио-де-Жанейро праздник Йеманжи проходит каждый год 31 декабря. Женщины в белых одеждах заходят в море и пускают по воде кораблики со свечами. Если кораблик тонет, значит, Йеманжа обещает помочь его хозяйке. А японки килограммами кидают в море сахар, надеясь, что богиня-сладкоежка отплатит за дары покровительством.
- Ну деньги, сладости - понятно. Но духи-то и цветы ей зачем? - поражаюсь я огромному количеству пузырьков, которыми уставлен алтарь.
- Она - женщина, любит сладкие запахи, любит, когда говорят комплименты, дарят цветы. Все боги поначалу были людьми, и всем им хочется человеческих радостей. Мы им даже омлет с устрицами по праздникам жарим.
Единственное место в храме, не заваленное подношениями, - алтарь Барона Самеди и его жены Манман Бриджит - богов смерти. Мрачное местечко. Черная занавеска, рисунки скелетов, настоящий череп с похожими на ошметки кожи кусками воска и веселенькая ?семейная фотка? божественных супругов - два скелета: один - в цилиндре, другой - в цветной юбочке.
- А если надо кого-то убить?
- Это решает сам Барон Самеди. Я могу только попросить. Однажды приходила женщина, муж которой изнасиловал ее дочь и с тех пор угрожал обеим расправой, если они заявят в милицию. А доказать-то ничего нельзя. Я принес жертву и оставил эту женщину в храме наедине с Бароном. Она рассказала ему про свою беду и оставила на алтаре фотографию мужа. Через месяц его посадили на полгода за какое-то хулиганство, там ?опустили?, и он повесился. Так распорядился Самеди.
В прихожей то и дело появляются молчаливые клиенты, в основном женщины. Иногда они шепотом переговариваются, и тогда слышны отрывки фраз: ?А моего окрутили...?, ?Точно порча...?, ?Попробуй на мясо сведи...? Серафим и колдунья Хелен по очереди заводят их в специально отведенную комнату на тайную беседу. Там решается, какого рода нужна помощь, и взимается плата. После беседы колдуны забегают на кухню попить чайку и подготовить клиенту амулет.
- Сразу признавайтесь, а то прокляну всех, кто взял порошок Чупа-розы?! - кричит полная, экстравагантная Хелен. - А когти петуха где?
- Может, ей просто лилию пожечь? - предлагает Серафим.
- Ладно, подумаем. Аккуратней, не стряхните! - колдунья кладет на стол пучок свежесрезанных волос клиентки.
- Представляете, - продолжает она, отрезая квадратик красной шелковой ленты и зашивая туда волосы, - теперь она говорит: ?Заберите от меня ЭТО. Он меня даже под дверью туалета караулит!?
- Кто караулит? - оживляюсь я.
- Муж клиентки ее саму. Раньше домой по ночам не приходил, так она попросила меня сделать приворот. А приворот - это же не любовь, а обычное сломление воли человека. Я ее предупреждала. Теперь жалуется, говорит: ?Он на животное похож?. Хочет нового. Вот, шью ей амулет на женскую привлекательность.
Готовый мешочек жрица несет в храм. Тонкогубую крашеную блондинку - клиентку - останавливает на пороге:
- Смотри, и после каждой молитвы по три раза повторяй свое имя.
По очереди она подносит мешочек ко всем алтарям и что-то бубнит. ?Елена. Елена. Елена?, - как попугай, вторит ей блондинка. Наконец заляпанный воском готовый амулет вкладывается ей в руку:
- Никому не показывай, не давай трогать. Прицепи к обратной стороне бюстгальтера и береги от света. Спасибо не говори. Уходи.
Ошарашенная девица исчезает. А я, пользуясь перерывом в потоке клиентуры, заглядываю в комнату переговоров. Коробки с травами, пузырьки с маслами, ракушки, кресло, покрытое волчьей шкурой. На полу валяется кукла Кен, проткнутая спицами в области полового органа, груди и живота.
- За что ж его так зверски убили? - вздрагиваю я, понимая, что под куклой подразумевался человек.
- Его ?связали? - жену сильно бил. Теперь только руку поднимет - и в больницу. Но, кстати, не всегда, протыкая куклу, человеку делают больно. Иногда спицами в него вбивают мысли, например, о Ней. В голову - чтоб не забывал, в сердце - чтоб любил.
На стене рисунок - отдельно человеческие руки, ноги, голова и рядом с ними разные животные.
- Это что, схема разделки? - опасливо ехидничаю я.
- Это схема изгнания злых духов из человека в животных, - поясняет Серафим. - Из руки можно выгнать в рыбу, из головы - в змею, из сердца - в скорпиона... А потом сжечь их вместе с духом.
- Пойдешь на реку?
- Купаться?
- Приносить дары богине Ошун!
Серафим скотчем прикручивает к днищу двух плоских корзин пустые пластиковые бутылки, чтобы те удержались на воде. Две девушки, ради которых будет проводиться этот ритуал, уже стоят у входа в храм. Корзины нагружаются освященными на песке храма булками и яйцами. В каждую ставится по свечке. К Ошун обращаются за помощью в любви.
Выйдя на улицу, я осторожно завожу ?женский разговор?.
- С мужем нелады?
- Ушел, как только сынишке исполнилось три года, - жалуется одна. - Теперь заходит в гости, а жить вместе не хочет. Говорит, свобода понравилась.
- А на меня бывшая свекровь порчу наслала, - вступает другая. - Я ее сына-алкоголика бросила. Так теперь никак замуж не выйду. Уже пятый бросает.
Через полчаса мы уже стоим на берегу маслянистой, холодной реки в районе Коломенского. Серафим расставляет на снегу свечи и принимается трезвонить в колокольчик. ?Бу-бу-бу, Ошун! Бу-бу-бу, Ошун!? - катится по сугробам заклинание. Замерзшие девушки, как пингвины, переминаются с ноги на ногу. Наконец колдун берет корзинку, прикасается ею ко лбу клиентки и кидает в воду. ?Хлюп!? - корзинка переворачивается вверх дном. Яйца со свечой уходят на дно, бутылки сиротливыми буями покачиваются на волне. ?Ах!? - вскрикивает девушка.
- Ничего-ничего, - тут же находится Серафим, - это значит, Ошун забрала подношения.
То же происходит и со второй корзиной. Мы возвращаемся к машине, а Серафим еще некоторое время звенит в колокольчик и делает пассы.
- Возьмешь из храма свою розу, - уже в машине инструктирует колдун ту женщину, которая хочет выйти замуж. - Завернешь ее в кусок своей фаты, спрячешь на груди, пойдешь в загс и позавидуешь. Потом высушишь бутон, и я сделаю тебе амулет.
На прощание я делаю попытку дать совет одной из девушек: ?Слушай, тебе ведь всего 30. Молодая, красивая. Может, лучше своими силами, без колдунов?. ?А ты что, знаешь заклинание?? - вскидывается девушка.
Всматриваясь в лица посетителей храма, я невольно выискиваю среди них зомби - тупых, бессловесных, живых трупов. Иногда лица ожидающих своей участи клиентов приобретают подобный оттенок, но все не то. Наконец спрашиваю:
- А мертвецов вы оживляете?
- Ты, наверное, говоришь про зомби? Но они не мертвецы, - уходит от прямого ответа колдунья. - Если мозг прекратил функционировать, тело к жизни его уже не вернуть. А колдуны поднимают из гроба людей, похороненных живыми, только сильно отравленных.
Оказывается, колдун выбирает себе потенциального зомби, когда он еще живой, нормальный человек. Жертва должна быть физически сильной и абсолютно здоровой. Далее следует приготовление порошка - очень сильного яда, содержащего токсины и человеческие останки. Яд тайно подмешивается в еду или в открытую рану жертве. Через некоторое время человек, испытывая сильнейшие мучения, как бы умирает, холодеет и перестает дышать. Впадает в кому. Выживают только самые сильные. Когда близкие идут за гробом, в котором лежит окоченевший и неподвижный зомби, они и не подозревают, что он в сознании. Все слышит, понимает, но не имеет сил даже открыть глаза и медленно сходит с ума. Большее мучение придумать сложно. А денька через два после похорон колдун выкапывает тело и возвращает его к жизни, накормив галлюциногенной смесью сладкого картофеля, тростникового сахара и ?огурца зомби?. Чтобы окончательно подчинить остатки психики бывшего человека, колдуны их избивают.
Зомби абсолютно лишены памяти и способности мыслить. Они не разговаривают, ничего не чувствуют, едят и спят очень мало, ничего не боятся. Только нельзя давать зомби соль. Одни считают, что соль возвращает зомби речь и тягу к свободе. Он постоянно убегает от бокара к своей могиле. Другие доказывают, что соль ?включает? в полуживом организме зомби механизм неотвратимого разложения.
- А если заполучить частичку умершего, то в течение девяти дней после смерти можно сделать ?астрального зомби? - подчинить себе душу мертвеца. Поэтому обязательно надо следить, чтобы никто не отрезал волос, ногтей у покойника...
- А есть шанс обезопасить умершего? - глухо вопрошаю я, совсем запуганная перспективой ?жизни после смерти?.
- Да, конечно, - беспечно машет рукой Серафим. - Можно голову у трупа отрезать или сердце проткнуть... Хочешь чаю?
