Отец Николай Голубцов, в 50-е годы духовник Александра Меня, по воспоминаниям самого отца Александра, "никогда не говорил проповеди, но весь упор делал на общие исповеди". Когда над самим отцом Александром в середине 80-х из-за ненависти очередного настоятеля начали сгущаться тучи, он тоже решил переключиться на общие исповеди, так как проповеди, произносимые с амвона, вызывали раздражение собрата. Другое дело - общие исповеди. Они произносились в приделе, а поэтому их не было слышно в алтаре и на амвоне.
Исповедь - это таинство, где священник более всего выступает как пастырь: во время исповеди он имеет максимальную возможность обратить внимание каждого своего подопечного на то, что мешает его духовной жизни, и помочь ему справиться с этим. Но спасительная сила этого таинства проявляется только при сознательном и серьезном соучастии в нем и священника, и того, кто пришел к нему на исповедь. Эта серьезность предполагает полную искренность и самоотдачу, а вера проявляется в открытости человека получаемому ответу. Такая вера по сути становится тождественна смирению.
Объясняя смысл совершающего во время исповеди таинства покаяния, отец Александр подчеркивал, что наше покаяние является и плодом нашего свободного усилия, и даром Божественной благодати. Божественная жизнь, хотя и сходит к нам на землю с неба, но не без участия человека, и это участие заключается не в ритуалах, а в направлении ума и в открытости сердца навстречу Богу. Только во взаимодействии свободной человеческой воли и Божественной благодати возможно человеку достичь нового уровня преизбыточной жизни (то есть совершить эволюционный выход за границы вида).
Спасение - это второе рождение. "Кто горит огнем Духа, тот побеждает тьму и грех мира, - говорил отец Александр. - Если мы не побеждаем свои грехи, то только потому, что не открыли свое сердце Господу". Все остальное - игра в христианство, а не истинное преображение и не второе рождение, которое обещает Иисус. Поэтому задача отца Александра как исповедника заключалась в том, чтобы открыть сердца слушавших его, чтобы Сам Господь в эти сердца вошел и их преобразил.
"Таинство исповеди часто называют вторым Крещением, потому что в нем происходит как бы обновление человека, рождение его заново. Та драма, катастрофа, трагедия между Богом и человеком, которая была рождена грехом, снимается Божественным милосердием, Божественной благодатью.
Именно харис, благодать, снимает гнев Божий, то есть состояние напряжения между Богом и человеком. Совершается некое чудо... Но кто совершает это чудо? - Христос! Кто имеет власть оставлять грехи? - Христос.
Он прощает грехи. "Иди чадо, отпускаются тебе грехи твои". Сколько раз Он говорит это. И Он оставляет эту власть Церкви, чтобы люди всегда видели Его на земле. "То, что вы свяжете на Земле, то будет связано на Небе"".
В исповедях отца Александра мы также видели, что он понимал грех не как нарушение каких-то моральных норм или церковных правил, но прежде всего как удаление человека от Бога. Батюшка часто в резких выражениях обрисовывал такое состояние человеческой души. Но делал это не для того, чтобы унизить человека, а чтобы пробудить в нем устремленность к покаянию и к Богу. На самом деле именно такой была цель и у составителей практически всех православных молитвословий, где подчеркивается грешное состояние молящегося. Так чувствовали себя все святые, таким образом происходит верная настройка души.
Вот главное что должен понимать кающийся, по мнению о.Александра: исповедь происходит не для того, "чтобы изгонять грехи, а чтобы стать принципиально другим человеком. Потому что, если косить грехи как траву, остаются невырванными корни, и сорняки опять вырастают. Но сами мы другими не становимся - для этого нам нужна сила Божия".
Так как причина греха коренится именно в потере человеком ощущения присутствия Божия, то главный способ преодоления греха - приобщение к Божественной жизни, обожение человека, его преображение. Такое преображение, если оно истинно, сообщает человеку особую радость, чувство примиренности с Богом, благодарности Ему, из чего рождается ответная любовь к Богу и к людям.
Исповедь совершается не ради перебирания грехов и не ради их магического исчезновения вместе с последствиями, а для примирения с Богом. Зло, которое мы причинили, не исчезает, мы уже внесли его в мир, и оно или посеянные им семена существуют помимо нашей воли. И мы не имеем права вычеркивать грехи из своей памяти. Сам Господь действует в исповеди, а не мы. В этом отличие исповеди от психотерапии. Именно Господь возвращает нам Свою любовь и силу для борьбы с грехом, чтобы мы в дальнейшем так не поступали. А последствия греха остаются...
"Наше покаяние должно быть до конца и навсегда, - говорил отец Александр. Поэтому, если мы не можем вычеркнуть грехи из своей памяти, но имеем сердечное сокрушение, тогда мы в покаянии несем эту память перед собой, радуясь только тому, что Господь вернул нам Свое благословение".
Отец Александр говорил так, чтобы мы не превращались в фарисеев, чтобы, придя в Церковь и получив прощение у Господа, христианин не начинал превозноситься над остальными. Ибо грехи есть у всех, и если их помнить, это надежно убережет от фарисейского самодовольства.
"Прости нас за нечистоту нашего сердца, за нечистые помыслы, за осуждение людей, внутреннюю неприязнь, ненависть, прости нас, Господи, за блудные помыслы, за грехи плоти, которые отсюда вытекают, за нарушение семейной чистоты и верности в браке. Прости нас, Господи, за то, что было, может быть, много лет назад, мы все равно приносим сегодня покаяние".
Говорил о.Александр и о вине людей друг за друга. Мысль Достоевского, высказанная в романе "Братья Карамазовы" ("всякий пред всеми за всех и за все виноват"), была ему очень близка:
"Прости за наших близких, которые делят с нами наши грехи, и мы участники их грехов. Когда люди живут вместе, то и грехи у них часто бывают общие. Господи, прости нас, грешных".
В 70-е годы в одной из бесед о.Александр говорил о потерянных христианами дарах Святого Духа. Надо выискивать в себе все антибиблейское и статичное, все, что нас тянет, как якорь лодку, и не дает Духу Божию действовать в нас, двигать нас вперед. Всякая мысль, всякое слово против Духа Божия, как свидетельствует Священное Писание, лишает нас спасения. Но понимаем ли мы, что антидинамичная, антитворческая, статичная жизнь есть жизнь лжехристианская, которой мы хулим Духа Божия? И какие еще нужны доказательства, если очевидно, как мы бедны дарами Святого Духа, о которых писал апостол Павел и которыми была так богата первоначальная Церковь? Дары пророческие, дары исцелений, дары служения - это все дары, которые восполняют нашу человеческую немощь, наши недостатки. Мы должны признать, что с нами не все обстоит благополучно, если мы их растеряли.
"Главный грех, главное уродство нашего существа, то, что мы живем двойной жизнью: в одних делах - мы христиане, в других - живем, как люди без веры, живущие по законам мира сего, по законам алчности, жадности. Именно двойная жизнь мешает необратившимся христианам открыть себя действию божественной благодати".
По мнению отца Александра, наше своеволие - еще одна причина того, что мы лишены чувства присутствия Бога. Когда мы слушаем Бога только из скрытого страха, мы, конечно, перестаем Его любить и чувствовать Его присутствие. Это важно помнить родителям, строго воспитывающим своих детей. Как-то, говоря об отношениях родителей и детей, отец Александр заметил: "Каким ребенок чувствует отца, таким он будет чувствовать и Бога".
Батюшка говорил, что "покаяние человека должно быть не покаянием самобичевания, а покаянием благодарности, потому что мы готовимся приступить к священной трапезе, установленной Господом двадцать веков назад, и мы должны благодарить Господа за то, что Он все-таки пришел к нам, таким недостойным и грешным". Отец Александр подчеркивал, что, когда мы говорим о покаянии, речь не должна идти о нарушении нами некоего "уголовного кодекса", вовсе нет. Нам необходимо ясно увидеть, что мы грешим против Духа Святого, Его порочим.
Например, когда мы стремимся себя обезопасить со всех сторон, стремимся к опеке или санкциям от кого-то (например, от государства), то этим самым нарушаем один из важнейших духовных законов, раскрывающихся еще в Ветхом Завете, - закон "малого остатка", или "нищих духом".
Отец Жак Лев, говоря об этом "остатке", приводил в качестве примера в своей книге "Великие учителя молитвы" рассказ о Гедеоне. Господь предал врагов Гедеона в его руки только тогда, когда от войска Гедеона осталась лишь горсточка людей, и объяснил Гедеону, что, пока его войско было многочисленным и могучим, Он не мог даровать ему победу, чтобы его люди не возгордились и не думали, что они своей силой одержали ее, но хорошо понимали, что победа пришла к ним от Господа.
В истории мы все время видим, как земная Церковь идет на нарушение этого закона, опираясь на свои силы или поддержку сильных мира сего, но ей это не дается. И если мы замечаем периоды развития и воскрешения духовного, то как раз в те исторические моменты, когда, казалось бы, никаких надежд на возрождение у Церкви нет. (Этот принцип о.Александр хорошо изложил в своей беседе о пасхальной тайне Церкви). Сегодня, по мнению батюшки, "мы ушли от столбовой дороги Священного Писания, приведшей к Воплощению Сына Божия и через Него к Церкви как Его Телу, то есть к нам с вами. Но до нас с вами это живое, действенное влияние динамической, животворящей силы Духа Святого познали на себе многие поколения подвижников Церкви".
Учиться у них, заимствуя истинно мистическое или, как сказал бы Анри Бергсон, динамическое начало их веры, о.Александр считал необходимым. Беря у них тот жизненный порыв, свет, жизнь истинную, то обожение по благодати, которое и сделало их светочами и столпами в истории Церкви.
Обо всех них батюшка говорил в своих проповедях и беседах, потому что одной из главных его задач как пастыря было научить людей так настроить свое сердце, чтобы оно полюбило Господа. "Сила Божия приходит только к тем, кто любит Господа", - говорил отец Александр. Чтобы ее получить, мы и подходим к таинствам исповеди и причащения.
Некоторые из его прихожан удивлялись: "Как можно любить Бога?" И он не уставал подбирать все новые примеры и образы, чтобы научить прихожан этой любви. Ибо его в свою очередь удивляло такое бесчувствие.
"Есть вещи, которые мы любим, и надо понять, что они есть только отражение Бога. Ведь мы любим солнце, тем более мы должны любить Того, Кто его создал. Вот человек любит жизнь. А жизнь - это дар Божий, значит, мы должны любить Его еще более, чем мы любим жизнь... Если мы любим все отрадное в жизни, что ее украшает, то как же нам не любить Того, Кто все это создал? Если мы любим людей, которые нас окружают, то как же не любить Того, Кто этих людей создал и к нам привел?
Кто-то любит людей, кто-то любит музыку. Кто-то любит природу. Но все это - только отражение Господа, который поэтому должен быть еще более любим... Если так будет, то Его сила, Его дух войдут в нас и будут гореть ровным пламенем. Но пламенем священным, которое выжигает в нас всю нашу нечистоту".
На вопрос, как открыть свое сердце действию Святого Духа, Который единственно может к нам прийти и сделать нас счастливыми людьми, батюшка отвечал так:
"Очень важно желать этого, желать до глубины души. Как если бы мы давно не пили и жаждали воды, так надо желать, хотеть Духа Божия. Хотеть так, как если бы нас мучил голод; как если бы мы были разлучены с человеком, которого мы любим и которого мы хотели бы увидеть. Должно быть сильнейшее стремление, сильнейшее желание..."
Однако желания еще недостаточно, надо уметь также преодолеть свою лень. Хотя бы для того, чтобы начать молиться или прийти в храм. А ведь иногда кажется, что к ногам привязаны гири. Но надо заставить себя подняться и идти. Отец Александр говорил, что "всегда, когда человек совершает подвиг, когда он двигается навстречу, тогда он бывает вознагражден, а когда он идет навстречу своей лени, косности и нерадению, он еще глубже увязает в трясине - поэтому всегда необходимо сделать усилие".
В своих исповедальных проповедях отец Александр учил не мелочному рассматриванию грехов, не кропотливому самоанализу, а сокрушению сердца, жажде очищения и святой жизни, чтобы человек мог ожить для святости и умереть для греха. В таинстве крещения человек умирает для греха и облекается во Христа. Так же и в таинстве исповеди, если мы запачкали свои белые крещальные одежды, мы должны опять облечься во Христа. Именно облечение во Христа, сочетование с Богом, а не самосовершенствование и борьба со страстями есть главный путь к очищению сердца, к примирению, к "усыновлению". Митрополит Антоний Сурожский однажды сказал, что каждый из нас представляет собой как бы каменное изваяние, которое вера должна сделать живым. Вера, которая должна быть животворящей силой.
"Все же эти грехи, - говорил о.Александр, размышляя о жизни человека, утонувшего в своей греховности, - вся эта жизнь - в ней нет ничего ценного, привлекательного, просто сумасшедший дом какой-то, это скопище душевных и телесных болезней... и более того - это безобразно и неэстетично. Может ли быть зависть эстетичной? Человек, который одержим завистью, имеет неэстетичный облик. Если у него мелкие мысли, неэстетичная внутренняя жизнь, это отражается на его внешнем виде. Неэстетичный взгляд... Вот говорят: неодухотворенное лицо и одухотворенное... Значит, это все видно..." Поэтому "нельзя жить в привычке к повседневному греху, в этой темноте, надо стремится к свету: нельзя разрешать себе привыкать к этому смраду". "Если же человек живет любовью к Богу, к природе, к людям, - как у него будут появляться мелкие мыслишки? Это уже не будет присущей ему чертой".
Когда человек говорит себе: я не буду делать того-то или думать о том-то, вместо того чтобы преобразить свою жизнь, он начинает выдавливать свои грехи, запрещая себе греховные помыслы. Происходит то, что обозначено притчей об изгнании бесов и вселении семи сильнейших. Отец Александр считал, что такие вещи можно с собой делать лишь изредка, потому что если постоянно себя насиловать, то этот мир превратится во что-то страшное. Это можно делать иногда, но только для того, чтобы убедиться, насколько человек немощен и понять, что важно не давление и вытеснение, а преображение. Преображение мира, основанное на внутренней красоте, гармонии.
Что же касается покаяния, то "покаяние возникает тогда, когда грех становится противным, когда перед ним чувствуешь страх, как перед болезнью". О некоторых грехах люди рассказывали на каждой исповеди; но ведь исповедь - это не столько сознательное и абсолютное прощение и примирение, а, как говорит митрополит Антоний Сурожский, программа борьбы с грехом, изменения к лучшему.
Поэтому отец Александр не ожидал и не требовал невозможного, но знал, что если такая программа поставлена, то исцеление человека становится уже не его личным делом, а таинством, то есть богочеловеческим процессом исцеления, примирения, прощения. Серафим Саровский говорил, что "разница между погибающим грешником и спасающимся только в его решимости". Эта решимость и есть покаяние.
Москва
О. Александр Мень о таинстве покаяния
