Христианство и европейская демократия

Европеизм как экспансия христианства

Христианство, усвоенное античностью (Древним Римом), стало фундаментом возникшей и укрепившейся на основе принципа личности (личного вклада каждого человека в построение жизни) европейской цивилизации. Его энергия в течение нескольких столетий переработала косный элемент варваров-завоевателей. Христианство структурировало и резко отделило Европу от других геополитических образований на земном шаре. По мнению русских мыслителей (С.Франк), само завоевание свободы и демократии, пришедшее поздно, было тем не менее вдохновлено христианскими ценностями. Продвижение христианства на другие земли и материки каждый раз означало движение европейской цивилизации в ее новых модификациях (Северная Америка, Латинская Америка, Австралия и т.д.). Однако основное ядро этой цивилизации, ?Corpus christianum?, оставалось там, где оно создавалось в течение столетий - с мученичеством, подвигом святых, диким народным христианством (по сути амальгамой с язычеством), крестовыми походами, смутами, церковными схизмами, реформацией и т.п., - в Европе. Европейские кризисы поэтому захватывали, как правило, всю христианскую ойкумену и прилегающие к ней области.
Русь крестилась в Х веке, войдя тем самым в европейское сообщество христианских народов. Это ясно почувствовал князь Владимир после крещения: ?Владимир же был рад, что познал Бога сам и люди его, посмотрел на небо и сказал: "Христос Бог, сотворивший небо и землю! Взгляни на новых людей этих и дай им, Господи, познать тебя истинного Бога, как познали тебя христианские страны"?. Как мы знаем, позднее произошла ?великая церковная схизма? между Западом и Востоком. Но в десятом веке схизма еще не оформилась окончательно, официальный раскол произошел в 1054 г. А к этому времени Киевская Русь стала законной частью европейского мира. По словам А.Е.Преснякова, молодое русское государство было хоть отдаленной, но частью европейского мира, а Киев - существенным для него оплотом. Уже после схизмы на Русь приезжает от императора Генриха IV послом епископ Трирский Бурхардт, в XI-XII вв. продолжаются династические браки с королевскими домами Западной Европы. Да и церковь вполне свободна, она ?не смешивалась с государством и стояла высоко над ним? (Г.Федотов).
Ситуация меняется в столетия татарского ига, отрезавшего Русь от Западной Европы и тем самым укрепившего схизму. Русское, ?экуменическое? по духу и пафосу, православие, связывавшее Западную Европу и Константинополь, превращается в националистическое, а с укреплением Москвы, с ?московизацией Руси? (Г.Федотов), Церковь получает статус автокефальной, но при этом полностью оказывается подчиненной верховной власти. Русское православное христианство отныне освящает все нужды и потребности государства, а потому, скажем, не препятствует становлению в XVII в. крепостного права. Церковь, сама перестав быть свободной, не могла отстаивать и свободу своей паствы. Все человеческие проблемы рассматривались только с точки зрения государственно-церковной пользы.

Двойственная роль Церкви

Церковь как институт сыграла в истории Европы двойственную роль: с одной стороны, воспитательница народов в христианском духе, проводник христианских идей в народную толщу, с другой - союзница сильных мира сего, нередко подменявшая первоначальное содержание учения политически выгодными теориями. Союз Церкви и власти имел своим следствием возникновение движений, которые попытались восстановить первоначальный смысл христанства, приводил к ересям и расколам, в конечном счете к Реформации в Германии и старообрядческой оппозиции в России. Секуляризация была вызвана потребностью решить христианские проблемы вне Церкви. Более того, поддержка церковью социально-экономического неравенства, ее беспомощность в решении социальных вопросов на фоне процесса секуляризации привели ее к отторжению от народных нужд. Результатом стала первая страшная антихристианская революция в Европе (Франция, 1789), разбудившая в массах инстинкты зверя.
Кризис углублялся. Усиливалась борьба уже не просто с Церковью, а именно с христианством как фактором духовной и социальной жизни общества. Во второй половине XIX столетия прозвучали пророческие слова: ?Бог умер? (Ницше) и ?Если Бога нет, то все позволено? (Достоевский). Они предвещали небывалые катаклизмы, напоминавшие эпоху переселения народов, новую варваризацию, ?вплоть до антропофагии? (Достоевский). Церковь утратила контакт с духовной жизнью народа и мыслящей интеллигенцией, что порождало попытки ряда европейских мыслителей христиански воздействовать на публику помимо Церкви (Вл. Соловьев, Н.Бердяев, Г.Федотов, Ф.Степун, С.Франк, Р.М.Рильке, Г.Марсель, П.Клодель, М.Унамуно и др.).
Их слово, однако, не было услышано. Победу одержали антихристианские идеократии.

Тоталитаризм как язычество

Тоталитаризм по сути своей был антихристианским и, стало быть, антиевропейским явлением, противопоставлявшим разуму мифологически устроенное сознание, опиравшимся на стихийные устремления масс жить в несвободе, ?без проблем? (тип подобного миропонимания был угадан Достоевским в Легенде о Великом Инквизиторе). Тоталитарные режимы в сущности возродили языческие племенные представления. В 1930 г. Томас Манн в речи ?Призыв к разуму? утверждал, что иррационализм ХХ века поднял на щит животворные силы бессознательного, силы, творящие смутное, темное, отверг дух, считая его убивающим жизнь, и в противовес ему восхваляет - как истину жизни - тьму души, материнско-нутряное, священно плодоносящий внутренний мир. Из этой религиозности в почитании природы, ?склонной к вакхической необузданности?, многое было воспринято национал-социализмом.
Язычество, которое, по слову российских мыслителей, сохранялось не только в России, но и в Германии и других вроде бы цивилизованных странах, вполне доказало свою жизнеспособность и силу, ?девестернизируя? и дегуманизируя европейское сознание. Россия попала в этот общий поток, возникший после взрыва в Европе подсознательных, почвенно-языческих инстинктов, которые возжелали управлять историческим процессом, тем самым отрицая его надсубъективную силу и смысл.
Невероятное усилие русских писателей и мыслителей конца прошлого века по христианизации России было в значительной степени продиктовано испугом, причину которого указал Достоевский, предъявив читателям угрозу ?беса? Верховенского: ?Затуманится Русь, заплачет земля по старым богам...? Об этом же - и тревога С.Н.Булгакова, беспокоившегося о недостаточной укорененности христианства в русском народе. Удар ?неоязычества? в России был тем сильнее, что народная вера, как показали русские религиозные мыслители рубежа веков (С.Н.Булгаков, П.А.Флоренский и др.), включала в себя на равных правах веру во Христа и во всякую почвенно-языческую нечисть. О преобладании Христа в сознании простолюдина говорить было рано.
Заложенные христианством принципы исторического развития человечества по сути дела отрицались в тех странах, где восторжествовали хтонические боги, превратившие даже интернациональные идеи в племенные.

Русские европейцы против ?заката Европы?

Этому шабашу противостояли разные силы, в том числе и ?русские европейцы?, заметившие главное: что удар по демократии связан прежде всего с ударом по подлинному христианству (при умении тоталитарных режимов использовать сервилизм официальных Церквей). И первое, что их насторожило в Европе ХХ века, - это несоответствие европейской действительности представлению о европейской культуре, сохраняющей разум христианства и верной своим базовым ценностям.
Ф.Степун писал в 1923 г.: ?Вот мы изгнаны из России в ту самую Европу, о которой в последние годы так страстно мечтали, и что же? Непонятно, и все так: - изгнанием в Европу мы оказались изгнанными и из Европы. Любя Европу, мы, "русские европейцы", очевидно любили ее только как прекрасный пейзаж?.
Г.Федотов писал в 1931 г.: ?Путешествие по мирной Европе стало труднее, чем в средние века. "Европейский концерт", "республика ученых" и "corpus christianum" кажутся разрушенными до основания... В Европе насилие - в России кровавый террор... Против фашизма и коммунизма мы защищаем вечную правду личности и ее свободы - прежде всего свободы духа?.
На что они рассчитывали? Голос их не был слышен - ни в Европе, ни тем более в России. В буржуазной Европе, среди русских эмигрантов, по преимуществу, монархистов, они оставались социалистами, но, в отличие от западноевропейских просоветских левых, утверждали христианство как основу европейской цивилизации. А в ответ на заявления о закате демократической эпохи - веру в возможность демократии на основе христианства. Разумеется, западноевропейский парламентаризм представлял тогда, как говорили даже его сторонники, вырождение свободы, а порой скатывался и к мещанству, но наступавшая на мир идеократия была много хуже, ибо безусловно тяготела к ?большевицкому сатанизму?. Противостояло этому сатанизму, по мысли Степуна, ?Божье утверждение свободного человека как религиозной основы истории. Демократия - не что иное, как политическая проекция этой верховной гуманистической веры четырех последних веков. Вместе со всей культурой гуманизма она утверждает лицо человека, как верховную ценность жизни, и форму автономии, как форму богопослушного делания?.
Но в эти годы о лице, о человеке думали все меньше и меньше. Русские мыслители-эмигранты пытались понять, почему ?в преисподнюю небытия? (Степун) обрушилась Россия, а за ней и другие европейские страны. И не просто понять, но и найти некую интеллектуальную защиту против ужаса, поднимавшегося из этой преисподней.
Даже готовые идти на компромисс деятели культуры, верившие, что черт (т.е. зло) в конечном счете может послужить благу, признавали, что режим этот не божеского, а дьявольского происхождения. Именно такое парадоксальное подтверждение дехристианизации страны показано в романе о визите дьявола в Советскую Россию. В ?Мастере и Маргарите? Иисус уже не Христос, а просто добрый человек Иешуа Га Ноцри, которому симпатизирует дьявол. Более того, нам дается и блистательно написанное жизнеописание Христа, но... в представлении дьявола, так сказать, евангелие от Воланда. В этой стране (отныне его епархии) только в памяти дьявола остается образ Христа. Народ же в основном дехристианизирован.
Оправдание Христа через дьявола - предел духовного падения культуры. Началось это падение с Запада, который испытал явный кризис христианства, но, быть может, и преодолел бы его, если бы некоторые разрушительно-атеистические идеи не подхватила Россия. Произошел распад российского национального сознания, ибо им не было усвоено на уровне, так сказать, ?физиологии культуры? абсолютное, т.е. религиозное, значение культурных ценностей и благ, что сказалось во всех сферах жизни и мысли.
Но почему ?закат России? наступил раньше ?заката Запада?, обещанного Шпенглером?
Надо, однако, признать, что закат наступил для всей Европы, и трудно сказать, где раньше. По мысли эмигрировавших на Запад ?русских европейцев?, в России он произошел раньше, потому что большевизм насаждал все ухваченное им с Запада с той силой веры, которой Запад уже был лишен. В результате случилось ?религиозное утверждение западноевропейской атеистической цивилизации, т.е. тот типичный, и в точном смысле этого слова сатанинский, антитеизм, который является невидимою для самих большевиков осью всего их дела? (Ф.Степун).

Религиозная санкция культуры и демократии

Спасение демократии и свободы личности в одном - в религиозной санкции культурных ценностей.
Жить во имя религиозной свободы - это значит сохранять чувство своего человеческого достоинства, не опускаясь до уровня скота, ?вола подъяремного?. Но понятно, что почти невозможно сохранить чувство свободы при тоталитарном режиме. Нужна демократия. Есть ли шанс утвердить ее в России - стране православной? Можно ли, не ограничиваясь обрядами и умением затеплить свечечку перед лампадкой, открыть глубинный смысл православия как возможной силы для становления свободы и демократии?
Русским европейцам было ясно, что Россия может ждать от своих изгнанных мыслителей не организации вооруженной интервенции, а тех идей, которые позволят ей существовать достойно. Степун предлагает следующее рассуждение. Даже ?оставляя в стороне историю демократии, нельзя не видеть, что ее основной принцип - принцип защиты свободы мнения, как формы коллективного искания освобождающей истины - должен быть близок духу христианской политики. Конечно, верховная Истина в христианстве дана. Но в своем нераскрытом виде она недостаточна для разрешения конкретных, культурно-политических и социальных вопросов... Миросозерцательное раскрытие верховной Истины христианства возможно в православии... лишь на путях личного религиозного творчества. Пути эти неизбежно приводят к многообразию христианских миросозерцаний, а тем самым и к многообразию решений тех или иных социально-политических вопросов?. А уж ?многообразие политических миросозерцаний само требует демократической, а не диктаториально-фашистской организации политической жизни?.
Это был идейный шанс. Но не туда смотрела Клио. Роль творцов идей, определявших судьбу человечества, досталась большевизму и фашизму. Русские европейцы, видевшие крах христианского гуманизма, порожденного пять столетий назад Возрождением, чувствовавшие надвигающееся ?новое Средневековье?, пытались найти импульс для пробуждения подлинно всеевропейского Возрождения. Задача по своему грандиозная. Но решать ее приходилось в ужасе войны и гибели людей, в зареве пожаров от горевших домов и книг, в очевидной перенасыщенности интеллектуального пространства содержанием, в которое уже никто не верил. Они попали в ситуацию, как называл ее Степун, ?никем почти не осознаваемой метафизической инфляции?.

Чему учит исторический опыт?

После крушения фашизма и большевизма Европа вернулась к построению ?европейского дома?. Но опыт, который вынесен из катастроф ХХ столетия, говорит нам о многом.
Человечество знает не одну попытку построения универсалистских цивилизаций. Сейчас продолжается пока наиболее успешное построение новой мировой цивилизации, начало которой положено европейской христианской культурой. Ее экстенсивное движение оказалось возможным в результате секуляризации ?христианского мира? (отождествлявшегося до XV в. с Европой). Сыграв свою роль воспитателя, христианство благотворно воздействовало на попавший в поле его излучения человеческий ум, внушив гуманистические нормы поведения и морали. Казалось бы, христианское содержание вошло в европейскую цивилизацию, стало ее подпочвой, ибо без понимания христианской символики нельзя понять высших достижений ни литературы, ни живописи, ни музыки.
Но опыт ХХ века показал, что речь шла именно о высоком искусстве, а почва оставалась вполне языческой. ?Восстание масс? отвергло христианство, обратившись к почвенным богам. Из ?Corpus christianum? Европа в ХХ в. превратилась в сборище воскресших племенных религий (порой под видом самоновейших европейских теорий). Восторжествовало неоязычество, бесовщина в разных национальных обличьях. Оказалось, что, упраздняя христианство, человечество поневоле лишает духа и все явления гуманистической культуры, включая политику.
Москва