В августе 1921 года жизнь Алексея Михайловича Ремизова (1877-1957) раскололась надвое: он покинул Россию, увозя с собой горсточку родной земли...
Вскоре в Берлине вышла его книга "Сказки русского народа". Предисловие начиналось так: "Из первой памяти моей, когда я только еще говорить учился, я запомнил: рассказывала наша старая нянька сказку -
- Припади к матери сырой земле...
Книга эта и есть голос русской земли - слово русского народа, сказанное мною".
Всю жизнь Ремизов черпал из фольклора, зачастую изустного, многозвучием и разноцветьем которого стремился обогатить беллетристику. При этом неизменно повторял, что не воскрешает какой-то стиль, а лишь следует п р и р о д н о м у д в и ж е н и ю русской речи, воспроизводя ее мелодию и лад.
Все творчество писателя овеяно сказовым, лирическим началом. Но особое внимание его - к собственно сказке.
При жизни у Ремизова вышло восемьдесят три книги. И более половины из них - сказки.
Первой книгой, оставшейся для автора самой любимой, была книга сказок "Посолонь". В 1925 году, отвечая на анкету журнала "Своими путями" (выходил в Праге на русском языке), Марина Цветаева заявила: "Здесь, за границами державы Российской, не только самым живым из русских писателей, но живой сокровищницей русской души и речи считаю - за явностью и договаривать стыдно - Алексея Михайловича Ремизова... Для сохранения России, в вечном ее смысле, им сделано более, чем всеми политиками вместе".
Золотой волк
В пряничном домике жила-была Катя со своей матерью, Ольгой Ивановной: волоса, как пух, глаза - звездочки, ручки пухленькие, на ногах красные сафьяновые сапожки, на голове красная шапочка.
Пошла Катя в лес грибы собирать, а навстречу ей волк. Подняла Катя щепку да и бац в волка. Рассердился волк - он ведь и не собирался ее трогать! - ну, а тут и проглотил Катю да бежать.
Схватилась мать - нет Кати.
Обошла весь лес, уж как кликала, - нет.
Да так и померла.
И растащили лисы весь пряничный домик себе в норы.
И заросла любимая тропка.
+ + +
Волк и день бежит, и ночь бежит. На заре добежал до горы: на горе блестит. И захотелось волку посмотреть, что там такое блестит, а кстати и отдохнуть.
И полез волк на гору.
А никак не может: подымется на шаг, сползет на три. Бился, бился - бросил. Пошел охаживать гору: нет ли какой дорожки?
И увидел лестницу - узенькую, серебряную, до самого до верха. Много серый натерпелся, а все-таки до верхушки добрался. И тут перед ним забор. Он через забор - и попал в сад.
+ + +
По саду карлики расхаживают в золотом шитых белых платьицах, на волка удивляются - ничего не понимают.
Волку неловко, свернул он в боковую аллею.
И вышел к золотому дворцу.
А у дворца цветник - золотые цветы.
В цветы и прилег.
И видит волк - королева идет. Тут и сделался сам золотым.
А королева подошла к нему, нагнулась посмотреть - золотой волк! - и разлила нечаянно из кувшинчика воду - прямо на волка.
И стала перед ней Катя.
+ + +
Удивилась королева, когда Катя ей все рассказала - и о пряничном домике, и о волке - как к волку попала. И повела ее по саду - какие цветы, какие деревья, а какие чудесные карлики!
Пришли к серебряному пруду, а у пруда играют такие же, как Катя, - и все в красных шапочках, и у всех красные сафьяновые сапожки.
И так понравилось Кате, уходить не хочется.
И осталась жить на пруду.
***
Построили Кате из веток шалашик, в шалашике и был ее домик.
И волк при ней жить остался, в саду - стерег по ночам от черных разбойников.
А как выросла Катя большая, сама сделалась королевой.
И всякий, кому удавалось взобраться на гору, назад не возвращался: так хорошо было в саду, а того лучше на серебряном пруду у шалашика.
И не только люди, а и звери, и птицы попадали на гору.
И над ними золотой волк был главным.
И я там был, с волком чай пил у шалашика.
Кузька-Кузютка
Жили-были семь братьев - семь больших богатырей, таких сильных, сто пудов подымал каждый, не крякал.
Хоромы стояли у них большие, столбы точеные, крюки серебряные.
Сели братья обедать: трех быков на стол поставили, в ноги сахар, мед под голову. Сидят, говядиной лакомятся.
И входит к ним старичок - от земли не видать, псивый, с хворостинкою.
- Здравствуйте, братья!
А братья и усом не повели.
- Я Кузька-Кузютка, - помахал старик хворостинкою.
Ну, что плохо лежало, от быка отщипнули - Кузютке.
- Мы большие богатыри: сто пудов подымаем, не кряча. Не видел ли где, есть ли еще такие, охота нам сразиться.
- Что-то не слышно, - обгладывал Кузютка хвост бычачий. - Не видно.
Съели братья быков, поднялся один, пошел на погреб за квасом.
И Кузютка с хвостом управился, хочет поблагодарить, да не знает, кто старший.
- Мы все большие, всех благодари.
- А я не знал, - да как свистнет.
Так все и попадали, и тот, что за квасом ходил, весь квас разлил.
- Прощайте, богатыри большие, - махнул хворостинкой Кузютка и за дверь.
Пошел по земле родимой - все цветы ему кланяются, все дороги расступаются, каждая кочка стол ему, каждая норка - комната.
Кузька-Кузютка,
Крепь земляная,
Силушка-земь.
Золотой волк. Автограф хранится в Рукописном отделе Российской Государственной библиотеки. Сведений о публикациях этой сказки обнаружить не удалось. Печатается по автографу.
Кузька-Кузютка. Корректура хранится в Рукописном отделе Российской Государственной библиотеки. Сведений о публикациях этой сказки обнаружить не удалось. Печатается по корректуре.
Вступление, публикация, примечания Игоря Попова