Цикл стихов, посвященных великому поэту России А. С. Пушкину
В защиту поэта Александра Сергеевича Пушкина
Непримиримую борьбу упорную
Масоны с Пушкиным всю жизнь вели.
И стали гнать его, как непокорного,
На «долгом пламени» поэта жгли.
За то, что он не встал на путь предательства,
На путь безбожия и лжи слепой.
И за трудом его, трудом писательским,
Стал Бенкендорф следить, коварный, злой.
Он докучал ему своей цензурою.
«Травили» Пушкина, враг был лукав,
«Гаврилиадою», поэмой грубою,
Позорной, жалкою оклеветав.
Нет, не писал ее поэт наш искренний,
А приписал ее ему масон.
О, мерзость подлая, тупая, низкая,
Влетела в ад она, в его полон.
И за поэму ту, кощунства полную,
Что так смущала злом сердца, умы,
Писака дерзостный охвачен полымем,
Князь Горчаков ушел ко князю тьмы.
А Бенкендорф надзор повел над Пушкиным.
Душа масонская была горда.
И за поэтом он везде подслушивал,
И гончим псом бежал за ним всегда.
Наш Пушкин - мученик, душа гонимая,
Тем паче Господу любезен, мил.
Не зря же старцем он да Серафимушкой
В Саровской Пустыньке привечен был.
Но до сих пор еще служаки адовы
Порочат гения, клеймят его
И уязвляют все «Гаврилиадою».
Вопрос на воздухе: «О! Кто? Кого?»
Я верю, Пушкин свят. О том на зорюшке
Шептала осени мне красота.
А сердце Пушкина горит, что солнышко.
В нем Серафимов огнь и Дух Христа.
В его поэзии вся Русь надмирная
И вся земная Русь на много лет,
И обличение масонства хитрого,
И Православия Монарший Свет!
Александр и Наталия Пушкины
Среди стариц и монахинь
Детство девочки текло.
Благочестие и кротость
Ей ложились на чело.
Их на сердце свет струился,
И Наталья им полна.
К людям проявляла милость,
Ангелом росла она.
И Господь ее поэту
В утешенье, в радость дал.
Не была она кокеткой -
Враг ее оклеветал.
Чрез распутного каналью
Геккерна злой враг рычал.
Сплетнями обвил Наталью,
Пасквилями докучал.
Очень чуткого поэта,
Гения Руси Святой
Унижал мир знатный, светский,
Интриганов мир пустой.
С ним боролся в одиночку
Пушкин до последних дней.
Мафии масонской почерк
Становился все черней.
И покой поэта в сердце
Нагло он перечеркнул.
У поэта сдали нервы.
За плечами ложный гул
Не стихал, не прекращался,
Козни вражьи шли вослед.
В сети адские попался
Весь измученный поэт.
Руки подлые Дантеса
Поспевали всюду лезть.
И порочили поэта,
И его пятнали честь.
И французик у масонов
Стал орудием слепым,
Шквалом ветра занесенный
В землю русскую, что дым.
Пушкин пал, пронзенный болью,
Страшный выстрела был смех.
Пал поэт, своею кровью
Обагрил январский снег.
И его кормила нежно,
Вся смирения полна,
Свежей ягодой морошкой
Мать его детей - жена.
И она, как светлый ангел,
Вновь ему несла любовь.
Капли спелых, сочных ягод
Багровели, словно кровь.
Сокровенная здесь тайна,
Любящих супругов связь,
Чтобы Пушкина Наталья
Поэтическим страданьем
Просветилась и спаслась.
Встречи с Болдином
Я встречаюсь волнительно с Болдином,
С вдохновенным, певучим селом.
Под осенним пронзительным холодом
Бью поэту горячим челом.
Я поклоны дарю благодарственно
Князю Слова и Богатырю.
И глаголам, поистине, царственным
Умиление сердца дарю.
По следам Православного гения
Прохожу в золотой листолет,
Вспоминая поэта мучения
И на небо его переход.
«Ай, да Пушкин, - вздыхаю встревоженно, -
Посмотри же на наш произвол!»
А меня к тебе Промыслом Божиим
Предок мой знаменитый привел.
Сухорукова помнишь Василия,
Он беседы с тобою алкал.
И болел, как и ты, всей Россиею,
И стихом твое ухо ласкал.
Я ведь тоже страдаю всей Родиной,
К ней любовью сердечной горю.
И поэтому в Пушкинском Болдино
О России с людьми говорю.
Свет культуры поганые полчища
Затмевают, как здесь ни страдай.
Пушкин, Пушкин, подай с неба помощи,
Всей словесности русской подай!
У тебя ведь творенья великие.
Ты пророчески праведен в них.
А в Раю с тобой рядом - защитники,
Не один, а двенадцать святых.
Под листвой, до красна обожженною,
В этом Болдинском русском краю
Мое сердце, насквозь обнаженное,
Чует дивную помощь твою.
Чтоб постигли России значение
И Народной России житье,
С этих мест и пойдет Ополчение
За Священное Слово ее.
Вознесение русского слова
На Вознесение Господне
Родился Пушкин, и не зря.
Вознес глагол земной наш сродник
Туда, где звезды и заря.
Туда, где ласковое солнце,
Где Ангелы на облаках.
Речь русская привольно льется
В безсмертных Пушкинских стихах.
Она певучая, живая,
Глубинным родником журчит.
В ней говорит Любовь Святая,
Молитва чистая звучит.
Возвышенней и благородней
Слов не найти, в них - красота.
На Вознесение Господне
Родился Пушкин неспроста.
Поэтический огонь
Пушкин был поэтический, сброшенный с неба огонь,
От которого, словно бы свечи, другие поэты,
Загорались они многоцветно. И Бога ладонь
Их держала, что яркие звезды, лучи и рассветы.
Что ж сейчас, что ж сейчас в чуждый мы модернизм подались?
Не волнуют родные и близкие сердцу заботы.
Очень мало поэтов, стремящихся в Божию Высь:
Все-то больше паучье сплетают гнездо стихоплеты.
Сребролюбье, вещизм, прилепление к славе земной
Нас прельщают. Забыли о счастье небесного хлеба.
Пушкин наш, не имел он жилья своего под луной,
Он - огонь, он - огонь поэтический, сброшнный с неба.
Ах, как очи его, лучезарные очи горят!
А вот сердце его краснокрылым летит и горит Серафимом.
А глаголы его как возвышенно, мудро поют, говорят
Перед Господом Богом во Свете Творца Негасимом!
Высшая Любовь
Небо мглой покрыто,
Снег мороз сковал.
От перитонита Пушкин умирал.
Не стонал угрюмо,
Грыз подушку он,
О себе не думал,
Болью весь пронзен.
Он был кроткий, мирный,
Тихий, что монах.
Полежи-ка смирно
С пулею в кишках!
Он, в былом повеса,
Озорства слуга,
Но простил Дантеса,
Своего врага.
Своего убийцу
Александр простил
И сумел молиться
Из последних сил.
Под февральским ветром
Пролил Пушкин кровь.
Проявил в час смертный
Высшую Любовь.
Думаю об этом:
Мы ль ему под стать?
Могут ли поэты так вот умирать?
Есть любви в нас семя,
Свет и тишина
В наше злое время,
В эти времена?
Что я, что я значу,
Летом и зимой,
Постоянно плача
О себе самой?
А наш гений умный
В срок скорбей земных
О себе не думал,
Думал о других.
Господа он жаждал,
Белый, словно мел.
Он убийцу даже
Своего жалел.
Вот она - живая,
Радостная новь.
Вот она - Святая,
Высшая Любовь!
Поэт мысли
Поэта слово мыслею одето,
Оно, как добрый плод, умеет зреть.
И только через Пушкина-поэта
Умнеет все, что может поумнеть.
Стихи его не могут изменяться
И вечно юны, и всегда свежи.
В них - мудрое духовное богатство,
В них - глубина нетленная души.
Неповторимый Пушкин, не банальный.
(О, разве же банален соловей?!)
И в Болдино постиг в себе реально
Развитие духовности своей.
И Белкина здесь встретил на тропинке,
Попа с его работником Балдой.
И первые пушистые снежинки
Здесь ощутил душою молодой.
С метелью гулевою обнимался
И пригубил домашнее вино,
И с барышней-крестьянкой повстречался
В лесу, где ягод и грибов полно.
«Трагедии поэта негасимы,
Они - что старца Ангельская клеть.
Ведь с Пушкиным умеет вся Россия,
Хоть в дурах, но сумеет поумнеть.
Господний срок придет. И встанет бодро
Россия-Мать с приливом новых сил
И выведет на чистую на воду
Подонков всех, кто воду замутил.
И первым будет наш Великий Пушкин
Грехи подонков этих обличать.
Да слышит всякий, кто имеет уши
И кто не может перед злом молчать!
Возвращение
Россия - наш Пушкин родной,
Стихами мог неба касаться.
Пора возвращаться домой,
В Россию пора возвращаться!
Не стоит на Запад смотреть,
Там жизнь не по-нашему мчится.
Нам надо смиряться, терпеть
И Богу соборно молиться.
Нам каяться надо в грехах.
Грехи белый свет весь затмили.
И серою воздух пропах,
Коль бесы его загрязнили.
И мы - бесноватые все.
Что свиньи, в нас чавкают страсти.
По нашим грехам - не красе
Над нами такие же власти.
Открыла я том при свечах.
Без всяких ненужных вопросов:
В своих величавых стихах
О Боге поет Ломоносов.
О Боге Псалтирь говорит
И Библии Слово Святое,
В лесу золотом дальний скит,
И солнце трубит золотое.
Россия - Тальков, Хомяков,
Есенин Сергей, Достоевский,
Рахманинов и Васнецов,
И Князь Александр Славный Невский.
Их - множество верных сынов,
И все они - Божии чадца.
Пора прозревать глубь веков,
В Россию пора возвращаться!
Иначе погибнет весь мир,
Он станет, что злая стихия,
Когда превратится в сортир,
Когда прекратится Россия.
Несказанное богатство
Народ крестьянский дарит сердцу радость.
В дни страшных бед, где тьма шла против света,
Крестьяне отстояли свою правду:
«На месте сем увековечить надо
Нам память Величайшего Поэта».
И в Болдине именье сохранилось,
Где Пушкин плодотворно мог трудиться.
И называют здесь его Кормилец.
Здесь благородных не иссякли лица.
Свиданье с ними, думаю, продлится:
Татьяна, Нина, Александр, Мария
И Рима, да и многие другие.
Я им свои стихи легко читала,
О Пушкине в стихах напоминала,
Беседовала с ними о высоком,
Откушала солянку в ресторане.
И на ветру на Болдинском, широком
Стояла, что береза на кургане.
По улицам вольготным проходила.
В Лучиннике березы - что лучины,
Горят огнем поэзии так дивно.
Здесь для тоски, унынья нет причины.
Здесь Русский Дух родного классицизма.
Он устремляет в высь мое сознанье.
О, Болдинские Пушкинские выси, -
Живого вдохновенья ликованье!
Стихи из сердца безконечно льются,
Слагаются и сказки, и романсы.
И храмы звоном в небо чисто бьются,
Звучат листвы золотокрасной вальсы.
Пока Земля Святая не убита,
На ней живет, цветет соборно братство -
И Пушкин жив - земли родной защита,
России несказанное богатство!
Наш Кормилец
«Кормилец наш, - о Пушкине сказали
Мне в Болдине. И верю я: тома,
Тома поэта многих просвещали.
Они - палаты мудрости, ума.
Они красны певучей, дивной речью
И Русским Духом пахнут и душой,
Духовно целый мир ласкают, лечат.
От них - доход не малый, а большой.
А вот поэта имя миллионы
Зовет в Нижегородское село.
Ноябрьским днем хожу здесь умиленно.
На сердце - несказанное тепло.
Сижу в беседке, восхожу на мостик,
Смотрю в незамутненные пруды.
Перемывать не хочется мне кости
Людей у ясновидящей воды.
Она в себе качает тихо небо,
Она впитала Пушкина черты.
Быть может, это для кого - нелепость,
А для меня - свет вечной красоты.
Пока в духовной и в телесной силе
О Пушкине я буду повторять:
Он - Божие дитя, он - наш Кормилец.
Его ли не любить, не почитать?!
Народная, крестьянская оценка
Верна, да и правдивей не найти.
«Кормилец наш», от века и до века
Словам неувядаемо цвести.
_(cropped).jpg)