1.
И «это есть факт, мсье Дюк», как говорил один из киногероев пионерской классики...
В то же время, новое издание фонда «Возрождение Тобольска» может вызвать определённое недоумение у тех, кто ограничится «внешним» его обозрением: ну вот зачем, скажите на милость, такой столь роскошно-монументальный увраж, если «Остров Сахалин» и так выдержал многие десятки изданий, переведён на многие европейские и азиатские языки? Тем более, речь идёт «всего-то» о черновой рукописи... Словно предвидя подобные разговоры, один из составителей настоящего труда Е.Э. Вишневская пишет в своей вступительной статье, соглашаясь с «оппонентами» в очевидном: «Творчество А.П. Чехова исследовано весьма полно, а его произведения многократно изданы». Однако, подчёркивает Евгения Эдуардовна, «при более тщательном рассмотрении выясняется, что всё же документальная часть его наследия хранит массу нерешённых научных проблем. Исследованы и опубликованы, как правило, лишь материалы, доступные прочтению, визуальному изучению. Остаются практически неизученными, например, авторские зачёркивания, пометы, угасший текст, следы бытования, последующие подчистки и т.п., которые могут в значительной мере обогатить представления о творчестве писателя. Современные оптико-электронные методы позволяют ввести в научный оборот неизвестную доселе информацию[1]. В этой связи реконструкция с помощью современного оборудования первоначальных вариантов авторских текстов, процесса работы писателя над подготовительными материалами к произведениям приобретает особую значимость»[2].
Об этой сверхкропотливой работе Е.Э. Вишневская рассказывает довольно подробно, все желающие могут самостоятельно посвятить себя во все её тонкости, не ограничиваясь перелистыванием страниц электронной версии «Острова Сахалин» на сайте фонда «Возрождение Тобольска». Кстати, многие ограничения полезны и необходимы человеку ради его же собственной - духовной и физической - безопасности, к примеру: не убивать, не воровать, не лгать, не завидовать, не прелюбодействовать, не создавать для себя кумиров... Но вот от того, что, поднакопив к определённому возрасту какой-то багаж знаний, человек перестает впитывать новые, происходят подчас немалые неприятности. Стало быть, «ограничиваться», в смысле только что приведённого примера «внешним» обозрением и перелистыванием), значит заведомо обеднять себя.
Впрочем, и многие современники Чехова не понимали, зачем без задания редакции, за свой счёт, к тому же страдая тяжёлой, неизлечимой болезнью, ему нужно ехать на перекладных через всю Россию , чтобы добровольно оказаться на острове каторги.
Ответ на все вышеозначенные вопросы мы находим в известном письме Антона Павловича к А.С. Суворину[3] от 9 марта 1890 г., в котором, споря с ним, Чехов подробно разъясняет своё решение отправиться на Сахалин и написать о нём книгу: «Не дальше, как 25-30 лет назад наши же русские люди, исследуя Сахалин, совершали изумительные подвиги, за которые можно боготворить человека, а нам это не нужно, мы не знаем, что это за люди, и только сидим в четырёх стенах и жалуемся, что бог дурно создал человека. Сахалин - это место невыносимых страданий, на какие только бывает способен человек вольный и подневольный. Работавшие около него и на нём решали страшные ответственные задачи и теперь решают. Жалею, что я не сентиментален, а то я сказал бы, что в места, подобные Сахалину, мы должны ездить на поклонение, как турки ездят в Мекку, а моряки и тюрьмоведы должны глядеть, в частности, на Сахалин, как военные на Севастополь <...> Нет, уверяю Вас, Сахалин нужен и интересен, и нужно пожалеть только, что туда еду я, а не кто-нибудь другой, более смыслящий в деле и более способный возбудить интерес в обществе»[4]
Вот оно, совершенно прямое, непосредственное, развёрнутое объяснение Чехова, зачем он едет на Сахалин. Оно совершенно искренно, поскольку содержится в частном письме...
Можно вспомнить несколько более раннее письмо Чехова Суворину (около 20 декабря 1889 г.): «...Пуды исписанной бумаги, академическая премия, житие Потёмкина, и при всём том нет ни одной строчки, которая в моих глазах имела бы серьёзное литературное значение. Была масса форсированной работы, но не было ни одной минуты серьёзного труда <...>. Мне страстно хочется спрятаться куда-нибудь лет на пять, и занять себя кропотливым серьёзным трудом. Мне надо учиться, учить всё с самого начала, ибо я, как литератор, круглый невежда; мне надо писать добросовестно, с чувством, с толком, писать не по пяти листов в месяц, а один лист в пять месяцев <...>. Надо на многое наплевать <...> В январе мне стукнет 30 лет. Подлость. А настроение у меня такое, будто мне 22 года»[5]
Заметим, что уже были опубликованы такие произведения, как «Степь», «Каштанка», «Скучная история», и многие другие; увидел свет сборник «В сумерках», за который в 1888 г. А.П. Чехов был удостоен «половинной» Пушкинской премии. На сценах обеих столиц и в провинции шла пьеса «Иванов», колоссальный успех пришёлся на искрометные, блестящие водевили «Медведь» и «Свадьба». За право публиковать рассказы и повести молодого писателя, которому в январе 1890 года исполнилось всего тридцать лет, боролись самые лучшие издания России[6]. В то же время, несмотря на общероссийское признание, человек великой строгости к себе, Антон Павлович полагал, что произведения его будут помнить недолго. В таком отношении нет
самоуничижительства, просто так он думал. Хотя издатель Маркс, покупая право на единоличное владение плодами чеховского пера, знал, что делал... Кстати, когда российский немец Адольф Фёдорович Маркс, по сути, ограбил Чехова, Антон Павлович оценил данный поступок без национальной подоплёки (люди, не симпатизирующие тому или иному народу, всегда поступают прямо противоположным образом). Чехов лишь сообщил Константину Петровичу Пятницкому: «Я прерываю с ним всякие отношения, так как считаю себя обманутым довольно мелко и глупо» (письмо от 19 июня 1904 года).
И уж, конечно, знал, что делал, издатель Елфимов, взяв на себя (никого, в противоположность Марксу, не «грабя», а наоборот, влезая, вероятно, в очередные долги), в тесном сотрудничестве с отделом рукописей Российской государственной библиотеки, благородную миссию введения в культурное пространство России и мира оптико-электронной реконструкции чеховской рукописи... Сам Аркадий Григорьевич говорит об исполнении сей миссии так: «Трудно переоценить работу научного коллектива Отдела рукописей Российской Государственной библиотеки, проведённую под руководством заведующего отделом, доктора исторических наук В.Ф. Молчанова, заместителя заведующего, кандидата исторических наук Е.Э. Вишневской и стараниями научных сотрудников Я.Ю. Калниньша, И.Н. Рассоловой, Н.С. Рогозиной. Осуществлённая ими реконструкция чернового варианта текста рукописи "Остров Сахалин" с применением новейших современных оптико-электронных систем, позволяет теперь увидеть - в прямом смысле слова!- процесс работы Антона Павловича Чехова над текстом, авторскую логику преображения рукописного черновика в тиражное издание, видеть и понимать изменения, которые произошли с самим автором, его преображение, зафиксированное в ходе работы Чехова над этим произведением. Так "техническая" работа открыла совершенно новые горизонты для исследователей мировоззрения писателя»[7].
Ну и, конечно же, давайте не забывать о том, что «Остров Сахалин», действительно, стал прелюдией нового этапа в творческой биографии А. П. Чехова, положив начало новым темам, идеям, образам. Многие его рассказы 1890-х гг., по образному выражению современника, «вывезены частью оттуда», «сахалинская тема» ушла в подтекст, вылилась в размышления о смысле жизни, о предназначении человека[8].
Известное чеховское замечание о том, что у него всё «просахалинено», означает, что Сахалин стал не просто темой для отдельных произведений (очень немногочисленных), но и повлиял на всё творчество в целом[9]. После Сахалина Чехов перестал писать юмористические рассказы. Наполненный впечатлениями о поездке, «просахалиненый», он создал произведения: «Три сестры» и «Вишнёвый сад», «Чайка» и «Дядя Ваня», очень тепло принятые публикой. Черновой же автограф книги «Остров Сахалин», как подчёркивает В.Ф. Молчанов, уникален «как один из немногих чудом сохранившихся черновиков в творческом наследии классика русской литературы, привлекающий внимание литературоведов, историков, филологов, культурологов как рукопись, ставшая материальным символом разительных перемен в мировоззрении А.П. Чехова, в которой отчетливо проявляется своеобразие, новизна стиля писателя»[10].
«Один из немногих чудом сохранившихся черновиков», по которому можно и глубже проникнуть в авторский замысел, и истоки «разительных перемен в мировоззрении»...
Уже одного этого более чем достаточно, чтобы взяться за столь грандиозное издание. Совершить долгий, «пространственный», исследовательский путь в мир Чехова.
...В письме И.Л. Леонтьеву (Щеглову)[11] от 22 марта 1890 г. Чехов спрашивает: «Если критика, на авторитет которой Вы ссылаетесь, знает то, чего мы с вами не знаем, то почему она до сих пор молчит, отчего не открывает нам истины и непреложные законы? Если бы она знала, то, поверьте, давно бы уж указала нам путь, и мы знали бы, что нам делать, и Фофанов не сидел бы в сумасшедшем доме, Гаршин был бы жив до сих пор, Баранцевич не хандрил бы, и нам бы не было так скучно и нудно, как теперь, и Вас не тянуло бы в театр, а меня на Сахалин...»[12] Иными словами, тридцатилетний писатель связывает предстоящую поездку со значительнейшими проблемами человеческого самоопределения. Стремление к постижению смысла жизни уже было осознано Чеховым во второй половине 1880-х гг. как неотъемлемая закономерность человеческого существования. Требовалось уяснить, как она соотносится с миром в целом[13]. Находится ли человек в положении «мыслящего тростника» или является неотторжимым элементом стройного целого?
Вопрос стоял в соотношении человека и мира, и в поисках ответа Чехов предпринял отважный бросок этот мир.
2.
Основная причина издания чеховской рукописи, на наш взгляд, стала та академическая стратегия (стратегия духа, по словам Нины Ягодинцевой), которой фонд «Возрождение Тобольска» следует на протяжении всех двадцати пяти лет своей деятельности, чью суть весьма точно определил учёный историк и социальный философ А.И. Фурсов: «Возделывать свой сад, несмотря ни на что... противостоять распаду и гнили, хранить историческую память, активно не принимать чужого культурно-исторического кода, ведь Воланд цепляет только тех, кто с гнильцой. <...> То есть упорно и методично работать на возрождение Отчизны».
По сути, свой издательский академизм фонд противопоставляет «воландовской» пропаганде, «упорно и методично», образно говоря, идёт вперёд с логарифмической линейкой против дегенеративного амбала с булыжником, в чьей роли (амбала с булыжником) выступает современная масс-культура.
Хотя, да, хватает нынче разговоров (в основном, в окололитературной мотне всевозможных «круглых столов») и о том, что мы-де стали вновь обращаться к ценностям, благодаря которым многие века жила, трудилась и побеждала Россия, но... почему тогда в людях стало меньше отзывчивости (чеховской, если хотите), как говорил Василий Розанов, «человек возлюбил свое "гетто", в нём греется, им защищается, и, ей-ей, это выше Сократа и Спинозы»... Наступила тишина-немота, как будто отведённое, насыщенное работой время вышло, и только стрелки побежали дальше, отсчитывая лишь бытие организма... Да и, как заметил протопоп Аввакуум, правда, о другом времени, «непочто ходить в Персиду, а то и дома Вавилон»...
Поездка Чехова не была прогулкой любознательного туриста, она была продиктована страстным стремлением приобщиться к решению коренных социально-политических к решению коренных социально-политических и философско-эстетических проблем эпохи. Но одним из побудительных мотивов стала... надежда на те «два-три дня», которые он мог бы впоследствии вспомнить «с восторгом или горечью» и которых не было пока в его жизни. Елфимовым-издателем движет надежда не на «здесь и сейчас»: настоящее нахождение тех ценностей - в глубокой квазиустойчивой яме, а у нынешнего народа, той его части, которая ещё стремится заниматься сбережением оных в своих культурно-нравственных катакомбах, пожалуй, уже нет достаточных сил для того, чтобы вытащить всех и каждого из той ямы. Да, говорят, что культура как раз может испытывать бурный расцвет в ответ на угнетающие её экономические и политические факторы. Эти раздражающие внешние факторы, дескать, вызывают у культуры реакцию защиты, мобилизацию её «инстинкта самосохранения», способного вызвать мощный творческий всплеск...
А пуркуа бы и не па? «Почему бы и нет?», - как говорят у них на диком Западе.
Всё может быть, но... не «здесь и сейчас». Пора избавляться от «патриотической» экзальтации, размазывая слёзы и сопли умиления от какого-нибудь одного только благосклонного кивка «власть имущих» в сторону традиционных ценностей, исторического прошлого и т. п. Вот же и сам Антон Павлович, в одном из вариантов рассказа «Тоска», замечал: «Наступите вы на хвост кошке, у которой болят зубы, и ей станет легче».
Так вот, Елфимовым движет надежда (а по корневой сути - вера), что, пусть и в другой эпохе, человек выберется к свету, и ждать его будет не пепелище, а спасённые, в том числе и фондом «Возрождение Тобольска», культурные реликвии, подобные произведениям Чехова, однажды предсказавшего, что с ним случится после смерти. Смысл такой: помнить будут лет семь, потом надолго забудут, и когда вспомнят вновь, то уже навсегда...
Всю жизнь Антон Павлович помогал другим, выручал, спасал, ходатайствовал, хлопотал, и... очень рано надорвался сам. Самый светлый человек в русской литературе.
3.
Подготовка Чехова к поездке была интенсивной во всех смыслах. Список литературы, изученной Чеховым перед путешествием, составил 65 книг. (Подготовка сугубо профессиональная: «Целый день сижу, читаю и делаю выписки. В голове и на бумаге нет ничего, кроме Сахалина. Умопомешательство. Mania Sachalinosa»)[17]. Им была подробно исследована специальная литература, труды по истории русской тюрьмы и ссылки, работы геологов, этнографов, ботаников, зоологов, тюрьмоведов, медиков, прочитаны и перечитаны книги путешественников, произведения русских писателей о ссылке и каторге, а также официальные отчёты Главного тюремного управления.
Уже в процессе работы над «Островом Сахалин», библиография увеличилась почти в два раза. Кроме этого, писатель подготовил отдельные части будущего произведения, которые не требовали впечатлений, полученных непосредственно на Сахалине (они вошли в первую и вторую главы). Таким образом, в путешествие на каторжный остров Чехов собирался во всеоружии и составил об острове, о людях, его населявших, - с учётом их специфики и положения, - о трудностях быта и моральном климате вполне чёткое сформировавшееся представление[18].
Естественно, сотрудникам НИО РГБ понадобились и «чеховские знания», их доскональное освоение; не только «методика криминалистической экспертизы с помощью фотографии», но и, годами научной работы сформированное уже, понимание мировоззренческих «преломлений» писателя. Работы, помогающей распознать ранее неочевидное: то, как Чехов, в процессе работы, «уходил» от самовластного, отягощённого авторскими смыслами слова, изначально довлеющего над образом Сахалина. Мы теперь можем наблюдать именно мировоззренческую эволюцию писателя, когда «на выходе» - недоминирующая, подчёркнуто безоценочная позиция автора переводит все вопросы во внутренний план образа, в его подтекст, что позволяет сопоставить позицию творца и его художественного двойника - повествователя. Когда же читатель не обнаруживает в тексте руководящей роли автора он неизбежно приходит к вопросу: почему так происходит? Иными словами, неявная авторская позиция провоцирует на размышления о том, насколько велика ответственность каждого человека перед другой человеческой свободой.
Черновики каждого хорошего (выдающегося, гениального) писателя вполне можно сопоставить со спонтанной, заранее не подготовленной речью, со всеми её оговорками, повторениями, c несобственно языковыми вкраплениями, с долгими паузами и тому подобными «заминками». Как это ни банально звучит, но необходимо подчеркнуть, что именно черновик отражает сам процесс рождения текста, его становление, поиск, приближение к некоему результату.
Например, мы видим, что в процессе работы над текстом А.П. Чехов последовательно освобождал книгу от детективной занимательности (мог бы и про Соньку Золотую Ручку написать, а не стал), и эта черта, «существенно отличающая его произведение от жанра современного журналистского расследования, где всякая интрига, детективное подобие приветствуются и становятся жанрообразующими факторами»[19]. Все эти правки первоначального текста и новые варианты его объясняются общей авторской позицией писателя. Внимание А.П. Чехова было направлено не на исключительное, а на обычное, характерное. Создавая художественно-документальные очерки, в которых факты, цифры, безукоризненно точны, Антон Павлович сокращал объём справочного материала, прекрасно понимая, что это отвлекает читателя от существа дела, затушёвывает основную мысль произведения.
Полнотекстовое воспроизведение черновика даёт больше информации, позволяя показать взаимосвязь записей, наличие в рукописи помет и условных обозначений, процесс возникновения слоев текста в результате авторской правки. Описанный подход, кроме того, облегчает читателю (исследователю) сам процесс сравнительного анализа опубликованного рукописного источника и печатного (основного) текста: «сопоставлять два полных текста, в которых отражена вся необходимая информация, значительно удобнее, чем сравнивать печатный текст с фрагментами чернового, представленными вне их контекстуальных связей»[20].
Рукописи всех настоящих мастеров перечеркнуты вдоль и поперёк и покрыты латками. И черновики Чехова иногда легко было принять за нотные листы, до такой степени часты были жирно зачёркнутые строки.
«Одна знакомая Чехова, занимавшаяся рисованием по фарфору, принесла показать ему свою работу, - пишет в своей книге статей и очерков "Чехов" литературовед и театральный критик А.И. Роскин. - Чехов посмотрел на тонко раскрашенную тарелку и сказал, улыбаясь:
- А теперь посмотрите мои рисунки...
И принёс из кабинета рукопись. Она была так испещрена поправками разноцветными чернилами и карандашами, что в самом деле походила на рисунок.
Свою кропотливую работу над черновиками Чехов так и называл - рисованием»[21].
«А.П. Чехов. "Остров Сахалин". Факсимильное воспроизведение и оптико-электронная реконструкция теста». Это - сухое и строгое название книги, которая вместила в себя чистейшей пробы научный подвиг сотрудников отдела рукописей РГБ. Используя современные криминалистические технологии, им удалось прочитать зачёркнутые Чеховом строки рукописи. И не только извлечь смысл зачёркнутых, перечёркнутых, восстановленных и вновь зачёркнутых слов, но и «увидеть» их так, как они выглядели до вымарывания автором. «Открыв эти строки, мы сможем увидеть мучительную работу Чехова - бесконечное его приближение к точному отражению мысли в слове, понять механизм действия шестерён и колёсиков креативной машины великого писателя. Зрелище завораживающее, представляющее огромную научную ценность и очень эмоционально насыщенное, чему предшествовала грандиозная работа», - говорит лауреат премии Москвы в области литературы и искусства, премии имени В.А. Фаворского, многих международных и российских конкурсов книжного искусства В.Е. Валериус, возглавлявший группу известных специалистов, приглашённых для создания издательской концепции, дизайн-проекта и осуществления крайне сложной допечатной подготовки рецензируемой здесь книги, изданной фондом «Возрождение Тобольска».
В результате, перед нами не только аутентичная первоначальному авторскому замыслу версия рукописи, обогащающая и расширяющая имеющиеся знания о творческом наследии А.П. Чехова, но также и выдающийся труд наших современников, служащий основой нового научного направления - оптико-электронной текстологии[22].
4.
Издание - в точном соответствии с названием - состоит из двух томов: первый - факсимильное воспроизведение рукописи и второй - оптико-электронная реконструкция текста с расшифровкой - переводом ручной скорописи на «типографический» язык. Тома содержатся в общем футляре, который в свою очередь помещен в упаковку, позволяющую переносить это довольно тяжелое издание.
Первый том устроен следующим образом:
На тёмной странице большего, чем рукопись, формата факсимильно воспроизведён отдельный чеховский лист. Вся служебная информация и номера строк размещена на полях, образованных разницей форматов рукописи и книги. (Во втором томе эта нумерация строк используется для ссылок и комментария). Кроме того, в зоне полей имеются номера тетрадей рукописи, библиотечная информация и номера страниц в чеховском исчислении. Ну и, конечно, собственные номера страниц издания. Вся эта цифирь напечатана неярким цветом, совпадающим с цветом потемневших от времени страниц рукописи. На тёмном фоне полей такая служебная информация выделяется ровно настолько, чтобы внятно читаться, не мешая при этом восприятию воспроизводимой страницы рукописи.
Иначе выглядит второй том.
Бумага здесь светло-палевая, крашеная в массе. Нечётные страницы чеховской рукописи помещены на правой стороне разворота, чётные - на левой. На свободных полосах разворота свёрстан наборный текст, представляющий собою расшифровку расположенной по соседству с ним странички рукописи.
«Вот со страничками рукописи в этой части издания большая проблема! - сетовал в процессе работы над книгой Василий Валериус. - Дело в том, что реконструкция зачёркнутого автором текста есть грубое вмешательство в авторский творческий процесс. Конечно, в данном случае, оправданное научным результатом. Правда, возникает парадокс: восстановленные строки воспроизведены так, как их выводила рука автора, то есть факсимильно. Но в существующей странице рукописи их нет. Получается фальшивка...»
Художник придумал замечательно остроумное решение этой проблемы. Вся страница воспроизведена строго факсимильно, то есть с зачёркиваниями, но вполсилы - светло серым. А реконструированные строки напечатаны на своих местах (!) поверх зачёркиваний, ярко чёрным цветом. Таким образом, мы одновременно видим и вымарывание - серым, и реконструкцию вымаранного - чёрным. И то и другое сохраняет графику почерка Антона Павловича. (Следует также отметить, что подобное решение подчёркивает чеховский мозаичный принцип организации материала, который был принят автором ещё в черновой рукописи: чередование в разной последовательности авторских размышлений, зарисовок, описаний, научных наблюдений и т. д.).
Достигнут этот выразительный и весьма осмысленный эффект техническими средствами допечатной обработки иллюстраций. Здесь проявился свойственный этой команде (Валериус, Нольде) истинно творческий подход к технологическим процессам.
По этой же схеме устроена наборная расшифровка. Нетронутый текст напечатан светлым, а вживлённые в него реконструкции - чёрным. Возникает уверенная корреляция расшифровки с воспроизведением.
Не уверен, что кто-то другой из художников-макетчиков не попал бы в зависимость от кажущегося преобладания в тексте протоколизма и фактографизма. («Протоколизм и фактографизм - это приёмы, которые использует Чехов в своей жестокой и страшной книге для того, чтобы читатели услышали, увидели, поняли весь ужас происходящего на каторжном острове и не только там»)[23]. Чехов остаётся мастером изобразительного рассказа в миметических картинках, разряжающих атмосферу скорбного сахалинского дискурса.
Наши художники - остаются художниками.
Создатели очередного произведения книжного искусства талантливо разгадали замысел Чехова, который куда как глубже, чем просто предоставить научный отчёт. Пространство «Острова Сахалин», несмотря на фактические огромные площади, ограниченное, тесное, оно «душит», подавляет человека, и он стремится вырваться из него: вот что «прочитывается», на наш взгляд, в той художественной концепции, какую разработали и применили для настоящего издания Василий Валериус и Наталия Нольде.
«Факты сахалинской действительности сами по себе так поразительны, что поставленные в определённый смысловой ряд, они создают эмоциональное впечатление, никаким искусством, "беллетристикой" не достижимое, - пишет исследователь творчества Чехова И.Н. Сухих. - Именно в рамках такой установки многочисленные чеховские перечисления, его строгая детализация получают своё объяснение. Автор стремится исчерпать изображаемый мир до конца, показать, что трагедия скрыта в каждом "атоме" сахалинской действительности <...>. Чехов не позволяет себе домысливать ни психологию, ни историю, он кончает там, где кончается документ и собственный опыт. Такова чеховская принципиальная установка в "Острове Сахалине"...»[24]
Собственно, и наши художники ничего не домысливали, выведя на «крышку» и образ восходящего солнца, которое здесь не ярко-жёлтое, красное и т. п., а белое, словно символизирующее не столько «непознанный» ещё мир, сколько оставление его изучения «на потом». Точнее, даже не белое, а ближе к цвету слоновой кости, что как раз усиливает наше предположение. (Из письма А.П. Чехова А.С. Суворину от 15 апреля 1890 г.: «<...> привезу Вам <...> голую японку из слоновой кости <...>)[25].
Да, многими исследователями забывается, что фактически это было кругосветное путешествие писателя[26], но, планируя свою поездку, Чехов говорил о каких-то возможных произведениях, созданных на материале иных стран, только в шуточной форме: «<...> в Индии напишем по экзотическому рассказу, или по водевилю "Ай да тропики!", или "Турист поневоле", или "Капитан по натуре", или "Театральный альбатрос" и т. п.». Будущие зарубежные впечатления - «водевильные». Для него как писателя - это поездка на Сахалин, для него как частного человека - кругосветное путешествие. Так Чехов понимал свою ответственность перед русским читателем: писать только о России. В дальнейшем, личные воспоминания о других странах только фрагментарно и иногда будут появляться в произведениях Чехова[27]. Хотя Сахалин для него - чужой, но он куда роднее чудных заморских бухт. Даже не смотря на такие вот слова Антона Павловича, обращённые всё к тому же дорогому другу «старику» Суворину: «Я был в аду, каким представляется Сахалин, и в раю, т. е. на острове Цейлоне. Какие бабочки, букашки, какие мушки, таракашки!»[28] Вот интересно, а есть ли они - таракашки - в раю? Или вот ещё место из другого письма ему же: «Здесь в раю я сделал больше 100 вёрст по железной дороге и по самое горло насытился пальмовыми лесами и бронзовыми женщинами <...> Красное море уныло; глядя на Синай, я умилялся. Хорош Божий свет»[29]
Это последнее письмо к Суворину ещё и своеобразное продолжение письма к нему же от 9 марта 1890 г., по словам доктора филологических наук из Томска Е.Г. Новиковой, того «чеховского манифеста гражданской ответственности русского писателя», в котором он отстаивал свою идею поездки на Сахалин. После замечательного утверждения «Хорош Божий свет» здесь следует: «Одно только не хорошо: мы. Как мало в нас справедливости и смирения, как дурно понимаем мы патриотизм! <...> Мы, говорят в газетах, любим нашу великую родину, но в чём выражается эта любовь? <...> Работать надо, а всё остальное к чёрту»[30].
Не правда ли, весьма современные строки...
А писатель никакого цикла очерков заграничного путешествия и не создаст.
В своей эпохе «малых дел», отсутствия идеалов у интеллигенции Чехов нашёл для себя то, к чему всегда стремились русские писатели: возможность подвига. И дело тут не в смертельной болезни Антона Павловича, не в изнурительном, непрерывном труде, а в стремлении прямо, лицом к лицу, встретиться с правдой, какой бы ужасной она ни была, и рассказать о ней...
* * *
Завершая наши заметки, следует непременно отметить, что фонд «Возрождение Тобольска» плодотворно сотрудничает с превосходной типографией, «заточенной» как раз на работу с уникальными изданиями - «Полиграфический комплекс "Новые решения"». Возглавляет её страстный энтузиаст возрождения утраченного ныне в России мастерства переплётного дела - Александр Викторович Снитенко.
Издательская группа В.Е. Валериуса и типография А.В. Снитенко, объединившись, образуют исключительно сильную команду, способную решать сложнейшие издательско-полиграфические задачи. Встречный ветер на море тоже не во вред; он, правда, не прибавляет скорости, зато освежает голову...
Многие исследователи творчества Чехова, особенно советского периода, отождествляли «Остров Сахалин» якобы с авторским предчувствием революции. Но Антон Павлович не хотел потрясений как великого несчастья для родины, не хотел политических, «умственных» поветрий, как консервативных, так и либеральных, тем более взрывных, мятежных. Он верил не в революцию. «Я верю в отдельных людей, - утверждал Чехов, - я вижу спасение в отдельных личностях, разбросанных по всей России там и сям, - интеллигенты они или мужики; в них сила, хоть их и мало».
Будем верить и мы, что на таких «объединительных» примерах, как просветительская, издательская, духоподъёмная деятельность фонда «Возрождение Тобольска, его соработников и соратников, и построено будет светлое, безо всякой иронии, будущее... Бог им всем в помощь в нынешние непростые времена...
А Божий свет
действительно хорош...
Ю.Петров, Фонд "Возрождение Тобольска"
[1] Всего в рукописи А.П. Чехова - около 4000 зачёркиваний, 210 стилистических правок, более 3500 зачёркиваний со вставками, 1609 надстрочных вставок, 136 многоярусных вставок, 42 зачёркивания больших фрагментов текста.
[2] Вишневская Е.Э. А. П. Чехов «Остров Сахалин». Загадки чернового автографа:оптико-электронная реконструкция текста // Чехов А.П. Остров Сахалин. Оптико-электронная реконструкция рукописи... С. 35.
[3] Алексей Сергеевич Суворин (1834-1912) - русский публицист, журналист, театральный критик, писатель, издатель, владелец газеты «Новое время». Псевдонимы - А. Бобровский, Незнакомец. Ему принадлежало множество разного характера изданий; справочные: «Вся Россия», «Весь С.-Петербург», «Вся Москва»; исторические: истории Петра Великого и Екатерины II проф. Брикнера; «Дешёвая библиотека» (до 400 книжек русских и иностранных классических произведений), «Новая библиотека» (романы) и др.
[4] Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: в 30 т. Письма: в 12 т. М.: Наука, 1974-1982. Т. 4. С. 31-32.
[5] Там же. Т. 3. С. 304-305.
[6] Высоков М.С. Комментарий к книге А.П. Чехова «Остров Сахалин» // Чехов А.П. Остров Сахалин (из путевых записок). Владивосток - Южно-Сахалинск: Изд-во «Рубеж», 2010. Т. 1. С. 7.
[7] Елфимов А.Г. Дело всех истинно добрых // Чехов А.П. Остров Сахалин. Оптико-электронная реконструкция рукописи... С. 7.
[8] См: Кудинова Е.П. А.П. Чехов и В.М. Дорошевич. Личные контакты, проблемы человеческих связей (на материале произведений о Сахалине): автореф. дис. ... канд. филолог. н. М.: МПУ, 1995. С. 14-16.
[9] Исследователями считается, что в художественной прозе с сахалинским путешествием фабульно связаны лишь «Гусев», «В ссылке», «Убийство».
[10] Молчанов В.Ф. Путешествие, продолжающееся в вечность. Личный архив и рукопись «Остров Сахалин» А.П. Чехова в контексте истории России // Чехов А. П. Остров Сахалин. Оптико-электронная реконструкция рукописи... С. 29.
[11] Иван Леонтьевич Леонтьев (1856-1911, псевдоним - Щеглов) - один из наиболее талантливых литературных спутников А.П. Чехова конца ХIХ-начала ХХ вв. Он был участником русско-турецкой войны 1877-1878 гг. в чине капитана-от-артиллерии, автором военных рассказов, очерков и пьес. Впервые в печати как писатель выступил в 1881 г., и с тех пор, на протяжении трёх десятков лет, его произведения не сходили со страниц периодических изданий. Однако после смерти известного в свое время литератора творчество было забыто читателями, как были забыты имена не менее интересных писателей И.Н. Потапенко, К.С. Баранцевича, А.С. Лазарева (Грузинского), В.А. Тихонова, Н.М. Ежова и других молодых беллетристов из чеховского окружения.
[12] Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: в 30 т. Письма: в 12 т. М.: Наука, 1974-1982. Т. 4. С. 11.
[13] См.: См.: Разумова Н.Е. Творчество А.П. Чехова в аспекте пространства. Томск: ТомГУ, 2001. С. 147-228.
[14] Книга очерков «Остров Сахалин (Из путевых записок)» была впервые напечатана в журнале «Русская мысль» (1893-1894), позже, с дополнением четырёх глав, выпущена отдельным изданием (1895) и составила X том прижизненного собрания сочинений, изданного А.Ф. Марксом в 1902 г.
[15] Как считают некоторые исследователи, например, историк отечественной журналистики Х.Н. Кушваха, стилевой особенностью этого произведения является как раз то, что оно представляет собой сложное стилистическое единство, сочетание трёх функциональных стилей русского языка (научного, разговорного и газетно-публицистического). Но при этом Чехов был в первую очередь художником, поэтому в его произведении нашёл своё отражение ещё и авторский художественный стиль, выработанный им за годы писательской деятельности. К сему добавим, что авторский художественный стиль отличает и все работы В.Е. Валериуса, потому и не поворачивается язык называть из «дизайнерскими», кроме тех случаев, когда необходимо следовать определенным правилам.
[16] Сухих И.Н. «Остров Сахалин» в творчестве Чехова / И.Н. Сухих // Русская литература. 1985. №3. С. 77.
[17] Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: в 30 т. Письма: в 12 т. М.: Наука, 1974-1982. Т. 4. С. 19.
[18] Среди прочих дел Чехов обдумывал тогда и возможность иллюстрирования книги. «Вы высказывали как-то мнение, что если бы по возвращении издать иллюстрированное путешествие или описание Сахалина, то дело это могло бы быть выгодно в материальном отношении, следовательно и обеспечено от произведенных затрат», - писал Чехову его знакомый, художник А.А. Сахаров. Сахаров выражал желание сопровождать Чехова, но, не имея для этого достаточных средств, рассчитывал получить значительный аванс от А.С. Суворина. Свое отношение к планам Сахарова Чехов выразил в письме к Суворину от 11 апреля 1890 г.: «Мне, конечно, было бы приятно иллюстрировать свою книгу, но когда я узнал, что Сахаров за это надеется получить не менее тысячи рублей, то у меня пропал всякий аппетит к иллюстрации...» (Цит. по: Дунаева Е.Н. К истории работы над книгой «Остров Сахалин» // Литературное наследство. Т. 87. М.: Институт мировой литературы им. A.M. Горького Российской академии наук, 1977. С. 263).
[19] Кушваха Х.Н. «Остров Сахалин» А.П. Чехова: история создания, поиски жанра и стиля: автореф. дис. ... канд. филолог. н. М.: 2005. С. 12.
[20] Тарасова Н. А. Проблемы публикации рукописного текста Достоевского (на материале черновых рукописей) // Неизвестный Достоевский. 2016. № 4. С. 10.
[21] Роскин А.И. А.П. Чехов. М.: Детгиз, 1959. С. 79.
[22] Вишневская Е.Э. А. П. Чехов «Остров Сахалин»... С. 40.
[23] Проваторова О.Н. «Остров Сахалин» А.П. Чехова - «дума художника и человеке и своём времени» // Вестник Оренбургского государственного университета. 2017. № 1 (201). С. 110.
[24] Сухих И.Н. «Остров Сахалин» в творчестве Чехова / И.Н. Сухих // Русская литература. 1985. №3. С. 83.
[25] Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: в 30 т. Письма: в 12 т. М.: Наука, 1974-1982. Т. 4. С. 62.
[26] А.П. Чехов сам пишет И.Л. Леонтьеву (Щеглову) 16 марта 1890 г.: «Маршрут мой таков: Нижний, Пермь, Тюмень, Томск, Иркутск, вниз по Амуру до Николаевска, два месяца на Сахалине, Нагасаки, Шанхай, Ханькоу, Манилла, Сингапур, Мадрас, Коломбо (на Цейлоне), Аден, Порт-Саид, Константинополь, Одесса, Москва, Питер» (Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: в 30 т. Письма: в 12 т. М.: Наука, 1974-1982. Т. 4. С. 38).
[27] Новикова Е.Г. Кругосветное путешествие А.П. Чехова как поездка на Сахалин: позиция писателя // Вестник Томского государственного университета. 2012. № 3 (19). С. 80
[28] Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: в 30 т. Письма: в 12 т. М.: Наука, 1974-1982. Т. 4. С. 143.
[29] Там же. С. 139-140.
[30] Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем... С. 140.
1. Re: Из дня вчерашнего - в... послезавтрашний