«Не называй Россию нищей...»

Россия

Россия, нищая Россия... (Блок)

Не называй Россию нищей,
Хотя бы и была бедна.
От Бога посланною пищей
Богата сказочно она.

Её не раз вели на плаху,
С крестом на шее и в лаптях,
Сорвав посконную рубаху
С заплатой грубой на локтях.

Но Бог хранит её доныне
И до последнего суда,
Её просторы и святыни,
Её леса и города.

Не из железа, не из стали
Её оружие и щит.
Её святые отковали,
Она молитвою стоит.

Монетка

В пыли лежащая, нередко
Мне попадается монетка.

Прохожим в спешке не нужна,
Не стоит ничего она.

Латунь не золото. Отлита,
Людьми рассеянно забыта,

А на обратной стороне
Святой Георгий на коне.

Когда её я поднимаю,
В поклоне спину нагинаю.

И рядом где-то, на виду
На место чистое кладу.

* * *

Не влиянье погоды
И не чей-то каприз,
По закону природы
Тело падает вниз.
Только мысли движенье,
Словно раненый стерх,
Вопреки притяженью
Устремляется вверх.
Вот в чём, собственно, дело:
Есть в природе изъян.
Непокорное тело
Выбирает диван,
Сахар вместо полыни,
Вместо досок - постель,
По примятой перине
Растекаясь в кисель.
Как себя ему жалко!
Чтобы страсти унять,
Надо крепкою палкой
Своё тело гонять.

Сахарок

Жизнь перебирая,
Из далёких дней
Образ вспоминаю
Бабушки моей.
Как, бывало, вяжет,
Севши у окна, -
Что-нибудь расскажет
Давнее она.
Как она по людям
Нянчила детей,
Как в лесу с подругой
Видели чертей,
Как ватагой дружной
Под Васильев день
По деревне вьюжной
Кликали авсень.
Кто подаст копейку, -
Только спой стишок,
Иль за телогрейку
Сунет пирожок,
Кто-то поскупится
(Бог его простит!), -
Яблоком мочёным
Деток угостит.
Бабушке всего-то
Шёл восьмой годок.
Раз ей подал кто-то
Белый сахарок.
Крошечная радость,
Он в руке лежал,
Будто мира сладость
Он в себе вмещал.
Валенки не впору,
Да высок порог.
В снег упал с порога
Белый сахарок.
Поискала было, -
Нету ничего.
Как ты уронила,
Бабушка, его?

Сонеты

Достаточно четырнадцати строк.
Всё на местах: катрены и терцеты.
Но я, скучая, никогда не мог
Как это должно сочинять сонеты.

Сквозные рифмы, тезис и замок. -
Форм охраняя внешние приметы,
Своей свободой жертвуют поэты,
Являя педантичности урок.

Суждения их разобрав подробно,
Беру в пример лишь то, что мне удобно,
Повторов избегая как огня.

И тот, кто о сонете судит строго
И праведником мнит себя у Бога,
Пусть первым вержет камень на меня.

Молчанье - более, чем звук.
Ещё не облекаясь в слово,
Оно решительно готово
Собой заполнить всё вокруг.

Оно, как водяная взвесь
Туманом озеро объемлет, -
Спустившись, царствует и дремлет,
Тая неслышимую весть.

Но сброшен дремлющий покров!
Под звоны птичьих голосов
Над горизонтом солнце рдеет.

Молчаньем ночи охранён,
Под колокольный перезвон
День торжествует и светлеет.

Холодной ясности пытливого ума,
Признаюсь, мне всегда недоставало.
Где очевидность восторжествовала,
Ум оставался в обаяньи сна,

Как будто в мир, где царствует заря,
Была прикрыта потайная дверца.
Тогда самонадеянное сердце
Прияло гордый труд поводыря.

Но шаток его призрачный оплот,
Пути страстей лукавы и непрямы.
Вблизи дороги в бедственную яму
Слепой слепого горестно ведёт.

О, как печально это наблюденье:
Немощь ума и сердца поврежденье.

3
Человек - это звучит гордо (М.Горький)

Тебе восторженные гимны
Поэты льстивые несут,
Но ты - лишь немощный сосуд,
Горшок из обожжённой глины.

Что в нём? - Зависит от тебя.
Быть может, мусор и отходы,
Что ты за прожитые годы
Собрал, себя в себе любя.

Но, может быть, ты обратил
Невозмутимый ход светил
И дней лукавое теченье

На пользу и сумел собрать
В сосуде чистом благодать,
Своё исполнив назначенье.

Среди страстей есть дерзкая одна,
Которой мы не придаём значенья:
Других людей слепое осужденье.
А между тем, господствуя, она

Нас исполняет приторного яда.
Поддельный вкус негодного вина
Дурманит душу тяготою сна,
Глумливо низводя её до ада.

Как нам известен этот едкий вкус!
Как дикари, на блеск стеклянных бус
Мы золото смирения меняем

И, заповедь оставив на авось,
Мы осуждаем ближних вкривь и вкось
И верное спасение теряем.

Когда я физику читаю,
Сквозь формул греческую вязь
Причинно-следственную связь,
Мне кажется, я понимаю.

Но не движению ума
Даётся Истины блаженство.
Друзьям Своим как совершенство
Она является Сама.

А что науки? Воду в ступе
Они толкут, и плод их кисл.
Премудрых притч сладчайший смысл
Их рассужденью недоступен.

Конец надменного ума
Один - неведенье и тьма.

Осталось несколько минут
Святой рассветной позолоты,
А соловьи ещё поют
Свои серебряные ноты.

И золото, и серебро
Слились в нерасторжимом сплаве,
Они кричат о Божьей славе,
Всё обращающей в добро.

Заутра глас услыши мой,
Псалмов божественной хвалой
Тебя я предваряю, Боже.

Я с умилением молюсь
И сам невольно становлюсь
Благоговейнее и строже.

Я наблюдал, как крошечный жучок
Уселся, притулившись, на травинке,
С полоской чёрной на зелёной спинке
И парами коротких цепких ног.

Он моему вниманию не рад.
Но я могу, вооружившись лупой,
Создать о нём внушительный трактат,
По виду умный, а по сути глупый.

Когда активен: ночью или днём,
Его строенье, пища и повадки,
Но только Божий замысел о нём
По-прежнему останется загадкой.

Мы только по поверхности скользим,
Но тайный смысл вещей невыразим.

В Ивановке, имении Рахманинова

В те дни, когда сирень цвела кистями,
Старинный парк был точно Божий храм,
И скрипки, потревожены смычками,
Своё волненье сообщали нам.

Казалось, драгоценный фимиам
Был вложен в разожжённое кадило:
Так, от цветов, подобное волнам,
Благоуханье к небу восходило.

И помыслы имеют запах свой:
Случается, что лёгкою волной
В куренье ладана они восходят к небу.

Но часто, перед Богом неправы,
Как горький дым сжигаемой травы
Они томят нас, бесам на потребу.

Дочери о самоукорении

Всё не так, как ты хотела? -
Не бывает без помех
Ни одно на свете дело.
Так случается у всех.

Ты расстроена. Но знаешь,
Не могу одно понять:
Почему ты начинаешь
Виноватого искать?

Польза только ли в победах?
Не смущаясь, не скорбя,
Ты во всех грехах и бедах
Обвиняй саму себя.

И найдёшь успокоенье:
Значит, было суждено
Встретить это искушенье.
Я так делаю давно.

Болен я? - И слава Богу,
Есть в болезни благодать.
За грехи мои я много
Плотью должен пострадать,

Жар полуденный сжигает
Пересохшие поля? -
За мои грехи страдает
Неповинная земля.

Угасает дух народный,
Став на ложные пути? -
Я - молитвенник негодный,
Каюсь, Господи, прости.

* * *

Ты думаешь, что я могу
Сам сочинить хотя бы строчку?
Я пуст, как брошенная бочка
Среди камней на берегу.

Если ты глух, попробуй слышать!
Если ты нем, - заговори!
Так у меня неслышно дышит
Глубокий вакуум внутри.

Не изворотливость рассудка,
Но Бога я благодарю.
Поверь, я только Божья дудка:
Что слышу, то и говорю.

* * *

Как может нравиться московский грубый говор?

Где пишем "о", там произносим "а".

В каком котле нетерпеливый повар

Переварил знакомые слова?

Утратив звуков смысл первоначальный,

Мы говорим не "человек", а "чек".

Чек - это новый человек,

Отнюдь не прежний, "маргинальный".

Он изобрёл себе особенный язык,

Над сельским говором смеётся и гордится.

Но я читаю часослов перед божницей,

А руки вытираю о рушник.

* * *
Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые (Тютчев)

Блажен умеющий давать
Тому, кто нищ, без сожаленья.
Но есть и в нищем благодать,
Идущая через смиренье.

Блажен, кто смог её носить,
В залог потерянного рая,
Молиться, плакать и просить,
Себя всечасно укоряя,

Кто перед Богом предстоя,
Забыв житейские заботы,
И мир, и собственное "я"
Вменяет искренно в умёты.

Внимательной молитвы труд -
Его дыханье и стихия,
И каждый день - как Божий суд,
И все минуты - роковые.

Странник
Лице Его бе грядущее во Иерусалим (Лк.9:53)

Открыт весёлый балаган,
Шуты кривляются у входа,
Валит на их задорный гам
Толпа досужего народа.

И скачет ловкий скоморох,
И ловит медную полушку.
Играй, затейливый гудок,
Встречай потешного Петрушку!

Но странник с ветхою сумой
Идёт, не оглянувшись, мимо,
Спеша с надеждою домой,
В пределы Иерусалима.

Иным веселием он рад
И шума мира избегает,
И на пути Небесный Град
Его невидимо встречает.

Время

Стучат часы размеренно,
Но я не знаю сам:
Часы идут по времени
Иль время по часам.

Устройство их премудрое
Понять мне не дано.
Сегодня утро хмурое
Смотрело мне в окно.

А к вечеру разведрилось,
Была луна видна.
Прекрасно, что во времени
Планета создана.

Рассвет

* * *

Каждый живёт в своём собственном мире,
Странном и сложном, и мне непонятном.
Мышка - мечтой об украденном сыре,
Тем, что украден, особо приятном.

Мир одуванчика - тёплая влага,
Горечь которой он тщетно скрывает.
Мир мать-и-мачехи - сырость оврага,
Где она первой весной расцветает.

Пчёлы живут в удивительном мире,
Очень душистом, но тёмном и тесном.
Мир человека - замкнулся в квартире:
Кухне, диване, компьютере, креслах.