Петровская бригада - боевой путь
Боевой путь Лейб-Гвардии Преображенского полка, как и его собрата по Петровской бригаде - Семеновского полка охватывает все время существования Российской Империи, и даже несколько превышает его.
Так, если Империя существует с 22 октября/4 ноября 1721 года, и заканчивает свое существование 2/15 марта года 1917, то первое настоящее боевое крещение Преображенский полк получил еще в 1700-м году, когда под Нарвой три часа прикрывал вместе с Семеновцами мосты через реку, по которым отступала разгромленная шведами армия.
Только благодаря стойкости Гвардейских полков армия была спасена от полного уничтожения. То есть первый свой подвиг преображенцы совершили, так сказать, в пренатальный период существования Империи, прикрыв грудью разбитую армию.
Удивительным образом, последний подвиг преображенцев, почти зеркально совпадает с подвигом первым, но приходится уже на посмертный период существования Российской Империи, а именно, на 7 июля 1917 года - бой при деревне Мшаны.
Тогда во время Тарнопольского прорыва германских войск, только Петровская бригада, смогла прикрыть паническое бегство других частей «самой свободной» на тот день армии мира, бывшей еще совсем недавно непобедимой Русской Императорской Армией, и дала время немногим, оставшимся верным долгу, уничтожить гигантские склады военного имущества. Так, только в местечко Езерно были взорваны склады с миллионами снарядов. Взрывы - по мощности сравнимые со взрывом атомной бомбы типа Хиросимской.
Отличие же первого и последнего боев полков Петровской Гвардии лишь в том, что последствием Нарвской баталии стало созидание регулярной Русской армии по образцу Преображенского и Семеновского полков, а следствием боев лета 1917 года, стали окончательно разложение армии, октябрьский переворот, так называемая гражданская война, потери в которой превысили потери в Мировой войне по крайней мере в двадцать раз, и забвение памяти героев практически до конца двадцатого века.
Удивительно также, что этот последний бой Петровской бригады, является чуть ли не единственным случаем ее почти «стратегического» использования. В чем, впрочем, нет заслуги «революционного» командования, а исключительно командира Преображенского полка полковника Александра Павловича Кутепова.
Все же остальное боевое применение Русской Императорской Гвардии в Первой Мировой войне очень напоминает ее сознательное истребление собственным высшим руководством, несмотря на старание Государя Императора сохранить лучшую элитную часть армии для настоящих дел.
В частности, Преображенский полк, наряду с Семеновским, на протяжении более чем двух столетий, помимо участия практически во всех войнах Российской Империи, гарантировавший устойчивость спасительного для нее самодержавного строя - особенно в критических ситуациях, был использован высшим командованием в качестве обычной пехотной части.
Гвардейские части, известные своей отличной выучкой, безстрашием и безграничной верностью Престолу, преступно не жалели. Командир Гвардейского корпуса генерал от кавалерии Владимир Михайлович Безобразов еще в октябре 1914 года, по свидетельству Великого Князя Николая Михайловича, жаловался на то, что «Гвардию теребят без толку, что потери уже громадные, ‒ особенно в Гвардейской стрелковой бригаде, ‒ что необходимо, чтобы Иванов и Верховный обратили на это внимание и пощадили цвет русских войск»[1].
Лишь со вступлением на пост Верховного Главнокомандующего Императора Николая II в целях сохранения и реорганизации гвардейских частей, по Высочайшему приказу, они были выведены в Его личный резерв и отведены с линии фронта. Это произошло в октябре 1915 года, после того, как Гвардейский корпус, удержав позиции у Сморгони, закрыл собою брешь русских фронтов.
Однако в 1916 году, когда восстановленная Гвардия была готова к боевым действиям, аппарат Ставки Государя, как до этого аппарат Ставки Великого Князя Николая Николаевича, сделал все для уничтожения этого наиболее верного Престолу «цвета русских войск».
В лицах, составлявших аппарат Ставки, прежде всего в лице начальника штаба Верховного Главнокомандующего генерала от инфантерии Михаила Васильевича Алексеева, как в капле воды отразился дух новой российской «разночинной», в частности военной, элиты, шедшей на смену элите старой, дворянской, служивой, с многовековыми традициями верности прежде всего царствующему монарху.
Неблаговидной роли новой военной элиты Российской Империи в трагической судьбе нашей Императорской Гвардии, посвящено мое военно-историческое расследование «СТОХОД ‒ река, унесшая в Лету Русскую Императорскую Гвардию». Основные «линии» этого расследования предлагаются вниманию читателя.
Новая военная элита против Империи
В последних войнах Империи - в русско-японскую и в Первую мировую впервые в русской военной истории сложилась ситуация, когда верхушка Императорской армии, состоящая к тому же, ‒ по удивительному совпадению, ‒ из членов враждебных православной России тайных обществ, главной, или основной для себя целью войны считала борьбу не с врагом внешним, а с врагом внутренним, под которым подразумевался «отсталый царский режим».
Новая военная элита, Царской милостью выдвинувшаяся на высшие посты в руководстве Императорской Армии, парадоксальным образом не ощущала себя связанной чувством благодарности Императору и Империи, но напротив, свое выдвижение приписывала исключительно своим заслугам, которые, по ее мнению, «реакционной монархией» недооценивались. Это сближало эту элиту с «прогрессивной общественностью», в состав которой входила большая часть русского образованного общества, на сей раз, к сожалению, всех сословий.
Взрывной рост этой военной элиты, состоящей в массе своей из выпускников Академии Генерального Штаба, пришелся как раз на последнее Царствование, поскольку именно на него пришлись и войны, так называемого нового времени, потребовавшие огромного числа «образованных военных» во всех родах сухопутных войск, на флоте и в авиации.
Взаимное недоверие между Престолом и верхушкой «общества», возникшее со времен подавления восстания декабристов, стало особенно заметным в это царствование. Количество верных людей в окружении Императора стало катастрофически снижаться.
Духовной катастрофой для православной империи, Третьего Рима, предварившей катастрофу материальную, стал массовый отход «образованного» общества от православия, место которого занял рационализм, вера в человеческий разум, исключающий веру во что-либо другое, в том числе в Бога. В «научной» парадигме XIX ‒ начала XX века не было место Богу, а значит, не было место Его Помазаннику.
Формула служения «Вере, Царю и Отечеству» в сознании многих высших военных (поскольку о них идет сейчас речь) стала заменяться служениями абстрактным «Родине и Народу», ставшими своеобразными «идолами» безбожного общества, от служения которым предостерегал еще апостол Иоанн Богослов, в последних словах своего 1-го Послания.
О том, как именно следует служить этим кумирам, у «образованного общества», в том числе военной его части, единого мнения не было, что с такой трагической ясностью показали весна и осень 1917 года.
Но не может быть двух мнений о том, что именно неверность высшей военной верхушки Царю, привела в конечном счете сначала к гибели Российской Империи в Февра-марте 1917 года, а затем и всех остатков исторической России в огне столь ожидаемой ‒ теми, кто заказывал! ‒ войны гражданской, развившейся отнюдь не по предполагаемому генералами-изменниками сценарию.
В японскую войну одержать победу над «режимом» не удалось ‒ Гвардия, казачество и «черная сотня» отстояли Престол и Отечество. Реваншем в войне с «внутренним врагом» для «новой военной элиты» стала Первая мировая война. Тем более, что в победе над внешним врагом сомнений быть не могло.
Силы Антанты настолько превосходили силы Тройственного Союза, что вопрос удушения последнего военными или экономическими методами, а вернее их совокупностью, был лишь вопросом времени. Но участником этой победы, ни в коем случае не должен был стать «царизм».
Понятно, что раз главный враг определился, то меры приняты были именно против него. Одной из таких мер и стало уничтожение защитников режима, прежде всего в лице Императорской Гвардии. В качестве иллюстрации приведем подробности уничтожения Гвардии в сражении на реке Стоход и в последовавших боях в Шельвовском лесу.
Уничтожение Гвардии в болотах Стохода
Суть этого сражения в том, что Гвардейский корпус, только что восстановленный непосредственным попечением Императора-Главнокомандующего до почти довоенного блеска, генералы Михаил Алексеев и Алексей Брусилов в приказном порядке заставляют наступать на немецкий укрепрайон у реки Стоход, прямо по непроходимым болотам.
Генерал-квартирмейстер штаба войск Гвардии генерал Борис Геруа так передавал свои впечатления от Совещания у Брусилова: «Совещание оказалось коротким, так как роль Гвардии была предрешена. ...
С грустью и недоумением взглянули мы [генералы Владимир Безобразов (командир Гвардейской группы), Николай Игнатьев (начальник штаба войск Гвардии) и Борис Геруа] на поле нашей будущей атаки». Стоит взглянуть на него и нам с вами (Схема 1). «Сначала открытая и плоская, как ладонь, полоса Суходольских болот, необходимость форсировать реку, а затем лесисто-болотистые дефиле, которые тянулись до самого Ковеля, и которые можно было защищать малыми силами с достаточным числом пулеметов и орудий против превосходящих сил.
Схема 1 ‒ южные подступы к Ковелю
(из книги ген. Б.В. Геруа)
Сомнениям нашим не дано было развиться и вылиться в спор, так как вслед за общими указаниями последовало со стороны Брусилова и его оперативного штаба прямое указание, ‒ что делать. Как бы решая задачу за [командира Гвардейской группы генерала] Безобразова, Клембовский с Духониным указали нам и участок, на котором должен был быть произведен удар.
Это был как раз болотистый фронт левого фланга...
Почему штаб Юго-Западного фронта так точно и узко обозначили нашу задачу, выяснилось впоследствии. Директивой Ставки Гвардии было указано "атаковать Ковель с юга".
Идти на Ковель с юга, не замочив ног и не попав в лесистые теснины, было нельзя»[2].
И самое потрясающее, продолжает Геруа, что именно руководство Гвардии обвинила потом Ставка, ‒ то есть генерал Алексеев, ‒ «в неудачном выборе участка для удара.
Хорошо еще, что сохранилась на бумаге эта фраза позднейшей директивы Ставки "атаковать Ковель с юга"»!
Безцельность и гибельность для Гвардии операции ясно представлял генерал Владимир Михайлович Безобразов. По свидетельству капитана Семеновского полка Юрия Макарова: «Командующий армией Безобразов атак на Стоходе не хотел, неустанно уведомляя Ставку, что шансов на успех нет никаких, что у немцев долговременные укрепления, которых при числе и калибре нашей артиллерии, разрушить и думать нечего, что подступов, удобных нет, что между нашей и немецкой линией в некоторых местах около километра расстояния неудобного грунта и т.д.
Ставка приказала атаковать»[3].
О том же говорит полковник Юрий Владимирович Зубов 1-й, вспоминая тот кошмар, который открылся взору преображенских солдат и офицеров 8 июля 1916 года: «8-го июля лейб-гвардии Преображенский полк на позициях против дер. Райместо [см. Схему 1] сменил части 1-го армейского корпуса...
Плацдарм, который мы заняли после армейцев, представлял собою несколько рядов окопов с ходами сообщения. Неприятельская позиция была прекрасно применена к местности, и рассмотреть ее было трудно.
Район нашего предстоящего наступления представлял собою сплошное болото.
Это болото перерезывалось глубокими канавами и имело топкие берега. Эти канавы были шириной до пяти шагов, и глубина местами доходила до одной сажени.
Вся позиция противника была густо окутана проволокой и имела много рядов.
Ширина каждого ряда проволоки у противника доходила до пятидесяти шагов.
Около деревни Райместо, в верстах десяти от пересечения реки Стохода с ж/д Рожище-Ковель, позиция противника круто, на 180 градусов, сворачивала на юг. ...
На вторую ночь (9 июля) разведчики батальонов донесли, что по взятии укреплений у деревни Райместо атакующим предстоит вновь продвигаться по открытому болоту и находиться под перекрестным огнем противника с командующего западного берега реки Стоход.
Генерал-адъютант Безобразов, ввиду полученных донесений считал нецелесообразным рисковать большими потерями на участке, где невозможно было ожидать решительного поражения противника без введения в дело новых значительных сил.
Свои же силы, на фронте 26-ти верст, он считал недостаточными.
Более того, в докладе генералу-адъютанту Брусилову он указал, что выгоднее было бы бросить войска Гвардии к северу от р. Стохода на участке дер. Голобы ‒ дер. Мельница, или к югу от дер. Трыстень, где условия местности позволяли полностью использовать новый метод атаки.
В ответ на это генерал-адъютант Брусилов категорически отказался изменить свою директиву, запросив генерал-адъютанта Безобразова: "...что же Гвардия отказывается атаковать..."»[4].
Прервав доблестного преображенца полковника Зубова, заметим, что последнее высказывание «генерал-адъютанта Брусилова» в лицо гвардейскому генералу, как-то отдает провокацией.
Есть все основания считать, что «уведомления» и соображения генерала Безобразова не были доведены до сведения Государя Императора.
15-го июля 1916 года началось наступление Гвардейской группы генерала Безобразова, началось в день его именин ‒ день Святого Равноапостольного Князя Владимира. И так велико было мужество гвардейцев, что первый день наступления дал тактический успех.
Героем дня стал 2-й Гвардейский корпус, взявший укрепленную деревню Трыстень (Схема 2).
Схема 2 ‒ к бою за деревню Трыстень
(из книги генерала Б.В. Адамовича «Трыстень»)
Заслуга взятие Трыстеня в первую очередь принадлежит Лейб-Гвардии Кексгольмскому полку. «Лейб-Гвардии Кексгольмский полк потерял под Трыстенем из состава 16-ти рот убитыми и ранеными 1 973 человека. Это составило, если принять, что роты были доведены до 200-220 человек, ‒ около 60% убыли. ... Раненых было в восемь раз больше чем убитых.
Это соответствует характеру боя, ‒ движению в рост на огонь и победным рукопашным схваткам.
Из 36 офицеров состава четырех баталионов было: 11 убитых, что составляет 30%, 12 раненых и 6 контуженных; сумма потери 29 человек, то есть восемьдесят процентов.
Эти цифры подтверждают, что офицеры были на местах, ‒ впереди своих солдат. Число контуженных соответствует наступлению под огнем тяжелой артиллерии.
Все же эти цифры говорят сами за себя»[5]. Но здесь потери сопровождались хотя бы локальными победами. 1-му Гвардейскому корпусу, в который входили самые отборные даже среди гвардейских полки, и в частности Преображенский повезло меньше. Чтобы читатель хоть чуть-чуть представил бы себе, в каких условиях пришлось вести наступление самому элитному полку Русской Императорской Армии, послушаем вновь полковника Зубова 1-го:
«Полк представлял необычайную картину, винтовки были за плечами на ремнях, в руках маты, лестницы и фашины. На правом фланге движения вперед оказался передовой неприятельский окоп.
Залп минами из этого окопа пришелся по 5-й роте, был убит младший офицер прапорщик граф [Сигизмунд] Велепольский. В 7-й роте этими минами были убиты младшие офицеры роты прапорщики [Александр] фон Клюпфель и [Аттал] фон Мекк.
Боевой порядок, несмотря на ураганный артиллерийский и ружейный огонь, неуклонно продвигался вперед. Под сильным огнем цепи рот дошли до первого канала, стали его преодолевать.
Высокие люди полка, держа винтовки над головами, переходили эти каналы по горло в воде. Командир 3-й роты капитан [Николай] Квашнин-Самарин 1-й [между прочим, отчаянной храбрости офицер. - БГ] захлебнулся в воде, его вытащили люди, и он перебирался на другую сторону по плечам своей связи [связью назывались особые чины, по одному от каждого взвода, при ротном командире неотлучно, исполняли адъютантские обязанности, в бою телохранители. - БГ], стоящей в воде.
Перед вторым каналом была опять задержка, но цепи полка, несмотря на ураганный огонь, неся огромные потери, перешли канал и двинулись вперед.
С этого места ясно было видно, что артиллерия не смогла сделать обещанных проходов. Командиры батальонов в штаб полка донесли: "подходим к проволочным заграждениям, проходов к проволоке нет..."».
А ширина каждого ряда проволоки, напомним, достигала пятидесяти шагов!
Тем не менее дождавшись сумерек, Преображенцы проделали проходы в этом колючем рукотворном лесу, и батальоны гвардейской пехоты пошли вперед. И что же?
«Перед батальонами вновь оказалось болото и за ним река Стоход, берега которой были высоки и сильно укреплены...
[За 15 июля Преображенский] полк потерял убитыми и ранеными около 800 человек.
Общие потери Гвардии за 15 июля выразились в 12 000 нижних чинов»[6].
«16-го и 17-го бои продолжались на фронте полка.
17 июля 2-й Гвардейский корпус овладел деревней Витонеж и взял 20 орудий.
Незначительное пространство в дуге р. Стохода от деревни Райместо до деревни Киселена было захвачено ценою 30 000 убитых и раненых, т.е. потерей 50% личного состава гвардейской пехоты.
Было захвачено несколько деревень, около 10 000 пленных, 32 орудия.
Все это не окупало потерю половины состава отборных войск, находящихся в распоряжении Верховного командования.
К запоздалому решению о выборе места атаки пришел и генерал Брусилов. 22 июля все части Гвардии на позициях были сменены стрелковыми батальонами гвардейской кавалерии.
23 июля полк был отведен в район деревня Тихотин ‒ деревня Ожгары, где расположился частью в лесах, частью в неразрушенных домах. На следующий день командир полка приказал всем офицерам собраться в штабе полка.
Свиты Его Величества генерал-майор [Александр фон] Дрентельн обратился ко всем собравшимся офицерам со словами: "...господа, я ничего подобного не предполагал видеть, я не мог и думать, что под таким огнем полк будет в состоянии двигаться вперед.
Все, что я видел, было выше моего воображения.
Господа, вы и ваши солдаты ‒ святые люди..."»[7].
26-28 июля Гвардия снова попыталась прорваться через болота Стохода, и снова безрезультатно. Причем Безобразов на «разносе» в штабе фронта просил укрепить свою группу хотя бы еще одним корпусом. Но получил отказ!
За две попытки в 6 дней потери Гвардии составили 48 813 человек.
Гвардия, опора монархии, в этих боях была, по сути, уничтожена. Или уж как минимум, обескровлена. Болотистая пойма реки Стоход стала братской могилой тысяч солдат и офицеров Русской Императорской Гвардии. «Безцельно и безсмысленно, ‒ вспоминал об этих боях гвардеец-семеновец, ‒ погибли, как это всегда бывает, лучшие люди...»[8].
«Прорыв на Ковель не удался. Все жертвы, принесенные Гвардией, остались безплодны. Достижения девятимесячного отдыха и работы в "большом резерве" были утрачены на половину»[9].
Преображенец полковник Ю.В Зубов говорит в своей истории полка: «В рядах Гвардии в те дни говорили и сильно удивлялись тем директивам, которые исходили от генерала Брусилова. Как будто нарочно посылались на убой части Гвардии в те места, которые не имели ни тактического, ни стратегического значения в развитии операций.
Позднее мы узнали, что начальник штаба Его Величества генерал Алексеев требовал от генерала Брусилова этих бесполезных атак.
И если эти безумные требования генерала Алексеева сопоставить с решением некоторых лиц о необходимости дворцового переворота, то становится ясным, для чего генералам Алексееву и Брусилову понадобилось обескровить Гвардию.
Позднее мы были свидетелями, что эти два генерал-адъютанта находились в центре заговора и первыми изменили своей присяге»[10].
Повторимся, дерево узнается по плодам его.
После ознакомления с операцией уничтожения Императорской Гвардии на реке Стоход, становится очевидно, что Алексеев является недооцененной как стратег фигурой. По-своему, Алексеев художник, мастер. Одним «движением кисти» убрать с полотна войны Русскую Императорскую Гвардию, ‒ главную угрозу готовящемуся государственному перевороту, ‒ это уметь надо.
Гвардейская пехота
И вдобавок так перевести стрелки, что до сих пор даже патриоты мечут камни в несчастного и верного генерала Безобразова. Именно его обвинили в неудаче атаки, и добились от Императора его снятия с поста Командующего Гвардейским корпусом, а сам корпус прекратил свое существование как самостоятельная боевая единица.
Генерал-адъютант Безобразов был отозван в Ставку. Оба гвардейских корпуса, уже не как войска Гвардии, а в виде самостоятельных единиц, передавались в состав 8-й армии генерала Каледина.
И вот уже в войсках 8-й армии генерала Алексея Каледина истребление войск Гвардии было продолжено уже под Шельвовом, немного южнее Стохода.
Гвардия в боях под Шельвовом
Следует сказать, что сам Государь не желал замены Безобразова, и пошел на это только под давлением со всех сторон, прежде всего со стороны Брусилова и Алексеева. «Немного Государь имел таких, всем сердцем и душой его любящих, самоотверженно ему преданных, подданных. Оттого-то Безобразова заблаговременно, до революции, убрали, разорвали его связь с гвардией»[11].
Убрать Безобразова, даже с остатков Гвардии было не менее важно, чем проредить ряды самой Гвардии. Да и добивать Гвардию в сентябрьских боях без Безобразова стало проще.
Можно не сомневаться, что окажись Безобразов во главе Гвардии в февральские дни 1917 года, он и без приказа двинул бы ее на помощь Государю.
Для заговорщиков это было смертельно опасно.
А так рассчитано было все. Даже то, что Безобразов сочтет для себя и Гвардии унизительным оспаривать преступный приказ о наступлении на Ковель с юга, тем более данный скорее всего, именем Императора.
Ведь известна была уже всей армии сказанная еще в Галицийской битве 1914 года фраза гвардейского генерала, а тогда полковника Евгения Михайловича Казакевича, когда ему сообщили, что атаку Преображенского полка не поддержит артиллерия:
«Преображенцы атакуют без артиллерии!».
После чего повел цепи в атаку, в которой сам был тяжело ранен.
А теперь еще один штрих к внезапному перемещению Гвардии с подготовленной для наступления позиции. В переписке Николая Александровича с Государыней в письме от 14 сентября 1916 года содержатся весьма важные для понимания происшедшего строки:
«Я был совершенно уверен в том, что с уходом Безобразова Гвардия предоставлена самой себе ‒ я, кажется, уже говорил тебе об этом! Гурко, несомненно, был бы лучше во главе гвардии, чем генерал Каледин, хотя последний ‒ и хороший генерал и имел большой успех во время нашего наступления в мае!».
А теперь ‒ особое внимание: «Я не успел включить Гвардию в свои собственные резервы, потому что она была спешно отведена на новые позиции».
То есть Государь еще в августе планировал вновь вывести Гвардии в свой резерв. Но фокусники из аппарата Ставки, успели в последний момент принять меры.
И еще одна фраза из письма Государя о тех позициях, на которые отвели Гвардию, замотивировав, естественно, высшую необходимость такого отвода для решающей победы над супостатом: «Неприятель, конечно, успел укрепить свои линии и подвести огромное количество тяжелой артиллерии и войск».
Сейчас сами в этом убедитесь.
Бои под Шельвовом распадаются на два основных сражения 3 и 7 сентября. Честно говоря, пока я не ознакомился со всей этой историей, я неплохо относился к генералу Каледину, и мне был его искренне жаль, когда его самого предали уже как Донского атамана, и он вынужден был застрелиться. Но теперь думаю, что он сам во многом приуготовил свою участь.
Так подготовка атаки частей Гвардии утром 7 сентября, кроме как своего рода провокацией и назвать трудно. По первоначальному плану, должна была быть артподготовка с утра 6 сентября до 4 утра 7-го, когда в атаку должен первым пойти Семеновский полк.
Между тем, по неизвестным до сего дня причинам, она была прекращена около 7 вечера 6 сентября. Тем самым немцам было указано место будущей атаки и дана возможность восстановить свои 50-шаговые проволочные заграждения.
Офицеры-семеновцы были так этим возмущены, что хотели идти в атаку сами, чтобы не подвергать верной гибели солдат.
«Говорили, что во время этого бурного "заседания" командир 1-го батальона Н.К. Эссен будто бы долго молчал, попыхивая сигарой, и в заключение, как всегда довольно монотонно сказал:
‒ Все это ерунда! Если мы пойдем одни, по нам немцы стрелять не будут, и придем мы прямой дорогой в плен. Семеновские офицеры не могут отказываться идти в атаку. Хорошенькую страничку впишем в полковую 200-летнюю историю... Неисполнение боевого приказа...
Петр в гробу перевернется...
Идти нужно вместе с солдатами и умирать нужно с ними... Как это всегда делалось.
А кто это устраивает, - пусть их судит Бог и военная коллегия...
В конце концов решили ничего не устраивать, а идти, а там что Бог даст»[12].
Стоит добавить для полноты, что шедший со своими солдатами умирать в последующей на другой день атаке, командир 1-го батальона Лейб-Гвардии Семеновского полка полковник Николай Карлович фон Эссен получил тяжелую контузию головы, едва не ставшую смертельной.
Великий Петр мог быть спокоен за своих детей...
Атакует 2-й Преображенский!
Полки пошли в атаку и прорвали заграждения, но в середине дня в немецкое окружение едва не попали Егерский и Измайловский полки.
Фотография обеда офицеров 2-го батальона Лейб-Гвардии Преображенского полка незадолго до боев на Стоходе. Сидят за столом слева: подпоручик Аттал фон Мекк, подпоручик Владимир Веревкин (командир 6-й роты), граф Сигизмунд Велепольский (все убиты); справа: подпоручик Залюбовский, поручик Макшеев, подпоручик Николай Зубов (командовал 5-й ротой, убит), доктор медицины фон Паппе. Снимал подпоручик Гриневич (командир 7-й роты).
И судьбу боя решила атака 2-го батальона Преображенского полка под командованием «черного полковника» (раньше ‒ «черного капитана», как называли его солдаты) Александра Павловича Кутепова, между прочим, раненого в бою 3 сентября, да и вообще непонятно как дожившего до сего дня. Как считают сами гвардейцы - самая необыкновенная атака Гвардии за всю Мировую войну.
В этой атаке среди других офицеров полка погиб младший брат Зубова 1-го командир 5-й роты 2-го батальона штабс-капитан Николай Владимирович Зубов 2-й[13].
Кутепову удалось добиться успеха там, где, как пишут историки, «был использован» почти весь Егерский полк. Ударив во фланг контратакующим немцам, 2-й батальон прорвал оборону противника.
По счастью, сохранились свидетельства очевидцев-гвардейцев, отметивших эту атаку, - повторим это еще раз - как выдающуюся даже для гвардейских атак.
«Явившийся к командиру полка полковник Кутепов получил приказание ‒ немедленно двигаться по ходам сообщения на правый фланг измайловцев и выбить обходящих фланг немцев.
Выйдя из блиндажа, генерал Дрентельн рукой указал то место Свинюхского леса, где противник стал распространяться в тылу цепей измайловцев. Генерал Дрентельн сказал: "...как можно скорее проведи батальон по ходам сообщения, сбей немцев и поддержи измайловцев, ‒ добавив: ‒ ...теперь от тебя зависит, удержимся ли мы в лесу или будем выбиты... с Богом..."»[14].
Ценна была каждая минута, но вести батальон по ходам сообщения ‒ это час или более.
И тогда произошло чудо, которое запомнилось свидетелям его навсегда, и десятилетия спустя фотографически описывали его уцелевшие русские гвардейцы, осевшие на разных меридианах и параллелях земного шара ‒ от Буэнос-Айреса до Парижа и Афин.
«Яркое солнце освещало высоты и долины, пыль от разрывов очередей тяжелых снарядов стелилась вниз в долины и леса. Солнце сильно жгло людей.
Командир полка отошел к своему блиндажу.
Кто-то из полковой связи крикнул командиру полка:
"Ваше превосходительство, второй батальон вылезает из параллелей".
Вокруг блиндажа командира полка, как-то все замерло, из блиндажей вылезали штабные офицеры, артиллеристы, полковая связь.
Действительно ‒ картина потрясающая!
Наверху параллели во весь рост стоит полковник Кутепов, вокруг с колена люди связи, батальона не видно, он в параллелях и ходах сообщения.
Через минуту сигнал флажками и весь батальон, как один, появился на скате возвышенности и, равняясь во взводах, двинулся вниз. ...
Легкие и семь тяжелых батарей [немецкой артиллерии] обрушились на этот славный батальон.
Счастье сопутствовало батальону.
Противник, начав свой заградительный огонь с высоты, мало-помалу спускал его вниз. Батальон двигался впереди заградительного огня противника и им не был накрыт.
Вместо часа с половиной движения по обстреливающимся ходам сообщения, батальон через двадцать минут был внизу.
Батальон на бегу обрушился на правый фланг измайловцев, на 2-й Измайловский батальон. Командующий батальоном капитан [Борис] Перский, увидев совершенно неожиданную для него картину этого движения, в экстазе закричал [за годы войны сложилась боевая дружба между преображенцами и измайловцами, причем отважные измайловцы считали преображенцев своими ангелами-хранителями. - БГ]:
"...Преображенцы опять здесь!.."
Этот крик цепи измайловцев приняли как приказание к передаче по цепи и все цепи измайловцев стали кричать:
"...опять Преображенцы здесь..."
6-я, 7-я и 8-я роты [2-го батальона] за правым флангом измайловцев стали заходить правым плечом вперед и с криками "ура", без стрельбы стали быстро теснить обходящих немцев. 5-я рота ‒ штабс-капитана Зубова 2-го получила приказание двигаться по лощине, в направлении ручья Аута.
Работая штыками, Преображенский батальон, поддержанный смешавшимися цепями измайловцев и егерей, стал выходить из опушки леса»[15].
«За все годы войны, ‒ вспоминал полковник, а тогда полковой адъютант Преображенского полка штабс-капитан Петр Николаевич Малевский-Малевич 1-й, отравленный в этот день германскими газами на высоте 104.6, но оставшийся в строю, ‒ мне не пришлось видеть ничего подобного выдвижению 2-го батальона и его стремительной атаки, которая смела и погнала перед собой немецкие цепи...
Развивая достигнутый успех, Александр Павлович выбил остатки сил противника из этого леса и этим довершил прорыв неприятельского фронта»[16].
Александр Павлович Кутепов - уже в генеральских погонах
Атаку 2-го Преображенского батальона довелось увидеть и навсегда запомнить и раненому Семеновского Лейб-Гвардии полка капитану Макарову, которого уже шесть часов как пытались отнести в тыл:
«Часа в 2 дня неожиданно поднялась опять немецкая стрельба, и серьезная. Меня опять сложили в пустой блиндажик, а носильщики стали выглядывать. Вдруг один говорит:
‒ Вашесбродие! Преображенцы идут. Это по им жарят. А идут здорово!
‒ Ну-ка, подымите меня!
Меня подняли, и я увидел на редкость красивую картину.
В батальонной колонне с разомкнутыми рядами, в ногу, с офицерами на местах, поверху, прыгая через окопы, и опять попадая в ногу, шел 2-ой батальон Преображенского полка.
Шел как на ученьи.
Люди валились десятками, остальные смыкались и держали равнение и ногу.
Правда, для ружейного и пулеметного огня было еще слишком далеко, но и под серьезной артиллерийской пальбой только исключительно хорошая воинская часть была способна так идти.
Впереди батальона на уставной дистанции, шел небольшого роста крепкий полковник, с темной бородкой, Кутепов. За ним шел адъютант, мой петербургский знакомый Володя Дейтрих. Шли прямо на нас. От времени до времени Кутепов на ходу поворачивался и подсчитывал: "левой, левой!"
Похоже было не на поле сражения, а на учебное поле в лагерях под Красным Селом.
Зрелище было импозантное.
Увидев чинов в неположенном месте, Кутеповское сердце не вынесло беспорядка. Он нагнулся над окопом и грозно спросил моих носильщиков:
- Вы кто такие и что вы здесь делаете?
Те вытянулись и отрапортовали:
- Носильщики Семеновского полка. Несем раненого капитана Макарова!
Тут он меня увидел, полуотвернувшись сунул руку и отрывисто бросил:
- Ах, это вы! Ну, поправляйтесь!
Выскочил наверх, на ходу поймал ногу и опять стал подсчитывать:
- Левой, левой!
Через наши головы запрыгали молодцы преображенцы»[17].
Картина грозно-молчаливой атаки 2-го Преображенского продолжала стоять в глазах поручика-преображенца Владимира Дейтриха, когда в жарких Афинах лета 1934 года он составлял свои записки о генерале Кутепове: «Величие этого зрелища я никогда не забуду. В нем была жуткая, чисто эпическая простота.
По пологому скату к окутанному дымом от разрывов лесу Преображенские цепи шли, как на учении, без выстрела в суровом молчании, без перебежек и не ложась, лишь затягивая и смыкая образовавшиеся в них от огня прорывы.
Захлебываясь визгливо трещали пулеметы... То тут, то там, точно отталкиваясь от разрывов снарядов, поднимались над землей буро-черные столбы дыма, расплывавшиеся в воздухе, как масло на бумаге...
Комьями ваты висели в воздухе шрапнели...
Люди падали, а цепи шли. Шли упорной тяжелой поступью.
За второю волной, с группой связи был виден Кутепов. Разрыв... Все исчезло в дыму.
Но развеялся дым, и... по-прежнему золотятся на солнце погоны Кутепова. Наступающие цепи в смертоносном ритме продвигаются все дальше и дальше.
Уже погас артиллерийский огонь. Все реже визгливый перелив пулемета. Крики "ура"...
Кутепов входит в лес. Свинюхинский лес называли потом Кутеповским лесом...»[18].
Поистине, в кино показать, ‒ не поверят!
Вспомним знаменитую «психическую» атаку каппелевцев в «Чапаеве», ‒ до сих пор производит впечатление! Но там шли в шаг офицеры, на пока молчавший единственный пулемет. А здесь...
Представьте картину 3D: Равнина, рассеченная окопами и ходами сообщения. Сокрушающий огонь германской артиллерии и десятков пулеметов (далеко там, не далеко, ‒ вопрос спорный).
И вот по этой равнине, под стальным ливнем без выстрела парадным шагом идет 2-й Преображенский Русский Гвардейский батальон. А командир ‒ бессмертный «черный полковник» ‒ Кутепов еще поворачивается, ногу считает: левой, левой!
Вражеские снаряды вырывают людские куски из рядов, те смыкаются, гвардейским шагом продолжают смертельную атаку. И обращают в бегство германскую дивизию, а не «красный» полк времен гражданской войны. Можете себе все это представить в натуре? Я ‒ нет.
К несчастью, победа 1-й Гвардейской пехотной дивизии, столь блестяще завершенная 2-м батальоном Преображенского полка под начальством А.П. Кутепова, по неясным причинам не была использована командованием армии[19].
Итоги дня
«За 7 сентября было взято в плен 500 германцев, 12 офицеров и 17 пулеметов.
Полк потерял около 660 человек преображенцев; убиты офицеры: командир Его Величества роты капитан Холодовский 1-й, командующий 5-й ротой штабс-капитан Зубов 2-й.
Ранены: командующий 2-й ротой поручик Родзянко, командующий 6-й ротой штабс-капитан Гриневич, командующий 9-й ротой подпоручик Вуич 2-й.
Скромный успех сентябрьских боев нам обошелся дорого. До 30 000 гвардейцев выбыло из строя. Особенно пострадала 3-я Гвардейская пехотная дивизия. Из 180 офицеров ее четырех полков в строю осталось только 26 офицеров»[20].
Эти 30 тысяч человек добавились к 48 тысячам, погибшим на Стоходе.
Отправил их обратно к Каледину
Но Императорская Гвардия и в этих условиях продолжала держать «гвардейский тон»:
«Днем 10 сентября к штабу полка подъехали повозки с сидящими на них молодыми офицерами, из препроводительной бумаги от генерала Каледина выяснилось, что это прапорщики и что они присланы в полк для пополнения офицерского состава.
Командир полка любезно их поблагодарил, попросил всех к столу в Полковое Собрание и отправил их обратно к генералу Каледину.
Этот поступок командира полка вызвал целую бурю в штабе 8-й армии, но генерал Каледин оказался бессилен что-либо предпринять против традиций полка.
По поводу этого командиром полка был составлен рапорт на Высочайшее Имя и отправлен Его Величеству.
В каждый полк 1-й Гвардейской пехотной дивизии, генерал Каледин прислал по 30 прапорщиков.
Было собрано совещание начальников частей 1-й Гвардейской пехотной дивизии, на котором было поручено командиру Преображенского полка представить Всеподданнейший доклад, прося Его Величество вмешаться в этот вопрос.
Государю Императору благоугодно было приказать полкам 1-й Гвардейской пехотной дивизии действовать согласно установленных традиций и против их желания в части офицеров не назначать»[21].
Такое, тогдашние военные демократы и интеллигенты, не забывали и не прощали.
Вмешался лично Государь Император
Неудивительно, что Государю Императору пришлось дважды лично вмешаться, чтобы дальнейшее избиение своей Гвардии прекратить.
На болотистых берегах Стохода, в Шельвовском лесу, возле стертых с лица земли деревенек Свинюхи и Корытницы почти полностью полегли с трудом восстановленные усилиями Государя после кампаний 1914-1915 годов войска Императорской Гвардии.
Из примерно 750-800 тысяч убитых в Великой войне по крайней мере 10 процентов приходится на эту сравнительно малочисленную элиту Российской армии.
Из общих потерь в Брусиловском прорыве (от мая по сентябрь) примерно в 500 тысяч человек (убитыми и раненными), гвардейские потери составляют почти 20%.
Цифры убедительно свидетельствуют о том, что «некими силами» было сделано все для того, чтобы Гвардия, опора трона, фактически прекратила свое существование.
Дальнейшее наступление в рамках все еще упорно продолжавшейся Ковельской операции грозило полным истреблением Гвардии. Дважды потребовалось личное вмешательство Государя, чтобы его, наконец, прекратили.
На этом примере можно наглядно убедиться, сколь сложно было Государю проводить в жизнь свою стратегическую линию. Тем не менее, его упорство постепенно преодолевало упрямство генералов и вело Россию к победе. Держалась армия, несмотря на свободно распространяемую во фронтовых частях подрывную литературу, и, как мы видели, фактически «подстроенную» собственным генералитетом затяжку военных действий. Более того, почти уничтоженная талантливыми усилиями лучших отечественных военных умов, Русская Императорская Гвардия, пусть с трудом, но восстанавливала свои силы.
Настойчивый труд Государя, ведущий Россию к победе несмотря ни на что, неуклонно продолжался. Необходимо было пресечь этот труд любыми средствами.
Все предпринятые до сих пор усилия «элиты» ‒ военной и гражданской, ‒ по «недопущению» победы Российской Империи, не привели к искомому «элитой» результату.
Срочно требовалось предпринять экстраординарные, новые шаги.
Мы сами справились своими силами...
По окончании сентябрьских боев в [Преображенском Лейб-Гвардии] полку на лицо было около 2 000 штыков при 17 офицерах. Из запасного полка были вызваны все способные к полевой службе офицеры, что довело личный состав до 28 при штатах 96 офицеров.
На пополнение офицерского состава остальных полков дивизии прибыли офицеры Гвардейской Кавалерии, мы же сами справились своими силами»[22].
В октябре 1916 года, в различное время к преображенцам прибыли из запасного полка 14 маршевых рот, под командованием тоже прапорщиков и лишь одного подпоручика.
Но это были прапорщики, равно как и подпоручик, окончившие такие учебные заведения, как Пажеский корпус (в большинстве своем), Училище правоведения или элитное военное училище типа Александровского.
«С прибытием офицеров с маршевыми ротами и возвращающихся после ранений, комплект в офицерском составе был недостаточен на 15% только. На всем фронте от Риги до Дорна-Ватры наступила тишина. Войска пополняли убыль от ковельской бойни»[23].
Последние дни Русской Императорской Гвардии
Всем, интересующимся темой крушения Российской Империи в феврале-марте 1917 года, известно из знаменитого труда профессора Сергея Сергеевича Ольденбурга, что «когда 1-я Гвардейская дивизия получила приказ идти на Петроград для подавления безпорядков», солдаты и офицеры Преображенского полка «держали себя твердо и охотно грузились в выгоны»[24].
У нас с вами есть возможность наполнить приведенные слова конкретикой. Обратимся вновь к труду полковника Ю.В. Зубова 1-го. Остановимся на последних днях существования Империи и ее поистине «бессмертной» Гвардии.
Даже после все вышеописанных мер, принятых к ее уничтожению, фронтовые полки Гвардии, отказавшиеся от услуг генерала Каледина и подобных, готовых заполнить эти элитные части случайным человеческим материалом, с трудом, но вводили себя в привычное «гвардейское» качество.
Недаром, недаром капитан Юрий Макаров сказал, что «живучи хорошие, старые полки... Был у них какой-то "грибок", который ничем не вытравишь...»[25]. Предательский Февра-март 1917 года доказал это с полной очевидностью. Жаль, что доказательство до сих пор было мало известно.
Но мы постараемся восполнить и этот пробел в нашей истории. Слово полковнику, а тогда капитану Зубову 1-му.
2-й Преображенский к подавлению мятежа готов
«1 марта. 1-й, 3-й и 4-й батальоны на позициях, 2-й батальон в резерве у штаба полка в лесу.
Рано утром командующий 2-м батальоном был срочно вызван в штаб полка: по телефону передали, чтобы 2-й батальон к приходу из штаба командующего капитана Зубова 1-го был бы построен для перехода в направлении г. Луцка.
Со своим ординарцем поручиком Висковским 1-м, капитан Зубов 1-й явился в штаб.
У входа домика-блиндажа построенного для штаба полка стоял взволнованный командир полка со своим адъютантом. Командир полка, поздоровавшись, сразу обратится к командующему батальоном со словами: "... в Петрограде беспорядки, Государь в опасности, может ли твой батальон исполнить свой воинский долг?"
На этот вопрос капитан Зубов 1-й сразу ответил:
"...Ваше Превосходительство, я имею честь командовать батальоном полковника Кутепова, батальон как всегда, при всех обстоятельствах, готов исполнить свой долг до конца..."»[26].
А теперь, прервав на миг рассказ капитана Зубова 1-го, вновь постараемся сами представить себе, или ответить самим себе на вопрос:
Смог бы 2-й батальон, шедший в рост на германские пушки и пулеметы, и обративший в бегство германскую дивизию, смог бы легендарный 2-й «кутеповский» батальон, подкрепленный другими верными Гвардейскими фронтовыми частями, рассеять «петроградское беговое общество», как саркастически именовались вышедшие на улицы северной столицы запасные полки? Именовались даже теми, кто был не прочь воспользоваться внезапной активностью этих «запасников-бегунцов».
По сути вопрос ставится так: смогли бы части, не дрогнувшие под Стоходом и в «Кутеповском лесу», разогнать «петроградский майдан»?
Вопрос, не требующий ответа. Вернее, ‒ ответ очевиден:
Так называемой «февральской революции» оставалось жить несколько часов, как и ее наиболее активным участникам.
Ровно столько часов, сколько идти до Петрограда Гвардейским эшелонам.
Однако не хуже нас с вами знал этот ответ ‒ «начальник штаба Верховного Главнокомандующего», «генерал-адъютант М.В. Алексеев». И вновь принял меры.
Генерал Алексеев против 2-го батальона
Почетная задача идти на город Петроград и его усмирить
«Обняв капитана Зубова 1-го, командир полка приказал полковому адъютанту передать ему пакет литера "Д" за пятью печатями.
Вскрытый тут же пакет при помощи ординарца батальона гласил:
"...Резервному батальону преображенцев, с получением сего, немедленно выступить к погрузочным платформам и составить авангард... последующие распоряжения последуют дополнительно.
Ввиду возникших беспорядков в г. Петрограде, Лейб-Гвардии Преображенский полк назначается в отряд Особого назначения под командованием старшого командира полка, лейб-гвардии 4-го стрелкового Императорской фамилии полка Свиты Его Величества генерал-майора Скалона; кроме этих двух полков назначен лейб-гвардии 3-й стрелковый Его Величества полк и одна батарея лейб-гвардии Стрелковой артиллерийской бригады.
По велению Его Величества генерал-адъютант Иванов назначен начальником частей, двигающихся на г. Петроград..."
Мы должны подчеркнуть, ‒ даже много лет спустя с гордостью вспоминал полковник Зубов 1-й, ‒ что с северного фронта Его Величество, приказал командующему фронтом для посылки в Петроград самому выбрать бригаду пехоты. С северо-западного Его Величество приказал командующему фронтом также выбрать бригаду пехоты.
Когда же Его Величеству доложили об южном фронте, то Его Величество [лично выбрал] Лейб-Гвардии Преображенский, Лейб-Гвардии 3-й стрелковый Его Величества и Лейб-Гвардии 4-й стрелковый Императорской фамилии полки, с одной батареей Лейб-Гвардии Стрелковой артиллерийской бригады.
После прочтения пакета было выяснено, что измайловцы и егеря приступили к смене полка с позиций, и что 2-й батальон, как находящийся в резерве, является авангардом и может начать движение и погрузку. ...Дежурному офицеру приказано было кормить людей, а затем строиться...
Было приказано 2-му батальону двигаться на станцию Киверцы, где начать погрузку в эшелон и составить авангард, до прибытия к месту расположения штаба Отряда особого назначения, генерал-адъютанта Иванова.
Перед выступлением батальон был построен в середину на четыре фаса.
При гробовом молчании батальона, капитан Зубов 1-й объявил, что на полк Государем Императором возложена почетная задача идти на город Петроград и его усмирить...
Громкий дружный ответ прогремел в ответ: "постараемся Ваше Высокоблагородие".
Грянуло "ура" в честь Государя.
Батальону приказано было стоять вольно, фельдфебелям приказано выяснить, кто болен, но в такую грозную минуту больных не оказалось.
Фельдфебеля доложили, что люди хотели бы нести на себе лишние патроны и ручные гранаты из двуколок. Разрешение было дано и пустые патронные двуколки были отправлены в патронные парки за патронами и гранатами...
Вернувшись к командиру полка ‒ командующий 2-м батальоном доложил, что батальон построен и два взвода пулеметов прибыли. В штабе полка пожелали всего хорошего и сообщили время, когда полк может подойти к станции Рожище.
Батальону походным порядком пришлось идти около 25-ти верст. При выходе из леса батальон был встречен Свиты Его Величества генерал-майором графом Николаем Игнатьевым, который здоровался с батальоном и благодарил его за боевую службу.
Ординарец 2-го батальона был выслан вперед к коменданту станции Киверцы, получив приказание сообщить, что батальон идет на погрузку, и чтобы к его подходу был приготовлен эшелон. Около 16 часов дня батальон составил ружья в козла у станции Киверцы.
Прибывшему на станцию Киверцы ординарцу 2-го батальона, комендант станции сообщил, что распоряжение от начальника передвижения войск юго-западного фронта получено, но составы от станции Сарны ‒ еще не начали проталкивать.
До наступления темноты 2-й батальон своими силами собрал вагоны и платформы и кое-как мог погрузиться. Людям в вагонах был выдан ужин и чай.
Шедший через станцию резервом паровоз был захвачен, прицеплен к составу и в него был посажен один офицер с двумя унтер-офицерами.
Полк, подошедший к станции Рожище, к 19 часам погружен не был, он был остановлен в ближайших деревнях.
Во 2-м батальоне не были известны все подробности вечера и наступившей ночи.
Настроение в батальоне среди офицеров и солдат было нервное»[27].
Станет тут настроение нервным. Государь в опасности, а толком ни поездов, ни погрузки!
Генерала Алексеева мы не знаем
«Утром 2 марта в вагон командующего батальоном явился комендант станции и передал телеграмму:
"...начальнику Отряда особого назначения от юго-западного фронта... по станциям линии Киев-Сарны-Рожище...
ввиду минования надобности в Отряде особого назначения и наступившего спокойствия в городе Петрограде ‒ движение отряда отменяется...
Полкам заступить на свои позиции...
генерал Алексеев".
На эту телеграмму офицеры 2-го батальона ответили, что комендант рискует многим, так как генерала Алексеева мы не знаем, а нам известен генерал-адъютант Алексеев.
Комендант станции этого вопроса не углублял и быстро вышел из вагона.
Около полудня командующий батальоном был вызван к аппарату Юза, говорил командир полка. Командир полка сообщил, что получено распоряжение из Ставки об отмене движения на Петроград, по ленте Юза командир прочел телеграмму генерала Алексеева.
На что капитан Зубов 1-й доложил, что эта телеграмма подписана не генерал-адъютантом Алексеевым, а каким-то другим генералом Алексеевым.
На это командир полка сказал:
"...дисциплина нам не позволяет ослушаться приказания начальника штаба Его Величества...» «...генерал Скалон такого же мнения ‒ поэтому я отдаю тебе приказание разгружаться... утром я был у генерала Гурко ‒ там также получена эта телеграмма..."
С тяжелым сердцем было отдано приказание батальону разгружаться.
Батальон со знаменем был двинут в направлении деревни Белосток»[28].
Подведем черту
Как видим, не зря убрали генерала Безобразова с командования Гвардией. А генералы, пришедшие ему на смену в критический момент слабину дали. Они, видите ли, не могут идти против «начальника штаба Его Величества». Да их скорее всего, и продвигали на эти должности, зная их характерологические особенности.
Впрочем, не знаю пока насчет генерала Скалона, но вот со стороны генерала Свиты Его Величества, командира Преображенского полка, Александра Александровича фон Дрентельна, это могла быть не слабина, а позиция.
Дело в том, что Дрентельн был дружен с генералом Владимиром Федоровичем Джунковским, в бытность последнего шефом жандармов, затеявшего клеветническую, и в настоящее время вполне разоблаченную, кампанию против Распутина. По словам генерала А.А. Мосолова, начальника Царской канцелярии, Дрентельн вполне разделял взгляды Джунковского, и именно поэтому был удален ‒ с повышением! ‒ из Свиты на полк.
Дрентельн принял Преображенский полк 3 января 1916 года, после назначения предыдущего командира полка графа Николая Николаевича Игнатьева на должность начальника штаба Гвардейской группы генерала Безобразова, и первоначально, как свидетельствует полковник Зубов 1-й сумел испортить отношения с офицерами полка, ветеранами боев 1914-1915 годов, так что чуть не произошел массовый отток офицеров из полка.
После боев на Стоходе отношения в полку были в целом улажены, и возможно, что в обычных условиях Дрентельн так благополучно и командовал бы полком до победы.
Но также возможно, что верность Дрентельна Государю была уже поколеблена. Государыня в письме от 8 января 1916 года, пишет в частности: «Расспроси и про Дрентельна, который готовил для меня монастырь. Джунковского и Орлова следовало бы прямо сослать в Сибирь...
Слава Богу, что Дрентельн также ушел».
Полковник Зубов 1-й в своей работе отмечает также, что «после Св. Пасхи [1916 года], прибыл в штаб полка председатель Государственной Думы М. Родзянко». Официальной целью приезда «было свидание с сыном, который в это время был младшим офицером во 2-й роте». Неофициальной «был разговор с командиром полка» о той преступной кампании, которую, «в годину тяжелых испытаний, при поддержке некоторых слоев общества и генералов», председатель Думы начал «против имени Его Величества».
И похоже, что отпора со стороны командира полка председатель Думы не получил. Напротив. «По приказанию командира полка председателю Государственной Думы было отведено помещение в районе 1-го батальона, и он был приглашен в собрание 1-го батальона, где проводил время за беседами с офицерами батальона, но молодые офицеры вообще старались в разговоры не вступать, более старые из вежливости вели с ним разговоры на различные темы, избегая говорить о том, что происходит в Петрограде»[29].
Так что не исключен вариант, что Дрентельн также принимал участие в заговоре против Императора, или во всяком случае мог таковому сочувствовать. Об этом свидетельствует его столь быстрое согласие подчиниться телеграмме «просто генерала Алексеева».
Вместе с тем стоит отметить, что Временному правительству Александр фон Дрентельн служить не пожелал, и в апреле 1917 подал в отставку. После Октябрьской революции остался в Советской России. В Гражданской войне участие не принял. Жил в Вологодской губернии, работал на мельнице при монастыре, где и умер в 1925 году от тромбофлебита. А значит полной ясности в мотивах его поведения в день 2 марта 1917 года все-таки нет.
И все же жаль, жаль, что полковник Кутепов 1 и 2 марта был далеко!
Собственно, был Кутепов в самом Петрограде, и там пытался с подручными малыми силами навести порядок, и защитить Государя.
«Будучи монархистом до глубины души, ‒ (говорит о Кутепове его друг и товарищ по Лейб-Гвардии Преображенскому полку, флигель-адъютант Его Императорского Величества полковник Владимир Владимирович Свечин, председатель Союза ревнителей памяти Императора Николая II), ‒ и при этом не в европейском смысле этого слова, а в традиционно-русском, он понимал монархию не как определенную форму правления, а как Божественный институт.
Царь ‒ Император Всероссийский ‒ был для него Помазанником Божьим, власти коего повиноваться "не токмо за страх, но и за совесть сам Бог повелевает"»[30].
Одним словом, полковник Кутепов был как раз тот человек, который был так нужен в этот день. Но верный 2-й батальон соединить со своим командиром не дали. А ведь вместе ‒ страшная была бы сила!
Напрасно, доблестный капитан Зубов 1-й, своим верноподданническим сердцем уловивший фальшь в телеграмме из Ставки, доказывал начальству, что подпись в телеграмме не та. Не «генерал-адъютанта Алексеева», а какого-то неизвестного однофамильца.
Начальство дрогнуло, а может уже и изменило. 2-му Преображенскому батальону и другим гвардейским частям было приказано вернуться в место расположения.
На этом собственно все.
В результате предательского приказа в этот день прервалась ‒ временно! ‒ история Православной Российской Империи, а Русская история ‒ в собственном значении этого слова, ‒ продолжилась как сокровенная до поры история Русских людей, верных заветам Христа (бывает, что неосознанно), заветам Третьего Рима и Святой Руси.
Но для нас важен сейчас еще один момент, не получивший до сих пор отражения в исторической литературе. Попрошу внимания.
Утро 2-го марта. Даже до той сомнительной и подписанной карандашом телеграммы Государя в Ставку, которая выдается до сих пор за «отречение», даже до этой телеграммы остается еще несколько часов.
То есть, по всем законам Божеским и человеческим, Император Николай II на момент получения 2-м батальоном телеграммы, подписанной «генерал Алексеев», остается полностью легитимным монархом, Помазанником Божиим и Верховным Главнокомандующим.
А генерал Алексеев, ‒ формально еще не ведающий о решении Государя, которому присягал на Кресте и Евангелии, ‒ уже снимает с себя, ‒ пусть пока в телеграфной форме, ‒ генерал-адъютантские вензеля.
Значение этого факта, сохраненного и донесенного до нас полковником Зубовым 1-м, переоценить невозможно.
В частности, этот факт неопровержимо свидетельствует о том, что «просто генерал Алексеев», оправляя свою лживую и предательскую телеграмму о «минования надобности в Отряде особого назначения и наступившем спокойствии в городе Петрограде», уже заведомо знал, что Государь Император, не вернется в Петроград облеченным полномочиями Императором и Главкомом.
И это также однозначно свидетельствует, что не было никакого отречения Императора, а было фактическое цареубийство, первоначально принявшее форму «отречения», и 17 июля 1918 года закончившееся Ипатьевским подвалом[31].
И это окончательно подводит черту под «морально-политическим обликом» одного из главных пособников убийц как Императора и Его Семьи, так и самой Российской Империи, - предателя и клятвопреступника генерала М.В. Алексеева, а заодно и под «обликами» всех участников до сих пор достоверно неизвестной нам в деталях спецоперации «цареубийство» под кодовым названием «отречение».
Петровская бригада - «за Веру и Верность»
В начале нашего очерка уже отмечалось, что Петровская бригада до последних дней своего существования являла островок «Веры и Верности» в океане всеобщего разложения и предательства. Реквиемом Преображенскому и Семеновскому полкам звучат заключительные строки книги полковника Ю.В. Зубова:
«Бои между 7 и 15 июля [1917 года] нельзя назвать иначе, как подвигом Петровской бригады. Она со своей артиллерией сражалась и отходила среди моря развращенной и грабившей свои собственные тылы, выкидывавшей раненных из санитарных повозок, бросавшей оружие и нередко убивавшей своих начальников, - солдатской толпы.
Бригада выполнила свои боевые задания, сохраняя строжайшую дисциплину, и не поддавалась царившей панике и хаосу.
Среди этого моря трусости, шкурничества и измены - непоколебимо, гордо и стойко парили Преображенские и Семеновские орлы.
Вместе со своей артиллерией, потомками Преображенских бомбардиров, они одни в эти дни русского позора и отчаяния не изменили своему вековому завету "за Веру и Верность".
Как в дни первой Нарвы, когда о стойкость Петровских потешных разбились все атаки шведских ветеранов, так и 1917 году на Галицийских полях потомки "Гнезда Петрова", сдержали свою клятву верности»[32].
Великий Петр мог гордиться своими детьми...
Борис Галенин, Начальник Штаба Войсковой Православной Миссии
[1] Записки Н.М. Романова. //Красный архив. Т. 47-48. - М. 1931. С. 180.
[2] Геруа Б.В. Воспоминания о моей жизни. Т. II. - Париж: Танаис, 1970. С. 127-129.
[3] Макаров Ю.В. Моя Служба в Старой Гвардии. 1905-1917. Мирное время и война. - Буэнос-Айрес, 1951. С. 303.
[4] Зубов Ю.В. Лейб-гвардии Преображенский полк. С полком дедов и прадедов на Великую войну 1914-1917 гг. - М.: Изд. ФИВ, 2014. С. 159-160.
[5] Адамович Б.В. Трыстень, 15-28.VII.1916: ко дню 225-летия Л.-Гв. Кексгольмского полка, 1710 - 29.VI.1935. - Париж, 1935. С. 55-56.
[6] Зубов Ю.В. Лейб-гвардии Преображенский полк. С. 163.
[7] Зубов Ю.В. Указ. соч. С. 164.
[8] Макаров Ю.В. Моя Служба в Старой Гвардии. С. 303.
[9] Адамович Б. В. Трыстень. С. 55-56.
[10] Зубов Ю.В. Лейб-гвардии Преображенский полк. С. 164-165.
[11] Винберг Ф. Корни зла.
[12] Макаров Ю.В. Моя Служба в Старой Гвардии. С. 342-343.
[13] Награжден посмертно орденом Св. Георгия 4-й ст. Приказ по Армии и Флоту от 02.04.1917.
[14] Там же. С. 170.
[15] Зубов Ю.В. Лейб-гвардии Преображенский полк. С. 170-171.
[16] Генерал Кутепов. Сборник статей. - Новосибирск, 2005. /Переиздание сборника, вышедшего в 1934 году в Париже, под ред. генерала Е.К. Миллера. С. 191-192.
[17] Макаров Ю.В. Моя Служба в Старой Гвардии. С. 348-349.
[18] Генерал Кутепов. Сборник статей. С. 203-204.
[19] Там же. С. 192.
[20] Зубов Ю.В. Лейб-гвардии Преображенский полк. С. 172.
[21] Там же. С. 172-173.
[22] Зубов Ю.В. Лейб-гвардии Преображенский полк. С. 173-174.
[23] Там же. С. 175.
[24] Ольденбург С.С. Царствование Императора Николая II. - М.: ТЕРРА, 1992. С. 630. Цитируемое издание аутентично оригинальным зарубежным.
[25] Макаров Ю.В. Моя Служба в Старой Гвардии. С. 340.
[26] Зубов Ю.В. Лейб-гвардии Преображенский полк. С. 180.
[27] Зубов Ю.В. Лейб-гвардии Преображенский полк. С. 180-182.
[28] Там же. С. 182.
[29] Зубов Ю.В. Лейб-гвардии Преображенский полк. С. 158.
[30] Генерал Кутепов. Сборник статей. С. 184.
[31] См. Галенин Б.Г. Фантом Февраля 1917 года. /Краткий вариант есть в первой главе третьей части «Царской школы», а расширенный, пока в электронном варианте, есть, например, в РНЛ (11-15 марта 2017 года).
[32] Зубов Ю.В. Лейб-гвардии Преображенский полк. С. 213.
.jpg.webp)
