Батя

В этот день многие из мужиков достают из шкафа свои дембельские альбомы и с удовольствием предаются воспоминаниям. В больших городах живы традиции встреч сослуживцев, в маленьких в последнее время очень помогает общаться бывших танкистов, моряков, десантников сотовая связь. Верность армейской дружбе бережно хранится практически всю жизнь Недавно был свидетелем, как на Поклонной горе в Москве однополчане вошли в храм великомученика Георгия Победоносца. Желание каждого было поставить свечи за здравие и упокой - в этом ощущается что-то щемяще-душевное. При выходе из храма, сказал один из бывших танкистов: «Для нас уже традиция - лет пятнадцать на День защитника Отечества мы встречаемся на Поклонной горе. И первым делом идем в этот храм. Быть тут - это очистить душу, это понять, что годы, отданные армии, - не прошли зря, это годы, отданные нашему великому Отечеству».

В нашу бытность (а это поколение, которому сегодня за пятьдесят) понятие «отдать долг Родине» было далеко не пустым звуком - эта почетная обязанность безоговорочно принималась к исполнению. Да и как могло быть иначе? Женщина должна родить ребенка, а мужчина - отслужить в армии. Если этот жизненный постулат почему-то нарушается, то в этом уж точно не твоя вина, здесь причина кроется, скорее всего, в сложившихся неблагоприятных жизненных обстоятельствах.

Многие подтвердят мою мысль: армейские будни - самые памятные и их с душевным теплом вспоминаешь практически всю жизнь. Отрадно, что сегодня возвращается к народу христианская любовь к Отечеству, былой авторитет армии и срочная служба для молодого человека уже не является обузой, это, скорее необходимый жизненный этап. А сколько историй того периода хранит наша благодарная память! Я сегодня расскажу одну, а вы, прочитав, обязательно вспомните свои. И - с праздником, мужики!

Боже, какой красивый был тогда Севастополь! И я, лысый матрос Черноморского флота, очень близко к сердцу принимал слова, городского гимна: «Легендарный Севастополь, неприступный для врагов, Севастополь, Севастополь - слава русских моряков!». Чувство реальности во мне всегда пробуждал мой любимый армейский «батя» - старшина мичман Дышлевой: «Курсант, больше жизни, рвения и самоотдачи!». Насчет жизни и рвения - тут, вроде, все понятно, но большие сомнения возникали по поводу самоотдачи. Решил осмотреться. Полистал в ленкомнате подшивку газеты Черноморского флота «Флаг Родины» и в два присеста после отбоя написал рассказ «Димка едет на флот». Печатной машинки, естественно, не было, а бежать из-за этого в секретную часть, где служили девчонки-машинистки, посчитал хамством - хватило серого вещества под бескозыркой.

Короче. Пухлый конверт я отправил в газету, и буквально через десять дней в нашей учебке случился переполох, как в курятнике. Тогда газета «Флаг Родины» выходила форматом «Правды», и на четвертой полосе был опубликован мой рассказ о Димке. Слово в слово! Дышлевой вызвал в баталерку:

- Эту пачку газет нам передали из политотдела. Нужно по одному экземпляру вручить лично в руки каждому матросу. Думаю, у тебя это хорошо получится. Заодно и ответишь на вопросы благодарных читателей. - Дышлевой хитро ухмыльнулся, - До отбоя осталось двадцать минут, так что , бери на плечо пачку газет - и вперед по кубрикам!

И вот тогда я сполна ощутил, как тяжела ноша распространять в народной массе плоды собственного творчества! Пацаны отнеслись к моей «Голгофе» с пониманием, но у меня уже тогда созрел план справедливой мести. Дальнейшие события складывались очень даже кстати! Как мной и предполагалось, на политотдел нашей части пришло письмо от главного редактора «Флага Родины» контр-адмирала Бутикова. Он рекомендовал обратить пристальное внимание на данного матроса и создать ему самые благоприятные условия для творческой деятельности. В свою очередь, я получил от того же редактора письмо на лощеной бумаге, в котором была хвала моему опусу и предложение продолжить рассказ о становлении молодого матроса Димки Селиванова. К нам на следующий день нагрянул замполит капитан третьего ранга Соколов (чтобы лично засвидетельствовать мне свое почтение!). С Дышлевым они договорились так: в любое время дня и ночи в моем распоряжении ленкомната, где будут созданы все условия для плодотворного литературного процесса. «Учтите, на нашу часть сейчас смотрит весь Черноморский флот,- поучительно резюмировал Соколов.- Пусть пишет! Я этого матроса освобождаю от всех нарядов по службе. Только увольнения в город!»

Для Дышлевого это был - нож в сердце! Особенно, после того, как во время посещения моего «рабочего места» ленкомнату увидел Соколов. Он внимательно посмотрел на стенд, где была красочно оформлен текст присяги, немного замедлил шаг у композиции «Навстречу юбилею Великого Октября». «Вот это вы молодцы!- похвалил Дышлевого замполит.- Еще нет рекомендаций от политотдела, а вы уже проявляете инициативу. Хвалю! Очень хвалю!». Иван Карпович подобострастно потупил взор - мол, вы у нас редкий гость, но мы знаем политику родной партии и не ждем указаний сверху. А дальше все пошло наперекосяк. Верность партии заметно порушилась, когда Соколов подошел к стенду спортивных достижений.

- О. у вас столько наград! Вы просто молодцы - и грамоты, и дипломы, и кубки! А что вот эта за статуэтка, которой вас наградили за второе место в футбольном чемпионате соединения?

Карпыч несколько смутился, наверное, вспомнил, как за канистру спирта имел возможность у спортивного военного руководства выбирать за занятое второе место награду. Были там и кубки, и вымпелы, а выбрал, подишь ты, эту злополучную, как оказалось, скульптуру. Соколов ненадолго задумался, любуясь лепкой, а я вдруг брякнул:

- Не могу утверждать, но мне кажется, что это Вакх - греческий бог разврата и виноделия.

Лицо Соколова внезапно окаменело и он затребовал немедленно принести энциклопедию на букву «В». Благо, политотдел был рядом и его верный помощник по комсомольской работе быстренько махнул за нужным томом. В ленкомнате стояла напряженная тишина... «Уж лучше бы мы проиграли тогда!» - крамольно подумал я и неожиданно встретился с кровавым взглядом Дышлевого. Прибежал «комсомолец» с толстым фолиантом. Сгрудились мы, и оказалось - Вакх, он, таки, и есть Вакх! Соколов уходил из ленкомнаты подчеркнуто молодцевато, за ним шоркал Дышлевой со злополучной статуэткой, оценивая звучащие в мозгу слова замполита: «Как вы могли так осквернить нашу идеологию? Разврат! Виноделие!». А ко мне с тех пор напрочь прилипла кличка - «академик». Пацаны смеялись: «Это тебя батя так назвал!». Значит, Дышлевой оценил...

Кстати, с «Флагом Родины» получилось так, как я никогда не думал. На моей персоне сделали, как мне кажется, удачную газетную акцию. В ленкомнате я написал еще шесть рассказов и все они были напечатаны в газете! Каждый рассказ предварялся редакционным комментарием, типа такого: «Автор работает над циклом рассказов о становлении матроса Димки Селиванова. В нашей газете уже были опубликованы его рассказы «Димка едет на флот», «Первый день». «Присяга», «Фронтовой дневник»... Сегодня мы предлагаем нашим читателям продолжение...». После публикации каждого рассказа мое командование от имени газеты получало слова благодарности и каждый раз Бутиков выражал уверенность в том, что для «флотского дарования» будут созданы все благоприятные условия.

В связи с этим, для меня замполит Соколов был роднее отца! Первое, что он спрашивал: «Тебя Дышлевой не обижает?» Ну как он может обидеть «академика»?.. Ходил я там по части, как автор «Саги о Форсайтах»! Молодые офицеры участливо интересовались: «Ну что там дальше?.. Димка женится на Марине? Слушай, не жени его - парень как парень, а она такая стерва!». Да я бы и сам был рад не женить его, но по партийным понятиям... Мой литературный Димка - это еще тот парень! Кремень, комсорг и без пяти минут кандидат! Так, что на личную жизнь плюем и отдаем весь жар матросского сердца любимому Отечеству! А как же иначе? Потому и печатали...

Чем закончились наши общения с Дышлевым? Да, он был редким экземпляром правильных мужиков, которые снимали стружку с тех, кого больше уважали. Каждый раз, приходя на службу, он тихонько спрашивал у дежурного на «баночке»:

- Ну что там, наш «академик»? Сидит, наверное, пишет? Читал его новый рассказ - так себе! Почему его Соколов так возносит? Не понимаю.

Когда до отправления поезда «Севастополь-Донецк» оставалось часа три, и мой дембельский чемодан был уложен, - я, все-таки, немного загрустил: так хотелось по-человечески попрощаться с «батей».. Но понимал - это невозможно, потому что было воскресенье - его законный выходной. Ну, невезуха - значит, невезуха! Неожиданно звонкий голос дневального гаркнул: «Рота! Смирно!». Сердце екнуло: «Неужели?». У входа вижу Ивана Карповича, в парадной форме, с кортиком, в руке авоська с газетным свертком. Встретились глазами - а в них такая теплота... Он дневальному: «Вольно!», и, обращаясь ко мне: «Зайди.»

Зашел. Почему-то запершило в горле:

- Уже и не думал вас увидеть. Сегодня же воскресенье - ваш выходной.

-Много ты знаешь о моих выходных, сопляк! - Дышлевого потянуло на агрессию. Но я- то понимал - так он выражал свои чувства, которые были для нас, матросов, выше благодарности замполита.

-Да, я тут думал, что тебе подарить на память... - Дышлевой, как мне показалось, смутился и даже немного покраснел,- Ты же у нас академик и книги для тебя главное. У меня дома хоть и маленькая библиотечка, но кое-что есть. Возьми вот, тебе лично. Я свои университеты давно закончил, а тебе, надеюсь, пригодится.

И протянул мне авоську, в которой лежал завернутый в газетную бумагу кирпичный квадрат. Я тут же развернул подарок и, оказывается, Иван Карпович мне презентовал трехтомник из личной библиотеки. На обложке каждой книги было вытеснено «Карл Маркс, Фридрих Энгельс - Избранное. Политиздат,1949 год». (Сегодня у меня дома приличная библиотека, но трехтомник, подаренный Дышлевым, занимает в нем особое почетное место!) Хотя знал - «батя», втихаря от замполита Соколова, обязательно посещал церковь на Рождество и Пасху...

- Так, все-таки, уезжаешь? - продолжал разговор прапорщик. - У тебя же с газетой «Флаг Родины» состоялись отношения. Дурак, пользуйся моментом! Тебя же после этих публикаций без экзаменов возьмут в любое высшее военно-политическое... Ну что тебе еще нужно?

Ответа на этот вопрос не последовало. Просто встретились глаза: его, с неподдельным искренним вопросом, и мои - на « мокром месте», красноречиво говорящие о том, что все мое дальнейшее существование никак не вяжется с военным мундиром! Да, я согласен, что есть такая профессия - защищать Родину. Но есть еще не менее уважаемое чувство, впитанное человеком с молоком матери - любить свое отечество. А для меня это - бескрайняя полынная донецкая степь, меловые славянские горы, трепетная река Северский Донец, в волнах которой я впервые, пацанчиком, обрел способность держаться на плаву... А еще - гордость за наш крепкий донбасский, шахтерский характер! В дембельских альбомах сослуживцев очень часто была такая подпись под одной из фотографий моих земляков: «Настоящий друг! С ним бы пошел в разведку!».

Какой раздрай царился в моей душе! Вышел с вокзала в сторону города и неожиданно встретил священника. Как оказалось, он участвовал в реставрации Севастопольского Владимирского собора, усыпальнице российских адмиралов, где до этого городские власти устроили спортивный зал и поселили туда городской архив. При моей словоохотливости и характеристике душевного состояния, мой собеседник был немногословен. Он внимательно посмотрел в мои глаза и сказал: «И с нашим храмом, и с тобой все будет хорошо. Бог управит! Не верь, что ты стоишь на распутье. У тебя верная дорога, которая давно определена судьбой. Ты верно говоришь, что самая главная профессия - это строитель. Действительно, строитель создает дома, где живут люди. Ты - тоже строитель. Но тебе предначертано участвовать в строительстве духовного дома, где будет жить Вера. Не упусти своего шанса, который дается единожды». Он еще раз внимательно посмотрел мне в глаза, окрестил знамением - - и ушел по своим заботам. Прошли годы, но все свои деяния я, вольно или невольно, сопоставляю со словами, сказанными священником на Севастопольском железнодорожном вокзале. Где он сейчас? Наверное, уже далек от мирских хлопот, но сказанные им слова живут и сейчас во мне...

Был бы не искренним, если бы не рассказал том, что состоялся разговор о моей дальнейшей судьбе в редакции «Флаг Родины». Анатолий Степанович Марета, писатель, журналист, самый авторитетный сотрудник редакции (кстати, организатор всех моих морских рассказов - типа «Санты Барбары»), при встрече, раз пять повторял один и тот же вопрос: «Ты твердо решил ехать на Донбасс? Могу найти должность в нашей редакции. Соглашайся, решим и с общежитием, и с дальнейшим ростом. Понимаешь, ты наш - я чувствую это!». Ну что сказать? Захотелось уехать тихо, без всяких объяснений. Марета, естественно, все это понял и неожиданно, минут за десять до отхода поезда нашел меня на Севастопольском вокзале. «Поезжай, и передавай привет Украине - там живет замечательный гостеприимный народ. А тебе, Боря, к нам дорога всегда открыта - ты, главное, пиши!».

Мы с Анатолием Степановичем тепло обнялись на прощание, и он буквально перед отправлением поезда вручил внушительный картонный коробок. На мой немой вопрос только и сказал: «Это тебе орудие труда от нашей флотской редакции и от меня лично. Пусть никогда оно не ржавеет!»

Уже в купе, во время набирающего скорость поезда, вскрыл коробку - портативная печатная машинка! Сегодня, конечно, такой техникой мало кто пользуется, но тогда, в знак благодарности, для «Флага Родины» я «сообразил» на этой машинке еще два рассказа, а потом на севастопольском подарке «отстучал» текст своего дипломного проекта, который одобрил мой научный консультант известный литературовед академик Михаил Васильевич Урнов.